“С нами остались только настоящие вещи”: Как философы Донбасса присоединялись к Русскому миру

Мы говорим о Донбассе как о месте главных событий на фронтах спецоперации. Но важные события происходят не только в окопах и блиндажах. Сегодня наш рассказ о луганских философах, для которых 2014 год неожиданно стал временем расцвета мысли.Российский флаг над Донбассом. Земля труда и железной воли сделала свой выбор. / МВД ДНР

Война – отец всего

Город простреливался весь. Жизнь обесточилась – ни воды, ни электричества. На соседних улицах гибнут люди.

Муж и жена, учитель и домохозяйка, Нина и Саша, сказали друг другу: завтра может не наступить…

Что делают в таких случаях люди? Впадают в депрессию? Бесконечно плачут? У них отнимаются руки и ноги?

– У нас было ощущение, что времени нет и откладывать некуда, – вспоминает Нина. – Что с нами остались только настоящие серьезные вещи. И мы решили делать то, что на самом деле хотим.

И Саша поступил в колледж искусств учиться на скульптора. А Нина написала две философских статьи – про фанфики и японского писателя Кэндзабуро Оэ – и отнесла в философский журнал. Статьи опубликовали, и через год позвали в аспирантуру по философии.

Гераклит говорил: война – отец всего. В Луганске 2014 года она отец философского взрыва. Нина Ищенко сегодня один из самых интересных в городе философов. Если хотите понять, что на самом деле происходит в умах людей в Донбассе и на Украине, идите к ней.

Кто мог знать, что в домохозяйке сидит ведущий философ города и мира?

– Философия – своего рода магнит, который “вытаскивает” из толпы людей с определенным самостоятельным гуманитарным мышлением, – говорила учитель Нины, философ культуры Виктория Суханцева.

Та, что позвала ее в аспирантуру.

Почему выпускники физмата под обстрелами выбрали гуманитарные занятия?

– Это стремление к целостности, – объясняет Нина. – Человек же не состоит только из разума и тела. Мы существа чувствующие. У нас в Луганске профессор Алексей Воеводин разрабатывает концепцию эмоционального интеллекта.

Саша немного сделал скульптур.

Потому что погиб. В мае 2022 года, под Камышевахой.

Забрали на фронт с работы, 19 февраля. Вечером позвонил: все, уже едем, 6-й полк. Был пулеметчиком. На 4-й линии – из-за слабого зрения. Нина с дочерью ездили к нему в мае на полигон повидаться, когда их хоть и с опозданием, но начали учить.

А 21 мая переходили на новое место – 12 человек. Шли по лесу, не очень прячась. Их заметили и ударили из ПТУР. Два человека погибли. Похоронены рядом на Острой могиле, на аллее славы.

Они были семьей-семьей.

– Он не вникал в мои философские теории, но всегда поддерживал. Был камертоном, – говорит Нина.

Нина лучше всех понимает, за что он погиб.

Неласковая украинизация

Саша был родом из Беловодска, освобожденного только зимой 2022-го. Поддерживая отношения с родными, периодически ездил в под-украинский родной город. В 2014-м там все были за ЛНР и ждали, когда придет Россия. В 2022 году все сверкало очумелым заукраинством. Пересказывали друг другу льстящие Украине исторические выдумки, сочиняли гадости про Россию. У них не было 9 мая, Победы в Великой Отечественной войне. Только один его друг остался адекватным. Но он был воцерковленным человеком.

– Только глубокая вера и настоящая внутренняя культура может спасти от того, что произошло на Украине, – считает Нина.

Что же там произошло?

До 2014 года считалось, что в Донбассе шла “лагидна” – мягкая, ласковая – украинизация. Русский в быту не запрещался, но вся публичная сфера – на украинском. Защищать научные работы, например, можно было на русском, но текст – только на украинском. Фильмы обязательно дублировались.

Резкого отторжения это не вызывало. Люди уезжали из депрессивного региона на заработки – кто в Москву, кто в Киев, и казалось, это проблемы посложнее, чем язык научной диссертации. Ну и украинский же все учили в школе.

Хотя были и эксцессы. Назначенный с западной Украины в Луганск чиновник высказался в местном музее про Великую Отечественную, мол, немецкие солдаты несли сюда цивилизацию. Но шок и резонанс были такими, что больше он на эту тему рта не раскрывал.

Когда начинается последнее разделение, важно, что выбирают умные

Но в переломном 2014-м за другое видение истории, за другую идентичность украинская сторона начала убивать.

В апреле 2014-го пробомбили Славянск. Это толкнуло людей Луганской области на референдум.

Мирный порыв открытых сердец: покажем Киеву – мы не террористы, не бомбисты, просто это воля народа – давайте начинать общаться.

Ну Киев и начал. 2 июня прилетел самолет и сбросил бомбы на обладминистрацию. 2 июля ударили по станице Луганской – по улицам с обычными людьми.

– С террористами так не борются. Всем стало ясно, что это борьба с теми, для кого дорога русская культура и идентичность, – говорит Нина.

А еще стало ясно, что за свою идентичность надо стоять до последнего. И, может быть, умереть. Те, кто так не считал, собирались и уезжали.

– У нас уехала одна подруга, художница, вся такая “в поисках”. Перешла там на мову, ходит в ПЦУ.

Зато другая подруга, с которой со студенческой скамьи ходили вместе на “философское общество”, поэт Елена Заславская, в 2015 году неожиданно получила приглашение на конференцию в Харькове.

Мать с отцом ее отговаривали, друзья, но она поехала. И в первый день, когда заиграл гимн Украины, единственная в зале не встала. Из-за того, что Киев бомбил и обстреливал Луганск. Не помнит большего количества фотовспышек в жизни. Внизу у нее брали автографы (Елена – известный в Донбассе поэт), а наверху ждал “Правый сектор” (запрещен в РФ. – Прим. ред.). Организаторы – ученый и журналист – тайком выводили ее из зала.

Когда в 2014 году Луганск обстреливался чуть ли не страшнее, чем сейчас Донецк, делиться начало все. В Луганском педагогическом, говорят, чуть ли не 90 процентов преподавателей переехали на Украину. А в Академии Матусовского 90 процентов осталось.

Разделилось и существующее в Луганске еще с 90-х годов Монтеневское философское общество.

Казалось бы, где Луганск и где Монтень? Но созданное в 1990-м преподавателями философии из 6 вузов, это общество просуществовало 33 года. Ни разу не изменив принципам прекрасного скептика: нельзя настаивать на том, что ты знаешь абсолютную истину, нужно всем давать высказаться и спорить аргументированно.

Под обстрелами часть Монтеневского общества тоже переместилась (в тогда под-украинский) Северодонецк.

А другая – осталась. И под обстрелами собралась.

Один из давних членов общества, живущий в Петербурге, сумел переслать в обесточенный, блокадный Луганск 10 тысяч рублей с пометкой “философам на еду”. Философы посовещались и издали на них философский сборник…

С докладами о Пушкине, Лермонтове, гностиках, японском писателе Кэндзабуро Оэ, апориях Зенона. О майдане. И что-то о европейской идентичности.

В 2014-м Луганск накрыл философский бум. Кроме возобновленного Монтеневского общества в городе начали издавать три философских журнала.

Два из них организовала Виктория Суханцева – философ культуры и музыки, знаток Хайдегера, значительная величина в философском мире Луганска. Известная в научном сообществе и Украины, и России.

Ее, конечно, позвали в 2014-м на Украину, в Одессу и еще куда-то. Она осталась.

– Это было принципиальное решение. Она считала, что Донбасс заслуживает философии и своей философской школы, – рассказывает об учителе Нина Ищенко.

Собственно, выбор Суханцевой стал ключевым при делении философов Луганска на уезжающих и остающихся.

Умная, глубокая, “200 страниц текста читала каждый день, меньше уже и не могла”, вспоминает ее ученик Андрей Кондауров.

Так вот, Суханцева сказала: “Во-первых, я люблю Луганск…” Из всех патриотизмов при поисках идентичности раньше всего проявился местный.

Для описания происходящего тогда на Украине Суханцева применила знаменитую хайдеггеровскую категорию НЕМИРА. И выбрала Русский мир.

Без стыда гоняясь за выгодой, мы давно привыкли смотреть на умников – ум не деньги – свысока. Но когда начинается вот такой разлом и последнее разделение, на первый план выходит неожиданный критерий: правда оказывается на той стороне, которую выбирают умные.

С простых людей, как с певцов и артистов, спрос не велик, они могут выбрать что угодно. У кого-то родня на той стороне, кто-то захмелел от льстивых мыслей и чувств. Но если выбирают настоящие умники – это выбор показательный. Выбор Суханцевой для многих стал критерием. Настолько, что когда один член Монтеневского общества А. Е. вдруг снялся и уехал на Украину, ему вослед полетело “Вы что, с ума сошли?”. Но его манил проект “Европа”…

Написал там несколько книг на тему “Донбасс как Вандея”. Роман о том, как украинцы быстро победили Россию. И статью о том, как ему хочется приехать в Луганск с автоматом и пострелять всех “сепаров”. “Европеизировался”, что называется.

Ни один из луганских и донецких философов, кстати, текстов с таким содержанием не создал. Ни воевавшие Виталий Даренский, Андрей Коробов-Латынцев, Андрей Кондауров, ни Нина, у которой погиб муж.

Ведь Суханцева говорила не только “Во-первых, я люблю Луганск…”. “Во-вторых, – говорила она, и это самое важное – нужно “стояние в культуре”.

Гераклит прав, война – отец всего. Но она отец не только мужества и мыслительного взрыва, но и ужасов. Но и в озверевшем мире, говорила Суханцева, надо “стоять в культуре”. Даже понимая, что другой, такой же, как ты, может быть за тысячу километров от тебя – надо продолжать стоять.

Философия границы: луганский вариант

И они продолжили.

Вот уже 7 лет каждый год в Луганске под редакцией Нины Ищенко и Елены Заславской выходят философские сборники.

В ЛНР нет издательства. Лена с Ниной просто идут в типографию и говорят “напечатайте”, и им печатают. Тираж около 100 экз. Сборники есть в библиотеках города, “у тех, кому подарим”, и на сайте “Одуванчик” в интернете.

Десять лет не облетает этот одуванчик смыслов в одном из самых сильных гуманитарных центров (теперь уже) России.

Они делают в своем Монтеневском обществе доклады и пишут в философских сборниках статьи о Донбассе как точке сбора Русского мира. О политике как области консенсусного социального конструирования будущего. О социальной инфантильности как техногенной угрозе современного мира. О каннибализме в украинской пропаганде. О рокере-Прометее Вене Дркине (луганчанине Александре Литвинове, одном из самых сильных поздних голосов авторской песни – прим. авт.). О романах Набокова. О тайном имени Рима. О взлетах и падении жанра фэнтези. О “Монтене в Луганске”. Иногда прикалываются, как любимый Борхес.

У меня их тексты выигрывают конкуренцию у детективов. Ну а уж от знаменитой работы Ищенко “Борьба цивилизаций” в “Отблесках Этерны” просто крышу сносит.

А часть Монтеневского общества, переехавшего в Северодонецк, поработало там года два по темам евроинтеграции и заглохло. Луганские же философы продолжают собираться каждую среду. И хорошо понимают и могут объяснить нам, что произошло за последние десятилетия с украинской жизнью и с русскими на Украине.

– Идентичность живущих на Украине русских сильно разрушалась, – рассказывает Нина Ищенко.

Многим казалось, что она неразрушима. В 2015 году в соцопросе с правом выбора, на каком языке отвечать на вопросы: 80 процентов выбрали русский! Но “ласковая” украинизация, казавшаяся относительно безобидной в обыденном измерении, оказалась отнюдь неласковой по своим последствиям.

– Русские на Украине оказались в ситуации новой бесписьменности. Письменный русский – ни художественный, ни деловой – не развивался. А устный превращался в своеобразный диалект, который чем дальше, тем больше отличался от литературного и разговорного русского в России, – констатирует Ищенко.

А без “письменного русского”… не сохраняется культурная память. Устная память держится два поколения – 80 лет. Если отнять 80 лет от 2023 года, то получится 1943-й. То есть на Украине вот-вот оборвется устная память о Великой Отечественной. Активно замещаясь новой украинской мифологией (“Бандера – наш апостол” и т.п.). “Когда на русском нет текстов – ни научных работ, ни искусства – невозможно эмоциональное усвоение опыта Великой Отечественной, – говорит Нина. – А его каждое поколение должно осмыслять заново, без этого события войны превращаются просто в “поток материала”.

На Украине в каждом крупном городе во время немецкой оккупации погибло минимум 200 тысяч человек. Но если выросли поколения, не осмыслявшие опыт войны, то в культурной памяти почти ничего нет. Это в России привычны “Бессмертный полк”, новые спектакли и кино о войне, а на Украине сохраняющая общие образы культурная память русских искусственно прерывается.

С 2014 года этот процесс набрал обороты. Запрещены российские издательства, телеканалы. Сейчас русские Украины – несколько десятков миллионов человек – жестко оторваны от всего русского.

Построением идентичности занимаются весь XX век. Сегодня это модный постмодернистский проект. Украинская идентичность не этническая – культурная. Носи вышиванку, говори на мове, и все, ты украинец.

Так просто. Но если скажешь, что ты русский и за права русского языка и культуры, могут и убить. “Правый сектор” (запрещен в РФ. – Прим. ред.) во всяком случае будет ждать где-то на балконе.

Нина считает, что Украина хочет изменить и русских, живущих в России. Я усмехаюсь, но она напоминает: пропаганда ведется на русском, во время СВО увеличился ее сегмент, рассчитанный на Россию. Орест Лютый поет на русском.

– Мы с Леной Заславской писали о том, как он трансформирует символы русской культуры. Его “Катя-ватница” – переиначенный образ знаменитой на весь мир “Катюши”. И то, что он делает, это классическое, идеальное расчеловечивание русских.

Спел на майдане “Ах, Бандеро – украiнский Апостол”, попечатался в одних сборниках с Дмитрием Быковым (признан иноагентом – прим. “РГ”), в начале СВО имел наглость приехать со своими проектами в Россию, заявляя: наша цель – разрушить русскую идентичность, изменить русский антропологический тип. “Ну не так-то это легко”, – улыбаюсь я Нине… “Но идентичность живущих на Украине русских с 2014 по 2022 год в значительной мере разрушена”, – возражает она.

Конечно, не все сошли с ума и потеряли себя. Но страховала от этого либо глубокая внутренняя культура, либо глубокая воцерковленность (как у единственного друга ее погибшего мужа). А лучше и то, и другое вместе.

У луганских философов точно есть первое.

Легенда о Донбассе

Старец Филипп, легенда Луганска, называл Луганск Святоградом и предрекал ему хорошее будущее. Фото: ЛГПУ

Легенда Луганска – старец Филипп, живший тут в 50-е годы и служивший дьяконом в одной из местных церквей, однажды шел в церковь на Пасху. И комсомольцы стали над ним смеяться: если Бог есть, пусть превратит вот это спиленное дерево в камень.

Филипп остановился. Помолился.

Дерево это теперь местная святыня. Когда мне наутро надо было ехать в зону обстрела, решила дойти до него и прикоснуться. Шла ночью, через кладбище – и храм, и часовенка были заперты. Тянула-тянула-тянула руку сквозь прутья решетки. Дотянулась.

Ученые брали дерево на анализ, оно в самом деле окаменевшее, бывает такое при некоторых и естественных физических условиях…

Донбасс тоже каменное, даже железное дерево. Край шахт. Труда и воли. Край сопротивления. Несломленный край.

И еще край философской школы. Ума, мудрости и мужества.

Российская газета – Неделя – Федеральный выпуск: №176(9121)