На Выборгском фестивале – премьера фильма Светланы Филипповой “Лиссабон”. Тень Чехова и здесь жива: Лиссабон в фильме не появится, как не свершится мечта сестер Прозоровых “В Москву! В Москву!”.Анна еще надеется наладить контакт с сыном. В ролях Мария Смольникова и Степан Харченко. / Пресс-служба кинофестиваля “Выборг”
Анна еще надеется наладить контакт с сыном. В ролях Мария Смольникова и Степан Харченко. / Пресс-служба кинофестиваля “Выборг”И все-таки как важна хорошая школа! Светлана Филиппова ее прошла в анимационном кино, где она в числе ведущих мастеров. Свой игровой дебют она осуществила в Екатеринбурге на студии “29 февраля” под продюсерским крылом Алексея Федорченко и Дмитрия Воробьева. Фильм касается проблемы, которую в итальянском кино именовали “некоммуникабельностью”.
В семье разлад: Миша ушел, Анна осталась с сыном, дочкой и собакой. Разлад, но не разрыв: Миша ходит в свой старый двор подглядеть, что там в семье, сын Иван подсматривает за отцом – не вернется ли; связи не оборваны и болят. Но те, кто ждет хеппи-энда, не дождутся: это не история с началом и концом, а редкое у нас кино состояний. Оно наблюдает, что в такие времена происходит с людьми, как себя ведут, о чем разговаривают, что думают о будущем… И это способно захватить: в фильме есть вкус вдумчивой литературы, только написанной почти без текста – кинокамерой.
Те, кто ждут хеппи-энда, не дождутся: это не история с началом и концом, а редкое у нас кино состояний
Редкий случай идеального кино: больше всех нам расскажет изображение. Камера статична, и завораживает то, что зовут внутрикадровым монтажом: движение персонажей, их молчание, их поступки, часто алогичные, хаотичные, вздорные. И то, что происходит на втором и третьем планах, – там идет копошение жизни, увиденной художником – концентрированной, оборванной, часто странной. В этой жизни может идти дождик, а герой будет невозмутимо рассматривать книги, разложенные для продажи, и они не намокнут. Там можно фигурально застрелить человека – и никто не заметит. Там мысль может обернуться действием, а действие происходит не то на пленэре, не то в городе, не то на даче, не то в многоэтажке – но в нашем узнаваемом мире: вот замызганный подъезд, а вот очаровательный бережок с утками. Как и отметила Филиппова в интервью, Екатеринбург оказался очень киногеничен: из городских пейзажей извлечены уголки, способные создать свою уникальную среду.
Аура фильма – воздух жизни, зависшей в неопределенности: когда “все смешалось в доме”, герои не знают, о чем говорить и что делать. Поэтому говорят что-то незначительное и ничего существенного не делают. Анна у Марии Смольниковой – типичные 33 несчастья: все время падает на ровном месте, обрушивает мебель – живет как в тумане. Ушедший муж Миша (Олег Ягодин) непонятно чем занят в перерывах между нелепыми появлениями в своем бывшем доме. Сцена в ночном авто безумна в своей неказистости: люди не понимают, чего хотят – обнять или избить, ими движет дух противоречия – “люблю” и “ненавижу” слились и очень устали, до безразличия.
Это состояние буйной апатии оказывается настолько типичным, многообразным и живописным, что смотришь не переводя дыхания. А главной жертвой оказывается семнадцатилетний Иван – вот где душевная драма. У матери новый ухажер – двухметровый Борис (Иван Орлов), Варе маячит Лиссабон, песик ест арбуз и ждет, когда вернется хозяин. А Ивану плохо, подростковое упрямство зашкаливает. Застукав отца лежащим во дворе на скамейке, не поинтересуется – спит или уже умер. В этой роли дебютант Степан Харченко сражает органикой – не играет, а проживает роль так искренне, словно он и есть – всеми брошенный Иван, который пытается осознать свое новое положение и к нему привыкнуть.
Оператор Андрей Найденов работает в тандеме с режиссером-художником: черно-белый кадр выразителен, как в графике, и достоверен – как в жизни. Композиции как бы случайны, но до миллиметра выверены. На периферии всегда что-то происходит, в кадр обязательно кто-то войдет – посторонний, но необходимый здесь и сейчас. Таким искусством симфонического изображения обладали немногие: Алексей Герман-старший, Кира Муратова, с которой в манере Филипповой много общего. Ее так же завораживают причуды бытия – вот эти странные танцы у ночного костра под лунатические ритмы словно бы на лесной опушке – как в космосе.
И нельзя не сказать о музыке Андрея Карасева: написанная в классических традициях, она конгениальна этой самодовлеющей меланхолии, этой атмосфере с выкачанным кислородом, внося мелодию ностальгии.
По-моему, состоялся очень обнадеживающий дебют – дебют мастера в новом для него пространстве большого игрового кино.
Российская газета – Федеральный выпуск: №173(9118)
