88

К ПРОБЛЕМЕ «ДАНТЕ И ПУШКИН»

Тема «Данте и Пушкин» неоднократно рассматривалась как в общих работах по связям итальянского поэта с русской литературой, так и в специальных исследованиях.¹ Настоящая заметка преследует скромную цель несколько расширить список дантовских цитат у Пушкина.

1. Те и та.

На юге, в Кишиневе и Каменке, Пушкин попал в атмосферу конспиративных встреч и разговоров. В тайных и полутайных беседах (конспирация Союза Благоденствия носила весьма относительный характер) не только обсуждались политические вопросы, но и вырабатывался условный язык «для посвященных», который был одновременно и паролем для отличия своих от чужих, и шифром, скрывающим смысл от нежелательных ушей. Эта языковая тайнопись, представлявшая исключительно интересное культурно-языковое явление, в основном для нас погибла, так как принадлежала устной сфере общения декабристов. Среди сохранившихся обломков интересно выражение в письме-послании Пушкина В. Л. Давыдову:

И за здоровье тех и той
До дна, до капли выпивали!

(Акад., II, 1, 179)

Смысл выражения легко расшифровывается из самого текста Пушкина. Интереснее его происхождение. Это очевидная цитата из второй песни «Ада» Данте:

La quale e’l quale, a voler dir lo vero,
Fu stabiliti per lo loco santo,
U’siede il successor del maggior Piero.

(Inf. II, 22—24)

Ср. русский перевод:

А тот и та, когда пришла пора,
Святой престол воздвигли в мире этом
Преемнику верховного Петра.²

Смысл этих сознательно затрудненных стихов у Данте в том, что герои Рима и его владычество подготовили век христианского Рима. Естественно было перенести эти слова на итальянских карбонариев и их идеи, подготавливающие новый век римской славы. Данте использовал для создания нарочито темного выражения, соответствующего пророческому характеру текста, трансформированное правило риторики: «Большее еще внимание и старание потребно к надлежащему расположению относительных местоимений который, которая, которое и всех тех частиц, кои выражают взаимную связь частей речи».³ Оборот оказался удобной формулой для создания фразеологизма конспиративного языка, которым пользовались декабристы Юга.

2. Нева металась, как больной || В своей постеле беспокойной.

Образ больного, не находящего покоя в своей постели, восходит к шестой песне «Чистилища»:

Е se ben ti ricordi e vedi lume,
vedrai te simigliante a quella inferma
che non puo trovar posa in su le piume
ma con dar volta suo dolore schema.

(Purg. VI, 148—151)

В русском переводе Лозинского:

Опомнившись хотя б на миг один,
Поймешь сама, что ты — как та больная,
Которая не спит среди перин,
Ворочаясь и отдыха не зная.⁴

Образ этот не случайно пришел Пушкину на память: следует иметь в виду, что у Данте он применен ко Флоренции, раздираемой гражданскими распрями. Отсылка — видимо, невольная — к Данте подтверждает, что в глубине сознания Пушкина петербургское наводнение входило в мир образов, связанных с мятежом, гражданской междоусобной войной. Если же вспомнить,

что в этой же песне Данте сравнивает Италию с вздернутой на дыбы лошадью императора, «когда седло пустует», то, возможно, мы получим разгадку к таинственному рисунку Пушкина, изображающему фальконетовский памятник с вздыбленной лошадью и без Петра.

К чему тебе подправил повода
Юстиниан, когда седло пустует?⁵

Подробное истолкование этого рисунка дано Д. Д. Благим: «На рисунке — скала; на ней — конь; но всадника на коне нет <...> На рисунке Пушкина гордый конь сбил горделивого седока. Это, несомненно, бросает яркий свет и на „Ужо тебе!..“ Евгения. Но восклицание-угроза Евгения — прозрение в далекое будущее».⁶

Однако сопоставление со стихами Данте позволяет несколько иначе истолковать этот рисунок. У Данте речь идет о том, что Италия — конь, взнузданный Юстинианом, — ныне без седока, седло его пустует. Параллель между Юстинианом, установившим законы и отвоевавшим Италию у готов, и Петром I — законодателем и победителем шведов (интересно, что этноним «шведы» в высоком стиле обычно заменялся на «готы»⁷) казалась вполне естественной. Николай I, о котором Пушкин в 1834 г. написал: «Il y a beaucoup de praporchique en lui et un peu du Pierre le Grand» (XII, 330),⁸ — видимо, не более подходил для этого седла, чем Альбрехт Габсбургский, император и «король римлян», которому Данте посвятил злую характеристику. Такой ход мысли может объяснить, почему седло Петра I на рисунке Пушкина пустует. Следует подчеркнуть, что цитата о больном, который мечется в постели, появилась именно в «Медном всаднике», т. е. в 1833 г.: в соответствующих стихах «Езерского» она отсутствует, хотя окружающие ее стихи там уже определились. Это еще раз указывает на связь поэмы именно с отзвуками чтения Данте.

3....падает на ложе, || Как хладный падает мертвец.

Выражение это — точный перевод: е caddi come corpo morto cade (Inf. V, 142). Это совпадение отдельного стиха могло бы быть случайным,

если бы он не следовал у Данте прямо вслед за полюбившимся Пушкину изречением Франчески:

...Тот страждет высшей мукой,
Кто радостные помнит времена
В несчастии...

(Ад, V, 121—123)

Пушкин выписал их по-итальянски сразу после эпилога к «Руслану и Людмиле». «Это одна из самых ранних записей Пушкина на итальянском языке».⁹

Приведенные цитаты дополняют картину упорного интереса Пушкина к творчеству «сурового Данта».

Ю. М. Лотман

_____