СООБЩЕНИЕ О ДЕЛАХ В ЮКАТАНЕ,

MDLXVI

“Сообщение о делах в Юкатане” как историко-этнографический источник

“Сообщение о делах в Юкатане” Диэго де Ланда — основной источник по истории и этнографии индейцев майя во времена испанского завоевания. Ланда недаром называли "первоначальным историком" (historiador primordial) Юкатана. В его работе нашли отражение все стороны жизни древних майя. Приводимые им сведения подтверждаются другими испанскими источниками, текстами на языке майя и археологическими исследованиями. Никакой другой источник XVI в. нельзя сравнить с работой Ланда по богатству и разносторонности материала. Им постоянно пользовались последующие испанские историки Центральной Америки. Со времени открытия сокращенной копии рукописи Ланда французским американистом Брассёр де Бурбуром в 1863 г. работы европейских и американских ученых о древних майя, как общие обзорные, так и посвященные отдельным проблемам, неизменно основываются на этом незаменимом источнике.

История публикуемого текста довольно сложна. Есть предположение, что в основу его легли не дошедшие до нас труды Гаспара Антонио Чи, индейца с европейским образованием. Франсисканский монах Диэго де Ланда составил компиляцию из материалов индейского знатока, добавив сведения из других источников и собственные рассуждения. Оригинал компиляции Ланда не сохранился, но уцелела сильно сокращенная копия, которая и публикуется.

Чтобы правильно оценить и критически использовать "Сообщение о делах в Юкатане", следует кратко остановиться на биографии составителя компиляции и обстоятельствах ее написания.

Диэго де Ланда родился в 1524 г. в Сифуэнтес де Алькарриа в Испании и происходил из знатного дома [4] Кальдеронов. В 1541 г. он вступил в орден франсисканцев в монастыре Сан Хуан де лос Рейес в Толедо, а в августе 1549 г. отправился в Юкатан миссионером.

Юкатан был только что завоеван, и индейцы еще продолжали сопротивляться заокеанским захватчикам. Католическая церковь спешила уничтожить древнюю индейскую культуру и превратить индейцев в "добрых христиан", т. е. в своих покорных рабов. В 1545 г. в Юкатане появились первые четыре миссионера, посланные верховным комиссаром (Comisario General) франсисканцев в Мексике Мартином де Охакастро. В 1547 г. один из этих миссионеров, Николас де Альбалат, отправился в Испанию в качестве уполномоченного и возвратился в 1549 г. с пятью франсисканцами, в числе которых был и Диэго де Ланда.

Способности и усердие сразу выдвинули его, и он в первый же год был назначен помощником настоятеля только что основанного в Исамале монастыря Сан-Антонио. В то же время он обучал детей знатных индейцев, насильственно взятых монахами в монастырь. Как пишет сам Ланда, именно в этом, 1549 году "по просьбе индейцев" монахи заняли под монастырь одно из древних зданий в Исамале.

К 1553 г. Ланда становится настоятелем монастыря, а еще через несколько лет — "хранителем" (Custodio) всей юкатанской миссии. В 1561 г. по решению франсисканского ордена Юкатан и Гватемала были превращены в единую церковную провинцию, и Ланда избрали первым провинциалом (т. е. главой франсисканцев в провинции).

Диэго де Ланда известен как автор многих сочинений. Он исправлял и дополнял грамматику языка майя, составленную Луисом де Вильяльпандо, одним из первых миссионеров. Им написано наставление в христианской вере и много проповедей на языке майя. В архивах Мексики и Испании сохранилось много его писем и донесений. Рукописи Ланда, бывшие еще в 1716 г. в монастырях Мексики и в Мериде, бесследно исчезли.

"Сообщение о делах в Юкатане" было написано в Испании в 1566 г. Ланда работал над ним не менее 10 лет, так как запись календарных праздников сделана, судя по приведенным датам, в 1553 г. Оно так и не появилось в печати до 1864 г. Возвратясь в Юкатан, Ланда взял рукопись с собой. После его смерти она сохранялась в франсисканском монастыре в Мериде. Вскоре с нее была снята копия (или несколько) и отправлена в Испанию. Работой Ланда пользовался Антонио де Эррера-и-Тордесильяс (1549 — 1625) при написании своей "Общей истории", Васкес де Эспиноса, автор "Описания Западных Индий" (XVII в.), и Диэго Лопес Когольюдо (1609 — 1670), автор "Истории Юкатана" (1688). Последний долго жил в Мериде и, вероятно, пользовался подлинной рукописью Ланда. Эта подлинная рукопись бесследно исчезла, по-видимому, около 1820 г., когда монахи были изгнаны из монастыря Сан-Франсиско в Мериде.

Около 1616 г. неизвестно кем была сделана сокращенная копия работы Ланда. На первой странице манускрипта написано: "Сообщение о делах в Юкатане, извлеченное из сообщения, которое написал брат Диэго де Ланда ордена св. Франсиска". На следующей странице стоит имя автора и дата — MDLXVI. Вместе с манускриптом найдены две географические карты Юкатана (рис. 1а, 1б). Манускрипт написан тремя разными почерками, он хорошо сохранился и легко поддается прочтению. Разночтения возможны главным образом в именах собственных, неизвестных по другим источникам, где сходные по начертаниям буквы а — о, b — h, с — e, п — и и другие плохо различаются. Копировщик пропустил множество глав и параграфов, нарушил порядок слов и целых строчек, [6] так что некоторые места в тексте почти непонятны. Опущены некоторые рисунки, хотя в тексте остались фразы, их сопровождавшие. Первоначальный порядок изложения фактов изменен. Опущено деление на главы и параграфы. Только в трех случаях (гл. XLIII, XLVI, XLVII настоящего издания) сохранились названия параграфов Ланда. Последние главы, XLIII — LII, написанные другой рукой, отличаются от предыдущих большим количеством отступлений богословского характера. Ни других, более полных, копий, ни оригинала до сих пор обнаружить не удалось. Такова краткая история публикуемого текста.

Некоторые особенности текста "Сообщения о делах в Юкатане" показывают, что Ланда широко использовал источники на языке майя. Так, например, выражение "ураган четырех ветров" (стр. 124) — очевидно, буквальный перевод с языка майя; утверждение, что панцири делались из "соли и хлопка" (стр. 118) — результат неверно понятого слова майя и т. д.

Ланда сам неоднократно упоминает своих индейских осведомителей, особенно На Чи Кокома, который "был очень дружен" с ним и "много рассказывал ему о старине". На Чи Коком, по-испански дон Хуан Коком, — правитель (халач виник) Сотуты, потомок могущественной династии, правившей в Майяпане. Он был одним из наиболее упорных противников испанцев, но в конце концов перешел на их сторону (1542 г.) и принял христианство. Испанцы оставили его "касиком" Сотуты. Между прочим, именно он был виновником вероломного убийства посланцев из Мани в Оцмале (1536 г.), описанного Ланда в гл. XIV. Хуан Коком умер в 1561 г. тайным "язычником" и незадолго до смерти приносил человеческие жертвы в целях выздоровления. Имя его часто упоминается в делах инквизиционного следствия об "отступничестве от христианства", предпринятого Ланда в том же году. Наследовавший Хуану Кокому его брат Лоренсо, тоже только внешне принявший христианство, не ожидая результатов начатого Ланда следствия, повесился. История Юкатана до испанского завоевания изложена у Ланда, по всей видимости, со слов дона Хуана Кокома и притом в достаточной мере тенденциозно.

Гаспар Антонио Чи родился около 1531 г. в Мани. Он был внуком по матери правителя (халач виник) Мани На Моончан Шиу. Отец его На Пук Чи был ах к'улель (должностное лицо) в Мани и погиб при избиении посланцев из Мани Кокомами в 1536 г. Во время испанского завоевания многие знатные индейцы Мани приняли христианство, и Гаспар Антонио Чи в возрасте 15 лет был отдан монахам для обучения. Он получил фамилию своей крестной матери Беатрис де Эррера, жены аделантадо Монтехо. По словам Санчеса де Агиляр, Гаспар Антонио Чи обучался у Диэго де Ланда и говорил по-испански "так же хорошо, как испанец". Пробыв некоторое время органистом в церкви, он затем сделался главным переводчиком губернатора. В 1580 г. Гаспар Антонио Чи подал королевскому правительству просьбу о пенсии, в которой писал, что он "не был никак награжден за более чем 40 лет" службы, жаловался на свою бедность и неоплатные долги. Ему назначили пенсию в размере 80 песо в год, но, впрочем, через 3 года платить перестали; в 1594 г. он написал вторую просьбу о пенсии. Умер Гаспар Антонио Чи около 1610 г., по-видимому, так и не дождавшись награды за верноподданность испанскому королю.

Деятельность Гаспара Антонио Чи была весьма разнообразной и, по словам Санчеса де Агиляр, "все современники знали его". Он переводил проповеди на язык майя, а также составлял и представлял различные петиции индейской знати королевскому правительству. В 1577 г. в Юкатан был прислан от имени испанского короля "Вопросник" (обширная анкета с вопросами, касающимися географии, экономики, управления, истории и т. д.). Губернатор разослал этот "Вопросник" помещикам — энкомендеро, обязав их дать [8] ответы на предложенные вопросы. В результате в различных местах Юкатана были составлены "Сообщения" (известные под общим названием "Сообщений из Юкатана" и опубликованные в XI и XIII томах "Собрания неизданных документов"). Но невежественным испанским помещикам было не под силу дать ответы на "Вопросник"; более чем в десяти "Сообщениях" прямо говорится, что автором многих (если не всех) ответов был Гаспар Антонио Чи. Несмотря на краткость, "Сообщения из Юкатана" (1579 — 1581) являются ценнейшим источником для изучения майя.

В "Архивах Индий" в Севилье удалось обнаружить два листа с отрывками оригинала работы Гаспара Антонио Чи "Сообщение об обычаях индейцев" (Relacion sobre las cos-tumbres de los Indies, 1582), считавшейся утраченной и известной только по извлечению из нее у Когольюдо (IV, 4). Перевод этих двух листов (с восстановлением утраченных мест по Когольюдо) сделан Рейсом и опубликован Тоззером (в издании Ланда, 1941, Appendix С). Гаспар Антонио Чи был частью автором, частью переводчиком "Документов из Сотуты" (Documentos de tierras de Sotuta, 1600), собранных Пио Пересом и опубликованных Ройсом (R. L. Roys. The Titles of Ebtun. Washington, 1939). Некоторые исследователи считают Гаспара Антонио Чи автором "Родословного дерева Шиу", а Женэ приписывает ему также "Хронику из Чак-Шулуб-Чен" и "Хронику из Яшк'ук'уль".

В ряде случаев сведения Гаспара Антонио Чи несомненно тенденциозны. В "Сообщениях из Юкатана" он сильно преувеличивает могущество своих предков по матери, называя Шиу верховными правителями Майяпана и приписывая им необычайные заслуги. Размеры дани, которую взимали правители, у него сильно преуменьшены. Ланда отнюдь не всегда следует Гаспару Антонио Чи, хотя несомненно, что материалы последнего были использованы очень широко при написании "Сообщения о делах в Юкатане".

Из других осведомителей Ланда упоминает участника похода аделантадо Монтехо некоего Блас Эрнандеса, со слов которого изложена история завоевания Юкатана. Этот раздел у Ланда наиболее недостоверен, так как последовательность событий перепутана.

Ланда писал свою работу в своеобразной политической обстановке, сложившейся в результате завоевания Центральной Америки. Испанские дворяне-конкистадоры (завоеватели), захватив богатые поместья на юкатанских землях, стремились превратить индейское население в своих рабов. Королевское правительство и церковь, заинтересованные в том, чтобы доходы с завоеванных за океаном земель поступали в их казну, стремились обратить всех индейцев в непосредственных подданных короны. В таких условиях разгорелась вражда между франсисканскими монахами, поддерживавшими королевскую политику, и новоявленными помещиками-энкомендеро, только что захватившими земли и индейцев. С этой враждой несомненно связано отстранение Ланда от дел в Юкатане и его отъезд в Испанию. Поэтому Ланда, писавший именно в это время "Сообщение о делах в Юкатане", отнюдь не был заинтересован в идеализации испанских конкистадоров; наоборот, он вполне объективен в описании их зверских расправ с населением. Зато деятельность франсисканцев им несомненно идеализирована. Настойчиво утверждая, что монахи всегда якобы защищали индейцев, он умалчивает о пытках и истязаниях, которым были подвергнуты тысячи тех же индейцев по его личному приказу. Восхищение древними постройками майя не помешало ему разрушать их и, в частности, снести замечательные памятники архитектуры в Исамале, заменив их монастырем.

Франсисканские монахи, стремясь подчинить население своему влиянию, старательно изучали язык, обычаи и особенности страны. Описания Ланда — это не поверхностные наблюдения солдата-завоевателя вроде Берналя Диаса, а результат внимательного изучения страны с помощью местных знатоков.

Следует отметить, что Ланда, неоднократно доказывающий местное, индейское происхождение древнеамериканской цивилизации, выгодно отличается от своих предшественников, приписывавших ее создание 10 коленам Израиля (Лас Касас) или выходцам из легендарной Атлантиды (Гомара, [10] Овиедо). Эти фантастические "теории" поддерживались буржуазными учеными не только в XIX, но и в XX в.

Положительные стороны "Сообщения о делах в Юкатане" отнюдь не означают, что Диэго де Ланда был передовым человеком своего времени. В целом его работа написана с позиций защиты интересов испанской монархии и апологетики католицизма — достаточно прочесть его лицемерные рассуждения по поводу "благодеяний", оказанных индейцам испанскими королями. Ланда предстает перед нами не только как внимательный наблюдатель и прекрасный знаток индейцев, но и как католический монах-изувер, который под елейно-ханжескими фразами нередко скрывал зверскую жестокость своего обращения с покоренными индейцами. Организатор инквизиции в Юкатане и истребитель древней индейской культуры, Ланда показал себя достойным сыном католической церкви, освящавшей кровавый грабеж и закабаление коренных народов Америки.

Работа Ланда нуждается в критическом рассмотрении и во многих случаях должна быть дополнена данными других источников. Учитывая громадный объем затронутых проблем, целесообразно рассмотреть в целом большие разделы, на которые она распадается, уделяя главное внимание наиболее важным вопросам, разрешение которых необходимо для дальнейшего изучения майя и преодоления реакционных взглядов большинства зарубежных ученых на историю и культуру майя.

В главах I — IV Ланда дает краткое географическое описание Юкатана и историю открытия его испанцами. Эти главы нуждаются в некоторых дополнениях общего характера.

Полуостров Юкатан представляет собой низменную равнину, образованную горизонтально залегающими известняковыми пластами. В известняках образовались карстовые пустоты, в связи с чем сток воды большей частью подземный и рек почти нет (см. гл. XLIV). В тех местах, где кровля таких пустот обрушилась, возникли неглубокие карстовые воронки с чистой прозрачной водой — так называемые сеноты (на языке майя ц'онот). Юкатанская равнина прерывается только несколькими грядами невысоких холмов (наибольшая высота около 150 м).

Год в Юкатане подразделяется на два сезона — сухой и дождливый. Так как вопрос о климате имеет чрезвычайно важное значение для понимания особенностей земледелия, ниже приводится таблица средней температуры и количества осадков (табл. 1), по наблюдениям метеорологической станции в г. Мерида, в северо-западной части полуострова (1894 — 1927 гг.).

В политическом отношении большая часть полуострова принадлежит Мексике — штаты Юкатан и Кампече и территория Кинтана Роо. На восточном берегу полуострова находится Британский Гондурас (колония Англии), а южная часть вместе с озером Петен-Ица входит в департамент Петен республики Гватемалы.

Коренное население Юкатана — индейцы майя — в лингвистическом отношении входят в состав большой языковой семьи, тоже называемой майя (или, иначе, майя-киче). Точное количество индейцев, говорящих на языках майя, не известно. В официальных данных переписи 1942 г., приведенных у Морли (1946, tab. 1), многие цифры явно преуменьшены. Будет нелишним, однако, все же привести их, так как они дают хотя бы приблизительное представление о численности отдельных групп языковой семьи майя.

Языковая семья майя распадается на 6 групп близко родственных между собой языков. В первую группу входят юкатанские майя (собственно майя) и лакандоны. Они живут в мексиканских штатах Юкатан, Кампече, на территории Кинтана Роо, в Британском Гондурасе и гватемальском департаменте Петен. По переписи 1942 г. их насчитывалось около 317 тыс. чел. Вторую группу составляют киче и близкие к ним по языку какчикели, цутухиль, кекчи, покомам, покомчи, живущие в Гватемале, мексиканском штате Чиапас и отчасти в Британском Гондурасе. Их насчитывалось около 1 млн 44 тыс. чел. Третью группу [12] составляют мам и близкие к ним хакальтека, агватека и ишиль, живущие в Гватемале и Чиапасе (около 310 тыс. чел.). Четвертую группу составляют центаль и цоциль, живущие в штате Чиапас (около 107 тыс. чел.). Пятую группу составляют чоль и близкие к ним чонталь, чух, чорти, тохолабаль, живущие в мексиканских штатах Чиапас и Табаско, в Гватемале и отчасти в Гондурасе (около 134 тыс. чел.). К шестой группе относятся хуастеки, живущие в стороне от основной области расселения майя, в мексиканских штатах Вера-Крус, Сан Луис Потоси и Тамаулипас (около 45 тыс. чел.). По культуре они значительно отличались от остальных представителей языковой семьи майя.

Таким образом, по переписи 1942 г., цифры которой приведены выше, общая численность индейцев, говорящих на языках майя, составляет около 2 млн чел. Фактически их, вероятно, не менее 2.5 млн. При этом следует иметь в виду, что майя составляют абсолютное большинство в Гватемале, где при общей численности населения примерно в 3 млн две трети составляют индейцы и одну треть метисы, тогда как лиц европейского происхождения менее 1%.

Во времена испанского завоевания индейцы языковой семьи майя находились на различном уровне развития. У юкатанских майя, по-видимому, уже давно сложилось классовое общество. Другие, например лакандоны, находились еще на стадии родового строя. Древнейшие города-государства майя, возникшие уже в первые века нашей эры, оказали значительное культурное влияние не только на племена, родственные по языку, но и на соседние народы Мексики (сапотеков и тольтеков).

Историю открытия Юкатана испанцами более подробно, чем Ланда, описал участник экспедиций Кордовы и Грихальвы, а затем капитан одного из кораблей эскадры Кортеса Берналь Диас дель Кастильо в своей "Истинной истории завоевания Новой Испании" (впервые опубликована в 1632 г., имеется русский перевод). После открытия Америки Христофором Колумбом в 1492 г. испанцы обосновались прежде всего на островах Антильского архипелага. Уцелевшие от массовых избиений при захвате островов местные жители были обращены в рабство. Колонизаторы, в большинстве случаев нищие искатели приключений и уголовные преступники, стремились возможно скорее скопить себе состояние, и индейцы тысячами умирали в рудниках и на плантациях. После зверского истребления коренного населения Кубы и Гаити (Эспаньолы) испанские авантюристы в погоне за золотом и рабами начали предпринимать одну за другой [13]грабительские экспедиции к берегам Центральной Америки. Однако первые попытки высадить десант на юкатанском берегу встретили ожесточенное сопротивление индейцев и были отбиты, несмотря на огонь корабельной артиллерии. Испанцы оставили на некоторое время Юкатан в покое и бросились грабить Мексику, где, используя вражду между индейскими племенами, добились быстрых успехов. Ланда излагает события в основном правильно, хотя расходится с Берналем Диасом во многих мелких деталях и пропускает некоторые события (например стычку на мысе Коточ). Наиболее существенные расхождения оговорены в примечаниях.

В главах V — X Ланда излагает историю Юкатана до испанского завоевания. Кроме Ланда, важнейшими источниками для изучения этой эпохи являются материалы археологических раскопок, пять хроник на языке майя (в книгах Чилам Балам) и "Сообщения из Юкатана" (ответы на "Вопросник" 1577 г., составленные главным образом Гаспаром Антонио Чи). Некоторые дополнительные сведения есть у испанских авторов XVII в. (Лисана, Торкемада, Санчес де Агиляр, Эррера, Когольюдо, Вильягутьерре).

У Ланда история Юкатана изложена подробнее, чем в любом другом источнике. Чтобы разобраться, в какой мере это изложение правильно, следует рассмотреть противоречивые сообщения различных авторов. При этом важно отметить, что толкование источников американскими учеными, особенно Морли, труды которого пользуются широким распространением, еще более тенденциозно, чем сами источники.

Прежде чем перейти к рассмотрению сообщений Ланда, необходимо сделать краткий обзор древнейшего периода истории майя, известного исключительно по археологическим данным.

Полуостров Юкатан и прилегающие территории были населены уже во II тысячелетии до н. э. небольшими по численности племенами низкорослой брахикефальной расы, которые занимались охотой, рыбной ловлей и собирательством, часто меняя место жительства.

По-видимому, в начале I тысячелетия до н. э. появилось земледелие. Важнейшим средством питания стала кукуруза. Наряду с ней начали возделываться многие другие культурные растения — бобы, тыквы, томаты, различные корнеплоды, зеленый перец, какао, хлопчатник, агавы (из которых добывалось волокно), табак. Характерные археологические находки этой эпохи — грубая керамика (так называемый тип Мамом) со скудной орнаментацией из нескольких линий, [14] начертанных на поверхности сосуда, и статуэтки, изображающие женские торсы и мужские головы.

На рубеже нашей эры к северо-востоку от озера Петен-Ица возникли древнейшие города-государства. Здесь, в развалинах целого ряда городов — Тик'аль, Вашактун, Волантун, Балак'баль и другие — обнаружены каменные сооружения (платформы и пирамиды), скульптурные стелы и иероглифические надписи на камне. У майя был обычай воздвигать в конце каждого "двадцатилетия" (к'атуна) стелу (большую плиту из известняка), с иероглифической надписью, которая начинается датой. Эти даты — единственное, что сумели прочесть в иероглифических текстах майя американские и западноевропейские ученые, благодаря тому, что у Ланда и в книгах Чилам Балам имеются подробные сведения о календаре и хронологии майя. По датам в надписях на стелах и на стенах зданий можно приблизительно судить о времени существования городов. Древнейшая известная датированная стела (№ 9, Вашактун] была воздвигнута в 328 г. н. э. (пересчет на европейское летосчисление дается по наиболее распространенной системе Томпсона).

Города в долине реки Усумасинты (Яшчилан, Пьедрас Неграс, Паленке) и на юге (Копан, Киригуа) относятся к более позднему времени. Самые ранние из обнаруженных здесь надписей датируются V — началом VI в. Никаких исторических сведений об этих городах нет, а иероглифические надписи — единственный возможный источник — не прочтены. О высоком уровне культуры в этих городах можно судить по великолепным памятникам архитектуры, скульптуры и настенной живописи (особенно важное значение имеют фрески Бонампака, изображающие военные сцены). Все древние города майя погибли в конце IX — X вв., судя по тому, что датированные надписи обрываются в это время. По наиболее правдоподобной гипотезе причиной гибели городов было истощение полей в связи с особенностями подсечно-огневого земледелия майя.

История Юкатана у Ланда, Лисана и в хрониках майя начинается с колонизации восточного побережья ("Малое нашествие"). Ланда, ссылаясь на слова стариков (стр. 110), говорит о "народе, пришедшем с востока". По сообщениям хроник, в "двадцатилетие" (к'атун) 8 Ахау (416 — 435 гг.) группа майя населила провинцию Сийянкан Бак'халаль и оставалась там три "двадцатилетия" (435 — 495 гг.). Эта группа майя — по-видимому, выходцы из городов, расположенных к северо-востоку от озера Петен-Ица, древнейшего центра цивилизации майя. Провинция Бак'халаль — восточное [15] побережье Юкатана от озера Бакалар к северу, вероятно, до острова Косумель. "Малое нашествие" завершается основанием города Чичен-Ица в "двадцатилетие" 13 Ахау (495 — 514 гг.). Хроники не упоминают, было ли здесь прежде какое-либо население.

Правильность сообщений источников подтверждается наличием развалин городов на восточном побережье Юкатана — Цибанче и Ичпаатун возле озера Бакалар, а также Тулум и Коба напротив острова Косумель. Древнейшие надписи, найденные в этих городах, датируются 564 г. (Тулум), 593 г. (Ичпаатун), 623 г. (Коба). От города Коба прямо на запад идет мощеная дорога длиной около 100 км, заканчивающаяся в 20 км от Чичен-Ицы. Гаспар Антонио Чи (CDU, XI, 176) называет Чичен-Ицу древнейшим поселением, первым, которое было заселено "после потопа". Ройс (1933, 133) на основании одного довольно неясного места в книге Чилам Балам из Чумайеля полагает, что древнее название Чичен-Ицы было Вук-Ябналь. Чичен-Ица оставалась крупнейшим центром в северном Юкатане более столетия. Затем жители покинули ее и направились в Чак'анпутун. По одной из хроник, это событие произошло в "двадцатилетие" 1 Ахау (613 — 633 гг.), по другой — в "двадцатилетие" 8 Ахау (672 — 692 гг.). Причины ухода из Чичен-Ицы в хрониках не упоминаются. Возможно, они были те же, что и причины оставления древних городов майя на юге. Впрочем, как свидетельствуют археологические данные, часть населения осталась в Чичен-Ице. Чак'анпутун, по-видимому, название не одного города (некоторые исследователи отождествляют его с Чампотоном), а целой провинции в юго-западной части Юкатана, важнейшим центром которой был город Эцна, известный только по раскопкам (найденные здесь надписи датируются началом VIII в.).

Следующий период связан с проникновением в Юкатан мексиканцев (тольтеков). Рассказ Ланда об этих событиях во многом расходится с другими источниками. Главными осведомителями Ланда были дон Хуан Коком (на которого он ссылается, стр. 125) и, вероятно, Гаспар Антонио Чи (которого он не упоминает). Обоих этих осведомителей никак нельзя заподозрить в беспристрастности — оба принадлежали к смертельно враждовавшим между собой династиям (что отмечает сам Ланда, стр, 124). В "Сообщениях из Юкатана" (CDU, XI, 176, 200, 242) Гаспар Антонио Чи явно в целях возвеличения рода Шиу излагает историю этого периода следующим образом: более 200 лет главным центром была Чичен-Ица; спустя много лет после этого гегемония перешла [16] к Майяпану, где правили "сеньоры" Шиу, которые якобы установили в стране порядок и даже изобрели иероглифические письмена (фактически изобретенные более тысячи лет назад). Хотя в некоторых фразах Ланда можно узнать Гаспара Антонио Чи (например на стр. 116: "...сеньор Тутуль Шиу сделался самым почитаемым из всех", причем тут же говорится, что верховная власть принадлежала Кокому), в целом Ланда привел версию не его, а дона Хуана Кокома, еще более тенденциозную, но в другом роде. Коком возвел начало владычества своего рода ко временам легендарного тольтекского завоевателя К'ук'улькана (X в.). С этого времени якобы начинается период гегемонии Майяпана, где правила династия Кокомов. Чичен-Ица в этой версии вовсе не фигурирует, если не считать глухого упоминания о ней в самом начале VI гл. При сопоставлении с другими источниками выясняется, что в версии Гаспара Антонио Чи правильно изложены факты до гегемонии Майяпана, а у Ланда (версия Кокома) — после начала гегемонии Майяпана.

Хроники майя сообщают, что выходцы из Чичен-Ицы жили в Чак'анпутуне с "двадцатилетия" 6 Ахау (692 — 711 гг.) до "двадцатилетия" 8 Ахау (928 — 948 гг.), когда Чак'анпутун был разгромлен (очевидно, тольтеками). После этого "люди ица", как их теперь называют хроники, ушли из Чак'анпутуна и в "двадцатилетии" 4 Ахау (968 — 987 гг.) "второй раз" заселили Чичен-Ицу. Вопрос о том, кто такие "люди ица", далеко не ясен. Тексты майя называют их "бормочущими", т. е. говорящими на непонятном языке, и "народом без отцов и матерей". Последний эпитет объясняется сообщением Авенданьо, который пишет, что у ица был обычай обезглавливать стариков (за исключением жрецов), когда им исполнялось 50 лет. чтобы они не стали колдунами. Некоторые исследователи (Морли, Баррера Васкес) полагают, что название "ица" носила группа майя, населившая Бак'халаль в V в., а затем основавшая Чичен-Ица. Когда Чичен-Ица была покинута, часть ица ушла в Чак'анпутун, откуда вернулась в X в. уже смешанной с мексиканцами, но сохранив прежнее название. Другие авторы (Тоззер) считают, что ица — народ, живший в юго-западной части Юкатана и говоривший на диалекте чонталь, который плохо понимали в северном Юкатане. По Ройсу ица — мексиканского происхождения.

В это же время в северном Юкатане появляются тутуль шиу — другая смешанная майя-мексиканская группа. По сообщениям хроник, тутуль шиу пришли (повидимому, из Мексики) в страну Ноноваль (район Шикаланго, к западу от лагуны де Терминос) и оставались здесь 4 "двадцатилетия" (849 — 928 гг.). Баррера Васкес полагает, что тутуль шиу — группа майя, жившая до переселения в Ноноваль в Мексике с тольтеками. Покинув Ноноваль, одна из групп тутуль шиу во главе с вождем Чан Тепеух в 1-й "год" (тун) "двадцатилетия" 13 Ахау (1108 г.) заняла Чакнабитон (по-видимому, западное побережье Юкатана, между г. Чампотон и лагуной де Терминос), где оставалась 99 "лет" (до 1106 г.). О дальнейшей судьбе этой группы хроники не упоминают. Вторая группа тутуль шиу во главе с вождем Ах Суйток' Тутуль Шиу в "двадцатилетие" 2 Ахау (987 — 1007 гг.) основала город Ушмаль. В так называемом "Родословном дереве Шиу" (составленном, вероятно, Гаспаром Антонио Чи) основатель Ушмаля назван Хун Вициль Чак Тутуль Шиу ("Могучий горный Чак") — это, по-видимому, прозвище того же вождя, вполне подходящее для основателя второго после Чичен-Ицы крупнейшего центра северного Юкатана, расположенного в холмистой местности Пуук. Сообщения хроник согласуются с рассказом Ланда о появлении племен тутуль шиу, которые поселились к югу от Майяпана, после того как 40 лет скитались в пустыне (стр. 116). Действительно, между уходом тутуль шиу из страны Ноноваль (928 — 948 гг.) [18] и основанием Ушмаля (987 — 1007 гг.) прошло ровно два "двадцатилетия" (948 — 968 и 968 — 987 гг.). Баррера Васкес полагает, что рассказ Ланда имеет в виду первую группу тутуль шиу (после ухода ее из Чакнабитона) и, следовательно, относится к середине XII в. Это, однако, менее вероятно, так как Ланда рассказывает о первом появлении тутуль шиу в северном Юкатане. Тутуль шиу (если считать их мексиканцами по происхождению) за время пребывания в стране Ноноваль, по-видимому, подверглись очень сильному влиянию майя. Во всяком случае в архитектуре Ушмаля гораздо менее заметно мексиканское влияние, чем в архитектуре Чичен-Ицы позднего периода и Майяпана.

По Гаспару Антонио Чи (CDU, XI, 176, 271), более 200 лет центром тольтекского владычества была Чичен-Ица, "сеньоры" которой не только собирали дань в юкатанских провинциях, но и получали дары "в знак мира и дружбы" из Мексики, Чиапаса и Гватемалы. Санчес де Агиляр (1892, 94 — 95) говорит, что за шесть столетий до прибытия испанцев майя были "вассалами" мексиканцев и что от этого периода сохранились великолепные постройки в Чичен-Ице и Ушмале. Оба эти автора совсем не упоминают о роли Майяпана в это время. Ланда, явно следуя тенденциозной версии дона Хуана Кокома, напротив, утверждает, что после "ухода К'ук'улькана" гегемония принадлежала Майяпану, где правили Кокомы. По словам хроники майя, тутуль шиу "200 лет [т. е. тунов] правили в земле Ушмаля, вместе с правителем [халач виник] Чичен-Ицы и Майяпана" (с 987 по 1185 г.). Этот текст подтверждает правильность приведенной у Ланда (стр. 118) даты основания Майяпана (X в.), но из него никак не следует, что главенствующая роль принадлежала правителям этого города. Археологические данные подтверждают версии Гаспара Антонио Чи и Санчеса де Агиляр. Именно к этому времени относятся такие грандиозные сооружения, как знаменитая "Пирамида К'ук'улькана" в Чичен-Ице и "Дом волшебника" в Ушмале. Майяпан в это время был второстепенным центром. Морли, обследовавший развалины Майяпана, пришел к выводу, что этот город достиг политического преобладания не ранее XII — XIII вв. (Тоззер, 1941, 24). Это подтверждают и позднейшие археологические исследования, согласно которым находки тольтекского периода почти отсутствуют в Майяпане (CIW, Year Book № 51, 1951 — 1952, 236 — 237).

По преданию ица (записанному в 1618 г. Фуэнсалидой), когда они жили в Чичен-Ице, один из их правителей похитил во время свадебного пира невесту у другого могущественного правителя, что и послужило причиной войны (Когольюдо, IX, 14). В книге Чилам Балам из Тисимина (стр. 22 — 23) говорится, что невеста была похищена у Улиля, правителя Ицмаля (у Ланда- — Исамаль). Намек на этот эпизод (давший повод к сравнениям с Троянской войной) можно видеть в сообщении хроник майя о том, что "люди Майяпана" в "двадцатилетие" 8 Ахау (1185 — 1204 гг.) "пошли уничтожить владыку людей Ульмиля из-за его пира с Улилем, владыкой людей Ицмаля". При этом похитителем оказывается правитель не самой Чичен-Ицы, а Ульмиля, очевидно, подвластного Чичен-Ице. Многие комментаторы неправильно считали, что Ульмиль ("место индюков") — имя правителя. Баррера Васкес отождествляет Ульмиль с развалинами Аканкех. Но хроники майя причиной войны между Майяпаном и Чичен-Ицей называют не похищение невесты, а "заговор" (у к'ебан т'ан) Хунак Кееля. В 10-й "год" (тун) "двадцатилетия" 8 Ахау (1194 г.) войска Хунак Кееля под командованием семи полководцев, носящих чисто мексиканские имена, взяли Чичен-Ицу. Разбитый и свергнутый правитель Чичен-Ицы Чак Шиб Чак увел остатки своих людей в труднодоступные леса Тан Шулук Муль (около озера Петен-Ица). Исторический текст книги Чилам Балам из Чумайеля сообщает, что Хунак Кеель убрал межевые камни с засеянных полей, принадлежавших "людям ица" (очевидно, намек на захват земель), после чего в Чичен-Ице наступила нищета. Ушмаль, по-видимому, действовал на [20] стороне Майяпана, так как тот же исторический текст упоминает, что какой-то Хапай Кан, по-видимому, весьма важное лицо в Чичен-Ице, "был пронзен стрелой у окровавленной стены Ушмаля". Согласно одной из хроник, Хунак Кеель взял также Ицмаль. Комментаторы склонны поэтому считать, что Ицмаль действовал вместе с Чичен-Ицей против Майяпана. Однако в другой хронике сказано, что жители Чичен-Ицы "покинули свои дома вместе с владыкой Ульмиля из-за людей Ицмаля и заговора Хунак Кееля" (Баррера Васкес неправильно перевел это место таким образом: "... покинули свои дома вместе с владыкой Ульмиля и людьми Ицмаля из-за заговора Хунак Кееля"). Вероятно, Хунак Кеель сначала в союзе с Ицмалем разгромил Ульмиль и своего главного противника — Чичен-Ицу, а затем обратился против прежнего союзника.

События конца XII в. изложены у Ланда в виде слышанного им от стариков рассказа о "трех братьях-сеньорах", правивших в Чичен-Ице (стр. 112, 201). Этот рассказ невозможно было включить в тенденциозную версию Кокома, поэтому Ланда оставил его изолированным и отнес ко временам до К'ук'улькана. Но сообщение о "трех братьях-сеньорах", пришедших с запада, скорее всего можно понять как намек на тольтекское завоевание и союз трех городов, из которых преобладала Чичен-Ица. Один из этих "сеньоров" впал в грех — очевидно, намек на эпизод с похищением невесты — и удалился в сторону Бак'халаля, т. е. как раз туда, куда Чак Шиб Чак увел остатки "людей ица".

После взятия Чичен-Ицы в 1194 г. часть ица, оставшихся в северном Юкатане, продолжала борьбу с Майяпаном. Хроники сообщают, что в "двадцатилетии" 4 Ахау (1224 — 1244 гг.), "люди ица" вместе с "владыкой людей Ульмиля" взяли Майяпан и изгнали из него "чужеземцев с гор" (т. е., очевидно, мексиканцев-чичимеков, на которых опирался Хунак Кеель). Примерно в то же время (если принять хронологические расчеты Баррера Васкеса) военачальники ица К'ак'-у-пакат и Тек-Уилу разгромили Чак'анпутун. В "Сообщениях из Юкатана" (CDU, XI, 77, 224) говорится, что К'ак'-у-пакат (букв. "Огненный Лик") взял и разрушил также Ицмаль и Мотуль, занятые, очевидно, ставленниками Майяпана.

Следующий период связан с возвышением Майяпана. Одна из хроник сообщает, что в "двадцатилетии" 13 Ахау (1263 — 1283 гг.) часть "людей ица" обосновалась в Майяпане, видимо смешавшись со своими недавними противниками, и "с тех пор их называют людьми майя". Рассказ Ланда о приходе к власти в Майяпане рода Кокомов (стр. 113) относится [21] именно к этому времени. Тенденциозная версия Гаспара Антонио Чи, согласно которой в Майяпане правили "сеньоры" Шиу, опровергается другими источниками (например Понсе). Кокомы, опираясь на мексиканцев из Табаско и Шикаланго, добились гегемонии в Юкатане и удерживали ее до середины XV в. Правление Кокомов, которые, по словам Ланда, грабили и обращали в рабство "простой народ" с помощью мексиканских наемников, вызвало возмущение населения. Этим воспользовались правители городов, стремившиеся к независимости от Майяпана и сами претендовавшие на гегемонию. В 1441 г. началось восстание, во главе которого стоял влиятельный правитель Ушмаля Ах Шупан Тутуль Шиу. Майяпан был разрушен и, как говорит хроника майя, "находящиеся внутри стен были изгнаны теми, кто был вне стен".

После разрушения Майяпана наступил период раздробленности, о котором Ланда рассказывает в главах IX — X. Рассказ Ланда совпадает с известиями других источников и нуждается только в незначительных дополнениях.

Чичен-Ица после разгрома 1194 г. уже не играла сколько-нибудь значительной роли. Только святилища древней покинутой столицы сохранили за ней значение религиозного центра.

"Люди ица", изгнанные Хунак Кеелем, удалились в непроходимые леса около озера Петен-Ица. Здесь они основали город Тах-Ица (Тайясаль), который благодаря своей недоступности был завоеван испанцами только в 1697 г.

В Майяпане часть населения оставалась и после разрушения 1441 г., а окончательно он опустел только после эпидемии 1485 г. (по Ланда — 1480 г.), когда, по словам хроник, "грифы [птицы, питающиеся мертвечиной] вошли в дома Крепости [Майяпана]".

Тутуль шиу покинули свою древнюю столицу Ушмаль и переселились в новый город — Мани, где и застали их испанцы. Некоторые исследователи считают, что Ушмаль был покинут задолго до разрушения Майяпана.

В последний раз стела в честь окончания "двадцатилетия" была воздвигнута в 1559 г. В это "двадцатилетие", говорит хроника, индейцы "перестали называться людьми майя, имя им всем — христиане, подданные святого Петра в Риме и его величества короля".

Хронология хроник майя никак не может считаться надежной. Авторы хроник старались подогнать исторические события под определенные "роковые" даты. В одной из хроник (которая, по определению Баррера Васкеса, была написана в 1286 г.) "роковым" считается "двадцатилетие" 8 Ахау, [22] а так как "двадцатилетие" с тем же названием повторяется каждые 256 лет, то самые крупные события в этой хронике отделены друг от друга ровно 256 годами (приход в Бак'-халаль, уход из Чичен-Ицы, уход из Чак'анпутуна, изгнание из Чичен-Ицы). Такая "символика чисел" чрезвычайно понравилась некоторым американским ученым, а наиболее крупный авторитет в области майя Морли построил на ней свою периодизацию истории Юкатана. Нелепость такой периодизации слишком очевидна. По справедливому замечанию Тоззера (1941, 21), гораздо вероятнее предположить, что исторические события подгонялись авторами хроник под "роковые" даты, чем наоборот, — что майя страдали навязчивой идеей о необходимости устраивать крупные события каждые 256 лет. Тем не менее периодизация Морли пользуется широким распространением. Морли делит историю "Нового царства" (как он называет эпоху после тольтекского завоевания) на три периода: 1) Майяпанская лига, иначе период Пуук или Ренессанс майя (987 — 1194 гг.), 2) гегемония Майяпана, иначе Мексиканский период (1194 — 1441 гг.), 3) период раздробленности (1441 — 1697 гг.). В этой периодизации все даты, кроме 987 г., соответствуют "роковому двадцатилетию" 8 Ахау.

Название "Майяпанская лига", как указывалось выше, ничем не оправдано. Главенствующая роль в это время принадлежала Чичен-Ице, а вторым по значению городом был Ушмаль. Начало этого периода следует отнести к середине X в. (вторжение тольтеков в северный Юкатан). С 1194 г. (фактически, вероятно, раньше) начинается не гегемония Майяпана, а период междоусобных войн, которые закончились взятием Майяпана в "двадцатилетие" 4 Ахау (1224 — 1244 гг.). Гегемония Майяпана начинается не раньше, чем с конца XIII в. Невозможно отождествлять Хунак Кееля (который был из рода Кавич) с Кокомом в рассказе Ланда, как это делают Морли, Тоззер и другие авторы. "Период раздробленности" заканчивается в 1541 — 1546 гг. (испанское завоевание). Ко времени взятия Тайясаля (1697 г.) весь Юкатан уже полтораста лет был под испанским владычеством. Не менее произвольно установлены у Морли периоды ранней истории майя. В частности, по совершенно непонятной причине (скорее всего из пристрастия к числу 3) первые века до и после нашей эры, когда уже возникли города-государства и была изобретена письменность, он относит к эпохе "Пре-майя".

Настоящая научная периодизация истории майя должна быть основана не на сомнительных датах или стилях архитектуры, а на изучении этапов развития социального строя майя. Однако для составления такой периодизации данных пока что слишком мало.

В главах XI — XVI Ланда излагает историю завоевания Юкатана испанцами. Странным образом, несмотря на то, что описываемые события происходили незадолго до прибытия Ланда в Юкатан, они изложены весьма сбивчиво, с серьезными ошибками и пробелами. По-видимому, Ланда был введен в заблуждение своим осведомителем Блас Эрнандесом и не дал себе труда проверить его сведения. История испанского завоевания достаточно подробно описана у Молина Солис, Когольюдо и Лисана.

После первых попыток высадиться на юкатанском берегу, встретивших жестокий отпор со стороны индейцев, испанские корабли долгое время предпочитали держаться на почтительном расстоянии от Юкатана. Эскадра Кортеса, отправившаяся в 1519 г. на завоевание новых земель, ограничилась захватом острова Косумель, а затем направилась в Мексику. Здесь испанцам удалось добиться быстрых успехов. Воспользовавшись тем, что многие мексиканские племена ненавидели господствующих в Мексике ацтеков, Кортес привлек на свою сторону тотонаков и тласкаланцев и с их помощью после двухлетней войны разрушил ацтекскую столицу Теночтитлан (1521 г.). После этого испанские войска вторглись со стороны Мексики в область расселения племен, говорящих на языках майя. Соратник Кортеса Педро де Альварадо, прославившийся массовыми избиениями мирных [24] жителей в Мексике, в 1524 г. появился в Ишимче. Исход борьбы решила племенная вражда. Какчикели вступили в союз с испанцами, рассчитывая с их помощью одолеть киче, сильнейших в Гватемале. Альварадо с помощью какчикелей разгромил киче, после чего обратился против державшихся нейтрально цутухилов. Когда важнейшие противники были разбиты, Альварадо бросился на своих союзников какчикелей, и вскоре вся Гватемала оказалась в испанской кабале. В то же время испанцы укрепились в Гондурасе, начало завоевания которого положил Олид, посланный Кортесом из Мексики в 1521 г. Таким образом, к тому времени, когда началось завоевание Юкатана, он уже был окружен со всех сторон тремя испанскими колониями — Гондурасом, Гватемалой и Мексикой.

Завоеванием Юкатана решил заняться Франсиско Монтехо, один из капитанов Кортеса, посланный им в Испанию для переговоров. 8 декабря 1526 г. император Карл V подписал в Гранаде договор с Монтехо. Согласно этому договору, император разрешал Монтехо "открыть, завоевать и населить острова Юкатан и Косумель" и жаловал ему разные титулы, облекавшие его высшей военной, административной и судебной властью в завоеванных землях. Завоевывать Юкатан Монтехо должен был за свой счет. В договоре указывалось, что император не должен был ни в каком случае нести расходы, связанные с экспедицией. Средства Монтехо раздобыл жульническим образом, вступив в брак с богатой вдовой, а затем сбежав от нее (конечно, с деньгами). В мае 1527 г. эскадра Монтехо вышла из порта Сан Лукар де Баррамеда и направилась в Санто Доминго. Здесь Монтехо запасся продовольствием и 53 лошадьми и в сентябре 1527 г. прибыл на остров Косумель в третий раз (первый раз он был там с Грихальвой, а второй — с Кортесом).

В 1531 г. Монтехо направил капитана Алонсо де Авила из Табаско завоевывать провинцию Чектемаль. Индейцы покидали города при приближении испанцев. Отрезанный от Табаско, после тяжелых боев с индейцами Авила с большим трудом прорвался в Гондурас. Тем временем Монтехо попытался овладеть северным берегом Юкатана. "Касики" провинций Кех Печ и Ах К'ин Чель приняли испанцев мирно. Тогда Монтехо решил основать укрепление у развалин древней столицы Юкатана Чичен-Ицы, которая продолжала оставаться религиозным центром и занимала выгодное стратегическое положение. Испанские войска под командованием сына Монтехо дона Франсиско вторглись в провинцию Купуль, а сам Монтехо остался в Текох, в провинции Ах К'ин Чель. Дон Франсиско покорил "касика" Купуля и попытался вторгнуться в провинции Эк'аб. "Касик" Эк'аба Эк Бош нанес испанцам решительное поражение, и они поспешно отошли к Чичен-Ице, где получили помощь от только что покоренного "касика" Купуля. У развалин Чичен-Ицы было основано укрепление Сиудад Реаль, а окрестные земли дон Франсиско разделил на поместья и роздал участникам завоевания. По словам Ланда, в каждом поместье насчитывалось 2 — 3 тысячи индейцев. Помимо зверского обращения гнет колонизаторов был особенно невыносим еще и потому, что на истощенных землях Чичен-Ицы жители с [26] трудом добывали пропитание для себя, а уплата громадной дани испанцам означала верную голодную смерть. Через 6 месяцев после основания Сиудад Реаль один знатный индеец попытался убить дона Франсиско и был казнен испанцами. Его казнь послужила поводом к открытому восстанию индейцев. На помощь восставшим пришли военные отряды из провинций Эк'аб, Кочвах, Сотута и Тас. Испанцам пришлось позорно бежать из осажденного Сиудад Реаль в Текох, под защиту их союзника "касика" Чель Поот (середина 1533 г.). После этого отряды Монтехо и его сына возвратились в Мексику, куда к этому времени прибыл и Алонсо де Авила, разбитый в Чектемале. Монтехо передал полномочия на завоевание Юкатана своему сыну дону Франсиско и больше не принимал участия в военных действиях. Но дон Франсиско тоже не спешил осуществлять свои полномочия.

В 1536 г. юкатанские поля были опустошены саранчой. В стране начался страшный голод. Одновременно вспыхнула междоусобная война между провинциями Мани и Сотутой, поводом к которой послужило избиение На Чи Кокомом мирного посольства Шиу, отправившегося приносить жертвы в Чичен-Ице. Ослабленный голодом и войной Юкатан испытал третье нашествие испанцев.

В 1541 г. дон Франсиско, собрав значительные силы, начал наступление на Юкатан. Он прежде всего укрепился в Чампотоне, а затем, после боев с индейцами, продвинулся в Кампече и основал здесь город Сант-Франсиско. Пользуясь междоусобной борьбой и натравливая одни провинции на другие, испанцы постепенно расширяли свои владения. Покоренные провинции по требованию испанцев дали им в помощь свои войска. Испанцы начали завоевание провинций Чак'ан и Кех Печ. Несмотря на то, что "касики" из династии Печ в Чикшулуб, Яшк'ук'уль и Конк'аль покорились, большинство селений оказало сопротивление испанцам. Жители бросали дома и засыпали колодцы, постоянно тревожа испанцев партизанскими нападениями.

6 января 1542 г. на месте развалин древнего Тихоо испанцы торжественно основали город Мериду, ставший резиденцией колониальных властей в Юкатане. Но днем своего величайшего торжества испанцы считали 23 января 1542 г. В этот день могущественный правитель Мани Тутуль Шиу лично явился к дону Франсиско, изъявил покорность и предложил предоставить в распоряжение испанцев войска, продовольствие и даже женщин. Тутуль Шиу рассчитывал с помощью испанцев одолеть правителя Сотуты На Чи [27] Кокома и направил к нему посольство с предложением покориться испанцам. На Чи Коком приказал перебить послов, кроме самого главного, которого отослал назад с выколотыми глазами, чтобы тот рассказал, как Кокомы поступают с предателями. После этого войска провинций Сотута, Купуль, Кочвах, Эк'аб и Чавак-ха подступили к Мериде. 11 июня 1542 г. под Меридой произошла самая большая за всю кампанию битва, которая продолжалась целый день. Несмотря на героические усилия, индейские войска не смогли противостоять закованной в латы кавалерии и огнестрельному оружию испанцев, на стороне которых к тому же сражались воины покоренных провинций. Деморализованные индейские отряды разошлись каждый в свою провинцию. В конце 1542 г. один испанский отряд направился в Текох и попытался вторгнуться в провинцию Купуль, но, встретив сильное сопротивление, повернул в Чавак-ха и здесь, на берегу лагуны, основал 28 мая 1543 г. город Вальядолид. Мзжду тем второй испанский отряд направился в Сотуту, главные военные силы которой погибли в битве под Меридой. После короткого сопротивления На Чи Коком сдался испанцам и принял христианство. Его нарекли при крещении доном Хуаном Кокомом и оставили "касиком" Сотуты под контролем испанского гарнизона. В 1543 г. капитан Сиэса взял Саки, столицу провинции Купуль, и казнил жрецов, пытавшихся организовать сопротивление. Затем был подчинен Эк'аб и Косумель. После этого главные силы испанцев были брошены против провинции Кочвах и взяли Тишхоцук, резиденцию "касика" На Хум Кочвах. В 1544 г. против оставшейся независимой провинции Чектемаль был направлен отряд капитана Пачеко, который прославился жестокостями, невероятными даже для испанских конкистадоров. Героическое сопротивление жителей Чектемаля было потоплено в крови, и вся провинция разорена до тла. Центром испанского владычества здесь стал город Саламанка де Бакалар, основанный на берегу Четумальского залива. В том же 1544 году город Вальядолид был перенесен из окрестностей Чавак-ха, где местность оказалась нездоровой, в Саки, бывшую столицу провинции Купуль. 9 ноября 1546 г. в провинциях Купуль и Тас вспыхнуло восстание. Восставшие перебили испанских помещиков и осадили Вальядолид. Но другие провинции не поддержали восстание, и оно было подавлено двинутыми из Мериды испанскими войсками, которые старались запугать индейцев массовыми избиениями и зверскими казнями. При завоевании Юкатана, равно как и других индейских стран, испанцы применяли самые изощренные жестокости,[28] красочно описанные Ланда в главе XV. В частности, широко применялись собаки-людоеды, специально обученные для охоты за людьми (такие собаки впервые были применены Колумбом при захвате острова Ямайки). Впрочем, конкистадоры, по большей части нищие идальго, бандиты и мошенники, значительно превосходили свирепостью своих собак. Католическая церковь объявила этих прославленных бандитов чем-то вроде апостолов, ревнителей христианства, так как завоевание "язычников" было, конечно, делом богоугодным и, по словам папской буллы, "всякий, оказавший сопротивление этому, должен считаться нанесшим оскорбление всемогущему богу и святым апостолам Петру и Павлу". Главными причинами успехов испанцев в Юкатане было не только колоссальное превосходство в вооружении, но и переход на их сторону многих индейских правителей, которые старались использовать испанцев в междоусобной борьбе и сохранить свои личные привилегии. "Слишком много было правителей и слишком много заговоров они устраивали друг против друга", — горько замечает по этому поводу автор одного текста в книге Чилам Балам из Чумайеля.

В результате завоевания численность индейского населения резко сократилась. Множество индейцев погибло во время военных действий, особенно при подавлении восстаний, когда жители подвергались массовому избиению. Не менее опустошительными были эпидемии завезенных европейцами болезней, особенно оспы и кори.

Колониальное управление в Юкатане долгое время оставалось неупорядоченным. В 1544 г. Юкатан подпал под юрисдикцию Пограничной Аудиенции, резиденция которой находилась в городе Грасиас-а-Диос в Гондурасе. В декабре 1546 г. в Юкатан прибыл аделантадо Монтехо и вступил в свои права, но уже в 1548 г. он был отозван в Испанию и смещен. После этого управление в Юкатане перешло в руки главных алькальдов (Alcalde Mayor). С 1560 г. главный алькальд Юкатана стал подчиняться королевской Аудиенции в Мексике.

После завоевания в Юкатане, как и в других испанских колониальных владениях, развернулась ожесточенная борьба по вопросу о порядке эксплуатации индейцев. В борьбе принимали участие три главные силы — конкистадоры, королевское правительство и церковь. Каждая из этих сторон старалась урвать себе возможно большую часть доходов от ограбления индейского населения. В первое время после открытия Америки конкистадоры обычно делили между собой завоеванные земли и индейцев и грабили их всеми возможными способами [29] Владелец такого "надела" неограниченно распоряжался свободой и жизнью индейцев, заставлял их выполнять любые работы и взимал дань произвольных размеров. При этом было широко распространено легальное рабство. Охота за рабами приняла такие размеры, что за несколько лет все население Малых Антильских островов было переловлено и продано в рабство. Индейцы вымирали с невероятной быстротой, не принося никаких доходов королевской казне. Королевское правительство стремилось отнять индейцев у конкистадоров и превратить их в прямых данников короны. Но конкистадоры были слишком сильны в колониях, чтобы допустить подобное положение. В результате долгих дебатов были приняты различные половинчатые меры. Сначала индейцев разделили на "диких" и дружественных", причем под "дикими" понимались все индейцы, сопротивлявшиеся захватчикам (что рассматривалось как сопротивление обращению в христианство). "Диких" индейцев разрешалось обращать в рабство, а "дружественных" — не разрешалось. В 1530 г. рабство индейцев было формально отменено, хотя с этим очень долго никто не считался. Так, например, во время завоевания Юкатана у конкистадоров было столько рабов, что они ввиду недостатка денег платили торговцам за товары рабами. Далее, в 1543 г. королевское правительство ввело систему энкомьенды ("поручение"). Формально индейцы объявлялись свободными, а испанцы — "опекунами" приписанных к ним индейских общин. Согласно королевскому указу, испанские помещики должны были приобщать "опекаемых" индейцев к благам испанской цивилизации и христианства, а индейцы, в благодарность за это, должны были содержать своих "опекунов". Фактически помещик-энкомендеро получал право и на сбор дани и на безграничную эксплуатацию труда индейцев. Система энкомьенды возникла и развилась как форма тяжелой крепостной зависимости индейского населения от испанских завоевателей. При распределении энкомьенд королевское правительство в каждой провинции удержало за собой часть земель с населением, которое должно было работать на королевскую казну. Знатные индейцы, перешедшие на сторону испанцев, были приравнены к испанскому дворянству и получили "удостоверения в знатности" (proban-zas de hidalguia). Они тоже получали энкомьенды и немногим отличались от испанских помещиков. Так, хроника майя отмечает, что в 1610 г. "были повешены люди Тек'аша", восставшие против своего господина дона Педро Шиу, который, хотя и индеец, по словам Санчеса де Агиляр, "был настоящим католиком".[30]

Область около озера Петен-Ица, куда ушла часть "людей ица" после разрушения Чичен-Ицы, долгое время оставалась независимой от испанцев благодаря окружавшим ее непроходимым лесам. Центром здесь был город Тах-Ица (Тайясаль) на острове Флорес, где правила династия халач виников из рода Кан Эк'. Эта область была завоевана в 1697 г., когда испанские войска с двух сторон, из Гватемалы и Юкатана, подошли к озеру Петен-Ица и разрушили город Тах-Ица.

Система энкомьенды формально была отменена королевским правительством в 1720 г., но фактически сохранялась в испанских колониях до XIX в.

В главах XVII — XIX Ланда описывает деятельность франсисканских монахов в Юкатане. Эти главы содержат много любопытных и ценных сведений, но в то же время являются наиболее тенденциозными. Под короткими, уклончивыми фразами можно распознать истинное лицо палача индейского народа, достойного сына католической церкви.

Первые франсисканские монахи, направленные из Мексики и Гватемалы, прибыли в Мериду в 1545 г. В 1549 г. прибыли еще монахи из Испании, в том числе Дивго де .Ланда. Главой франсисканской миссии в Юкатане был избран Луис де Вильялъпандо, лучший в то время знаток языка майя. На первых порах позиции церкви в Юкатане были очень слабыми. Конкистадоры отнюдь не желали делиться с монахами доходами от грабежа индейцев. Монахи занялись прежде всего основанием монастырей и организацией школ при монастырях. В этих школах они обучали, или, точнее, развращали, детей знатных индейцев, насильственно взятых у родителей. Индейским детям старались всеми способами привить отвращение к древней культуре их страны, готовя из них верных слуг и шпионов церкви. К 1549 г. уже были основаны монастыри в Кампече, Мериде, Мани, Конк'але, Ицмале. Одновременно монахи развернули шумную кампанию против конкистадоров, захвативших все богатства страны в свои руки. Они обвиняли испанских помещиков в нарушении законов об отмене рабства, в использовании индейцев в качестве вьючного скота и множестве других злоупотреблений. Конкистадоры в свою очередь обвиняли монахов в том, что они зверски эксплуатируют индейцев на строительстве каменных монастырских зданий. В текстах майя о церковном строительстве говорится как об одном из страшных бедствий. Монахи в оправдание ссылались на то, что каменные монастыри нужны не только им, но и как крепости на случай восстания индейцев и, по совместительству, как школы. [31]

Монахам удалось добиться присылки в Юкатан нескольких королевских чиновников, которые пытались умерить аппетиты конкистадоров и до известной степени ограничили их произвол. Позиции церкви стали постепенно укрепляться. 13 ноября 1561 г. в Мериде собрался капитул, который постановил, с одобрения верховного капитула франсисканцев, объединить Юкатан и Гватемалу в одну церковную провинцию. Духовным главой провинции был избран Диэго де Ланда. Он должен был проживать по два года попеременно в Мериде и в Гватемале. Но Ланда развернул такую ретивую деятельность, что уже через год был смещен. Еще во время заседаний капитула он получил известие, что в Мани индейцы продолжают приносить "языческие" жертвы. Служка-индеец монастыря в Мани обнаружил в одной пещере оленя с вырванным сердцем и статуэтки богов. Настоятель монастыря довел об этом до сведения капитула, и Ланда поспешно бросился в Мани. Не будучи епископом, Ланда не имел права вести инквизиционное следствие, но это его не остановило. Он приказал схватить подозреваемых в "апостасии" (отступничестве от христианства). В таких "подозреваемых", конечно, недостатка не было, потому что почти никто из индейцев не знал толком, что такое христианство. Обыкновенно монахи уговаривали "касиков" принять христианство, а все подданные "касика" после этого оптом принимали христианство, подражая ему.

Ланда добивался признаний в "апостасии" изощренными пытками, которые столь тщательно разработала испанская инквизиция. Для начала схваченным индейцам давали до 200 ударов плетью; если этого оказывалось недостаточным, то их подвешивали на вывернутых руках, обливали спину кипящим воском, жгли каленым железом или подвергали пытке водой. Последняя состояла в том, что через рог, вставленный в горло пытаемого, лили горячую воду, затем один из палачей становился на пытаемого, и вода, смешанная с кровью, лилась изо рта, носа и ушей. Индейцы десятками умирали от пыток, и в монастырских застенках появлялись новые жертвы. По сообщениям современников, пыткам и телесным наказаниям было подвергнуто 6330 человек, мужчин и женщин; из них 157 вскоре умерло от последствий пыток, а большинство оставшихся в живых стали калеками на всю жизнь. Одновременно инквизиция начала такую же деятельность в других провинциях, в частности в Сотуте. Пытки продолжались почти десять месяцев. 12 июля 1562 г. Ланда "отпраздновал" в Мани торжественное ауто-да-фе, на котором присутствовал главный алькальд, испанцы и [32] индейская знать. На кострах этого ауто-да-фе погибли последние, еще уцелевшие реликвии древней культуры майя — рукописи, написанные иероглифическим письмом, статуи, художественные сосуды с изображениями. Многие схваченные индейцы повесились в тюрьме до ауто-да-фе или умерли от пыток. Монахи вырыли из могил 70 трупов и бросили их в костер. Пока они горели, оставшиеся в живых жертвы инквизиции, одетые в шутовские одежды (сан бенито), подвергались истязаниям и издевательствам.

Принявшую широкий размах палаческую деятельность учрежденной Ланда инквизиции приостановил прибывший 12 августа 1562 г. в Мериду епископ Франсиско Тораль. Последний справедливо опасался восстаний индейцев и постарался смягчить отношения между церковью и индейцами. Кроме того, конкистадоры воспользовались случаем свести счеты с не в меру деятельным монахом, виновником присылки в Юкатан королевских ревизоров, и в свою очередь обвинили Ланда в превышении своих полномочий и злоупотреблении властью. Ланда, а вслед за ним и поддерживавший его главный алькальд были отозваны. Епископ Тораль, продолжая укреплять позиции церкви в Юкатане, столкнулся с присланным в 1565 г. губернатором и в 1571 г. уехал в Мексику, где и умер. В 1573 г. в Юкатан возвратился Диэго де Ланда, на этот раз в качестве епископа. До самой смерти (1579 г.) он продолжал ссориться с губернаторами, отстаивая церковные интересы.

Лицемерные ламентации Ланда об угнетении индейцев и зверствах конкистадоров объясняются, конечно, не сочувствием к индейцам. Католическая церковь стремилась приобрести за океаном обширные епархии, приносящие верный и постоянный доход. Поэтому высшие церковные власти противодействовали обращению индейцев в рабство и истреблению их распоясавшимися конкистадорами. При этом небезынтересно отметить, что как раз франсисканцы, игравшие видную роль в колониальной администрации Антильских островов, в первые десятилетия после открытия Америки отстаивали прямой грабеж и рабство индейцев (сам Колумб, положивший начало рабству индейцев, был мирским членом ордена франсисканцев). В то время за свободу индейцев ратовали доминиканцы, которым на первых порах почти ничего не досталось. После завоевания Юкатана, где все богатства вначале захватили конкистадоры, "святые отцы" франсисканского ордена соизволили изменить свое мнение. Оказалось, что и они не хуже доминиканцев могут ратовать против нехристианского [33] поведения конкистадоров, грабивших население только в свою пользу.

Значительный интерес представляет богословское отступление в конце главы XXXIX, объясняющее, почему католическая церковь считала укрепление своих позиций в Америке делом особой важности. В это время вся Европа была охвачена протестантскими "ересями" и Ватикан терял одну страну за другой. Доходы папской казны таяли с каждым днем. Хиреющий католицизм мечтал найти новую опору в американских колониях и направлял все новые и новые монашеские миссии для обращения в христианство завоеванных индейцев. Не следует, разумеется, преувеличивать образованность католических миссионеров. Когда надо было закрепиться в новой стране, в нее направляли обычно подготовленных ловких проповедников, которые тщательно изучали местный язык и обычаи. Но как только индейцы были крещены, а монастыри основаны, монахи все свои заботы направляли на увеличение монастырской казны. Уже Кортесу пришлось обратиться к императору Карлу V с просьбой "не посылать больше в Мексику каноников, ибо они ведут здесь необузданно роскошную жизнь, раздают громадные богатства своим незаконным сыновьям и подают скандальный пример индейцам, только что обращенным в христианство". Ланда в главе XLIII всячески увещевает священников быть усерднее и ставит им в пример... индейских "языческих" жрецов. Все эти увещевания, конечно, не помогли. Духовенство становилось все более невежественным и развращенным. Но католической церкви все же удалось добиться своей главной цели — католицизм в Латинской Америке пустил глубокие корни и даже до сих пор остается одним из главных оплотов ватиканских мракобесов, ведущих смертельную борьбу со всеми прогрессивными силами человечества.

В главах XX — XXXIII Ланда дает этнографическое описание майя в период перед испанским завоеванием. Эти главы охватывают самые разнообразные стороны хозяйства, социального строя, культуры и религии майя. Данные Ланда могут быть уточнены и дополнены не только сведениями других испанских источников XVI — XVII вв. (из которых важнейшую роль играют "Сообщения из Юкатана"), но и материалами этнографического изучения майя в XX в. В критическом рассмотрении и дополнении нуждаются прежде всего основные проблемы, которые следует выделить из всего громадного круга вопросов, затронутых Ланда.

Основу хозяйства у майя составляло земледелие, описанное у Ланда довольно кратко. Описание Ланда может быть [34] дополнено этнографическими наблюдениями (Баррера Васкес, Ганн, Томпсон), так как в некоторых местах Юкатана древнее подсечно-огневое земледелие сохранилось в почти неизменном виде с XVI в. до нашего времени.

В Юкатане год подразделяется на два сезона — сухой (ноябрь — май) и дождливый (июнь — октябрь). Во время дождливого сезона, в июле, земледельцы отыскивали в лесу подходящий для обработки участок. Наиболее подходящими считались участки с черной почвой (эк'луум), заросшие высоким лесом (каан каш). Отыскав участок, приступали к его расчистке, которая велась с помощью каменных топоров (баат). Прежде всего делали небольшую просеку и размечали границы будущих полей (коль). Обычной единицей измерения служил каан (72 X 72 "ступни" по испанским источникам XVI в., у современных майя около 20 X 20 м). Рубка деревьев каменными топорами представляла большие трудности, поэтому ограничивались тем, что подрубали ствол наполовину и пригибали дерево к земле, а с больших деревьев только сдирали кольцеобразно кору или окружали ' ствол огнем, чтобы они засохли. Одновременно с расчисткой вокруг поля устраивали живую изгородь из согнутых подрубленных деревьев, подпертых развилками. Изгородь защищала поле от лесных зверей, уничтожавших посевы. Рубку деревьев обычно оканчивали до октября, так как в дождливое время года рубить было легче.

В марте — апреле, когда дул южный ветер, производилось выжигание полей (тоок). Срубленные деревья и кустарник к этому времени высыхали. Чтобы огонь не коснулся изгороди, около нее расчищали на 2 — 3 м пространство. Перед началом сожжения приносили в жертву "владыке ветра" (юм ик'ооб) напиток из кукурузы и меда. Выжигание начинали с утра. Группа земледельцев с факелами из ветвей прежде всего поджигала хворост с северной стороны поля, затем они делились на две партии, которые разносили огонь по восточной и западной стороне и встречались на южной, окружая таким образом все поле огнем. Если середина плохо горела, несколько человек с пылающими факелами отправлялось туда, что было сопряжено с опасностью сгореть или задохнуться в дыму, если ветер внезапно менял направление. Сжигание сопровождалось общим весельем.

В мае, когда скопления темных облаков указывали на близость сезона дождей, начинался посев. Земледельцы отправлялись на поля с заостренными палками (шулъ), закаленными на огне, неся в заплечных сумках (сплетенных из волокон агавы) семена кукурузы, смешанные с семенами бобов и тыкв. Было два главных способа посева. Наиболее распространенный заключался в том, что земледелец, идя обычным шагом по полю, делал палкой небольшие ямки и, бросив туда несколько зерен кукурузы и бобов, засыпал ямку пяткой. Ямки делались в шахматном порядке. При втором способе, который называется "прыжок оленя", земледелец шел широким шагом, при этом ямки были более удалены друг от друга и не чередовались.

Майя сеяли много разных сортов кукурузы. Среди них различались прежде всего сорта с большим початком (иш-нук-наль — "кукуруза-старуха"), которые созревали за 6 — 7 месяцев, и сорта с маленьким початком (иш-мехен-наль — "кукуруза-девочка"), созревавшие примерно за 3 месяца, хотя урожай обычно собирали позже. Были особо скороспелые сорта, например к'ай-телъ ("песня петуха"); они созревали дней через 60.

Как только ростки кукурузы показываются на поверхности, за ними начинают охотиться различные птицы и вытаскивают их из земли. Иногда из-за этого приходилось сеять вторично. Семена погибают также, если задерживается начало дождей. Позже посевами начинают интересоваться лесные звери, особенно олени, пекари и носухи, а созревающие початки опять привлекают птиц. Земледельцы старались защититься от нападений различных животных усиленной охраной полей. Через 15 — 20 дней после посева поля расчищались от бурьяна. При этом сорную траву обычно не вырывали, а сбивали, оставляя корни в земле.

Когда початки достигали наибольшего размера, но еще не высыхали, их наклоняли концами вниз; от этого они скорее высыхали и меньше страдали от дождя и птиц. Это сгибание (вац) делалось в сентябре (ранние сорта) и октябре (поздние сорта). Когда початки окончательно высыхали, начиналась уборка (хоч). Початки ломали, оставляя обертку на стебле, и собирали в плетеные из лиан корзины. Чтобы открыть обертку, употреблялась заостренная палка или рог [36] оленя. Стебли оставались на поле. Уборка ранних сортов происходила в ноябре — декабре. В январе, когда высыхали початки поздних сортов кукурузы, начиналась основная уборка. Часто высохшие початки долго оставались на полях, потому что они лучше сохранялись на стебле, чем в амбарах. Уборка заканчивалась в марте. Одновременно со сбором отбирали большие початки на семена. Их оставляли в обертке. Шелушение обычно производилось на поле. Для этого устраивали навес из жердей; на нем размещали початки и били их толстыми палками. Зерна падали вниз, на подстеленные циновки. Для зерна устраивались в углу хижины хранилища, защищенные от сырости древесной корой и пальмовыми листьями. Для хранения больших запасов зерна делались специальные амбары (чультун).

При вторичном посеве на том же участке урожай резко сокращался. Третий раз сеять можно было только на участках, расчищенных от высокого леса. Новый лес на выжженных участках вырастал лет через 6 — 10. Но такие участки с новым низким лесом (хуб-че) были уже гораздо менее плодородны и давали меньший урожай.

К описанию пчеловодства следует добавить, что майя употребляли ульи — полые обрубки древесных стволов с небольшим отверстием сбоку. Наряду с разведением пчел на пасеках значительную роль играл сбор меда диких пчел в лесах. По словам Лас Касаса, Юкатан особенно отличался изобилием меда.

При изучении материальной культуры майя следует иметь в виду, что примитивный характер орудий земледелия (заостренная палка) связан с топографическими условиями (каменистая почва не давала возможности применять более совершенные орудия), а отсутствие металлургии объясняется тем, что в области расселения майя не было руды. Металл (главным образом золото и медь), из которого сделаны различные предметы, найденные в Юкатане (топорики, золотые диски с изображениями, колокольчики и т. д.), — иноземного происхождения (из Мексики и Панамы).

Социальный строй майя — одна из наиболее сложных проблем. Неясно, насколько далеко зашел процесс разложения родового строя и образования классов. На основании данных Ланда и других источников можно предполагать, что общество майя было уже классовым. Возможно, что период гегемонии Майяпана связан с усилением рабовладения. Окончательное решение всех этих вопросов, особенно после прочтения иероглифических надписей, потребует, конечно, специального изучения.

Социальный строй майя имеет много общего с древневосточным обществом на раннем этапе развития (древнейший Шумер и Египет). Как и на Древнем Востоке, мы находим у майя достаточно развитое рабовладение наряду с сохранением общины, расслаивающейся на рабов и рабовладельцев. Военно-рабовладельческая знать наряду с рабами [38] эксплуатировала и общинников. Имелась развитая меновая торговля, в связи с чем из общинников выделялись богатые и бедные. Частная собственность защищалась жестокими законами. Общество майя подобно древневосточным обществам развивалось очень медленно.

По данным Ланда и других источников, основную массу населения составляли зависимые общинники и рабы.

Можно определенно утверждать, что жители селения составляли территориальную общину. Материалы переписей XVI в. (см., например, CIW, Рubl. № 523, 1940) показывают, что в каждом селении жили люди с самыми разнообразными родовыми именами, а одни и те же родовые имена были распространены по всему Юкатану. По словам Ланда (стр. 146), юкатанец, попавший в незнакомую местность, всегда мог рассчитывать встретить людей, носящих то же родовое имя. Для обработки земли, охоты, рыбной ловли, добычи соли жители селений объединялись в, большие группы. Гаспар Антонио Чи, как и Ланда, говорит, что границы между селениями отсутствовали и земли были общими. Каждый год жители селения разыскивали в ближайших лесах местность с наиболее плодородной почвой и совместно обрабатывали ее, выделяя на каждую семью участок определенных размеров (хун-виник). Тоззер отмечает, что размер этого участка, указанный у Ланда, слишком мал, чтобы прокормить семью. Но ниже Ланда говорит, что сеяли одновременно в разных местах. Эти поля (на которых сеяли главным образом кукурузу) не могли сделаться постоянной собственностью общины или отдельных семей, потому что их приходилось надолго бросать через 2 — 3 года из-за истощения почвы. Те участки, которые не нужно было менять, как, например, плантации фруктовых деревьев и какао, оставались постоянной собственностью отдельных владельцев (главным образом, конечно, знати) и отмечались межевыми знаками (стр. 147; Гаспар Антонио Чи, "Сообщение об обычаях индейцев"). В частной собственности находились также пасеки, месторождения соли и т. д. Среди жителей селений было значительное имущественное неравенство. Как Ланда, так и другие источники упоминают богатых (айик'аль), занимавших промежуточное положение между знатью и "простым народом" (стр. 133).

Известия о рабовладении у майя чрезвычайно скудны. Судя по некоторым данным, количество рабов было очень велико. По цитированному выше "Сообщению из Теките" видно, что рабы входили даже в состав дани "сеньорам". Главным источником рабства был захват военнопленных. Поэтому рабами владела прежде всего военная знать. Войны часто велись только для того, чтобы добыть рабов. В "Сообщении из Хокаба" (CDU, XI, 89) говорится, что жители служили местному "касику" "в лесных войнах, каковые войны велись непрерывно этой провинцией с соседями, и они брали в плен и продавали в рабство тех, кого захватывали". По Ланда (стр. 157), исключение делалось только для знатных пленников, которых приносили в жертву. Это подтверждает и Гаспар Антонио Чи: "Взятые в плен на войне, если они были бедными, оставались рабами; если же они были людьми знатными, их приносили в жертву идолам, хотя некоторых из них выкупали" (Тоззер, 1941, 231). Ланда в нескольких местах упоминает, что в рабство обращали воров даже за небольшую кражу (Лисана говорит, что достаточно было украсть три початка кукурузы), в связи с чем количество рабов резко возрастало в голодные годы (стр. 173). Несколько более подробные сведения дает Гаспар Антонио Чи: "Вор оставался рабом, пока его не выкупали, а если это было невозможно, то он оставался рабом на всю жизнь. Дети рабов оставались рабами подобно своим родителям, пока их не выкупали. Тот, кто делал беременной рабыню или женился на ней, становился рабом владельца такой рабыни, и то же было с женщиной, которая выходила замуж за раба. Если случалось, что раб или рабыня умирали вскоре после того, как владелец продал их, упомянутый продавец должен был возвратить часть цены [40] упомянутого раба покупателю; то же было, если раб убегал и его не находили". Кроме воров в рабство обращали убийцу, если он был моложе своей жертвы, разведенных жен, сирот и несостоятельных должников, которые оставались рабами, пока не уплачивали долга. Законы относительно обращения в рабство свободного, вступившего в связь с рабыней, отнюдь не касались "сеньоров", которые держали красивых рабынь в качестве наложниц (стр. 152).

Рабами велась широкая торговля, причем не только внутренняя, но и внешняя, с "землей Улуа" (Гондурас) и Мексикой, через Табаско. По словам Овиедо (8, XXX), раб оценивался примерно в 100 бобов какао.

Меньше всего сведений о том, для каких работ использовались рабы. Ланда вовсе ничего не говорит об этом; Когольюдо, касаясь положения рабов (из военнопленных) у майя, замечает: "В этом они были жесточайшими и обращались с ними сурово, используя их для всех физических работ". Можно не сомневаться, что рабы использовались для обработки полей "сеньоров" и строительства зданий. Из скудных сообщений других источников известно, что купцы для переноски тяжестей пользовались караванами рабов-носильщиков. Ангиера (1516 г.), рассказывая о встрече Колумба в четвертое путешествие с индейскими лодками, говорит: "Их тащили голые рабы с веревками вокруг шеи". По словам "Хроники из Калькини" (стр. 38), "в Хинале [остров Хайна] морем владел также Ах Кануль. Там были лодки Ах К'ин Кануля, там было их четыре, для его рабов, чтобы ловить рыбу".

Некоторые зарубежные исследователи, например Росадо Охеда (ЕY, II, 211), пытаются утверждать, что рабство у майя появилось только после тольтекского завоевания. При этом главным аргументом служит фраза Ланда: "Коком начал первый обращать в рабство" (стр. 118). Но Ланда несколько ниже говорит, что Коком начал обращать в рабство не военнопленных или преступников, а "простой народ". Таким образом, речь идет об обращении в рабство свободного населения (или, точнее, зависимых общинников), что и вызвало восстание. Это подтверждает и рассказ Понсе (1932, 354): "Старые индейцы говорят, что Шиу с помощью других вождей убил Кокома, который был величайшим сеньором и более значительным, чем он. И чтобы сделать это, он возмутил их против него, рассказав им и заставив поверить, что Коком тайно продал местных индейцев иноземным торговцам". Тоззер (1941,35) отмечает, что изображения рабов встречаются в памятниках искусства с древнейшего периода истории майя (стелы и перемычки в Наранхо, Ишк'ун, Калак'муль, К'абах и т. д.). Можно [41] предполагать, что рабовладение утратило патриархальный характер уже в первые века нашей эры, когда возникали города-государства.

К сожалению, ни Ланда, ни другие источники не говорят о положении ремесленников. Ланда упоминает только скульпторов, изготовлявших статуи богов, и лекарей. Между тем археологические данные свидетельствуют о высоком развитии ремесла, главными отраслями которого были гончарство, изготовление оружия из кремня и обсидиана (вулканического стекла) и, наконец, изготовление различного рода предметов роскоши (богатая одежда, подвески, браслеты, веера и т. д.) и культовых предметов (статуэтки, амулеты). Строительство грандиозных сооружений в городах требовало большого количества каменщиков, архитекторов, скульпторов, живописцев. Ремесленники жили в городах. Из различных ремесленных изделий только ткани постоянно упоминаются в составе дани, которую платили "сеньорам" жители селений. Это объясняется тем, что ткачеством и плетением циновок занимались сельские женщины.

Экономическое господство знати у майя было основано как на эксплуатации труда зависимых общинников, так и на владении наследственными угодьями и эксплуатации труда рабов. Труд зависимых общинников эксплуатировался двояко. Во-первых, общинники обязаны были обрабатывать поля знати. При ежегодной расчистке лесов выделялись участки для знати, в десятки раз превышавшие надел рядового общинника. Урожай с этих участков (в основном кукуруза) шел на содержание знати. Во-вторых, общинники платили дань в "достаточных", по словам Ланда, размерах. В наследственных "имениях" знати, которые Ланда упоминает неоднократно, вероятно, широко использовался труд рабов. Из наследственных владений знати в "Сообщениях из Юкатана" и других источниках особенно часто упоминаются плантации какао. Это объясняется тем, что бобы какао служили единицей обмена. Санчес де Агиляр (1892, 98) пишет, что "сеньоры" Купулы выращивали какао, так как оно "заменяло золото" в этой стране и служило "монетой" на городских рынках.

Знать была освобождена от уплаты дани. "Все горожане и жители, которые жили внутри ограды Майяпана, были освобождены от дани, а там жили все знатные страны", — говорит Гаспар Антонио Чи (Тоззер, 1941, 230). В отношении рабов власть знатных не была ничем ограничена (стр. 152), в отношении зависимых общинников они обладали административной и судебной властью. К преступникам из знати применялись совсем иные санкции, чем к общинникам (стр. 158), [42] с другой стороны, то, что считалось преступлением для общинника (например связь с рабыней), разрешалось знатным. В случае войны знать должна была являться под знамена правителя, а в мирное время принимала постоянное участие в религиозных обрядах. По словам Гаспара Антонио Чи, знатные почти каждый день посещали храмы: "Было правило и обычай, чтобы упомянутые сеньоры и потомки основателей Майяпана и их семьи служили в храмах идолов и в церемониях и праздниках" (Тоззер, 1941, 230). Множество различных источников подтверждает, что права знати были наследственными, а само слово альмехен ("знатный") на языке майя означает "сын отца и матери" (аль — "сын женщины", мехен — "сын мужчины"). В колониальный период права знати были подтверждены королевским правительством, причем знать майя была приравнена к испанскому дворянству (идальго).

После разрушения Майяпана, с середины XV в. до испанского завоевания, Юкатан был разделен на независимые области, которые в испанских источниках называются "провинциями" или "касикствами" (cacicazgo). Во главе независимой области стоял халач виник ("великий человек"), имевший резиденцию в главном городе области. Подвластными халач винику городами и селениями управляли назначенные им батабы. В испанских источниках XVI в. и халач виник и батаб обычно называются одинаково — "сеньор", "губернатор", "касик", хотя все же чаще халач виник именуется "сеньором", а батаб — "касиком". Такое смешение названий отчасти объясняется тем, что после испанского завоевания должность халач виника исчезла, и остались только батабы, получившие испанское дворянство. Перед испанским завоеванием в некоторых провинциях было по несколько халач виников (CDU, XIII, 23, 53, 150), тогда как в других — только батабы, слабо связанные друг с другом.

Халач виники каждой провинции всегда принадлежали к одной правящей династии, причем знатность определялась происхождением по отцу по прямой линии (яш ч'ибаль). По словам Ланда, должность халач виника была наследственной и переходила от отца к старшему сыну, хотя это правило иногда нарушалось, как свидетельствует "Родословное дерево Шиу". По Гаспару Антонио Чи, правящие роды вели свое происхождение от "основателей Майяпана", т. е. от тольтекских завоевателей. Так, Кокомы (провинция Сотута) считали своим родоначальником К'ук'улькана. "Народ Юкатана поклонялся и почитал этого бога Кецалькоатля и называл его К'ульк'улькан, и говорят, что он прибыл туда с запада.. . Они говорят, что от него произошли короли Юкатана, [43] которых они называют Кокомы, что значит: внимающие" (Торке-мада, 1723, II, 52). Нох Кабаль Печ, родоначальник династии Печ, сделавший своей столицей Мотуль (провинция Кех Печ), был "близкий родственник великого сеньора Майяпана [т. е. Кокома]" (CDU, XI, 78). Династия Челей (провинция Чик'ин-чель) вела свое происхождение от "знатного юноши" На Мо Чель, зятя майяпанского жреца. Следует отметить, что правители трех упомянутых династий — Кокомы, Печи и Чели — носили титул ахау ("владыка"), который в колониальное время стали применять к испанскому королю.

В источниках нет указаний на то, что власть халач виника была ограничена. Он ведал всеми внутренними и внешними делами подвластной ему области и был главнокомандующим во время войны. По словам Ланда, сбором дани с подвластных городов и селений и приемом посетителей занимался калъвак (буквально "ускоряющий работу"), бывший "майордомом" халач виника. Советником халач виника был верховный жрец (стр. 114). Можно предполагать, что халач виник обладал высшей духовной властью (по словарю из Мотуля "халач виник" может означать "епископ"). В особо важных случаях он был верховным судьей. По Когольюдо, "сеньоры [т. е. халач виники] обладали неограниченной властью, и то, что они приказывали, выполнялось неукоснительно. Они имели в селениях касиков или знатных [т. е. батабов], чтобы выслушивать судебные дела и народные требования. Он [батаб] принимал тяжущихся или посредников и, когда дело было выслушано, если случай был серьезным, то обсуждал его с сеньором [халач виником]" (Когольюдо, 1868, IV, 4). При судебном разбирательстве и батаб и халач виник получали от обеих сторон "подарки".

По словам Ланда, батабов назначал халач виник (стр. 114). Это подтверждает и "Хроника На К'ук' Печ". Поэтому в качестве батабов часто фигурировали родственники халач виника. В провинциях Кех Печ, Сотута и Купуль значительное число батабов принадлежало к яш ч'ибаль, прямой линии по отцу правящей династии. Должность батаба была пожизненной. Ланда говорит, что после смерти батаба халач виник обычно передавал эту должность его сыну. Из "Хроники На К'ук' Печ" видно, что сыновья батаба могли назначаться батабами других селений при жизни отца. В книге Чилам Балам из Чумайеля говорится, что в начале каждого "двадцатилетия" (к'атуна) все батабы должны были являться к халач винику, чтобы доказать свою знатность и получить подтверждение своих полномочий. Устраивался своего рода экзамен. Испытуемые должны были обладать некими тайными знаниями, [44] которые именовались "слова Суйва" и, очевидно, передавались от отца к сыну. Суйва, по определению Ьаррера Васкеса, — древнее название острова Кармен или, может быть, всей лагуны де Терминос на юго-западе Юкатана, откуда пришли тольтекские завоеватели и тутуль шиу. В эпосе киче "Пополь Вух" Суйва отождествляется с древней столицей тольтеков и "Семью пещерами", легендарной прародиной мексиканцев. Вопросы, которые задавал батабам халач виник, сохранились в сильно искаженном виде (они записаны не ранее конца XVI в.) и представляют собой замысловатые загадки (например, халач виник требует, чтобы испытуемый принес ему солнце, на котором сидит зеленый ягуар и пьет кровь; ответ: яичница с зеленым перцем). Вся эта церемония была, по-видимому, чисто формальной.

Власть батаба была ограничена. Прежде всего он зависел от халач виника и выполнял его приказы. Далее, он должен был согласовывать свои действия с жрецами, "которым они [жители] подчинялись, хотя и не так, как батабам" (CDU, XIII, 182). Наконец, при батабе было 2 — 3 советника, ах куч каб ("держатели земли"), которые могли опротестовать решения батаба. По предположению Рейса, эти советники представляли интересы богатейших жителей селений. В ряде случаев батабам приходилось либо мало считаться с халач виником, либо подавлять сопротивление своих "советников". Представителями батаба и исполнителями его приказаний были особые должностные лица — ах к'улель. Низшие служители (тупиль) выполняли полицейские функции (в колониальное время этих служителей называли альгвасилами).

В "Сообщениях из Юкатана" (CDU, XIII, 103 — 104) говорится: "Они [жители селений] не платили ему [батабу] никакой дани; они только поддерживали его тем, что изготовлялось или сеялось". Это утверждение, очевидно, нужно понимать в том смысле, что батабу доставалось гораздо меньше, чем халач винику (стр. 140). Например, жители селения дона Педро Шиу (уже в колониальное время) обязаны были возделывать для него кукурузное поле, предоставлять ему каждую неделю мужчину и женщину для домашних работ и ремонтировать его дом по мере надобности ("Хроника из Ошк'уцкаба").

Обязанностью батабов было наблюдение за сельскохозяйственными работами. Батабы "имели заботу распоряжаться постройкой и ремонтом домов своего селения, посевом всего, что нужно для пропитания, и своевременной обработкой и возделыванием полей" (CDU, XI, 80). Сроки сельскохозяйственных работ устанавливались жрецами. [45]

Как указывалось выше, батабы обладали также судебной властью. "Они наказывали преступления своих вассалов; убийцам причиняли смерть таким же образом, как они причинили; прелюбодеев наказывали смертной казнью; их помещали в высоте в публичном месте, где их все могли видеть; воров, если они не имели чем заплатить за украденное, обращали в рабство, пока они не были в состоянии заплатить за то, что украли. Следствие вели устно, со свидетелями, хотя имели буквы или знаки, которые понимали, но им обучали только сеньоров и жрецов" (CDU, XI, 80). По Гаспару Антонио Чи, не всех убийц казнили: "Убийца, если он убил не стрелой, подлежал смертной казни; если же убийца был моложе своей жертвы, его обращали в рабство, если же убийство было случайным и без злого умысла, он платил раба за убитого" (Тоззер, 1941, 232). Источники упоминают особых должностных лиц "наподобие юристов", которые вместе с батабом разбирали судебные дела.

Во время войны батаб командовал отрядом воинов своего селения. По словам Ланда, воины были постоянными и во время походов получали жалование. "В прежние времена, как сказано выше, у них был человек, который командовал ими, как и теперь; это был тот, кого они называли батаб. Как сказано выше, упомянутый был капитаном" (CDU, XIII, 185 — 186). Кроме батаба, был еще второй военачальник, након, которого, по словам Ланда, избирали на три года (т. е., собственно, на четыре, так как он переизбирался на четвертый год). В "Сообщении из Дохот" говорится: "Этот народ, как рассказывали мне два здешние старика, знал трех принципалов. Один назывался на их языке батаб, что значит на нашем языке капитан. Они не платили ему дань, но собирались в его доме обсуждать некоторые дела, и когда шли на войну, он был у них во главе", и далее: "Капитаны, которых они выбирали для войны, назывались накомы, и если какой-либо из этих накомов обращался в бегство или его убивали, то его солдаты также обращались в бегство и убегали, и тогда при погоне многих из них убивали, но при всем том, когда мы пришли в эту страну, в ней было бесконечно много людей, чего нет сейчас" (CDU, XI1I, 208 — 209). Тоззер, Ройс и другие авторы полагают, что батаб только находился при войске, а командовал фактически након. По рассказу Ланда скорее можно заключить, что было наоборот. У Ланда, как и в цитированном выше тексте, говорится, что наконов было два. Один из них приносил человеческие жертвы (что связано с военным ритуалом, так как в жертву приносили прежде всего знатных пленников). Обязанностью второго накона [46] (которого избирали раз в четырехлетие на военном празднике) было также выполнение военного ритуала и соблюдение разных запретов. Таким образом, фактически командовал отрядом, очевидно, батаб ("постоянный военачальник" — в тексте Ланда), а наконы выполняли главным образом жреческие функции.

Особую прослойку среди знати составляли жрецы. Жрецами делались обычно сыновья самих жрецов, или же младшие сыновья знатных (старший сын наследовал отцу). Должность верховного жреца, по Ланда, была наследственной. Жречество играло громадную роль в общественной жизни, так как в его руках был сосредоточен не только религиозный ритуал, но и почти полностью научные знания и искусство. Верховный жрец, бывший советником халач виника, назначал жрецов в селения, которые в свою очередь были советниками батабов. Будучи единственными знатоками календаря, жрецы устанавливали сроки сельскохозяйственных работ.

Следует упомянуть также купцов-профессионалов, которые были частью из знати, частью из разбогатевших общинников (айик'алъ). Различались торговцы местные и путешествующие. Последние доставляли свои товары на громадные расстояния с помощью рабов-носильщиков или на лодках. Между всеми важнейшими городами были проложены дороги, мощеные щебнем (сакбе). Кортес во время похода в Гондурас пользовался картами дорог, употреблявшимися купцами.

На морских побережьях для перевозок употреблялись долбленые лодки с парусами, вмещавшие до 40 человек. Одну из таких лодок, груженую пестрыми тканями, какао и металлическими изделиями, встретил Колумб у берегов Гондураса во время четвертого путешествия. В городах были устроены обширные рынки, а также "дома отдыха", в которых за определенную плату могли останавливаться купцы с товарами. Торговля велась в установленные дни. Майя вели торговлю не только внутреннюю, но и внешнюю, с соседними народами. В качестве товаров фигурировали рабы, какао, кукуруза, мед, соль, перец, бобы, тыквы, плоды, ваниль, напитки, хлопковая пряжа, ткани, шкуры, одежда, животные, оружие, кремень, обсидиан, ступки из камня, посуда из дерева, глины и камня, воск, медь, серебро, золото, драгоценные камни (особенно нефрит), раковины, перья кецаля и других птиц, украшения, статуэтки, музыкальные инструменты, краски, бумага, копал, чикле (смола дерева сапоте), каучук, лечебные травы. Многие из этих товаров доставлялись в Юкатан извне. Важнейшими юкатанскими товарами были ткани, мед и воск, а также рабы, кремневое оружие, соль и рыба. Металлические изделия, [47] которых не было в Юкатане, доставлялись из Мексики, Гондураса, Никарагуа, Панамы и даже Колумбии.

В качестве главной единицы обмена употреблялись бобы какао. Реже для той же цели использовали раковины, полотнища определенных размеров, мексиканские медные топорики и колокольчики, нефрит, а в Гватемале также перья кецаля. По словам Овиедо, в Никарагуа раб стоил 100 бобов какао, заяц — 10, проститутка — 8 — 10. Испанский реал приравнивался к 80 — 100 бобам какао. Какао в качестве единицы обмена сохранялось долгое время после испанского завоевания. Так, в колониальное время за совершение "языческого" обряда накладывался штраф до 125000 бобов какао.

Семья у майя, по-видимому, была переходной от парной к моногамной, причем некоторые данные позволяют предположить наличие большой патриархальной семьи. Ланда, Лисана и Когольюдо утверждают, что майя не имели более одной жены. Санчес де Агиляр говорит о полигамии, но он, по-видимому, имеет в виду наложниц знати (Тоззер, 1941, 100). В "Сообщении из Мотуля" говорится: "Они никогда не имели брачных отношений более, чем с одной женщиной, но они оставляли ее по незначительным поводам и женились снова, и были мужчины, которые женились 10 и 12 раз, и женщины могли также свободно покидать своих мужей и брать других, но в первый раз их венчал жрец" (CDU, XI, 80). Тем не менее перемена жен не одобрялась (стр. 147), а прелюбодеяние каралось смертью. Женщины не принимали участия в общественной жизни. Им запрещалось наследовать имущество (стр. 146), участвовать в религиозных церемониях, посещать храмы (стр. 162), есть вместе с мужчинами (стр. 142) и даже смотреть на них (стр. 161). Монах Лоренсо Бьенвенида писал в письме испанскому принцу Филиппу: "Вашему высочеству надлежит знать, что в этой стране едва ли есть дома, где живет только один домохозяин. Напротив, каждый дом имеет двух, трех, четырех и даже более; и среди них есть один патриарх (paterfamilias), который является главой дома" (CIW, Publ. № 523, СAАН, v. VI, № 30, 1940, стр. 14).

По словам Ланда (стр. 148), жених должен был 5 — 6 лет отработать в доме тестя. Почти то же говорится в "Распоряжениях" Томаса Лопеса: "Они часто заставляют своих зятьев служить им 2 или 3 года и часто они не позволяют им покидать их дома и жить, как они хотят" (Когольюдо, V, 16). Обычай этот, очевидно, отмирал, так как в другом месте (стр. 124) Ланда говорит, что молодые жили в шалаше либо у дома свекра, либо у дома тестя. Ройс на основании материалов переписи на острове Косумеле (1570 г.) показывает, что [48] большинство (правда незначительное) супружеских пар жило в домах свекров, а не тестей.

Ланда и Эррэра перечисляют ряд брачных запретов. По их словам, запрещалось жениться на женщинах, носящих то же родовое имя (хотя в "Родословном дереве Шиу" встречаются нарушения этого правила), запрещался левират и сорорат (женитьба на женах братьев и сестрах жены), женитьба на тетках по матери и мачехах. По словам Ланда, разрешалось жениться на других родственницах по матери, хотя бы они были двоюродными сестрами (стр. 148). Некоторые исследователи усматривают в этом указание на наличие перекрестно-двоюродного брака. В некоторых случаях материалы переписи на Косумеле позволяют предполагать перекрестно-двоюродный брак, но таких случаев немного.

В терминах родства и свойства у майя (они сохранились в словаре из Мотуля и у Бельтрана) прослеживаются черты классификационной системы родства. Были отдельные названия для дедушки по отцу (сукум), дедушки по матери (мам), бабушки по отцу (мим), бабушки по матери (чич), старшего брата (сукум) и старшей сестры (кик). Младший брат и младшая сестра назывались одинаково (иц'ин). Тетки и дяди назывались составными терминами (дядя по отцу: ц'е-юм — "как бы отец"; тетка по матери: ц'е-наа — "как бы мать"; эти слова означают также "отчим" и "мачеха"), кроме дяди по матери, для которого было отдельное название (акан). Двоюродные братья и сестры также назывались составными терминами: каа-сукум, каа-кик ("второй брат", "вторая сестра"). Женщина называла своего сына и сына своей сестры одинаково (аль). Мужчина одинаково называл своего сына и сына своего брата (мехен). Муж одинаково называл отца жены и мужа дочери (хаан).

По словам Ланда и других источников, майя в течение жизни трижды изменяли имя. Ребенку давалось "детское" имя (пааль к'аба); после "крещения" к "детскому" имени прибавлялось родовое имя, переходящее по отцовской линии. После брака родовое имя сохранялось, а "детское" заменялось "материнским" именем, переходящим по женской линии обычно с приставкой “а- (мать). Иногда имена заменялись прозвищами или сочетались с титулами.

Источники не сообщают, имелись ли у древних майя школы. Однако по аналогии с ацтеками можно предполагать наличие у майя специальных школ, где обучались дети жрецов и знати. Обучение молодежи было в руках жрецов, а главным предметом изучения являлась жреческая астрология, т. е. умение предсказывать будущие события. Астрология отчасти включала и положительные знания по метеорологии, климатологии, астрономии и математике, потому что жрецы должны были уметь предсказывать не только судьбу отдельных лиц, удачу в походах и т. д., но также и наступление дождей, засухи и различные астрономические явления. Кроме астрологии важным объектом изучения была история. В книгах Чилам Балам сохранились хроники на языке майя, частично составленные, по-видимому, задолго до испанского завоевания. В этих хрониках кратко записывались важнейшие события, случившиеся в течение каждого "двадцатилетия" (к'атуна). Особенное внимание будущие жрецы уделяли изучению мифологии и религиозных обрядов.

По словам Когольюдо, в городе Тишхуалатун находились архивы, где можно было получить любые сведения, "как в Саламанке".

Главными источниками для изучения религии майя, кроме Ланда, являются мифологические и пророческие тексты в книгах Чилам Балам, а из испанских источников наиболее важна работа Педро Санчеса де Агиляр "Разоблачение идольских культов в Юкатанском епископстве" (1639 г.).

В сельской земледельческой религии важнейшую роль играли Чаки, боги дождя и покровители полей. По [50] представлениям майя, Чаки были связаны с символикой цветов и странами света: красный Чак помещался на востоке, желтый — на юге, черный — на западе, белый — на севере. С Чаками очень тесно связаны Бакабы и Павахтуны, также находившиеся в четырех странах света. Различие между Чаками, Бакабами и Павахтунами не совсем ясно. По мнению Ройса, Павахтуны считались преимущественно богами ветра; представления о них оказались очень стойкими и сохранялись до XX в., но в результате христианизации майя стали называть красного Павахтуна св. Домиником, белого — св. Габриэлем, черного — св. Диэго, а желтого Павахтуна — богиню Иш К'ан Леош, покровительницу кукурузы — отождествили с Марией Магдалиной. И Чаки и Бакабы могли рассматриваться у майя (по-видимому, уже в жреческом толковании) как один бог Чак или Бакаб в четырех ипостасях. Далее, в земледельческой религии важнейшую роль играли бог кукурузы и бог смерти. Бог кукурузы всегда изображался юным. Имя его было табуировано и он назывался описательно Юм К'ааш ("владыка лесов"). Бог смерти .изображался в виде скелета, звали его тоже описательно Ах Пуч ("разрушитель"), Юм Кимиль ("владыка смерти"), Мультун Цек' ("холм черепов").

Верховным богом в пантеоне майя был Ицамна, бог неба. Женой его считалась богиня Иш Ч'ель, богиня плодородия. По Лас Касасу, Иш Ч'ель была матерью богини Иш Чебель Яш, жены Ицамны и матери Бакаба, которого христианизированные индейцы отождествляли с Христом. Когольюдо называет женой Ицамны Иш Асаль Box, богиню луны и ткачества, а их дочь Иш Чебель Яш — изобретательницей рисования и искусства делать узоры на одежде. Эти противоречия объясняются тем, что в различных городах-государствах пантеон был разным; хотя некоторые божества были общими для всех, но называли их часто по-разному.

В иероглифических рукописях майя и в произведениях искусства боги, как правило, изображаются в человеческом, образе, кроме К'ук'улькана, который обычно имеет тело змеи и человеческую голову. Но наряду с богами в мифологии значительную роль играли обожествленные животные. В иероглифических рукописях они часто изображаются с звериной или птичьей головой на человечьем туловище. К'инич К'ак' Мо ("солнечноглазый попугай"), по-видимому, олицетворял солнце и, по Когольюдо, в Ицмале отождествлялся с Ицамной. Цуль каан, небесная собака, изображаемая с горящими факелами в лапах, олицетворяла молнию. Важную роль в мифологии играла сова (муан), связанная с представлениями о 13 небесных сферах, и ягуар (балам). Ягуарами иногда называли богов стран света — Чаков и Бакабов. При этом важно отметить, что титул "ягуар" носили правители и военачальники, а также жрецы. Трон правителя носил название "циновки ягуара" (иш поп ти балам). На фресках Бонампака три главные персонажа (может быть, правитель и два военачальника) одеты в шкуры ягуаров.

Судя по текстам в книгах Чилам Балам, жрецы майя разработали сложнейшие мистические учения о богах, главным образом в связи с жреческим календарем, летосчислением и астрологией. Согласно этим учениям, боги правили миром поочередно, сменяя друг друга у власти. Четыре бога — Хобниль, Кан Цик Наль, Сак Кими и Хосан Эк' — сменяли друг друга у власти ежегодно. Они отождествлялись с богами стран света- — Бакабами, Чаками и Павахтунами, а также с обожествленными ягуарами. Эти представления в своей основе фантастически отражают древний социальный институт смены власти по родам, и боги, сменяющие друг друга у власти, первоначально, вероятно, соответствовали тотемам сменяющих друг друга у власти родов. Аналогичным образом возникли представления о богах, сменяющих друг друга у власти каждое "двадцатилетие" (к'атун), отражающие, очевидно, позднейший этап, когда срок пребывания у власти значительно удлинился. Согласно жреческим учениям, было 13 богов, которые правили миром в следующем порядке: каждый бог находился у власти 30 лет; в течение первых 10 лет "двадцатилетия" он принимал власть у своего предшественника, затем 10 лет он правил один и, наконец, последние 10 лет (уже следующего "двадцатилетия") он правил вместе с преемником, передавая ему власть. Но эти боги не только поочередно правили миром. По Авенданьо (Минс, [52] 1917, 141), 13 богам "двадцатилетий" соответствуют 13 провинций, на которые делился Юкатан, согласно древним традициям. Каждый из 13 богов постоянно правил одной из этих провинций и периодически — всем миром. Имена этих богов следующие: Яшхаль Чак ("двадцатилетие" 11 Ахау), Сак Вакналь (9 Ахау), Эк'Чуах (7 Ахау), Пуск'охом (5 Ахау), Яш Кокай Мут (3 Ахау), Амайте К'у (1 Ахау), Яшхаль Чуэн (12 Ахау), Лахун Чаан (10 Ахау), Амайте К'авиль (8 Ахау), К'инич К'ак'Мо (6 Ахау), Ах Бакокоб (4 Ахау), Булук Ч'аб-тан (2 Ахау), Ицамна Ицам Цаб (13 Ахау). Некоторые из этих имен понятны, например Лахун Чаан ("десятое небо", бог планеты Венеры), но многие не поддаются убедительной этимологии. Соответственно с тем, какой бог должен принимать или сдавать власть, его статую с подобающими обрядами вносили в храм или выносили. В таком же духе были тщательно разработаны мистические учения о том, какой бог является покровителем каждого дня в году, и даже каждого часа в сутки. На этих учениях основывалась жреческая астрология в своих предсказаниях.

У майя была особая категория жрецов, которые специализировались на пророчествах, — чиланы. Согласно книге Чилам Балам из Тисимина, способ пророчествовать был следующим: чилан уходил в комнату своего дома и, придя в экстаз, ложился там; считалось, что в это время чилан беседует с богом или духом, спустившимся на крышу дома чилана. Другие жрецы, собравшись в соседнем помещении, слушали откровение с опущенными лицами. В книгах Чилам Балам сохранилось много пророческих текстов. Кроме того, у майя были знаменитые оракулы, особенно в Чичен-Ице и на острове Косумеле. По Когольюдо, на Косумеле был пышный храм божества Теель Кусам, которое изображалось с лапами ласточки. Статуя этого божества, сделанная из терракоты, была пустой внутри и прислонялась к стене. В середину прятался жрец, который от имени божества давал ответы паломникам. Кроме того, на острове Косумеле был оракул богини Иш Ч'ель.

По словам Лисаны, правители и некоторые жрецы почитались у майя наравне с богами. Из описания Ланда видно, что имелся культ умерших правителей. Их пепел помещали в статуи, вероятно, портретные. Лица, которых приносили в жертву, в ряде случаев рассматривались как воплощение бога.

По представлениям майя, было 13 небес, или небесных сфер ("слоев неба"), и 9 подземных миров. По четырем углам мира, на востоке, севере, западе и юге, находились "мировые деревья", которые соответственно назывались Красное, Белое, Черное и Желтое дерево. В центре мира находилось Зеленое дерево (яш-че или имиш яш-че). На четырех "мировых деревьях" по странам света обитали боги дождя Чаки. Здесь же были четыре гигантских кувшина (бакаб) с водой; когда боги лили из них воду, шел дождь. Боги Бакабы, по-видимому, связаны с представлениями об этих кувшинах. На небесах в тени ветвей Зеленого дерева находился рай, с богиней Иш Таб, а в подземных мирах — ад. Адского бога майя называли условно Хун Ахау ("первый владыка"); он, вероятно, тождествен с богом смерти. В эпоху испанского завоевания майя называли подземный мир Мвтналь (от ацтекского Миктлан). Древнее название подземного мира было, вероятно, Шибальба (оно сохранилось у киче в "Пополь Вух"; ср. Ланда, стр. 174). Многие зарубежные исследователи совершенно неосновательно относят представления об аде и рае за счет влияния католических миссионеров. В действительности представления о загробном возмездии развиваются по мере возникновения классового общества, независимо от влияния извне. По представлениям майя, участь в загробном мире определялась не только этическим [54] принципом (т. е. поведением в земной жизни), но и социальной принадлежностью (например, жрецы после смерти попадали на третье небо), и, отчасти, родом смерти (повесившиеся попадали в рай, к богине повешенных Иш Таб).

В целом религия майя была мощным орудием классового угнетения. Она воспитывала в народных массах страх и покорность перед жрецами и знатью, якобы обладавшими тайными знаниями всего, что происходит на небе и на земле, глашатаями воли великих богов, управляющих страшными силами природы.