МУСЛИХИДДИН СААДИ

home

CОДЕРЖАНИЕ

 

Глава девятая.
О ПОКАЯНИИ И ПРАВОМ ПУТИ

Семидесятилетний, чем ты жил?
Ты жизнь проспал и по ветру пустил?
Ты над мошной своей, как скряга, трясся.
Что ж, уходя, ничем ты не запасся?
В последний день, в день грозного суда,
Таким, как ты, поистине беда.
Отдавший все – придет обогащенный,
Ни с чем – стяжатель будет пристыженный.
Ведь чем базар богаче, тем больней
На сердце обездоленных людей.
Теперь – отдавший пять дирхемов, споря,
Ты ночь не спишь; тебе утрата – горе.
И вот полвека прожил ты почти, –
Оставшиеся дни добром сочти.
Когда б мертвец заговорил, наверно,
Он в горе бы вопил нелицемерно:
“Живой! Пока ты в силах говорить,
Не забывай предвечного хвалить!
Ведь мы не знали, тратя жизнь беспечно,
Что каждый миг подобен жизни вечной!”
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
В дни юности, не ведая беды,
Мы пировать с утра пришли в сады,
А под вечер, к смущению народа,
Шутя, возню затеяли у входа.
А невдали – в распахнутых дверях
Сидел почтенный старец в сединах.
Шутили мы и весело смеялись.
Но губы старика не улыбались.
Сказал один из нас: “Нельзя весь век
Сидеть в печали, добрый человек!
Встряхнись! Забудь, что удручен годами,
Иди и раздели веселье с нами!”
Старик взглянул, губами пожевал,
И вот как он достойно отвечал:
“Когда весенний ветер повевает,
Он с молодой листвой в садах играет.
              Шумит под ветром нива – зелена...
А пожелтев, ломается она.
Смотри, как свеж весенний лист сегодня
Над высохшей листвою прошлогодней.
Как пировать я с юными могу,
Когда я весь в сединах, как в снегу?
Я сам был соколом! Но старость – путы...
Слабею. Сочтены мои минуты,
Как уходящий, я смотрю на мир;
А вы впервой пришли на этот пир.
Тому, кто всем вам в прадеды годится,
Вином и флейтой не омолодиться.
Мой волос был, как ворона крыло,
Теперь в моих кудрях белым-бело.
Павлин великолепен — кто перечит.
А как мне быть, коль я бескрылый кречет?
От всходов ваша пажить зелена,
А на току у старца ни зерна.
Все листья у меня в саду опали,
Все розы в цветнике моем увяли.
Моя опора – посох. Больше нет
Опоры в жизни мне – на склоне лет.
Ланиты-розы стали желтым злаком...
И солнце ведь желтее пред закатом.
Даны вам, юным, крепких две ноги,
А старец просит: “Встать мне помоги!”
Молва простит юнцу страстей порывы,
Но мерзок людям старец похотливый.
Как вспомню я минувшие года,
Клянусь – мне впору плакать от стыда!
Лукман сказал: “Да лучше не родиться,
Чем долгий век прожить и оскверниться!
И лучше вовсе жизни не познать,
Чем жить – и дар бесценный растерять!
Коль юноша идет навстречу свету,
Старик идет к последнему ответу”.

 

 

РАССКАЗ

Два мужа меж собою враждовали,
Дай волю им – друг друга б разорвали.
Друг друга обходили стороной,
Да так, что стал им тесен круг земной.
И смерть на одного из них наслала
Свои войска; его твердыня пала.
Возликовал другой; решил потом
Гробницу вражью посетить тайком.
Вход в мавзолей замазан... Что печальней,
Чем вид последней сей опочивальни...
Злорадно улыбаясь, подошел
Живой к могиле, надписи прочел.
Сказал: “Вот он – пятой судьбы раздавлен!
Ну наконец я от него избавлен.
Я пережил его и рад вполне,
Умру – пускай не плачут обо мне.
И, наклонясь над дверцей гробовою,
Сорвал он доску дерзкою рукою.
Увидел череп в золотом венце,
Песок в орбитах глаз и на лице,
Увидел руки, как в оковах плена,
И тело под парчой – добыча тлена.
Гробницу, как владения свои,
Заполонив, кишели муравьи.
Стан, что могучим кипарисом мнился,
В трухлявую гнилушку превратился.
Распались кисти мощных рук его,
От прежнего не стало ничего.
И, к мертвому исполнясь состраданьем,
Живой гробницу огласил рыданьем.
Раскаявшись, он мастера позвал
И на могильном камне начертал:
              “Не радуйся тому, что враг скончался,
И ты ведь не навечно жить остался”.
Узнав об этом, живший близ мудрец
Молился: “О всевидящий творец!
Ты смилостивишься над грешным сим,
Коль даже враг его рыдал над ним!”
Мы все исчезнем – бренные созданья...
И злым сердцам не чуждо состраданье.
Будь милостив ко мне, Источник сил*,
Увидя, что и враг меня простил!
Но горько знать, что свет зениц погаснет
И ночь могил вовеки не прояснит.
Я как-то землю кетменем копал
И тихий стон внезапно услыхал:
“Потише, друг, не рой с такою силой!
Здесь голова моя, лицо здесь было!”
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Я, на ночлеге пробудившись рано,
Пошел за бубенцами каравана.
В пустыне налетел самум, завыл,
Песком летящим солнце омрачил.
Там был старик, с ним дочка молодая,
Все время пыль со щек отца стирая,
Она сама измучилась вконец.
“О милая! – сказал старик отец. –
Ты погляди на эти тучи пыли,
Ты от нее укрыть меня не в силе!”
Когда уснем, навеки замолчав,
Как пыль, развеют бури наш состав.
Кто погоняет к темному обрыву,
Как вьючного верблюда, душу живу?
Коль смерть тебя с седла решила сбить
Поводья не успеешь ухватить.
* - Источник сил - здесь Саади имеет в виду Аллаха, дарующего жизненные силы

 

home

CОДЕРЖАНИЕ

© 2000-2001 Jamshed Dodkhoyev
You may use any part presented herein for non-commercial purposes only, on the condition of giving full credit to the author and to this home page, including a hyperlink, if you wish to use these material over the Internet.