Средневековая
Англия.
Стивен
Мулбергер.
Падение Британии.
·
Введение в Британию.
·
Уход Римлян.
·
Независимая Британия.
Основание Англии.
·
Захватчики.
·
Раннее английское общество.
Обращение Британии.
·
Век Беде.
·
Королевства VIII века.
Викинги и возвышение Уэссекса.
·
Появление викингов.
·
Альфред.
·
Англия после
Альфреда.
·
Уэссекс покоряет
Англию.
·
Король Эдгар и церковная
реформа.
Вторжение XI века.
·
Этельред
Неблагоразумный.
·
Канут и его сыновья.
·
Исповедник и его эрлы.
·
1066.
Англия в руках норманнов.
·
Книга Страшного Суда.
·
Нормандское заселение.
·
Завоеватель и его
сыновья.
·
Англия, Уэльс и Шотландия.
·
Церковь во времена норманнов.
·
Правительство при Генрихе I.
·
Стефан и Матильда.
Генрих II и его сыновья.
·
Генрих, Элеанора и
их империя.
·
Закон и управление при Генрихе II.
·
Бекет и
другие противники.
·
Уильям Маршал как образец
рыцарства XII века.
·
Ричард и Крестовый поход.
·
Король Джон и потеря Нормандии.
·
Великая Хартия.
XIII век и два первых Эдуарда.
·
Экономика и общество XIII века.
·
Роберт Гроссетест.
·
Гражданская война XIII века.
·
Эдуард I: Ранние годы.
·
Эдуард I: Поздние проблемы.
·
Свержение Эдуарда II.
Эпоха Столетней войны.
·
Начало столетней войны.
·
Поздние годы Эдуарда III.
·
Религиозный конфликт в Англии XIV века.
·
Экономические изменения и социальное
напряжение в конце XIV века.
·
Царствование Ричарда II.
·
Генрих IV.
·
Конец французского приключения.
Война Роз.
·
Начало войны Роз.
·
Экономика и общество в XV веке.
·
Йорк и Тюдор.
·
Религия в XV веке.
brude@list.ru
Введение в Британию.
Начнем
с простейшей терминологии.
Многие
названия которые мы используем обманчиво привычны и
знакомы. Точно также как трудно понимать Британский
английский [С.Мулбергер – американец, и его
лекции предназначены для американцев] без практики (британское “subway [в американском –
метро]” равнозначно нашему “underpass”
[подземный переход или проезд]), британские география и этнография –
имена людей живущих или живших там – требуют определенного изучения.
Британия,
бритты.
Римляне
называли более крупный остров из двух располагавшихся северо-западнее Галлии
– страны, коорую мы знаем как Франция – Бриттания [Brittania]. Люди
жившие на управляемой римлянами части назывались (римлянами!) бриттами,
британцами [britons].
Это было общее название, потому как бритты были разделены на множество народов
и племен. Возможна путаница из-за того, что название Британия применяется к
современному Соединенному Королевству Великобритании и Северной Ирландии,
и граждан этой страны часто называют британцами [britons].
Шотландия,
шотландцы (скотты).
К
северу от управляемой римлянами Британии находилась страна называвшаяся Каледонией,
приблизительно эквивалентная современной Шотландии. В то время скоттов в
Шотландии не было. Они все еще жили в Ирландии (называвшейся тогда Скотия [Scotia] или Иберния [Hibernia]). Каледония
была населена пиктами. В течение и после V века н.э., множество скоттов
перебрались на западное побережье Каледонии и поселились там. Через несколько
веков король Скоттов стал также королем Пиктов. Примерно к 1000 году, земля
управляемая королем Скоттов (Каледония) стала известна как Шотландия (Скотия), и позднее, все те, кто жил там, несмотря на
происхождение, стали известны как шотландцы.
Англичане.
Кто
такие англичане? Англичане начала средних веков были группой весьма
отличавшейся от древних британцев. После ухода римлян из Британии в V веке, переселенцы с
континента основали свои собственные королевства в Британии и завоевали большую
часть юга и востока острова. Эти люди называли себя по
разному: англы, саксы и юты; они могли включать фризов и франков. Они
говорили на схожих языках, который родственен
современному немецкому. К 880 году эти языки стали единым языком – английским.
Вскоре после этого появился и единый король английского народа. Англичан иногда
называли саксами, или учеными людьми – англосаксами (чтобы
отличить их от саксов до сих пор живущих в Северной Германии). Современные
ученые часто называют англичан живших до 1066 года англосаксами. Я обычно
называю их англичане, а их язык английским, поскольку так они обычно называли
себя сами. В конце-концов
англичане завоевали большую часть, но не все, того, что было Римской Британией.
Эта территория стала называться Англией.
Что произошло с древними бриттами?
Начиная
с V века, некоторые
отправились в часть Галлии, которая называлась Арморика.
Они стали доминирующей культурой, и эта территория долгое время известна как Бретань
[Brittany].
Название Великобритания (на французском Grand Bretagne) означает остров Британия,
стало применяться чтобы отличить ее от маленькой
Британии (Бретани, на французском Bretagne), где по-прежнему живут потомки древних бриттов.
Другие
бритты остались дома. Большая их часть была покорена и абсорбирована
англичанами. В западной части острова некоторые бритты оставались независимыми
от англичан. Они сконцентрировались в трех областях: Корнуолле, Стратклайде, и на территории
которую мы называем Уэльс. Последнее название происходит от английского термина применявшегося к бриттам, уэльсцы [welsh], который означал
иноземцы. Уэльсцы называли себя кимри [cymri].
В итоге Корнуолл был поглащен Англией, а Стратклайд разделен между Англией и Шотландией. Уэльс так
же был завоеван, но сохранился как отдельная территория.
Кельты.
В
древние времена был народ, или группа народов, которых греки называли “keltoi”.
В современные времена лингвистический термин “кельтский”, применяется к обширной
ветви индоевропейской языковой семьи, которая включает в себя бриттский, галльский, ирландский, шотландский, бретонский и корнские языки. Сейчас
модно считать что ты или твой народ происходит от кельтов древности, точно
также как быть потомком Десяти Потерянных Племен
Израиля. Проблема использования термина “кельты” приминительно
к Средним векам в том, что тогда никто не считал себя кельтом. Поэтому я буду
избегать этого термина.
Зачем
изучать средневековую Англию вместо средневековых
Шотландии, или Уэльса, или Британии в целом?
Англия
и англичане, или по крайней мере их правители, были
доминирующей силой на Британских островах долгое время. Мы понимаем это каждый
раз, когда говорим “Королева Англии”. Сейчас нет титула “Королева Англии” –
Елизавета является королевой Соединенного королевства Великобритании и Северной
Ирландии. Но Англия абсорбировала другие культуры Британских островов, и смесь
институтов, языка, и идей которых мы называем британскими имеют преобладающий
английский элемент. Если мы хотим понять британское наследие в англо-говорящих
странах мира, мы должнв сначала понять Англию.
Другая
причина для изучения средневековой Англии: это дает нам возможность изучить
некоторые события Европейского Средневековья в пределах одной страны. Англия
это не “типичная” европейская страна – а какая типичная? – но одна из важнейших. Если вы поймете как Средние века коснулись ее, вы ближе подойдете к
познанию всего Средневековья в Европе.
Уход римлян.
В 400 году
н.э. южная, наиболее плодородная часть Британии была защищенной частью
христианской Римской империи, являясь провинцией (или точнее диоцезом) Британия.
В
600 году н.э., большая часть Британии была во власти народов происходивших с
территорий современных Северной Германии и Дании, которые говорили на
германских языках и почти целиком были язычниками. Бритты, которые жили в южной
Британии до римлян и процветали под римской властью, утратили контроль над
большей частью страны их предков; они владели лишь западной окраиной.
Как
произошли эти перемены? Было ли уничтожено романо-британское общество? Или
между Римской Британией и Ранне средневековой Англией существовали значительные элементы
преемственности?
В
течение двух веков, за которые имели место эти великие перемены, мы почти не
имеем источников, которые рассказали бы нам, как это произошло. Мы обладаем
археологическими находками, но не документами, которые позволили бы нам
датировать их и помочь нам понять их значимость. Разрыв был заполнен легендой о
короле Артуре. В действительности, почти нет свидетельств, что человек по имени
Артур вообще жил в этот период, и практически нет данных о том, что он являлся
ключевой личностью. Знакомые нам истории о нем происходят из XII века.
Тот
факт, что легенды о великом короле были посвящены этому таинственному периоду,
показывает, как мало известно и можно узнать о нем.
Тем не менее, мы должны попытаться разобраться с этой эпохой.
Хотя
Юлий Цезарь дважды высаживался в Британии примерно в 55 и 54 годах до н.э., история Римской Британии
по-настоящему начинается примерно столетием позднее, когда император Клавдий
приказал завоевать эту страну.
Победа
было относительно легкой, и римляне принялись строить
провинциальное общество по их собственному представлению, как они уже проделали
это во многих других местах. Римский способ управления их империей заключался в
вовлечении местных правящих классов провинции в римскую систему. Это означало
убеждение существующей аристократии к принятию римской культуры и участию в
механизме управления. Римское правительство было основано на идее, что города
являются центром политической и культурной жизни, и что те, кто правит в городах,
должен править в ближайшей округе. В некоторых провинциях, таких как Британия,
где городов не было, римляне внушали сельской аристократии, что городской образ
жизни более желанен.
Бритты,
так же как галлы и другие, широко восприняли урбанизацию и сопутствующую ей
удовольствия. Британия во времена римлян была разделена на области, которые
грубо соответствовали независимым племенным государствам прошлого. Каждая имела
город в римском стиле в качестве своей столицы и метрополии. Во время расцвета II века, города Римской
Британии процветали. Они, по-видимому, были больше чем города средневековой
Англии, даже поздне средневековой Англии, и их сооружения впечатляют.
Богатейшие
представители высшего класса строили великолепные загородные виллы. Вся страна
в целом кажется была в полном порядке. Использование
монеты было обычным делом, а коммерческие связи с остальной империей можно
обнаружить по археологическим находкам.
Романизация
Британии не означала, что каждый в стране считал себя римлянином. Классическая
городская культура была культурой незначительного меньшинства в каждой
провинции. Десять процентов народа, в лучшем случае, жили в городах, где они
вступали в контакт с латинским языком и романской культурой и знаниями. Большая
часть этих городских жителей была очень бедна. Латинский не был языком всей
Британии, в большей степени, чем это было в Галлии или большей части
Испании.
Скорее,
мы должны представлять себе тогдашнее Британское общество схожим с обществом
Британской Индии в конце XIX
века. Иностранные солдаты и правители приходили из других частей империи, чтобы
управлять страной. Местные высшие классы сначала копировали, и затем переняли
многие элементы культуры “господ”. Считало ли большинство себя римлянами или
нет, это хороший вопрос.
Обеспечение
обладания Британией потребовало присутствия постоянной военной силы. Империя
держала в Британии большой гарнизон, возможно до 50000 солдат. Это были
громадные силы по поздним меркам: ни один английский король вплоть до 1500 года
не мог содержать постоянно даже 5000. Впечатляющие римские укрепления и
человеческие ресурсы были субсидированы имперским правительством.
События
V столетия привели к
исчезновению имперского зонтика над Римской Британией. Однако,
прежде чем мы перейдем к этим событиям, я хотел бы сказать несколько слов о
положении Британии в IV
веке н.э.
Несмотря
на, по крайней мере, одно
серьезное вторжение так называемых варваров в течение этого столетия, Римская
Британия представляется весьма процветающим местом. Процветание могло быть
основано на угрозе варваров Рейнской границе. По видимому,
большие армии обеспечивались провизией из Британии, что делало сельское
хозяйство в Британии очень выгодным. Более того, Британия породила
по меньшей мере одного выдающегося мыслителя имперского масштаба. В ранние века
мы ничего не знаем о культурном вкладе Британии. Но около 380 года, законовед
Пелагий отправился в Рим, где закончил свою жизнь христианским монахом и
мыслителем. Его взгляды на религию в течение нескольких лет оказывали большое
влияние, пока Августин и некоторые другие африканские епископы не осудили
Пелагия как еретика. Вклад Пелагия как ведущего теолога, показывает
утонченность Британского общества (по крайней мере его
высших рангов), и напоминает о том, что Британия, так же как и остальная
Римская империя, была официально христианской.
Настал момент взглянуть на падение Римской имперской системы на
Западе и как это сказалось на Британии. Не вдаваясь в детали, мы можем
сказать, что постоянной проблемой римлян было балансирование между
необходимостью защиты рубежей и политической стабильностью. Поскольку большие
армии находились на границе, мятежи против имперского двора обычно возникали на
границах. Похоже это случалось, когда полководцы
считали, что двор игнорировал их часть границы. Но провозглашение
императора-соперника означало гражданскую войну, которая обычно открывала
провинции для варварских набегов или даже вторжений.
Британия
играла значительную роль в этой политической обстановке. Британия была
отдаленной провинцией с большой армией, и вероятным источником проблем.
Например, в 383 году, полководец по имени Магн Максим
(Magnus Maximus) был провозглашен Британской армией императором и
высадился в Галлии. Он сражался в нескольких войнах со своими бывшими повелителями,
прежде чем был побежден. Потеря отрядов, которые Максим забрал с собой, могло
навсегда ослабить Британский гарнизон. Но остров оставался территорией империи,
управляемой императором из Италии, вплоть до следующего большого взрыва.
Кризис,
который отделил Британию от империи, не имел ничего общего с самой Британией. В
последний день 406 года, армия вандалов, аланов и свевов
перешла Рейн и начала действовать в Галлии. Британские предводители, очевидно
возмущенные некомпетентностью итальянского двора императора Гонория,
взяли дела в свои руки. Они избрали своего собственного императора по имени
Константин, который повел армию в Галлию, чтобы сражаться с варварами.
В
конце концов, стало ясно, что Константин проиграл, и Британские провинции отказались
от своей верности ему, и отправили посланников к Гонорию,
подтверждая свою верность ему. Гонорий ответил им,
что у него и так хватает забот, и сказал, что они должны защищать себя сами.
Бритты были предоставлены сами себе. Может быть
временно это было выгодно, но как оказалось, это решение больше не имело
обратной силы.
Империя
была теперь так слаба, что уступила большие части ее западных территорий,
официально или неофициально, своим союзникам-варварам, которые постепенно
сформировались в независимые королевства. В такой ситуации, возможность
восстановления римской власти в Британии, кроме как на словах, даже не
рассматривалось. Действительно, большинство римлян просто
забыло о Британии вообще.
Означает
ли это, что Римская Британия просто развалилась? Ничего подобного. Бриттам было
сказано заботиться о себе самим, и они делали это. Независимая Британия
сохраняла свою независимость долгое время. Если учитывать поражение последней
части Уэльса Англии, это продолжалось до 1282 года. В следующей лекции мы
изучим завораживающий и уникальный феномен брошенной Римской провинции,
защищающей себя против иноземных захватчиков.
Независимая Британия.
В
410 году, император Гонорий сообщил народу Британии,
что они должны защищать себя сами. С этого момента, Британия фактически
перестала быть частью империи. Народ Британии был вынужден защищаться и править
без военной и финансовой поддержки Рима. На множество вопросов об этом периоде
мы не можем ответить и вероятно никогда не найдем ответа. Кто конкретно правил
этой независимой Британией? Было ли центральное управление, и если да, то как оно было организованно? Насколько хорошо оно
противостояло вторжениям в V
веке?
Мы
можем сделать несколько предположений о политическом контроле. Вероятно, что в
некоторых частях Британии, городские советы, долго использовались в качестве
правящих органов. Сотрудничали ли эти гражданские советы друг с другом на
регулярной основе, мы не знаем.
Вполне
возможно, что между советами существовало соперничество. Это была обычная
римская практика – назначать зависимых правителей на границе провинций и
возлагать на них обязанности по ее защите. Такие военные вожди могли иметь
большое влияние в независимой Британии. Несколько позднее уэльские династии
претендовали на происхождение от коренных правителей V века, и это означает, что эти мелкие
военные вожди должны были быть достаточно успешными, чтобы приобрести такой
престиж. Вряд ли бы принцы претендовали на происхождение от проигравших.
По-видимому,
в течение примерно одного поколения Британия смогла избежать катастрофы.
Галльские церковники помнили, что в первой половине V века последователи Пелагия,
осужденного британского богослова, которого я упоминал в прошлый раз, имели
огромное влияние на Британскую церковь. Епископ Герман Осера,
города в центральной Галлии, путешествовал в Британию
по крайней мере однажды, а возможно и два раза, чтобы проповедовать истинную
религию. Согласно его биографу, ему с успехом удалось завоевать бриттов. Он
также предположительно одержал чудесную победу над вторгшимися саксами и
пиктами. Несмотря на воинственные действия, эта короткая история создает
впечатление, что в этой романизированной стране жизнь церкви продолжалась
практически также как на континенте.
Катастрофа,
по-видимому, произошла в 440-х годах. Мы не имеем прямых свидетельств того, что
произошло. Один галльский хронист, находившийся на довольно большом расстоянии,
однако близкий современник событий, писал: “Британия, которая возвысилась,
испытала в это время различные поражения и катастрофы, подчинившись правлению
саксов”.
Чтобы
получить большую информацию, мы должны обратиться к археологии, или к двум
поздним авторам.
Археология
Британии V и VI веков очень трудна и
сложна в датировке. Она, кажется, показывает, что без близких связей с
империей, и субсидий и военной помощи римского правительства, городская и
сельская жизнь в римском стиле потерпела крах. Возможно, даже произошло
драматическое уменьшение населения (несмотря на английскую миграцию).
Для
подробностей этого процесса обратимся к историкам. Один из них – Беде,
англичанин, писавший почти через 300 лет. Его история является адоптацией более ранней версии написанной бриттским автором Гилдасом.
Гилдас главный источник о независимой Британии. В
соответствии с более поздними уэльскими и бриттскими легендами
Гилдас был монахом. Он, вероятно, писал около 550
года, другими словами примерно через столетие после английского вторжения
упомянутого галльским хроникером. Единственная его работа, которой мы обладаем
– “Разрушение и завоевание Британии”. Вы скажите – это именно то, что нам
нужно. Однако, к несчастью, по большей части это не история. Это проповедь.
Согласно
Гилдасу современные ему были великими грешниками и
уже ужасно пострадали в прошлом. Показывая это, он рассказывает им часть их
прошлой истории. Период, последовавший за уходом римлян, как он говорит, был
периодом процветания, который бритты проводили в распутстве.
В это время, Британия управлялась неназванным “гордым тираном”, который
совершил фатальную ошибку, пригласив саксонских наемников для поселения в
Британии. Подразумевалось, что они будут защищать остров от пиктов и других
саксов. Наемники в итоге восстали, опустошив остров. Только благодаря упорным
усилиям Амброзия Аврелиана, человека королевской
крови, и других неназванных вождей саксы были разбиты. С этого времени,
по-видимому, примерно в течение двух поколений бритты жили в мире. Но они
ничему не научились, и провели это благодарственное время, возобновив свою греховность.
Очевидно,
Гилдас знал о прошлом недостаточно. Во всяком случае,
он пытался сделать упор на мораль, не слишком точно изображая историю. Но то,
что он говорит, соответствует тому, что мы знаем. К примеру
приглашение саксонских наемников – типичная защитная тактика поздней Римской
империи. Привлечение саксов в Британию, если оно действительно имело место, как
говорит Гилдас, было нормальным военным приемом того
времени. Стоит обратить внимание на то, что скотты поселились на западных
островах Шотландии примерно в то же время, и ученые предполагают, что бритты
поддерживали это переселение ради отвлечения пиктов.
Археология
ранних англосаксонских захоронений предполагает, что значительное число
различных англосаксонских поселений были созданы в Британии в начале V века. Хотя Беде говорит о
первом поселении саксов в Кенте в Югозападной Англии,
археология показывает следы англичан по всему восточному побережью Британии.
Беде первым упоминает Хенгиста, Хорсу
и Кент в связи с прибытием саксов, и имя Вортигерна,
как бриттского короля – так, что мы не можем быть
уверены в их достоверности.
История
Гилдаса о великой войне, вероятно в середине V века, подтверждается
свидетельствами из Галлии. Группы саксов напали на Галлию и поселились там в 460-х годах. Бритты и саксы, по-видимому, сражались
одновременно на обе стороны Ла-Манша. Это был период, когда бритты покинули
свой остров и поселились в Арморике, превратив ее в
Бретань. Без сомнения некоторые из этих изгнанников бежали от нападений саксов,
но вероятно среди них были путешественники и завоеватели. Достаточно
организованные бритты отправились в Арморику из
Корнуолла и Девона, поэтому они переименовали области, в которых они поселились
в честь областей их старой родины.
Ученые
обычно предполагают, что войны в Британии закончились около 500 года. Гилдас упоминает серию бриттских побед,
последнюю при не идентифицируемом Маунт
Бадоне, выигранную не названным полководцем.
В
своей проповеди Гилдас должно быть говорит о своем
времени, которое как мы думаем соответствовало 550-м
годам. Некоторая из самой ценной информации дошла до
нас не напрямую. Гилдас был, насколько мы об этом
знаем, бритттом, и он сам очень интересной фигурой.
Он писал на латинском языке. Современные ученые доказывают, что лексикон Гилдаса показывает следы правового обучения в римских
традициях. Его язык в целом довольно витиеватый и напыщенный, но все это было в
ходу в середине VI
века. Также писали все образованные люди Италии того периода, и такой стиль мог
использовать только человек с превосходным образованием. Другими словами, Гилдас был продуктом культуры где
римские традиции не только выжили но и процветали. Независимая Британия в
середине VI века
сохраняла связи с имперским прошлым.
Гилдас также говорит нам о том, насколько велика была
независимая Британия и как она управлялась. Последняя часть его проповеди это
осуждение бриттских королей его собственной эпохи. Области которые упоминает Гилдас,
все находятся на Западе. Большая часть юга и востока (наиболее процветающая и
урбанизированная часть, находившаяся под властью римлян) по всей видимости,
была полностью потеряна, доставшись англосаксам.
Что
касается непосредственно самих королей, позвольте мне вкратце процитировать Гилдаса: “Британия имеет королей, но они
тираны; она имеет судей, но несправедливых; в основном занятые грабежем, но всегда охотящиеся на невинных;…они занимаются
войной, но их войны против их соотечественников, и все несправедливые; они безжалостно преследуют воров по всей их стране, но те, кто
сидят рядом с ними за столом были грабителями, и они не только дорожили ими, но
и вознаграждали их.” Военные вожди, люди, чьими ближайшими соратниками были
воины, люди, власть которых зависела от жестокости и на их способность
обеспечивать своим вооруженным отрядам счастливое существование. Они
напоминали буйных королей франкских королей, которые правили в Галлии в то же
время. Подобно франкским королям, бриттские формально
были христианами, однако плохими. Гилдас рассказывает
истории об их любовных похождениях, убийствах врагов перед алтарями в церквях, лжесвидетельсвах, предательствах и тому подобное.
Даже несмотря на моральную критику своих времен, Гилдас не отрицал, что независимая Британия наслаждалась
несомненным уровнем мира и процветания после первой великой войны с
англосаксонскими захватчиками. Вероятно, что этот период продолжался в течение
двух поколений. По-видимому, это был тревожный мир, или холодная война, между
английскими поселенцами на востоке и бриттами на западе. Две группы, одна
христианская, одна языческая, не смешивались.
Через
какое-то время после описанного Гилдасом,
баланс силы изменился. Англосаксонская хроника, которая была написано намного
позже этих событий, изображает новое наступление на запад: Глостер и Бат были
завоеваны около 577 года, отрезав корнуоллских бриттов от их остальных
соотечественников. На севере англосаксонские династии также получили новые
владения, расширяя территории находившиеся под их
властью. Некоторые из бриттских королевств
еще существовавших во времена Гилдаса, с трудом могли
делать это в VI веке. К
600 году стало совершенно ясно, что пришло время англичан.
Пост-романская
культура, продуктом которой был Гилдас, была
практически уничтожена во второй половине VI века, и уэльская культура, которая немного была связана с
римским пошлым, продолжала развивать религию. Это была культура, которая
была обречена территориально находиться на переферии, поскольку низменная зона была полностью
подчинена захватчиками, или скорее, потомками захватчиков.
Дальше
необходимо рассказать историю языческих англичан, историю почти столь же загадочную как и история независимой
Британии.
Захватчики.
В
нашей последней лекции, мы увидели, что история Британии в последней
половине V века
и во всем VI веке была
сплошной то разгорающейся, то затихающей войной между коренными британцами и
саксами-переселенцами. Мы рассмотрели конфронтацию с
британской стороны, тем рассмотрим ее с другой.
Наш
лучший письменный источник – Беде (он писал в 731 году). Беде был талантливым и
добросовестным источником, и даже он не знал практически ничего о деятельности
его собственных предков до прибытия римских миссионеров в 596 году. Он
упоминает имена Хенгиста и Хорсы,
и перечисляет их предков, начиная с Водена. Он знал
или предполагал, что англичане прибыли в Британию около 150 лет до появления
проповедника Августина в Кенте. С другой стороны, почти все его материалы
происходят от Гилдаса.
Англосаксонская
хроника содержит гораздо больше прекрасно изложенных материалов о происхождении
королевских династий в южных королевствах Уэссекса, Сассекса
и Кента. Материалы датированы год за годом, и, по-видимому, дают картину
основания английских королевств. Но чего стоят эти материалы? Англосаксонская
хроника создает впечатление записи современником событий год за годом,
впечатление, придающее убедительность этим анналам. В действительности, часть
хроники, посвященная V
и VI векам, является
реконструкцией. Хроника начинала писаться в конце 800-х годов, более чем через
150 лет после Беде. Большая часть деталей, которые описаны в Хронике и которых
нет у Беде вероятно являются легендарными.
Единственное,
что защищает историю происхождения англичан от безнадежной неизвестности это
археологические данные о захватчиках, с помощью которых можно проверить
письменные источники. Различные племена, которые прибыли в Британию из северной
Европы в V и VI веках были все еще
языческими. Их погребальные обычаи были двух типов: кремация, и захоронения
пепла в урнах; и захоронение тела вместе с различными вещами. И урны и
захороненные в могилах вещи, могут быть использованы для грубой хронологии.
Стили керамики, брошей и ювелирных изделий могут быть сравнены с таковыми по
всей северной Европе, и легкая датировка захоронений позволяет нам
предположительно датировать другие, схожие с ними.
Наиболее
важным заключением, которое сделала современная археология является то, что
утверждения Беде в 15 главе I
книги, о том откуда происходят англичане в сущности
верны. Там он говорит о трех основных народах: англах, саксах и ютах. Юты
происходили с полуострова Ютландия, острова составляющего основную часть
современной Дании. Англы происходили с различных островов немного южнее
Ютландии. Саксы были с западного побережья Северного моря. Беде также знал где эти племена высадились.
Что
привело этих людей в Британию?
Я
в первую очередь сошлюсь на римский обычай нанимать своих врагов как наемников,
чтобы защитить их от других врагов. Эта практика создавала военные суб-культуры вдоль всех римских
границ. Группы, организованные для войны доминировали в политической жизни.
Солдаты сражались за и против Рима, были правителями. Архиологически
эта ситуация отражается в использовании ювелирных изделий, пряжек, заколок и
других вещей, которые были сделаны по подобию снаряжения римской армии, подобно
тому как современные партизаны, борцы за свободу и террористы используют схожую
экипировку и одежду по всему миру. Использование этих наемников ободрял так
называемые варварские народы к проникновению в римский мир. Когда империя была
сильна, процесс мог контролироваться имперским двором и военными
предводителями. Когда она ослабла, процесс стал неконтролируемым.
Английская
археология показывает, что наиболее ранние идентифицируемые англосаксы были
народом, носившим римскую одежду. Мы предполагаем, что они привлекались на
службу в качестве защитников побережья. После восстания, на которое ссылается Гилдас, наемники стали независимыми правителями. Наши
источники говорят, что бывшие наемники пригласили своих друзей и родственников
присоединиться к ним в Британии, и эти люди, по-видимому, откликнулись на этот
призыв в больших количествах.
Одно
из самых удивительных открытий Британской археологии – сокровище Саттон Ху – показывает, что
династия, которая завоевала Восточную Англию, была не английской, не
саксонской, а шведской, из области около Уппсала и
Стокгольма – восточного побережья Швеции, обращенной к Финляндии и балтийским
государствам Эстонии и Латвии. Предок Восточно-английских королей прошел долгий
путь, чтобы обрести свое новое королевство.
Одним
из самых сложных вопросов об англосаксонских вторжениях – что произошло с
британцами на территориях, которыми они овладели?
Три
вещи заставляют предполагать, что бритты бежали или были истреблены.
· Во-первых, проблемы в Британской археологии с
датировкой городов и захоронений на восточных территориях, которые англичане
оставили опустошенными.
·
Во-вторых, тот факт, что язык германской группы, а не кельтской, овладел
всей низменной зоной Британии.
·
В третьих, тот факт, что языческая религия,
связанная со скандинавскими и германскими религиями укрепилась в Британии, в
стране, которая уже была обращена в христианство, по крайней мере, официально.
Англичане были обращены иноземными проповедниками.
Таким
образом, кажется, существуют серьезные обстоятельства предполагающие замещение
одного народа другим – национальное завоевание, сравнимое с иудейским
завоеванием Палестины, или английским завоеванием восточной части побережья
Северной Америки. Но это может быть неверным ответом.
Я
уже ссылался на археологические проблемы. Отсутствие бриттской
археологии показывает нам лишь то, что мы не можем идентифицировать
месторасположения бриттов – но это не значит, что там не было бриттов. Даже на
территориях где как мы знаем, были бритты, мы имеем проблемы с археологическими
доказательствами их существования.
Вопрос
языка также довольно скользкий. Хронология установления английского языка
неизвестна. Мы можем быть уверены только в том, что позднейшее население
говорило на языке победителей. Кем это население было генетически, сколько их
предков говорило на бриттском или даже латинском языках, сказать невозможно.
В
отношении религии мы информированы немного лучше. Правящие военные предводители
были язычниками до конца VI
века. Многие из их последователей должно быть были таковыми же. Англичане
построили множество языческих святилищ, и названия некоторых из этих мест
сохранились в английском ландшафте, и даже в названиях дней недели. Все эти
лингвистические доказательства показывают широкое распространение язычества.
С
другой стороны, также как некоторые из англосаксонских королей могли говорить
по бриттски, некоторые могли быть христианами.
Действительно, продолжение существования христианства на английских
территориях, кажется почти несомненным. Культ римского святого Албана в городе, который называется сейчас в его честь Сент-Олбанс, пережил период вторжений.
По
моим ощущениям, многие бритты находились под англосаксонским руководством, и
многие из них оставались христианами.
VI век
нашел Британию разделенной на две соперничающие культурные сферы. Одна
из них – независимые бритты, которые остались христианами и сохраняли некоторые
элементы романской культуры и знаний. По другую сторону – военная аристократия
из-за моря, придерживавшаяся религии предков, правящая разными народами – и
бриттами и иммигрантами.
Таким
образом, культурное разделение, по-видимому, было очень широким, и, несомненно,
казалось важным для тех, кто жил в то время. Спросите сегодня уэльсцев об
англичанах на эту тему. Но были и значительные сходства между двумя сферами, и
важные элементы непрерывности с английской стороны.
Наиболее
примечательное сходство – факт того, что и английское и бриттское
общество управлялось военными вождями. Оба общества формировались на фоне
конфликта между ними, при этом не стоит забывать о внутренних конфликтах между
бриттами, упомянутых Гилдасом, и между англичанами, о
которых мы знаем от Беде и
других авторов. Центральная власть потерпела крах, а главенствовали военные
отряды.
Также
заслуживает внимания важные элементы непрерывности в английской Британии.
Существуют свидетельства, что простейшие формы местного управления англичан
были унаследованы ими из британского прошлого. В северной Англии, западной
Англии, даже в Кенте в юго-восточной части, королевские налоги или дань
собирались очень похожими способами. Это лучшее свидетельство из тех, что мы
имеем, что англосаксы пришли не в пустую страну, где все было уничтожено
войной.
Второй
элемент непрерывности это, опять же, христианство. Англосаксонские правители
могли отказаться от принятия религии завоеванной страны, но трудно представить,
что они игнорировали ее полностью. Англосаксы, несмотря на сопротивление
некоторой части знати, легко переходили к новой вере, если она преподносилась
им хорошо организованными миссиями. Я считаю, что даже контакт с
неорганизованными христианскими сообществами влиял на них.
В
борьбе бриттских, английских, шведских и саксонских
военных правителей в VI
веке победу одержали династии переселенцев. Ко времени рассвета исторических
записей, бриттские территории были ограничены
Корнуоллом, Уэльсом и Стратклайдом. Английские
королевства, большая их часть, завладели лучшими территориями острова. Для
большей части Британии, языком будущего стал английский, язык победивших
вождей.
Раннее
английское общество.
Я
вновь попытаюсь поговорить о предмете, о котором так мало прямой достоверной информации.
На этот раз этим предметом является английское общество VI и VII веков, периода, когда англичане все еще были язычниками или
только недавно обращенными в христианство. Это был период, когда почти все
англичане были неграмотными; те немногие, что были грамотными, были
церковниками, и не являлись типичными представителями общества.
Существует
несколько примеров поэзии написанной на старом английском, которые могли
сохранить не церковную точку зрения, и которые мы можем использовать для
воссоздания того, каким было раннее английское общество за пределами
монастырей. Самая длинная Английская поэма и наиболее интересная – “Беовульф”. Это эпическое представление того, что обычно
называют ранним германским обществом – языческого военного общества, предположительно
свойственного всей Северной Европе. Но можем ли мы в действительности
рассматривать “Беовульф” как прямое изображение того
общества? Ее датировка неясна (рукопись датируется примерно 1000 годом до н.э.) и она является “исторической
фантазией” об отдаленном месте – Дании.
Тем
не менее, нам гораздо полезнее обладать “Беовульфом”
нежели обходиться без него.
Начнем
с основных фактов о VI
и VII веках. Ранние
английские короли, подобно франкским и другим королям того же периода, были
военными лидерами, людьми, чья способность внушить страх их врагам была
основной составляющей их претензий на власть. Второй составляющей являлась
претензия на королевское, может быть даже божественное, происхождение.
Претензии, основанные на наследственном праве, имели мало практической
ценности, король мог создать себя сам в весьма переменчивой и полной
конкуренции политической среде.
Ни
одно из Английских королевств около 600 года не было хорошо сплоченным
сообществом. Они не имели непреодолимых естественных границ. Они не обладали
длинной историей. Они не представляли из себя четкого
этнического единства, несмотря на их названия.
Англия
около 600 года состояла примерно из одиннадцати королевств, некоторые их
которых были не больше среднего округа в Южном Онтарио. Они являлись
территориями, которые какой-то правитель прошлого захватил благодаря завоеванию
и передал своим потомкам. На этом этапе, если правящая семья свергалась или
уничтожалась другой, королевство просто исчезало.
Если
бы вы были королем того периода, вам было бы необходимо сражаться за то, чтобы
сохранить свою власть. Способность привлечь и сохранить преданных воинов была
необходимым атрибутом власти. Короли делали это простейшими способами. Они
поддерживали репутацию благодаря щедрости.
В
“Беовульфе” поэт твердит о важности даров золотом. Хротгар, датский король, к которому пришел служить Беовульф, был “лучшим из земных королей”, поскольку “он был
лучшим из тех, кто одаривал золотом”. Плохим королем был тот, кто “[начинал]
прятать свои сокровища”, который “никогда [не расставался] с золотыми кольцами”.
Узы между военными лидерами и их последователями было обоюдной. Воин следовал
за королем в ожидании победы; и когда победа была одержана, он ждал от короля
справедливого и щедрого распределения плодов победы.
Своей
щедростью король постоянно сохранял при себе группу отборных воинов, людей,
которые были профессионалами в войне и соответственно ценными для своих
повелителей. Короли ожидали многого от своих ближайших последователей, которые
в ранние времена назывались gesiths, а позднее thegns.
Воины следовали за своими лордами до смерти, и даже после смерти.
Чтобы
сохранять этих людей верными себе, король того периода
должен был обладать большим богатством. Он должен был способен спокойно
раздавать дары, всегда быть готовым к этому. Король имел два пути приобрести
необходимые сокровища: с помощью грабежа и с помощью сбора дани. Грабеж был
наиболее значимой причиной для развязывания войны. Войны не велись ни ради
национальной безопасности, поскольку тогда не было наций, ни ради любой другой
высокой теоретической причине. Война была главным способом распределения
богатства. Одним из наиболее значимых форм грабежа был захват людей. Ранние
английские короли захватывали рабов, и либо использовали их, раздавая своим сторонникам,
либо продавали их за море.
Дань
была весьма похожа на грабеж: вы можете представить это как ситуацию, когда
грабеж становится рутиной, ценности изымались под угрозой войны, а не в
результате реальных боевых действий, с помощью вымогательства, а не убийства
или насилия. Ранние английские короли имели два источника для взимания дани.
Наиболее могущественные могли собирать дань с других
правителей. Второй источник, которым пользовались даже слабые короли, было
взимание дани с народа их собственных королевств.
Дань
с подданных самого короля: наша информация, по-видимому, показывает, что по
этим ранним королевствам были разбросаны королевские виллы, иными
словами, королевские имения, в которых народ платил дань или налог
королевским представителям. Округа, которые платили дань, грубо оценивались,
как кажется, по их способности прокормить короля и его свиту. Были имения,
которые за год собирали достаточно, чтобы обеспечить короля и его двор на одну
ночь, другие собирали столько, чтобы обеспечить его на большее время и т.д.
Существовало также такое подразделение как hide. С одной стороны, хайд равнялся 120 акрам; с другой, это была территория,
достаточная для обеспечения одной семьи. Однако, главным образом, хайд был мерой оценки. Смутные детали не имеют значения.
Имеет значение то, что короли, вероятно, были более организованными, чем
показывают недостаточные сохранившиеся документы.
Короли
также заставляли свой народ служить себе. Теоретически, король мог потребовать
военной службы от всех свободных мужчин. Любой, кто не был рабом другого
господина, был человеком короля, и мог быть призван сражаться в его войнах.
Знать
воспитывалась воинами и без сомнения желала сражаться большую часть времени.
Похоже, что бедные свободные люди несли только местную службу, или несли
службу, обеспечивая армию продовольствием. Однако,
согласно некоторым источникам короли действительно могли организовать массовую
мобилизацию ради военных целей. Существует несколько земляных укреплений,
сохранившихся с тех пор. Эти приграничные укрепления или валы (dykes) как англичане называют
их, протяженностью много миль, являются
свидетельствами могущества королей того времени. Они могли спланировать большие
проекты и собрать много крестьян с их инструментами для ведения работ.
Дань
с других королей: как я упомянул ранее, короли взимали дань друг с друга.
Вероятно, завоевание или уничтожение врагов было конечной целью королей-воинов.
Но полная победа не всегда была возможна, поэтому, как и народы сегодня, короли
соперничали ради более мелких преимуществ – они пытались получить дань с
королей, которых они победили или устрашили. Самые
ранние английские документы, Беде и Англосаксонская хроника, рассказывают о
серии верховных королей, которые правили более мелкими монархами. Хроника
называет этих королей Bretwaldas, что,
возможно, означает “правители Британии”.
Доходы
таких правителей могли быть весьма велики пока они были ими (никто не может с
уверенностью утверждать как долго). Мы имеем документ
датируемый 700 годами, который выглядит как податный
список мерсийского короля на вершине могущества Мерсии. Документ, называемый Tribal Hidage,
называет области или племена внутри Мерсии, и их финансовые обязанности,
рассчитанные в хайдах. Подобным же образом он
определяет обязанности соседних королевств Уэссекс, Сассекс,
Эссекс, Кент и Восточная Англия.
Археология
дает нам материал для оценки богатства королей VII века.
Королевская вилла или имение называвшееся Йеверинг, в
королевстве Берникия, было открыто после Второй Мировой войны. Йеверинг
был королевской крепостью и резиденцией во времена короля Эдвина, первого
христианского Нортумбрийского короля и Бретвальды или верховного короля Британии. Епископ Паулин проводил там крещения в течение 36 дней в 627 году
н.э.
Воздушные
фотосъемки, произведенные в 1949 году, дали толчок к раскопкам, которые
обнаружили остатки мощного укрепленного загона для скота и нескольких
королевских домов построенных из дерева. По отверстиям от столбов мы узнали,
что деревянный дом Эдвина был размером 80 на 40 футов, построенный из
бруса толщиной 5 ½ дюймов толщиной. Столбы, которые поддерживали здание,
были заглублены на 8 футов,
что наталкивает на мысль, что все сооружение обладало впечатляющей высотой.
Снаружи стены были отштукатурены, и возможно еще и покрашены. Размеры и объем
этого дома были под стать большинству римских строений, и хотя римляне строили
из более долговечного камня, дом Эдвина не менее впечатляющ, несмотря на то,
что сделан из дерева.
Теперь
обратим внимание на клад в Саттон Ху,
открытый прямо перед Второй Мировой войной. Корабль
длиной 90 футов
был поднят на вершину сто футового утеса в Саффолке,
умерший король и часть его сокровищ были помещены в него, и все это было
погребено под курганом. Многие из артефактов полностью или частично разложились
к XX веку, но
оставшиеся показывают фантастическое мастерство создавших их людей. Мы не можем
быть уверены в том, чье это было погребение, но, вероятно, это был Редвальд, король Восточных англов, другой Бретвальда.
То,
что впечатляет нас, это, по крайней мере, способность королей извлекать
избыточное богатство из своих подданных, и то, что это богатство превращалось в
прекрасные или впечатляющие вещи, будь то дома или пряжки для плащей и шлемы.
Хотя
короли были достаточно богаты, они правили способом, не обычным для нас, и над
страной, весьма отличной от Римской Британии или Позднесредневековой Англии.
Они правили сельскохозяйственной страной без коммерческой экономики. Многие
римские города продолжали существовать как поселения, но больше не поддерживали
урбанистический стиль жизни, отличный от жизни в глубинке. Они обладали слишком
малым населением, чтобы делать это. Власть была сконцентрирована не в городах,
а в имениях королей и других лордов.
Если
бы мы оказались в Англии того времени, мы, вероятно, сочли бы его наиболее
примитивным местом, какое можно себе представить, просто потому, что там не
было больших центров концентрации населения.
Торговля,
соответственно, была менее значимым способом обмена. Люди обменивали товары,
существовали торговцы и рынки, и монета была известна, однако это не было столь
вездесущим как сегодня. По большей части обмен был похож на дар или дань, что
мы уже изучили в контексте могущества королей. Менее важные люди давали дары,
или дань, более могущественным, чтобы заслужить их благосклонность или выполняя
общественные обязательства. Богатые люди одаривали зависящих от них, чтобы
продемонстрировать свою власть и создать обязательства, которые привяжут их
сторонников еще ближе.
Мы
видим подобный обмен каждый раз, когда наступает время выборов, когда
правительства пытаются укрепить свои позиции, создавая фонды или программы в
пользу некоторых стратегических групп общества. Подобный обмен был более
очевиден в раннесредневековом мире, поскольку большая часть
людей не работала в совершенно определенных местах с совершенно
определенной зарплатой; скорее, они зависели от лордов, милости которых они
искали, и требования которых они удовлетворяли.
Возможно,
наиболее странным аспектом такого общества в наших глазах является отношение к
закону. Сейчас, по крайней мере, в теории, все мы равны перед законом, все
должны отвечать перед государством, если мы нарушаем его. Законы сформулированы
абстрактно, так что они применимы одинаково повсюду. Они могут меняться.
Государство имеет монополию на осуществление правосудия, и платит служащим за
это.
Ничто
из этого не применимо к Англии VII
века. Под влиянием церкви, появились писаные законы от имени короля. Но закон
был, по большей части, не писаным и основан на обычаях. Это означало, что закон
не был неизменяем, но что сообщество, как единое целое, было интерпретатором
того, что было правильно, а что нет.
Ключевым
институтом был не абстрактный свод законов, а метод разрешения споров между
семьями. Такой метод обычно назывался феод. Феод не обязательно был частной
войной между семьями, хотя могло дойти и до этого. В основе своей феод был
теорией, что если член одной семьи пострадал каким
либо образом от члена другой семьи, пострадавшая семья имела право требовать
компенсации, или чего-то иного. Угроза действий подвигала другую семью призвать
своего заблудшего члена к ответу.
Роль
короля была весьма ограничена. Он не имел многих полномочий, которыми мы
наделяем правительство сегодня. Какова была роль короля? В основном, он обладал
правом защищать свои интересы, которые были гораздо более обширными, чем у
простого человека. Многие беспорядки нарушали права короля, и он мог вступить в
конфликт, основываясь на этом, и судить кто прав, а кто виноват. Он мог также
взимать штрафы в подобных случаях. Его подданные могли также придти к нему в
поисках правосудия, если они считали, что не смогут защитить свои права.
Наконец, король мог провозглашать новые законы, или определять существующие
обычаи более точно.
Ранние
английские королевства были маленькими, сельскими княжествами, управляемыми
королями-воинами, поддерживаемыми военной аристократией. Большинство населения,
должно быть, было порабощено, или было подданным великого человека, который мог
защитить их в обществе, где самопомощь была основным законным правилом. Нам это
представляется грубым, разобщенным обществом. Это было также общество, которое
в течение VII века
испытало идеологическую революцию. Христианство проповедовалось среди англичан.
Новая религия не только изменила английские идеи о загробной жизни, она оказала
огромный эффект на укрепление власти, и на то, куда были направлены ее
богатства.
Обращение Британии.
Классическая
история обращения англичан рассказана Беде в его книге VIII века “История Английской
Церкви”.
Беде
концентрируется на деятельности Папы Григория Великого и миссию Августина
(обычно называемого Августин Кантерберийский, чтобы
отличить его от более знаменитого Августина Африканского). Августин прибыл в
королевство Кент, управлявшееся бретвалдой Этелбертом, и обратил его и его двор вскоре после 597 года.
Миссионеры из Рима развернулись и обратили короля Восточных саксов, который
контролировал Лондон, и короля Нортумбрии.
Этот
процесс продолжался не одно поколение, и он был труден. После смерти первых
христианских королей, их наследники обратились обратно к язычеству, вынудив
некоторых епископов на время бежать из Британии. Помощь ирландцев спасла миссию
в Кенте: Беде довольно подробно рассказывает нам о восстановлении церкви в его
собственной стране Нортумбрия ирландским епископом Эйданом.
Но
между ирландскими миссионерами и наследниками римской миссии существовал спор
по поводу того, какие обычаи должны применяться: правильность датировки Пасхи
была важным пунктом. К счастью, говорит Беде, король Осви
Нортумбрийский увидев свет, выбрал римский обычай, и
остальные английские королевства, и части Ирландии и Пиктии
в итоге последовали его примеру.
Это
история Беде. Она хорошо рассказана и задокументирована,
и нет причины считать, что это в целом не правда. Но она стремится изолировать
миссию в Англии от развития христианства в остальной Британии.
Я
начну лекцию, рассматривая обращение англичан в более широкой перспективе. Вы
помните, что Романская Британия была официально христианской задолго до ухода
империи и прибытия англичан. Гилдас никогда не
обвиняет их в идолопоклонстве. Бритты и их потомки уэльсцы были полностью и
истинно христианизированы.
Около
400 года, задолго до Гилдаса, бритты уже начали
христианизацию своих соседей. Патрик, который ребенком был похищен из Британии
и отвезен в Ирландию в рабство, позднее почувствовал необходимость вернуться в
Ирландию и проповедовать Евангелие. Примерно в то же время, менее известный
бритт по имени Ниниан начал обращать южных пиктов.
Ирландцы
восприняли христианство с энтузиазмом. Помимо чисто религиозных мотивов,
христианство было для ирландцев дверью в цивилизованный мир, способом
проникновения в романскую культуру без подчинения политическому контролю.
Ирландская культура с огромным уважением относилась к образованию, и ирландские
ученые вскоре поглотили столько христианской теологической и классической
литературы, сколько они смогли. Живая Ирландская Церковь развивалась в течение V века. Она
характеризировалась не только своей ученостью, но и героическим монашеским идеализмом.
Как
только Церковь прочно обосновалась в Ирландии, ирландцы начали проповедовать
другим. К тому же, занятие миссионерством считалось последней жертвой, которую
мог принести христианин. Это был вызов, который приняла большая часть
посвященных ирландских монахов. Одним из первых проповедников был Святой
Колумба, который около 565 года, более чем за тридцать лет до того, как
Августин прибыл в Кент, отправился на остров Иона, у западного побережья
Шотландии, чтобы основать монастырь. На карте он кажется отдаленным, но он был
стратегическим местом для проповедования Евангелия скоттам, которые жили в том
районе, и особенно северным пиктам. Монастырь Колумбы
стал церковным центром северной Британии, родоначальником целого семейства
монастырей.
Второй
ирландский святой, Колумбан, отправился из Ольстера в
590-х годах, чтобы проповедовать не в Шотландии, а во Франции и даже Италии.
Эти страны, конечно, давно были христианскими, но Колумбан
был, как многие ирландцы, озабочен распространением своего героического и
сурового монашеского стиля повсюду, где возможно. Деятельность Колумбана во Франции совпала по времени с деятельностью
Августина в Кенте.
Около
600 года английские короли оказались в центре бурной христианской активности. Будучи
языческими королями в расширяющемся христианском мире, они оказывались
изолированными. Легко себе представить, что, например, Этелберт
Кентский чувствовал эту изоляцию. Этельберт,
как сообщает нам Беде, но, не заостряя при этом внимания, был женат на Берте,
христианской франкской принцессе, которая настояла на том, чтобы привезти с
собой домашнего епископа, чтобы он проводил мессу для нее и ее приближенных. Мы
можем представить Этелберта, который чувствовал себя
немного деревенщиной среди монархов в обширном мире за пределами Англии.
В
обращении англичан примечательно не то, что оно имело место, а то, что Рим
сыграл такую непосредственную роль в нем. Рим и Британия были далеки друг
от друга, и у епископа Рима были проблемы гораздо ближе к дому. Епископ Рима, в
теории главный епископ в мире, был полон забот об управлении города, пропитании
его населения, беженцах от ломбардцев, и сохранении Итальянской Церкви единой.
Так
какой интерес был в отдаленной Англии? Ответ лежит в личности Григория
Великого, епископа Рима в 590-х годах. Григорий был убежден в том, что мир
приближается к важному пределу – Концу Времени, когда его усилия воплотить волю Господа будут учтены строгим Судьей. Как наследник
Святого Петра, он чувствовал особую ответственность за обращение насколько
возможно большего количества людей, прежде чем наступит конец. В этом был его
интерес к отдаленному языческому народу.
Григорий
в некотором роде сравним с Колумбаном, ирландцем,
отправившимся в Галлию. Он был убежденным монахом, не ограничивающим себя
обычными методами. Его решимость выразилась в английской миссии, крупнейшей
миссии посланной из Рима куда-либо за раннее Средневековье.
Почему Этелберт принял обращение, и что заставило его отказаться
от веры предков?
Мы
знаем довольно много о том, что говорили христианские проповедники языческим
королям того периода.
·
Во-первых, обещание вечной жизни.
·
Затем, обещание, что Бог, настоящий Бог, который создал вселенную, не
пустые идолы, поможет королям, которые поклоняются ему. Церковь говорила Этелберту, как говорила Кловису
(первому христианскому королю франков), как говорила Константину (первому
христианскому римскому императору), что это действительно так.
·
Монахи из Рима были убежденными аскетами; великолепными шоуменами, со их ритуалами, облачениями и священными принадлежностями;
и чудотворцами. Мы можем смеяться над этим, но необходимо помнить, что такое
чудеса в глазах узревших их, и посвященные религиозные лидеры, исцеляющие и
творящие другие чудеса каждый день.
·
Последний фактор, имевший значение для Этелберта
это фактор захолустья. Столкнувшись с этими впечатляющими проповедниками, он,
вероятно, чувствовал себя лишенным разных благ. Христианство было входом в иной
мир. Римская империя уменьшилась в размерах в 590-х годах, но она все еще
существовала в виде очень богатой империи на востоке, и ее престиж, и
соответственно престиж ее религии, были по-прежнему очень высоки.
Как
только Этелберт был обращен, его влияние
способствовало распространению христианства. Расположение, которое он
демонстрировал к тем, кто принял крещение, подвигло многих его подданных на
присоединение к ним. И поскольку Этелберт был
верховным правителем Британии, его поддержка заставила других королей
последовать за ним.
Обращение
сверху вниз было нормальным раннесредневековым методом, но имело свои слабости.
Когда Этелберт умер, его сын и король Восточных
саксов вернулся к язычеству. То же самое произошло в других вновь обращенных
королевствах. Римская миссия, существование которой, кажется, зависела почти
полностью от иностранцев, была слаба. В 630-х годах она не достигла какого-либо
значительного прогресса.
К
счастью для Церкви, за вторым поколением правителей-отступников, последовало
третье поколение более заинтересованное в христианстве. Эти новые христианские
правители были людьми, которые познавали христианство, находясь в изгнании при
христианских дворах. Освалд, король Нортумбрии, бежал
к скоттам, когда его враг угрожал ему. Там он был крещен. Он вернулся назад в
Нортумбрию, используя крест в качестве своего знамени, и когда он обрел власть,
он попросил монахов Ионы прислать ему епископа.
Эта
вторая волна обращения также имела свои слабости. Одной из них был спор между
ирландскими проповедниками с одной стороны и последователями римских
миссионеров с другой. Августин был послан в Британию как архиепископ все
Британской области – не только языческих англичан, но и уже существующих
христианских Церквей на острове. Но бриттская, ирландская и пиктская Церкви
нуждались в серьезном убеждении, чтобы принять главенство Кантербери
и Рима. Эти древние Церкви обладали своими собственными давно устоявшимися
обычаями, и не видели причин, почему они должны отказываться от них по слову
каких-то иноземцев.
Римская
партия, я назову ее так, считала, что римские обычаи имеют особую ценность,
поскольку они пришли от Петра, который владел ключами от небес. В итоге они
достигли своего. Синод в Уитби в 667 году закрепил их
победу в Нортумбрии и в итоге во всей Англии. Южная Ирландия уже приняла
Римскую Пасху, и пикты вскоре поступили также.
Другая
слабость английской Церкви в третьем поколении заключалась в том, что она все
еще испытывала недостаток в церковнослужителях и была дезорганизована, и не
могла заниматься большим, чем поверхностная работа по обращению страны. Это
можно было исправить несколькими факторами. В третьем поколении после примерно
650 года мы находим, что Кантербери охватывает
воображение большого числа коренных англичан. В тоже время, монашество
прижилось в Англии. К этому времени существовали монастыри в Кенте, но в
остальных местах было лишь несколько изолированных епископов представлявших
Церковь. Когда организованные монашеские общины внедрились в другие
королевства, Церковь внезапно приобрела некоторую материальность. Эти общины
выполняли непосредственную реальную работу, принося христианскую веру обычным
людям: они были учителями и примерами христианства.
Последним
вызовом Церкви в Англии было создание постоянной всеобщей организации. Это было
достижение самого невероятного архиепископа Кантерберийского,
Теодора Тарсского. Он был послан в Англию в 660
годах, когда английский кандидат, который прибыл в Рим для посвящения, умер.
Теодор происходил из Малой Азии, современной Турции, греческий беженец от
арабов. Ему было уже 66 лет. Но Теодор превратился в могущественного епископа.
С помощью Адриана, римлянина посланного аббатом в
монастырь Кантербери, он перестроил Английскую
Церковь, сконцентрировавшись на определении церковных законов (очень простых) и
держании церковных советов для всех Английских церквей, что помимо прочего,
доказывало независимость церкви от любого другого правителя. Теодор и Адриан были энергичными и вдохновенными учителями, которые
помогли создать образованное духовенство, способное продолжить начатое после их
смерти.
Теодор
умер в 690 году, в возрасте 88 лет. Он оставил после себя Английскую Церковь
энергичным, крепким предприятием. К концу VII века, Англия стала христианской не просто по названию. Кроме
того, распространение христианства в Англии, как и в Ирландии, вызвало
удивительный культурный расцвет.
Век Беде.
На
этот раз нашим предметом будет Христианская церковь в Англии около 700 года,
когда она переслала быть ненадежной миссионерской организацией и стала прочной
частью Английской культуры.
Я
назвал эту лекцию “Век Беде” поскольку Беде является наиболее доступным
свидетелем метаморфозы. Беде, который достиг зрелости в 687 году и умер в 735
году, был новым типом англичанина. Он не смог бы появиться столетием или даже
поколением ранее. Он был рожден христианскими родителями и в возрасте семи лет
был послан в нортумбрийский монастырь Уэрмут, чтобы стать монахом; вскоре после этого он
перебрался в близлежащий монастырь Ярроу, где он
оставался всю свою жизнь, восхваляя Бога, изучая тайные записи, и используя
свои литературные таланты, чтобы обучать других азам христианской веры.
Монастырь
Ярроу был заполнен книгами, которые его основатель,
Бенедикт Бископ, привез из Рима и других мест. Беде с
максимальной пользой воспользовался этой библиотекой: он стал экспертом не
только в интерпретации Библии, но и в хронологии, поэзии и музыке, а также стал
исключительно талантливым историком и биографом.
Был
ли Беде типичным английским христианином VIII века? Нет, но Беде симптоматичен
великим переменам, которые охватили английское общество. Его знания и его
религия не были уникальны, так же как и его монастырь. Возможно, наиболее важно
то, что Беде был частью большой группы английского народа, которая считала, что
быть христианином значит быть англичанином. Для Беде англичане были Новым Израилем, избранным народом,
прибывшим в Британию из языческой пустыни, дабы они смогли обрести новую родину
как правоверные христиане. История Беде сочетает усердное христианство с
характерным английским патриотизмом. Такая комбинация примечательна, особенно,
когда если вспомнить, что во времена Беде не существовало единого Английского
королевства или народа. Сближающим институтом была английская церковь,
руководимая архиепископом Кантерберийским.
Беде
мог существовать в его время, поскольку в предыдущее поколение, христианство
захватило воображение многочисленных англичан, англичан талантлив,
и часто достаточно богатых и высокопоставленных. Они создали христианскую
Англию, которая вырастила Беде.
Пара
пример поможет вам понять эту деятельность. Одним из наиболее знаменитых
английских епископов в поколения, предшествующие Беде, был Уилфрид.
Он жил между 634 и 709 годами. Он был воспитан в ирландской миссии в его
королевстве Нортумбрия. Достаточно рано, он также оказался под влиянием Рима.
Он отправился туда в 653 году. Прежде чем вернуться домой, он провел время в
Лионе, в юго-восточной Франции. Когда Уилфрид
вернулся в Англии около 660 года, он быстро проявил себя как наиболее обученный
среди местного духовенства. Он выступал в защиту римской точки зрения в Уитби, и когда ирландский епископ Линдисфарна
впоследствии ушел, Уилфрид стал епископом в
Нортумбрии.
Уилфрид провел остаток жизни, имея своего рода церковную
вседозволенность. Он был очень независим по духу, и трижды лишался своего
престола, поскольку не мог достичь согласия с королем или другими епископами. Уилфрид отправлялся в Рим дважды требуя справедливости, и
долгими периодами был в изгнании из Нортумбрии, пока он наконец не получил
незначительную епархию вокруг Хексхэма.
Несмотря
на эти своеобразные черты своего характера, Уилфрид
обладал и конструктивными чертами. Он основал несколько монастырей, действуя
как епископ в Мерсии и Уэссексе, обратил последнее
языческое королевство - Сассекс, и даже проповедовал
фризам во время одной из своих поездок в Рим. Уилфрид
основал независимую группу монастырей, верных только ему, и с его смертью, хотя
он и имел много врагов, многие англичане смотрели на него, как на их отца в
вере.
Бенедикт
Бископ – второй пример нортумбрийского
аристократа, который посвятил себя церковной деятельности в раннем возрасте.
Действительно, он был юным воином при дворе в 650-х годах, когда епископ Эйдан оказал огромное влияние на Бенедикта (это не было его
настоящее имя): в возрасте 25 лет, он оставил свою мирскую жизнь и отправился в
паломничество в Рим. Двадцать лет он путешествовал по континенту, в основном
посещая монастыри, изучая, как в каждом из них осуществлялось то, что считалось
апостольской жизнью. За эти годы он посетил Рим шесть раз. Наконец он вернулся
в Нортумбрию, не для того, чтобы стать епископом, несмотря на свое прозвище,
став вместо этого аббатом. Он был основателем Уэрмута
и Ярроу, двух монастырей, в которых жил Беде. Беде
был именно тем типом ученого монаха, которого хотел воспитывать Бенедикт Бископ. Его монастыри были замечательными центрами
христианской культуры.
Я
могу отметить других ранних святых, но эти двое вполне достаточны, чтобы
сделать несколько выводов о первом поколении коренных английских
церковнослужителей.
· Во-первых,
они жадно изучали все, что могли почерпнуть из внешнего мира.
·
Во-вторых, они были исключительно харизматичными.
Эти английские епископы и аббаты убеждали королей финансировать их проекты,
молодых мужчин и женщин уходить в монастыри, а учащихся погружаться в изучение
христианства.
·
Наконец, стремясь уйти от основ христианской веры к реальной, полной
христианской жизни, все они были покровителями и участниками монастырской
жизни.
В
VII и VIII веках,
монастырская жизнь обычно считалась истинной христианской жизнью, высшей
дорогой к спасению. Усердные христиане жаждали оставить мир, считая его местом
полным соблазнов и жалких мимолетных привязанностей, и начать жизнь,
посвященную вечному: познанию Бога, молитвам Богу. Отрицание плотских желаний
считалось необходимой частью такой жизни.
Монашеская
жизнь уважалась многими теми, кто не испытывал желания или склонности
участвовать в ней. Основание монастырей и забота о них были наиболее
благочестивыми деяниями, которые король или знать могли предпринять. Сыновья и
дочери аристократов считали монашество достойной карьерой.
Монашество
в этот период было организационной структурой церкви, и наивысшим
выражением ее жизни. Эти мужчины, и несколько женщин, таких как Святая Хильда, были удивительно успешны в распространении новой
христианской культуры в Англии.
Двумя
нововведения связанными с этим движением были книги и каменные здания.
Первое оказало неизмеримый эффект. Чтение и письмо
раскрыли англичан времен Уилфрида или Беде в
совершенно новой традиции, в большей степени христианской, но со значительными
элементами языческой философии и преданий из далекого прошлого. Конечно
непосредственный эффект был ограничен лишь элитой Англосаксонской Англии. Но
это была влиятельная элита, и поэтому это повлияло на всех.
Большая
часть англосаксонских каменных строений были разрушены в более поздние периоды
Средних веков, чтобы возвести более крупные и лучшие сооружения. Но те, что
уцелели, показывают, что англичане и здесь быстро освоились. Воздействие этих
сооружений, должно быть, было столь же велико, и, вероятно, более
непосредственным, чем литература. Все ранние каменные сооружения были
церковными, и они должны были служить весьма конкретным образом, чтобы выделить
церковь как особый институт. Возникает и вопрос расходов на все это. Сооружение
каменных церквей могло не помочь, но имело экономические последствия; не все
они были хорошими.
Я
так долго изображал появление христианства в Англии как поток иностранного
влияния, которое воспринималось англичанами. Но все было не так просто.
· Во-первых, англичане
не были второсортными имитаторами более высокой культуры. То, что англичане
делали, используя новые технологии, превосходило то, что делали другие
христианские народы Запада. Беде был не просто лучшим английским ученым своего
поколения: он был лучшим ученым из всех писавших на латинском языке.
·
Во-вторых, англичане, восприняв иностранные стандарты и стили,
использовали свои собственные традиции искусства для новых целей. Англичане
выражали себя и их вновь обретенную веру любым способом с потрясающей энергией.
Эта
новая “высокая культура” повлияла не только на духовенство и их покровителей.
Основание
церкви в Англии означало основание совершенно новой аристократии.
Основание и сохранение епархий и монастырей повлекло значительное перераспределение
ресурсов в эпоху, когда для того, чтобы обеспечить себя пропитанием, нужно было
все время тяжело трудиться в поле. Церковные корпорации, даже в VII веке
были большими и получали большие пожертвования. Уэрмут
и Ярроу имели сотни монахов и мирских братьев,
большие каменные здания со стеклянными окнами (еще одно нововведение), и
изначальным пожалованием в 150 хайдов – достаточно
земли, или платы за землю, чтобы обеспечить 150 свободных семей. Когда
покровитель Уилфрида, Кадвалла,
король Западных саксов, завоевал остров Уайт, он отдал его четвертую часть Уилфриду, для нужд церкви. В другой раз, король Южных
саксов, в благодарность Уилфриду за обращение его
людей, даровал ему 87 хайдов в Селси.
Единственная
вещь, которая отличала церковные корпорации от других владений, это то, что
церковная собственность, считалась вечной. Мирская собственность не была очень
стабильной – семьи вымирали или разделяли свою собственность между множеством
наследников. Церковная собственность была иной. Это была собственность, которая
отдавалась в вечное владение для службы Богу и поддержки бедных. Она часто
рассматривалась как собственность умершего святого-покровителя, под
покровительством которого она была. Церковь ввела в Английский обиход
рукописные королевские хартии с целью гарантировать уважение этих даров церкви
будущими поколениями. Владение всей этой неотчуждаемой собственностью делала
главу церкви большой политической фигурой в христианской Англии.
Как
только церковь уверенно утвердилась в Англии, начался неизбежный процесс
приспособления. Богатым епископам и аббатам было трудно избежать соблазнов
жизни равным им по рангу светским лордам. Ранние церковные соборы запрещали
епископам окружать себя арфистами, которые восхваляли и развлекали военную
знать.
Этот
процесс секуляризации усилился, когда знатные семьи начали осознавать мирскую
выгоду, которую могло принести основание монастыря. Дарение земли монастырю,
сводило на нет претензии, которые король или отдаленные родственники могли
иметь на эту землю. Она становилась священной, неприкосновенной, защищенной
сверхъестественными гарантиями, законами церкви, королевскими законами. Но если этот монастырь был доверен аббату, который был членом
семьи, его собственность могла по прежнему использоваться в земных интересах
семьи. Это было своего рода свободное от налогов учреждение.
Мы
знаем, по крайней мере, 200 монастырей, которые были основаны в Англии до
нашествия викингов. Некоторые из этих монастырей были почти неотличимы от
аристократических владений. Мы слышали о королях, которые резвились со знатными
монашками, которые жили почти мирской жизнью, и сам Беде жалуется, что многие
семейные монастыри, с их неприкасаемыми пожалованиями, были причиной нехватки
земли. Для новых епархий, в которых, по мнению Беде, нуждалась Англия, было
недостаточно земли. Ее даже было недостаточно для пожалования молодым воинам,
которые должны были защищать страну.
История
Беде читается как рассказ о Золотом веке – но современники могли бы прочитать
ее и как предупреждение. Британцы неправильно пользовались своим процветанием,
и посмотрим, что произойдет с ними.
Но
во времена Беде, и даже после него, было предостаточно настоящей
самоотверженности в Английской церкви. VIII век, фактически, был одним из
периодов в Европейской истории, когда Англия имела большое влияние на
континенте. Духовенство, ищущие новые земли для покорения во имя Христа,
отправилось во Фризию и все еще языческую Германию,
чтобы обратить людей, которых они считали своими отдаленными родичами.
Они
достигли замечательных успехов, не только в деле обращения, но в создании
хорошо организованной по английской модели Германской церкви, церкви не только
хорошо управляемой, но и близко связанной с Римом. Английская идея, что Рим
должен устанавливать религиозный стиль церкви, была весьма влиятельной.
Культурная общность Западной Европы, таким образом, кое-чем обязана духу Беде и
веку Беде.
Английские
королевства в VIII веке.
Предметом этой
лекции будет королевская власть в последнем столетии перед появлением
викингов в Англии.
VIII век
на континенте был эпохой Карла Мартелла, Пипина Короткого и Карла Великого – франкских лидеров,
которые утвердили власть династии Каролингов, заключили союз с папством, и
создали Франкскую империю и теократическую монархию.
Оффа
Мерсийский (Мерсия – доминирующее королевство того
времени; правил в 757-796 годах) был единственным западным королем, которого
Карл Великий называл “брат”. Этельбальд (другой
мерсийский король, правивший в 716-757 годах) и Оффа
не обладали королевствами сопоставимыми по размеру с королевствами их
каролингских соседей, но в своей сфере они на время добились такого
английского единства, какого не было прежде.
В VIII веке, мы видим де-факто разделение
английских королевств – разделение, которое повторялось в той или иной форме на
протяжении Средних веков. Это было разделение между Севером и Югом, Нортумбрией
с одной стороны и Саутумбрией с другой (разделенных рекой Хамбер). Две
половинки не сравнимы ни коим образом.
Нортумбрия к этому
времени была достаточно объединенным королевством.
Сайтумбрия
никогда не была названием королевства вообще; скорее, Саутумбрия
была более плодородной Низменной Зоной Британии под другим именем. В различные
времена здесь находилось несколько королевств. Однако, в VIII веке, она
была под контролем Мерсийских королей.
Две половины Англии
также имели церковные различия. Юг был церковной провинцией Кантербери,
северные епископы зависели от Йорка, который превратился во второе
архиепископство в Англии.
В конце VII века
и начале VIII, мы
обладаем большей информацией о королях и их могуществе, чем это было ранее. Это
не так много, как хотелось бы, в частности собственно о Мерсии. Что-то могло
быть записано, но множество церквей и документов было уничтожено в эпоху
викингов, и история Мерсии должно быть исчезла вместе
с ними. Так что лекция скорее будет более общей и лишь с несколькими
подробностями, чем это могло бы быть.
Мы начнем с эффекта,
который оказала христианизация на английскую монархию. Она укрепила позицию
короля, в этом нет сомнений. Церковь отдавала королю роль защитника церкви,
роль, которая была прекрасно отрепетирована со времен обращения Константина.
Освальда Нортумбрийского, который восстановил
истинную веру после того, как король-отступник отказался от христианства, Беде
считал святым. Поле, на котором он установил свой крест, стало чудотворным
местом, поскольку он служил надгробным памятником Освальду, после того, как он
был убит в одной из битв.
Не каждый король мог
надеяться стать святым, но все они восприняли идеологический посыл из
христианских теорий о справедливости монархии. О том, как глубоко могло
повлиять королевское представление о самом себе, показывают интересные случаи,
когда короли уходили в монастырь в конце своей жизни. Несколько английских
монархов отказались от своих тронов и отправились в Рим, где они могли умереть
монахами и быть похороненными рядом с гробницей Святого Петра. Представляется,
что некоторые монархи VIII
века были глубоко восприимчивы к чувству христианского долга, который епископы
и монахи пытались внушить им.
Христианство не
просто изменило идеологию монархии. Оно изменило содержание королевской власти
и повлияло на методы ее проявления.
·
Во-первых, церковь была источником покровительства. Короли имели влияние
на назначение своих епископов, и если они избирали их мудро, епископы могли
служить как ценные представители. Короли имели близкие связи со многими
монастырями, которые они, или их предшественники основали, и это тоже являлось
потенциальной опорой власти.
·
Во-вторых, церковь обычно была сторонником королевской власти и
стабильного правительства, как по практическим причинам, так и по
идеологическим.
·
И третьим фактором было введение письма и хранения записей как
инструмента управления. Это едва началось в VIII веке. Хартии, в которых записывалась передача земли в
постоянной, детальной форме, были чрезвычайно важны – но хартии этого периода
не были официальными документами, изданными правительством, а были созданы в
церквях и монастырях, которые получали земли, для своих архивов. Писаный закон
был введен в Англии почти сразу после прибытия Августина. Записи еще не были
важной частью королевского управления, но семена для последующего развития были
посеяны.
Посмотрим, как
осуществлялась власть тремя важнейшими мерсийскими королями, Этельбальдом (716-757) и Оффой
(757-796), с небольшим упоминанием о втором наследнике Оффы,
Кенвульфе (796-821).
Эти люди
осуществляли верховную власть над Саутумбрией
и, что важно, над церковью в южной Англии, с некоторыми взлетами и падениями, в
течение столетия. Они кажутся более сильными королями, чем те, что были до них.
Оффа зашел так далеко, что обходился без отдельных
королей в Кенте, Сассексе, Хвиссе
(около Вустера), Линдси и
Восточной Англии. Выплачивающие дань субкороли были
заменены элдорменами, предшественниками одновременно
и эрлов и шерифов. Эти люди были представителями, которые надзирал над
территорией называвшейся графство (shire), обеспечивая сбор налогов и защищая королевские
прерогативы, когда это было необходимо. В некоторых случаях новый
элдормен мог быть ни кем иным, как бывшим субкоролем. Но, хотя он и оставался важной персоной, он
страдал от такого понижения в статусе. В большинстве случаев, такое понижение
оказывалось постоянным. Восточная Англия восстановила свою независимость, но
другие династии исчезли.
Для такого соседа
как Карл Великий, Оффа выглядел единственным
настоящим королем в южной Англии.
Мерсийские короли
также примечательны своей активной и успешной борьбой с уэльсцами. Это было
серьезным делом, потому что уэльсцы не были слабаками
– они сражались изо всех сил, и вынудили Оффу
возвести сильные приграничные укрепления между Мерсией
и Уэльсом.
Политическое
превосходство было отражено в том, как мерсийские короли обращались с церковью.
Они царствовали или доминировали над всей церковной епархией архиепископов Кантерберийских, и, таким образом, оказывали огромное
влияние на то, как она управлялась. Во времена Этельбальда,
мерсийские кандидаты избирали архиепископа, даже
несмотря на то, что в это время Кент все еще оставался до определенной степени
независимым. Этельбальд также смог выступить как
глава церковного собора епархии Кантербери в 746-747
годах. До этого, епископы проводили свои соборы независимо от монархов. Была ли
активная роль Этельбальда встречена духовенством с
приветствиями или же воспринята с негодованием? Вероятно и то и другое.
Этельбальд,
подобно многим средневековым королям, иногда жалел о благочестивой щедрости
своих предшественников, раздававших королевские земли и права. Около 749
года Этельбальд счел необходимым настоять, что какие
бы дары не были сделаны в прошлом, все земли должны предоставлять воинов и
рабочих для сооружения и охраны мостов и крепостей.
Позиция Оффы была более сильной, чем у Этельбальда,
и он смог захватить даже еще более заметную часть управления церковью. Он (и
его приемник Кенвульф также) обычно
председательствовали на соборах южно английских епископов. Одним из его
величайших триумфов было председательство на соборе в 786 году, где
присутствовали папские легаты. В этом случае, Оффа
играл ту же роль, которую на континенте исполнял Карл Великий – благочестивый
король и покровитель, даже глава, “национальной” церкви, роль, которая
подкреплялась одобрением представителей Святого Петра на месте.
Особая религиозная
роль, на которую претендовал Оффа, была подтверждена
в следующем году, когда Оффа и его сын были помазаны
на царство епископами, в подражание Саулу и Давиду в Ветхом завете, и более
прямо, в подражание современным им франкским королям. Сам папа помазал сыновей
Карла Великого несколькими годами ранее, таким образом, предоставляя церковное
и божественное доказательство власти династии Карла Великого. Оффа надеялся, как оказалось потом напрасно, облегчить
таким способом своему сыну дорогу к трону.
Вернемся к положению
Оффы в церкви. Оффа мог быть очень властным добиваясь своего. В один момент он
решил, что его контроль над церковью будет более сильным, если Личфилд, епископский центр его собственной территории,
будет возведен в ранг архиепископства, и получит себе в подчинение многих
епископов, подчинявшихся Кантербери. Архиепископство Личфилдское прекратило свое существование после смерти Оффы, но Кенвульф унаследовал
большую часть власти Оффы над церковью. Когда
архиепископ Кантерберийский попытался овладеть
монастырями, связанными с королевской семьей, Кенвульф
отстранил его от занимаемой позиции на шесть лет.
По крайней мере, в Сайтумбрии, Оффа и Кенвульф получили такого рода власть над церковью, какой на
континенте обладал Карл Великий. Оффа и Карл Великий
примерно сравнимы и в другом. Оффа
был королем способным задумать и выполнить большие проекты. Сильные укрепления
на границе с Уэльсом, известные как Вал Оффы, это
впечатляющий образец строительства, демонстрирующий королевский контроль над
ресурсами. Изначально он был 150
миль длиной, и состоял из рва
глубиной в 6 футов
и насыпи в 25 футов
высотой. Он не был укреплен и не мог остановить решительную армию. Но
препятствие такого размера было достаточно эффективным в сдерживании уэльских набегов и, таким образом, стабилизировало
границу.
Существование вала
не может быть объяснено, если не признать за Оффой способности организовано собрать десятки тысяч
рабочих.
Оффа
и Карл Великий оба известны своим интересом к регулированию и использованию
торговли. Возможно, это не подтверждено в должной мере документами, и не очень
интересно, но с тех пор, как эти двое стали более могущественными, чем их
предшественники, мы можем говорить о том, что их интерес стал иметь в большей
степени практические последствия. Ни тот, ни другой король, похоже, не
сомневался в том, что может навязать свои решения своим собственным торговцам.
Этот период также
характерен, и в Англии и на континенте, введением первой реальной, королевской
денежной системы со времен Рима. В Англии это была серебряная монета, которая в
итоге, стала называться пенни. Королевство Оффы, по
видимому, произвело миллионы пенни. Каждый пенни был довольно порядочной
суммой, но не на столько, чтобы сделать каждодневное использование
проблематичным, что было проблемой многих более ранних золотых монет. Золотые
монеты были медалями, или ювелирным изделием, или даже своего рода пропагандой,
демонстрирующей королевское богатство. Серебряные пенни были удобными деньгами,
и их существование отражает и увеличение торговли и
содействие ей. Множество монет означает более богатое, коммерчески более
активное общество, контролируемое и систематически эксплуатируемое королем.
Оффа
был первым королем, который называл себя “король англичан” и “король английской
земли”, иными словами, королем Англии. Кенвульф
использовал даже более впечатляющий титул императора.
Но их власть, как и
власть династии Карла Великого, была менее устойчивой, чем казалось. Убийства и
гражданские споры были почти постоянной частью Английской королевской политики.
Английское правило заключалось в том, что король должен иметь королевскую
кровь, но не было правила говорившего о том, что он должен быть ближайшим
родственником по мужской линии своего предшественника. Множество людей имело
королевскую кровь, или могли претендовать на это, и многие так и делали.
Соперничество и неудовлетворенность среди аристократии, временное ослабление
правящего семейства, могли привести к быстрой революции во власти.
В начале IX века этот тип
нестабильности привел к потере превосходства Мерсии на юге. Действительно, в
829 году, Мерсия была на время завоевана королем
Уэссекса – или, если верить источникам, Западными саксами. К этому времени,
страна была на краю величайшей политической революции. В 829 году набеги
викингов били по Англии в течение одного поколения. Пока они были
незначительными, но более крупные уже маячили за горизонтом. Приход викингов в
Англию, наша следующая тема.
Появление викингов.
Появление
викингов на Западноевропейской сцене – один из драматических эпизодов средневековой
истории. Набеги, завоевания, переселения, морские путешествия викингов являются
замечательными достижениями. Эти достижения оставили опечаток на историческом
представлении западных европейцев. Иногда ученые склонны заявлять об
уникальности набегов и переселении викингов. Это, в ответ, провоцирует других
ученых минимализировать значение этого феномена.
Я
преподнесу то, что я считаю взвешенной оценкой, но предупреждаю, что в научном
мире существует множество различных точек зрения, и это лишь одна из них.
Слово
“викинг”. “Викинг” это не этническое или расовое определение, это название
сферы деятельности. Другими словами, не все скандинавы были викингами, и не все
викинги были скандинавами. Викинг был “человеком из vik’а”, другими
словами человек который был связан с vik’ом
или торговым центром. Это неопределенное слово, использовалось скандинавами для
обозначения морского путешественника, человека, который мог быть заинтересован
в выгодах торговли, но который, похоже, был скорее пиратом или грабителем.
Викинги
были продуктом торговли, той торговли, которая, как мы видели в предыдущей
статье, приобретала все большее значение для Западной Европы в VIII веке. Растущая
коммерческая активность в Западной Европе, по-видимому, породила викингов.
Народы
на берегах Северного Моря и Балтики были вовлечены в нее. Уютное “Северное
средиземноморье”, как его иногда называют, было легким морским путем, и оно
вело к желаемым ресурсам. Это также путь в Россию, и через Россию, в
могущественную исламскую империю с центром в Багдаде.
Это
расширение торговли было дестабилизирующим воздействием. Существовала буквально
масса мелких правителей в районе Балтики. Те, кто контролировали торговые
центры, становились богатыми, а другие начинали завидовать. Завидующие
обратились к войне и пиратству в попытке силой приобрести богатство.
Именно
в этот период, в VIII
веке, возможно, был разработан длинный корабль викингов. Пиратство требовало
скорости и маневренности и от пиратов и от их жертв, и привело к тому, что
скандинавы совместили парус и весло в одном корабле.
В
итоге эта пиратская активность вырвалась за пределы Балтики, и изолированные
банды викингов начали наносить удары по берегам христианских государств на
западе. Это оказалось полной неожиданностью для англичан, франков и других.
Северные моря долгое время находились в мирном состоянии.
К
примеру, моряки появлявшиеся в английских портах
притворялись мирными торговцами – Англосаксонская Хроника упоминает о
событии в 787 году: когда первые норвежские корабли появились у южного берега
Англии, королевский судья спустился к ним, чтобы сказать им, чтобы они шли на
таможенный пост и заплатили налог. Убийство судьи было первым признаком того,
что Англия столкнулась с враждебным отношением заморских народов.
Однако,
до 830 года, угроза викингов Англии и континентальным христианским государствам
была столь спорадической, что с легкостью игнорировалась. После 820 года,
Ирландия стала целью множества небольших норвежских набегов, огибавших северную
оконечность Британии. Но все еще могущественная Франкская империя сдерживала
датскую агрессию с помощью южных морских путей, и Англия боролась с немногими
отдельными набегами.
Однако, после 830 года раздоры во франкской королевской
семье и последовавшая затем гражданская война ослабили империю и отвлекли ее
правителей от проблем внешней обороны. Даны вскоре
получили преимущество в этой ситуации. Они начали грабить портовые города
современных Нидерландах и Бельгии, города, которые
просто не укреплены, поскольку они могли рассчитывать на защиту франкских
императоров. Эти торговые центры оказались легкой добычей для викингов.
Известия о приобретенных богатствах привлекли новых пиратов, и вскоре западные
моря просто кишели ими.
Крупные
экспедиции викингов в 830-х годах заставили почувствовать англичан менее
защищенными, но Англия все еще не была главной целью действий викингов. Континент по-прежнему разрываемый гражданской войной между
франкскими правителями, был так притягателен. Та незначительная информация об
Англии этого периода, которой мы обладаем, создает впечатление процветающей
страны.
После
примерно 850 года, масштаб экспедиций викингов вновь начал увеличиваться. Сообщения
о жертвах викингов – а в этот период, как всегда, эти сообщения о жертвах
являются основным источником информации – говорят о том, что флоты викингов
включали в себя 150 кораблей и более. Даже предположив, что это
преувеличение, тем не менее, нет сомнений, что некоторые флоты
насчитывали тысячи воинов.
Другое
различие между экспедициями после 850 года и более ранними состоит в том, что
некоторые из вождей называли себя королями. Это не были великие национальные
короли с обширными землями в Скандинавии. Скорее это были проигравшие
претенденты на власть, искавшие счастья повсюду – более агрессивные копии
английских принцев в изгнании, которые всегда были частью английской
политической жизни.
Но
в 850-х годах по-прежнему удобные цели представлялись в дезорганизованной
Ирландии и на континенте. Лишь изредка один из этих больших флотов мог
высадиться в Британии.
Карл
Лысый, который в середине IX
века правил большей частью современной Франции, сыграл важную роль в
направлении разрушительных атак викингов на Англию. В 850-х и 860-х годах он
предпринял первые эффективные действия франкских королей против викингов. Плата
викингам за то, чтобы они сражались друг с другом, была одной частью его
тактики. Использование укреплений – другой.
Такая
тактика не была безошибочной, но она сделала Францию менее притягательной целью
для викингов, переключив их внимание на Англию, тем более что они достигли пика
своей активности. Гром грянул в 865 году с прибытием
так называемой Великой Армии.
Название
“Великая Армия” вероятно придумано хронистами, но оно отражает страх, который
испытали англичане, столкнувшись с беспрецедентным по количеству противником. Восточные
англы, вместо того чтобы сражаться, заплатили викингам дань, включая
лошадей в которых они нуждались для дальнейших кампаний. Проведя зиму в
Восточной Англии, армия, вероятно пополненная другими викингами из Франции,
пошла в Нортумбрию, где велась гражданская война, и взяли Йорк, который был
главным городом королевства. После некоторой задержки, соперничавшие короли Осберт и Элль, прислушались к
голосу разума, и в марте 867 года, объединив свои силы, атаковали армию при
Йорке. Они полностью проиграли – оба английских короля были убиты.
Армия
викингов эффективно контролировала Нортумбрию, но она не осела
в этом месте. Они назначили зависимых королей, взяли дань и пошли дальше. Они
захватили Ноттингэм в Мерсии, и провели там зиму
867-868 годов. Король Бургред Мерсийский был
достаточно напуган приближающейся армией, чтобы обратиться к своему соседу и
бывшему сопернику, королю Этелреду Уэссекскому, за помощью. Этелред
ответил положительно – он и его брат и наследник, Алфред,
отправились с армией к Ноттингэму, чтобы помочь мерсийцам осаждать викингов. Однако взаимодействие англичан
против общего врага на этот раз не сработало. По каким-то причинам мерсийцы решили, что мир менее рискован, чем штурм лагеря
викингов. Так что они заключили договор, и западные саксы вернулись домой.
Мерсийский
мир дал им передышку на четыре года. Викинги вернулись в Йорк в 869 году, и
затем, вероятно после подкреплений прибывших из-за моря, они отправились
обратно в Восточную Англию. На этот раз они не просто взяли дань: они убили
короля Эдмунда, вероятно в качестве языческой жертвы,
и, по словам хрониста, “опустошили все королевство.” Восточная
Англия была действительно опустошена. Королевская династия Восточной Англии
исчезла навсегда.
В
870 году, Великая Армия напала на Уэссекс. Поскольку Англосаксонская хроника
происходит из Уэссекса, мы знаем о том, что произошло в деталях. Хроникер,
например, знает, что кто были вожди викингов. Это была группа военных вождей,
некоторые из которых называли себя королями, другие не имели поддержки или
амбиций, чтобы быть более чем ярлами. Более интересно то, как вел себя Уэссекс
перед лицом вторжения. Королевство не развалилось при появлении
у ее границ армии, и не было разбито в поле. В начале года произошли
четыре разных сражения. Западные саксы выиграли некоторые из них, проиграли
другие, но ни одна сторона не одержала решительной
победы.
Этелред умер, но Алфред
последовал по его стопам и продолжил кампанию. По крайней мере
произошло девять столкновений, которые хронист посчитал достойным названия
“битва”, плюс бесчисленное множество мелких набегов предпринятых англичанами
чтобы измотать или отбить нападающую армию. К концу 870 года, викинги потеряли
одного короля и девять ярлов, и они пожелали заключить мир.
Одно
удивляет в сопротивлении Уэссекса. Столкнулись ли они
с меньшей армии, чем другие до них? Остались ли некоторые из викингов в
стороне, чтобы закрепить уже приобретенное? Возможно,
но факт того, что Этелред и Алфред
столкнулись с армией имевшей двух королей и много ярлов, говорит о значительных
силах, и, безусловно, предпринявшие эту кампанию были уверены в своем успехе.
Другим же оставалось лишь надеяться на лидерские качества братьев Этелреда и Алфреда. Было не так
много битв, которыми они впечатлили нас, хотя и эти были неоспоримым
достижением, но факт в том, что они могли потерпеть несколько поражений и
продолжали сражаться, не теряя доверия или поддержки своих подданных. Даже
смерть Этелреда в разгар борьбы не повлияла на боевой
дух западных саксов.
Этот
боевой дух должен был сохраняться в умах, судя по более поздним событиям.
Великая армия викингов временно отступила из Уэссекса, и тратила свою энергию,
подчиняя Мерсию. В 871 году был захвачен район
Лондона, в 872 район Линколна. В 873 они захватили Рептон, в северо-центральной части королевства. В тот же
год или в следующий, король Бургред отказался от своего королевства и уехал в Рим, без
сомнения с большим количеством ценностей, которые должны были помочь ему забыть
потерю своего положения. Некоторые части Мерсии оставались не завоеванными, но
она теперь стала зависимым от викингов государством, примерно как республика
Виши во Франции во Второй Мировой войне. Викинги
выбрали короля, которого они могли бы контролировать – королевкого
тегна Коэлвулфа, который
правил при их поддержке.
После
этой победы, армия разделилась. Часть пошла на Йорк, а затем дальше на север,
напав на Пиктию и земли Стратклайдских
бриттов. Другая часть овладела Кэмбриджем. В 875
году, эта южная армия возобновила войну против Уэссекса, единственного
непобежденного английского королевства. Двигаясь быстро, как они это часто
делали в своих экспедициях, они прорвались через Уэссекс к Уэрхэму, городу на южном
побережье. Алфред, собрав силы, заставил их
поклясться покинуть его королевство, когда закончится зима. Но следующей весной
876 года, они нарушили свою клятву. Часть из них ушла морем. Немедленно начался
шторм, и в соответствии с хронистом 120 кораблей погибли. Викингам
отправившимся сушей повезло больше. Они быстро покинули Уэрхэм
и ворвались в крепость Эксетера, большого города,
прежде чем Алфред сумел остановить их. Однако на этот
раз он убедил их уйти.
В
следующем году они пошли в Мерсию, где они начали
делить землю для поселений. В 877 году становиться ясным, что Уэссекс пережил
бурю. Отряды викингов начали успокаиваться. Большая часть
армии 875 и 876 годов захватила земли в восточной Мерсии. Даны в Йорке также присвоили себе земли, и согласно
Англосаксонской хронике, они провели 876 год “занимаясь земледелием и обустройством
своей жизни”.
Но
были и другие, которые не были удовлетворены. В начале 878 года, армия, или то,
что от нее осталось, напала на Уэссекс в середине зимы. По словам нашего
источника, она “прошла по Уэссексу и оккупировала его, и изгнала часть
населения за море, а оставшуюся большую часть заставили подчиниться.” Эта ситуация обычно воспринимается просто прелюдией перед
впечатляющим возвращением Алфреда весной.
От
славы достижений Алфреда не убудет, если рассмотреть
этот момент как впечатляющее завоевание его врагов.
В
865 году, в Англии не было каких-либо баз викингов. Англия действительно мало
страдала от флотов, которые свободно путешествовали по Франции, Нидерландам и
Ирландии. Политическая и социальная структура укреплялась пока англосаксы
оставались незатронутыми.
Лишь
за несколько лет, Великая Армия силой перестроила Англию.
· Правящие
династии Нортумбрии и Восточной Англии были уничтожены. Йорк стал скандинавской
столицей. Алфред Уэссекский
был загнан в болота, и единственный оставшийся местный король – мерсийский
король Коэлвулф – правил лишь частью своего
королевства по воле его господ.
·
Большая часть северной и восточной Англии были заселены победившими
воинами и их товарищами, и это привело к долговременным изменениям в этническом
составе этой части страны.
·
Особенно пострадала церковь. Архиепископство Йоркское каким-то образом
пережило оккупацию города, но все другие епископские престолы в районах
поселений викингов были вакантными. Монастыри были разграблены и уничтожены,
многие из них настолько, что мы о них ничего не знаем.
Между
865 и 878 годами викинги не совершали набегов, хотя масштабы грабежей должны
были быть огромными, включая и саму землю. Это было вторжение, и оно
навсегда изменило лицо Англии. Но Англия не подчинилась иностранному
правлению. Алфред, скрываясь в болотах, был унижен,
но не побежден.
Алфред.
Мы
оставили короля Алфреда Уэссекского
в первые месяцы 878 года, когда он скрывался от
датских захватчиков в болотах Сомерсета. Викинги, которые разбили всех других
английских королей и покорили их королевства, пришли, чтобы также овладеть
королевством Алфреда. По словам Англосаксонской
Хроники викинги “прогнали огромную часть населения за море”. Это не значит, что
основная часть населения бежала – эмигрировали, без сомнения, представители
правящего класса, владельцы больших состояний. Они покинули королевство, или
остались и подчинились.
Несколько
месяцев проведенных Алфредом в болотах – наиболее
знаменитая часть его жизни – создатели легенд не смогли противостоять образу
короля-беглеца, которому, тем не менее, было предназначено, в итоге, победить.
Из того, что мы знаем об Алфреде, он действительно
мог провести некоторое время в болотах, размышляя о божественной воле. У него
была база на болотах в королевских землях , и когда
настало нужное время, он выступил.
Весной
878 года, он покинул болота и призвал людей западного Уэссекса под свои
знамена. Они отозвались, и за три дня он оказался во главе армии. Он разбил
захватчиков в поле у места известного как Эдингтон,
затем осадил их в укрепленном лагере. После двух недель, викинги спросили об
условиях капитуляции. Алфред согласился отпустить их,
если они покинут его королевство, оставят заложников гарантирующих соблюдение
мира, и, наконец, согласятся, чтобы их вожди стали христианами. Все условия
были выполнены. Через три недели, после того как викинги покинули Уэссекс, их
король Гутрум и 29 других вождей вернулись в Уэссекс
и крестились. Крестным отцом Гутрума был сам Алфред.
Символически,
это действие было очень важным, показав готовность захватчиков подчиниться, по
крайней мере, временно, английским стандартам. Это было началом процесса
ассимиляции.
Победа
Алфреда была важным моментом для него. Нападения на
Уэссекс не закончились немедленно, но Алфред начал
делать некоторые приобретения. В 886 году он отобрал у викингов Лондон,
действительно важный город, и примерно в то же время он заключил договор с Гутрумом, теперь королем Восточной Англии и вождем данов на юге Англии. Договор определял границы между
английскими владениями в Мерсии и Уэссексом с одной
стороны, и владениями данов с другой. Два человека
одного ранга ценились одинаково [weregild], какой бы
национальности они не были. Даны вновь предпринимали
попытку приспособиться к английскому обществу.
В
договоре 886 года Алфред был представлен как главный
представитель всех коренных англичан – он действовал вместе с “советниками от
всего английского народа”, исходя из их интересов заключая мир с данами. Признавался ли он таковым другими англичанами
- сомнительно. Но, заботясь о Мерсии, Алфред
выказал благородство, которого каждый ожидал от короля всех англичан. Он вернул
богатый порт Лондон под мерсийский контроль вскоре после того, как он овладел
им. Вместо того чтобы навлекать негодование, он приобрел союзника. Этелред, элдормен Мерсии, женился
на Этелфлэд, дочери Алфреда
и стал верным приверженцем семьи Алфреда на четверть
века.
Между своим
возвращением в 878 году и 892 годом, Алфред работал
над реорганизацией своего королевства для отражения возможных – скорее даже
неизбежных – будущих нападений викингов.
Действия
Алфреда можно подразделить на три части.
· Во-первых,
Алфред основал военный флот. Он был первым английским
королем, начиная с VII
века, выказавшим большой интерес к военному использованию кораблей. Флот Алфреда не был очень внушительной силой. Он использовал для
ближней обороны, и редко стратегически. Но новаторский подход к нему впечатляет.
·
Во-вторых, Алфред реорганизовал свою
армию. Он утвердил свое право призывать свободных людей на бой для защиты
королевства, и использовал это право систематически. Призывавшиеся свободные
люди, называвшиеся fyrd, были разделены на две части, которые
призывались по очереди, когда была необходимость. Это сделало возможным призывать
на службу бедных свободных людей, которые не могли позволить себе сражаться все
время. Меры предпринятые Алфредом
не были безукоризненными. Англосаксонская хроника рассказывает
нам, что в 893 году ополчение разошлось, когда срок его службы истек, несмотря
на то, что они осаждали опасные силы викингов. Однако в целом, система Алфреда, кажется, позволяла ему иметь войска, когда и где
он в них нуждался.
·
Третьим нововведением Алфреда, было
основание ряда фортов, называвшихся бургами
(burhs) – города (boroughs) в современной Англии. Они
служили основой оборонительной системы Алфреда, и
развились в основу английского местного управления. За время своего
царствования Алфред основал около 30 крепостей. Новые
крепости были местами для убежища и препятствиями для вторжений. Они очень
хорошо подходили для обеих целей. Почти повсюду в Уэссексе крепости
располагались через каждые 20
миль.
Были
созданы не только укрепления, но и набраны гарнизоны для них. Свидетельство
тому – краткий документ известный как Burghal Hidage.
На первый взгляд это просто список городов с количеством хайдов
(облагавшихся налогом участков земли) прилагавшихся к ним. Ясность появляется в
конце. Каждый хайд снаряжал одного человека, и
количество хайдов прикрепленных к каждому городу было
достаточным, чтобы выставить четырех человек на один поул
(5 метров).
Burghal Hidage предусматривал прикрепление 27000 человек к различным
королевским крепостям, когда бы гарнизон не требовался. Если Burghal Hidage лишь фантазия
– то это очень точная фантазия. Современная археология обнаружила, что
протяженность стены, приписываемая городам в Burghal Hidage очень близка к
действительной протяженности стен того времени. Кто-то провел очень тщательные
измерения.
С
самого начала большинство бургов были не просто
крепостями. Это были города со стандартными уличными планировками,
рассчитанными на постоянное поселение. Они были центрами королевской
администрации, или быстро стали ими. Там находились торговцы, поскольку Алфред (или, по крайней мере, его наследники) хотел, чтобы
торговля шла в городах, где королевские чиновники могли бы собирать налоги и
предотвращать продажу краденых товаров.
Сеть
городов созданная Алфредом,
сделала его наследников властителями всех наиболее важных городов в королевстве
к их огромной политической и экономической выгоде. Присоединение округов к этим
городам способствовало развитию традиционных графств средневековой
и современной Англии.
Алфред и его нововведения были испытаны в
892-895 годах. Последние нападения викингов на Англию в IX веке были предприняты в эти годы, и
их целью был Уэссекс – центр сопротивления. Ответ Уэссекса, как записано в
Англосаксонской хронике, был довольно впечатляющим. Высаживающиеся отряды
викингов повсюду встречали немедленный отпор. Викинги были отброшены и осаждены
в своих лагерях, иногда отрезались от своих кораблей, и затем рассеивались или
уничтожались. Армия Уэссекса не только защитила свою территорию, но, при
поддержке мерсийцев и некоторых уэльсцев, сражалась с
викингами в конфликте за Мерсию, и в результате
вынудила их отступиться. Те, кто обладал собственностью в Англии, убрались
домой. Остальные уплыли во Францию, двигаясь вверх по Сене.
Успех
Алфреда не следует ни переоценивать, ни приуменьшать.
Он оказался способен защитить свое королевство лучше, чем любой другой король
на континенте, и вышел из войны скорее более сильным, нежели ослабленным. Тем
не менее, необходимо помнить, что он обладал маленьким королевством. Он не мог
сравниться с потомками Карла Великого, которые не смогли сохранить свой
огромный домен целым, скорее его можно сравнивать с военными вождями, так
называемыми феодальными князьями, герцогами и графами, которые получили власть
потому, что оказались эффективными защитниками и правителями земель
находившихся под угрозой войны. Алфред приблизительно
был ровней современных ему графу Фландрскому или
герцогу Бургундскому.
Победы
Алфреда не могут быть восприняты как “английские”
победы в современном понимании. Алфред был лишь
региональным королем, хотя и желал большего. Тем не менее, победы Алфреда были весьма впечатляющими, и были одержаны
благодаря разумным решениям и проделанной тяжелой работе.
Военные
и политические успехи Алфреда были лишь частью того,
что сделало его центральной фигурой в истории Англии до норманнского завоевания.
Алфред был весьма образованным человеком,
скорее даже ученым, что делает его наиболее знаменитым до-норманнским королем. Ассер,
биограф Алфреда, говорит, что Алфред
проводил каждое мгновение вне борьбы с данами или
охоты, жалуясь на то, что у него нет времени заниматься наукой.
На
первый взгляд, кажется трудным сопоставить Алфреда Ассера с Алфредом –
королем-воином. Однако необычное сочетание, не является уникальным, даже для
века в котором жил Алфред. Карл Великий –
классический пример феноменально успешного военного предводителя, который был
также решительным покровителем образования. Карл Великий, как и Алфред, подобно многим средневековым людям, которые
размышляли над подобными темами, связывали образование с христианством,
которое, конечно же, было религией опиравшейся на книги. Карл Великий, как и Алфред, верили, что лишь правители, которые заслужат
божественное расположение, могли надеяться продолжать побеждать в этом мире, не
говоря уже о спасении в ином мире. Поддержка религии, и, следовательно,
образования, было обязательным и необходимым. Слабость образования приводила к
ослаблению религиозной жизни, делая невозможными правильное поклонение и службу
Богу, чистоту ритуалов.
Однако
очевидно, что Алфред был не просто покровителем. Он
сам участвовал в просветительской работе. Алфред был
встревожен уменьшением грамотных людей – то есть читавших на латинском языке –
что не позволяло англичанам читать Святое писание и другие религиозные работы.
Он видел решение в переводе, не Библии, но других морально возвышающих книг,
так чтобы люди не знавшие латинского языка могли
обладать некоторыми фундаментальными моральными и теологическими знаниями. Алфред сам стал главной движущей силой этого проекта.
Алфред был своего рода философом, и он был убежден, как все
философы, что многие мировые проблемы происходят от недостатка философии. Алфред был конечно же христианским
философом, и он осознавал, что английские проблемы обусловлены большей часть
полным моральным разложением. Но он также обвинял их в недостатке Мудрости с
большой буквы. Мудрость это то, что можно найти в книгах. Духовные проповеди и
философские размышления древних авторов, таких как Боэций и Григорий Великий,
были тем, что все общественные лидеры должны были знать. Алфреда
особенно беспокоило то, что люди должны действительно верить в основные истины
религии – к примеру, в бессмертие души. Если бы они делали это, они действовали
бы более благоразумно, ради будущей пользы, а не глупо и эгоистично.
Я
думаю, что Алфред мог быть неудобным королем для окружающих.
Работы из его двора имели ревностную, почти праведную атмосферу. Тем не менее, Алфред вновь вызывает в нас уважение. Его интеллектуальные
достижения и то, что он внушил другим, послужило основой наиболее успешной
западноевропейской народной традиции в раннем средневековье. То, что он сделал
это во времена, когда он сражался или готовился к сражениям,
удивительно.
Англия после Алфреда.
Влияние
викингов.
Несмотря
на сильное влияние викингов на Англию, и на то, что множество их поселилось
там, мы очень мало знаем о личностях из их среды в VIII и IX веках.
Я
не могу изобретать личности, чтобы добавить красок к этой истории, но следует
рассказать об их влиянии.
Даны,
и в меньшей степени норвежцы, пришли в Англию в достаточно больших количествах,
чтобы навсегда изменить политическую и культурную карту, и даже повлиять на
английский язык.
Для
северной церкви вторжение стало катастрофой.
Два
епископства, Линдисфарнское и Йоркское,
смогли сохранить некоторые основы преемственности, и были восстановлены, но
другие три просто исчезли. Епископства были прочнейшими институтами любой
средневековой страны. Задолго до того как пришли викинги, они стали
неотъемлемой частью английского общества, и более устойчивыми, чем некоторые
королевства. Однако налоги жадного языческого правящего класса, разрушили эти
церковные оплоты. То же самое относится к монастырям – все они почти исчезли в
районе поселения викингов.
Означает
ли это, что много викингов поселились в Англии? Не
обязательно. Разрушающая военная аристократия, которая не делала ничего, лишь
грабила страну и подчиняла тех, кто работал.
Существовали
правовые различия между северо-восточной и остальной Англией, которые гораздо
позднее привели к тому, что эта территория стала называться Danelaw – Областью датского
права. Однако и это ничего не доказывает. Новый правящий класс мог ввести новые
порядки, и датские обычаи могли быть восприняты англичанами по их собственным
причинам между 900 годом и периодом, когда Область датского права впервые
упоминается в документах. Узаконенные обычаи распространялись, если народ
находил их полезными.
Лингвистические
свидетельства самые лучшие. Во-первых, это смысловое значение названий. В
Области датского права, если использовать неточную терминологию, было довольно
много датских названий городов, которые заканчиваются на “би”.
Уитби – пример такого типа названий. В других
названиях к скандинавским личным именам, таким как “Грим”, добавлен английский
суффикс “тон”, создав таким образом англо-датский гибрид – Гримстон,
тип названия, которого не найти ни в остальной Англии ни в Дании. Наконец,
вдоль северо-западного побережья Англии, в Кумбрии и Уэстморленде есть скандинавские названия, которые
показывают сильное норвежское влияние. Эти норвежские викинги были связаны с
норвежцами, которые доминировали на Ирландском побережье, острове Мэн, и в
западной и северной Шотландии.
Ученые
расходятся во мнениях о том, как интерпретировать распространение названий, но
наиболее вероятная реконструкция говорит о том, что значительное количество данов поселились в Йоркшире, Линкольншире,
Лестершире, и что на этих территориях они составляли
определенную часть населения. В Восточной Англии, возможно, также было
достаточно переселенцев, но там было более многочисленное английское население,
и таким образом пришельцы составляли, вероятно, маленький процент от общего
числа.
Все
это выглядит так, словно викинги селились на лучших землях или на землях,
которые были плохими и никогда не были до этого заселены. Это предполагает, что
пришельцы были не только аристократами, захватившими власть над существующим
обществом, но также и воинами из крестьян, искавшими нового, вероятно более
скромного, дома.
Лингвистические
свидетельства также показывают, что англичане нигде не исчезли. Основные
названия в сельской местности, названия полей, почти везде английские.
Захватчики и местные жили бок о бок. Они должны были
также договариваться. Интересно то, что слова “они”, “их”, не англосаксонские
по происхождению, а датские. Это прекрасный символ взаимодействия двух групп, и
влияния данов на Англию.
Как
сосуществовали коренные англичане и захватчики? Мы можем смело предположить,
что англичанам не нравилось быть ограбленными, не говоря уже о порабощении или
убийствах. Но вторжение не спровоцировало заметной национальной вражды. Мы
знаем, например, тот факт, что некоторые английские аристократические семьи
выжили вместе с практически не тронутой собственностью и социальным положением.
Даже
церковь нашла оправдание в modus vivendi (временном соглашении) с язычниками.
Епископство Линдисфарнское, известное современникам
как церковь Святого Кутберта, в честь ее первого
знаменитого епископа, было первой английской жертвой викингов в 795 году. Тем
не менее, люди Святого Кутберта быстро нашли компромисс
с языческими захватчиками после падения Нортумбрии примерно через 70 лет.
Одна
из причин этому в том, что последний английский король на севере разграбил
общину Святого Кутберта, и поплатился за это потерей
лояльности духовенства. Когда викинги опустошили Нортумбрию, монахи бежали,
сумев забрать мощи святых и другие ценные вещи с собой. Однако через пять лет,
Святой Кутберт предстал перед общиной в видении и
сказал им заключить мир с данами, которые должны
будут одарить церковь большим участком земли. Эти земли, известные в Средние
века как Земля Святого Кутберта, сохранились до наших
дней в современном графстве Дарэм. История
показывает, что довольно скоро и языческие викинги и христианское духовенство
осознали, что им предстоит жить вместе, и начали работать над дружественными
взаимоотношениями.
Примирению
способствовал тот факт, что даны вскоре стали обращаться в христианство,
сначала, вероятно ради выгоды, затем совершенно искренне. На севере существуют
несколько интересных каменных крестов с вырезанными на них сценами, как из
христианских, так и из языческих историй, которые показывают, что язычество не
было окончательно забыто. Но оно довольно быстро исчезло как активная сила.
Необходимо
затронуть еще две темы, прежде чем перейти к следующей теме. Во-первых,
экономическое влияние викингов. В результате завоевания Англия стала тесно
связана со скандинавской экономикой. Грабежи и захваты рабов, последовавшие за
появлением Великой армии, создали отдельный класс свободных пиратов с большими
деньгами. Пиратство и торговля всегда шествовали рядом, поскольку большинство
пиратов в итоге заканчивали продажей большей части добычи, так что они могли
купить все, что им было нужно. Рабство почти всегда соседствовало с пиратством
и завоеванием. Таким образом, множество товаров пересекало Северное море в
обоих направлениях.
Однажды
открытые торговые пути, как правило, оставались открытыми. Йорк извлек
значительную пользу от этого развития, и он стал главным торговым центром
центральной Британии. В последние 15-20 лет в Йорке проводились археологические
исследования и датский, до-нормандский
город оказался многолюдным, преуспевающим местом. Его население приближалось к
10000 – очень большой город в Западной Европе того времени – а по площади он
был таким же большим, каким Йорк всегда был до современного времени.
Руководитель археологических работ на территории Йорка сказал, что между 866 и
1066 годами Йорк имел “огромное, в том числе и интернациональное значение,
которого он больше никогда c
тех пор не достигал”.
Йорк
это лучший пример того, что Англия почти стала частью Скандинавии после 865
года.
Политическая
карта Англии около 900 года.
Захватчики
не основали одного государства викингов в Англии. Завоевания были разделены
среди множества мелких королей.
Наиболее
сильным был датский король Йорка, который правил большей частью, но не всей
Нортумбрией – дальний ее север оставался в руках английских аристократов, не
имевших собственного короля. Ахилловой пятой короля Йорка был тот факт, что он
имел соперника. Норвежская династия, укрепившаяся в Дублине, считала, что она
должна владеть Йорком, и это было постоянной причиной для беспокойства.
Дальше
на юге существовало датское королевство Восточная Англия – королевство Гутрума. Мы очень мало знаем о нем.
Между
королевством Йорк и королевством Восточная Англия существовал участок датской
Мерсии, который назывался Пять городов (Five Boroughs). Это были города
Линкольн, Ноттингэм, Дерби, Лестер
и Стэмфорд с областями, принадлежавшими каждому из
них. Согласно тому, что говорят хронисты, города были
поселениями пяти различных небольших армий. Мы ничего не знаем об их королях, и
если они и признавали верховную власть какого либо короля, то действовали они
как маленькие независимые государства.
Картина
заканчивается двумя не завоеванными английскими государствами, юго-западной Мерсией, управляемой элдормэном Этельредом и его женой Этельфлэд,
и Уэссексом, управляемым старшим сыном Альфреда, Эдуардом. Эдуарда обычно
называют Эдуардом Старшим, чтобы отличить его от последующих Эдуардов.
Экспансия
Уэссекса.
Уэссекс
заметно расширился во времена детей Альфреда. Этельфлэд,
дочь Альфреда и жена элдормена Мерсии, была такой же
значимой фигурой, как и Эдуард.
Почти
столь же значительной фигурой был их кузен Этельволд,
потому что он был достаточно близким родственником и мог причинить массу
неприятностей. Этельволд был сыном брата Альфреда и
его предшественника на троне, Этельреда. Этельволд был удален от дел. Теперь, со смертью его дяди
Альфреда, Этельволд попытался совершить переворот и
свергнуть своего кузена Эдуарда. Он захватил королевские поместья, бросив вызов
новому королю.
Эдуард
немедленно созвал войска и окружил дворец, где находились Этельволд
и верные ему люди. Этельволд отказался выходить,
сказав, что он будет жить или умрет как настоящий герой. Затем, в духе скорее
ироническом, нежели соответствующем эпической поэзии, он ускользнул от
опасности, бежав среди ночи. Даже в героическую эру,
некоторые люди считали, что осторожность является лучшей частью доблести.
Этельволд бежал в Нортумбрию, по-видимому, в Йоркское
королевство, и начал искать союзников среди викингов. Действительно, в течение
нескольких последующих лет Этельволд действовал в
духе викингов, совершая набеги на Уэссекс и Мерсию до
тех пор, пока он не был убит в 903 году.
Мятеж
иллюстрирует, как важно было единение внутри правящего класса для этих
английских королевств. Этельволд видимо имел
незначительную поддержку в Уэссексе, но он все же смог
навредить. Если бы значительная часть западно-саксонской знати перешла на его
сторону, королевство могло потерять свою независимость. Вокруг по-прежнему были
викинги, заинтересованные в выгоде, которую они могли извлечь из войны, и
флоты и армии могли подняться и пойти на риск ради того, кто был достаточно
хорошим подстрекателем.
Несколькими
годами позже (в 909 году), Эдуард Старший почувствовал себя достаточно сильным,
чтобы начать набеги на датские государства, граничившие с ним. В 909 он
совершил большое вторжение на датскую территорию и захватил огромную добычу.
После того как он убил короля Йорка в 910 году, Эдуард решил начать захват
территорий. Сначала он захватил часть территории у
союзной ему Мерсии. Элдормэн Этеред
умер в 910 году, и Эдуард овладел Оксфордом и Лондоном, бывшими мерсийскими
территориями. Остальную часть он оставил сестре – она называлась Госпожой Мерсийцев и была практически некоронованной королевой.
За
следующие 8 лет Эдуард и Этельфлэд медленно поглощали
небольшие датские государства южной Англии. Они не имели общего правителя и,
по-видимому, действовали совместно не слишком хорошо. Однако дети Альфреда
применяли удачную тактику: они строили сильные крепости на своих границах,
после чего использовали их для истощения противника. Они овладевали небольшими
участками территории противника и строили на них новые крепости, чтобы защитить
их.
В 918 году, в
определенный момент, брат и сестра доминировали над всей Англией за исключением
далекого севера. Они были приблизительно равны по силе и территориям. Но потом Этельфлэд умерла, и все драматически изменилось. Король
Дублина, некий Рагнальд, взял Йорк и сделал себя его
королем. Эдуард же проявил себя злым дядей. Этельфлэд
оставила свое королевство своему единственному ребенку, дочери по имени Эльфвин. В конце 919 года, Эдуард вторгся в Мерсию и сверг ее. После этого Мерсия
исчезла навсегда.
Победы
Эдуарда Старшего подводят нас близко к основанию единого Английского
королевства под властью Уэссекской династии. Они
добились столь многого благодаря наследию Альфреда. Ясно, что Эдуард и Этельфлэд не позволили исчезнуть военной организации
Альфреда. Они превратили ее в орудие агрессии, которая прекрасно работала
против небольших, дезорганизованных датских государств. Мы можем представить
себе эти государства полные тучных седеющих викингов и их сыновей, беспечно
прожигающих жизнь англо-данов, которые были легкой
жертвой для жестких западных саксов. Я не уверен, что подобный взгляд верен, но
уровень организации довольно характерен.
Альфред прошел
трудную школу того, как сделать королевскую власть реальностью – военной реальностью,
военно-морской и административной реальностью. Его методы, которых он тщательно
придерживался, что было одной из его характерных черт, были хорошим основанием
для сильного королевства. Во времена его столь же основательных детей, мы видим
становление новой структуры.
Уэссекс завоевывает Англию.
Как
династия Альфреда завоевала Англию.
После
смерти своей сестры Этельфлэд, Госпожи Мерсийцев, в 918 году, Эдуард Старший, король Уэссекса,
пошел на Мерсию в 919 году, сверг дочь Этельфлед с ее позиции королевы “де-факто”, и Мерсия была присоединена к его королевству. Он не был
коронован как король Мерсии.
Но
это было не все. Как повелитель Саутумбрии, он
доминировал над всей Британией. В 920 году Эдуард встретился
с Константином, королем скоттов, Рагнальдом, королем
Йорка, королем Стратклайда, и Элдредом
Бамбургским, английским правителем северной
Нортумбрии, и всеми теми правителями, которые признавали власть Эдуарда.
Уэльские принцы уже поклялись в своей верности. Это была впечатляющая
кульминация карьеры успешного экспансионизма.
920
год это вероятно наиболее подходящая дата, чтобы прекратить говорить о
королевстве Уэссекс и начать говорить о королевстве Англия. Наследники Эдуарда
Старшего в X веке
называли себя королями или императорами Англии или даже всей Британии. Их
претензии на господство над всей Англии были в основном обоснованы.
Но
работа по приведению всей Англии под королевский контроль не была закончена в
920 году. Прямой контроль над Нортумбрией ускользнул от Эдуарда. Там
по-прежнему был король в Йорке и он был могущественным
человеком. И существование отдельного королевства оставляло Англию открытой для
дальнейших скандинавских вторжений. Было несколько разных претендентов на трон
Дублина и правление в Йорке, так что всегда была опасность, что один из них
придет вместе с флотом викингов и попытается взять Йорк.
Политическое
состояние севера в дальнейшем было неустойчивым из-за амбиций других
правителей. До тех пор пока даны не взяли Йорк в 866
году, Нортумбрия включала в себя территорию от Хамбера
до Ферт-оф-Форта. После этого, Нортумбрия была
разделена между Йорком и мелкими английскими правителями дальнего севера, и
таким образом бритты Стратклайда и особенно короли
скоттов были готовы к вторжению. Короли скоттов были значимыми фигурами в этот
период. Начиная примерно с 850 года, они были также королями пиктов, и поэтому
они имели, по крайней мере, в теории, единоличную власть над большей частью
территории современной Шотландии.
Когда
сын Эдуарда, Ательстан, стал королем в 925 году,
включение Нортумбрии в его королевство было очевидной задачей. Он немедленно
занялся Йорком. Летом 927 года Ательстан взял Йорк, и
снес его стены, чтобы исключить дальнейшее сопротивление, после чего ему
подчинились все остальные северные правители. Семь лет спустя, Ательстан предпринял еще более амбициозный
проект. В 934 году он осуществил серьезное вторжение в Шотландию, с моря и с
суши. Завоевание не было его целью. Ательстан хотел
собрать добычу в награду для своих последователей и заполнить свою
сокровищницу, и желал впечатлить короля скоттов и остальной север своей мощью.
Однако
ему не удалось впечатлить их, но он напугал своих врагов достаточно, чтобы
вызвать ответный удар. В 937 году, король скоттов и король Стратклайда
объединились с королем Дублина, человеком по имени Олаф
Гутфритсон, чтобы напасть на Ательстана.
Ательстан выжил в этом испытании. В великой битве при
теперь не известном месте, называвшемся Брунанбург, Ательстан разбил своих объединившихся врагов, одержав
победу, в которой англичане видели тогда, и в последующие десятилетия,
поворотный пункт. Единство нового Английского королевства было подтверждено.
Должен
заметить, единство королевства под управлением сильного и способного короля.
Ательстан умер всего лишь через два года после своей
великой победы, и Олаф Гутфритсон,
ожидая в Дублине каких либо событий удачных для него, немедленно двинулся,
чтобы захватить Йорк. Он добился в этом успеха, и вырвал у Эдмунда,
наследника Ательстана, признание своей власти не
только над Йорком, но и над другими пятью городами. Значение личностного
элемента в истории политики X
века подчеркивает судьба этого королевства. Через два года Олаф
умер, и его королевство было вскоре вновь захвачено Эдмундом.
Эдмунд подкрепил английскую власть на севере, уничтожив
королевство Стратклайд. Вместо того,
чтобы постараться удержать его за собой, он отдал его скоттам, покупая, таким
образом, их дружбу, и устанавливая, как он надеялся, постоянные границы. Это
было началом оставления дальних частей Нортумбрии скоттам, процесс, который
занял несколько веков, прежде чем был закончен. Английские короли, центром
власти которых был юг, признавали, что существовали пределы тому, чем они могли
бы владеть на севере.
После
примерно 945 года, новое королевство Англия почти 30 лет находилось в мире.
Короли имели удобный случай укрепить свою власть – процесс наиболее известный
из-за создания государственных органов управления, которые просуществовали, в
некоторых случаях, более тысячи лет.
Управление новым королевством.
Когда
мы говорим об объединении Англии династией Уэссекса, мы должны обратить
внимание и на институты установленные ими, которые
имели продолжительное значение, и также на персональный, династический элемент.
Сначала
посмотрим на институты.
Англия
может быть рассмотрена в этой связи как несколько различных сообществ, каждое
из которых король контролировал и регулировал. Наиболее значительным типом
сообщества было графство.
Графством
руководил человек, которого называли элдормен,
который был представителем короля с особой обязанностью вести войска (fyrd)
графства на войну. Когда Уэссекс покорил остальную Англию, новая организация
распространилась на Мерсию и Восточную Англию, но не
на север. Характерной чертой новой организации было возведение королевских
крепостей, или бургов, и определение четких границ
округов вокруг них. Как в самом Уэссексе, свободные люди этих округов
призывались в гарнизоны и ополчения крепостей, и для сражений под руководством
представителя короля в их округе. Бурги являлись
центрами торговли и сбора налогов.
Округа
устроенные Уэссекской династией быстро развились в
постоянные подразделения королевства – графства. Новые графства имели своих
собственных элдорменов, и они имели постоянные
графские дворы, где встречалась местная знать для
решения споров местного масштаба, особенно спорных ситуаций по поводу земель.
Графский двор был великолепным аристократическим собранием. Не каждый свободный
человек мог бросить работу и отправиться в бург, и не
каждому это было интересно. Так поступали богатые местные вожди, люди, которые
были влиятельными на этой территории. Поэтому графский двор был важным
собранием.
Подобные
графства не существовали севернее реки Хамбер.
Король, власть которого базировалась далеко на юге, имел там гораздо меньшее влияние.
Нортумбрия имела графа (эрла) – это слово происходит от скандинавского слова jarl – который практически
был мелким королем. Король Англии уравновешивал эту власть приграничного лорда,
сохраняя единоличное право назначать епископов. Архиепископ Йоркский, и в
некоторой степени епископ Дарэмский, были важными
людьми в королевстве, и его эффективными представителями на севере.
Графства
на юге и в центральной Англии были в свою очередь разделены, в большинстве
случаев на участки называвшиеся сотнями (hundreds). На территории датских поселений сотни назывались
округами (wapentakes). Теоретически сотни были
территориями площадью в 100 шкур, или с собираемым с них налогом в 100 шкур, но
в действительности они варьировались по размеру.
Сотни
и округа были основными подразделениями местного управления. Некоторые сотни
были прежде существовавшими сообществами, другие видимо были созданы в X веке, когда появились
графства. Большая часть того, что мы знаем о сотнях, имеет отношение к судебным
функциям. Все члены сотни– все свободные люди –
собирались каждые четыре недели для свершения правосудия, которое в основном
означало контроль за кражами скота.
Когда
о краже сообщали сотнику – главе округа – он организовывал преследование вора
членами сообщества. Вора судили по гражданским законам и присуждали к уплате
штрафа. Несмотря на старые обычаи, они не вешали воров. Они подвергались
“божьему суду” или заручались поручительством. В последнем случае, человек
доказывал свою невинность, собрав определенное количество надежных людей,
которые подтверждали его заявление клятвой.
В
датских областях та же политика осуществлялась несколько иным путем. В каждом
округе двенадцать важнейших тегнов (представителей
знати) выносили обвинение и арестовывали вора. Они выставляли обвиняемых
преступников перед судом округа, где судебное решение выносилось теми же
двенадцатью людьми, единодушно, если это было возможно, или большинством, по
крайней мере, восемь к четырем, если это было необходимо. Это первые наброски
английского суда присяжных и также первый пример принципа правила большинства.
Кажется, что они оба имеют не англосаксонские корни, а скорее скандинавские.
Сотни
и округа осуществляли также и другие функции. Один указ X века предусматривает назначение группы
из двенадцати официальных свидетелей. Когда местные люди хотели купить или
продать, они должны были привлечь двух или трех из этих людей, чтобы они
присутствовали при сделке. Сотни также выполняли военные и налоговые функции.
Группы из трех сотен организовывались в судебные округа (shipsokes), каждый из
которых был ответственен за выставление корабля и шестидесяти человек для
королевского флота.
Я
полностью игнорировал роль церкви в управлении, но с другой стороны я вкратце
рассказал вам о местном и региональном управлении в X веке. Это было довольно просто, но
вполне логично. Страна была организована в местные сообщества, которые были
обязаны служить королю, и ответственны за поддержание закона и порядка.
Сообщества руководились собраниями его важных членов. Это все выглядит очень
демократичным, последовательным и хорошо организованным.
Но
это было аристократически и семейно ориентированное общество, и я должен
закончить, напомнив вам один факт. Англия X века была обществом, в котором некоторые люди были рабами и не
имели прав. Женщины обладали большим контролем над собственностью, чем после
нормандского завоевания, но они не являлись частью политической структуры. Даже
среди свободных не было равенства - феодальные законы оговаривали, что одни
стоили 1200 шиллингов, а другие лишь 200. Феодальное законодательство, решавшее
многие спорные ситуации, несмотря на попытки королей ограничить его, означало,
что человек надеялся на своего
лорда, семью или союзников в весьма значительной степени – личные связи значили
очень много.
Четкая теоретическая
структура, которую я изобразил, была многократно отрегулирована на практике в
соответствии с региональными различиями и местными политическими реалиями.
Короли систематизировали ее настолько, насколько могли, но они также были
связаны личными узами с вождями и сообществами. Тогда не было понятия
гражданства, на которое он мог бы опираться, не было даже единого Английского
королевства.
По
крайней мере, идея не имела политического веса. В качестве примера превращения
теории в реальность, посмотрим на должность элдормена.
Если быть последовательным, то должен был быть один элдормен
на каждое графство. Фактически, большие территории, включающие несколько
графств, управлялись одним элдорменом, который был
практически суб-королем. Короли создавали таких
могущественных подчиненных не из-за нежных чувств. Скорее они понимали, что,
управляя разрозненным королевством, им нужно было контролировать местных
предводителей. Было гораздо лучше назначить управлять сильных людей и затем
контролировать их. Король сохранял их лояльными не с помощью
бюрократической системы, а путешествуя по королевству и встречаясь с ними лицом
к лицу, и призывая их всех ко двору три раза в год.
Англию
часто называли великим исключением в Европе X века. Многие европейские королевства разрушались, распадались
на мириады княжеств и герцогств. Англия, наоборот развивала централизирующие
институты, и вышла на долгую дорогу создания национального государства. Это все
верно, но я хочу отметить, что граница между английскими успехами и континентальными
неудачами была тонкой. Английское единство зависело от дальнейшего эффективного
использования королевской власти. Короли постоянно балансировали на грани.
Превращение Англии в единое государство было долгим и иногда рискованным
предприятием.
Король Эдгар и Церковная реформа.
Из всех английских королей X века, Эдгар, который царствовал с 959
по 975 год, был самым счастливым – в классическом смысле – его правление над
недавно появившемся на свет Английским королевством было, в сущности, спокойным.
Не
имея серьезных соперников из среды викингов, Эдгар был императором
Британских островов. Он не контролировал все напрямую, но он был признанным
господином всех соседних монархов. Его подходившее к концу царствование
достигло апогея в 973 году, когда шесть королей из районов
прилегавших к Ирландскому морю прибыли в Честер, где они покорились ему, и
продемонстрировали свой подчиненный статус, прокатив его на небольшой лодке
вверх и вниз по реке Ди.
Эдгар
не имел большой необходимости сражаться, но он совершенно не был бездеятельным
королем. Он вложил свою энергию в другой проект. Он взялся за великий труд –
церковную реформу.
Церковная
реформа это хитрое выражение, поскольку оно подразумевает, что реформаторы были
хорошими, а их противники были коррумпированными и злыми людьми, наживавшимися
за счет церкви и злоупотреблявшие своей властью и собственностью ради
недозволенных целей. Это определенно то, что реформаторы любой эпохи, считали
толчком к действиям. Можно оставить все как есть, и сказать, например, что
реформаторы были правы. Но совсем не обязательно это делать, и мы определенно
не будем принимать точку зрения реформаторов как единственно верную.
За
весь период средневековья, церковь имела нелегкие отношения с их мирскими
покровителями. Церковь весьма сильно желала получать материальную поддержку и
привилегии от знати и королей. Земля была наиболее надежной формой
благосостояния, и если церковь имела амбициозные
финансовые проекты, она нуждалась в земле. В то же время, церковь, которая
рассматривала себя как духовную организацию, совершенно отличную от всех
остальных, желала наслаждаться полной свободой в использовании тех привилегий,
даров и земель, которые она получала.
Но
семья, которая основывала церковь или монастырь, была склонна считать, что они
являются частью их семейных владений. Совершенно обычным делом было, когда
монастыри из поколения в поколение возглавлялись членами семьи основавшей их,
оказывая таким путем поддержку династии. В такой организации, духовные цели и
строгая церковная дисциплина могли легко оказаться забытыми. Институты и
собственность были секуляризованы – подчинены мирским (обычным) заботам.
Это была вечная проблема в Средние века.
В
беспокойные или смутные времена, более решительная секуляризация была
более вероятной. Это могло быть просто хищение церковной собственности местным
военным вождем, или присвоение церковных должностей. Другим типом секуляризации
была передача церковью земель ее покровителю в обмен на низкую, низкую ренту.
Такие
решительные способы секуляризации были опасны для церковной дисциплины,
поскольку они либо выводили институт из-под церковного контроля, либо обедняли
ее.
В
X веке,
по всей Европе, наиболее посвященные церковники видели острую необходимость
реформы, поскольку набеги викингов и гражданские войны привели к значительной
секуляризации.
Последствия
для церкви как не светского института были теми, которые можно было ожидать. В
сохранившихся монастырях дела были плохи. В начале X века трудно было найти монастырь,
сохранивший дисциплину. Многие так называемые “монахи” имели жен и детей. Не
многие люди возражали против браков “мирского” духовенства (тех приходских
священников и другого духовенства, которое жило “в миру”), но женатые монахи не могли быть монахами вообще.
Другие дальнейшие обвинения против них – а реформаторы говорили о распущенности
и беспутстве во всех подробностях – лишь усугубляли
дело.
Большинство
людей воспринимало все это как должное, я полагаю, но рьяное меньшинство было
действительно встревожено. Некоторые были посвященными монахами; другие,
вероятно к удивлению, включали в себя несколько весьма влиятельных мирских
людей. Даже те, кто основал свою власть на разграбленной церковной
собственности, вложили много своих не праведно нажитых богатств
в реформирование монастырей.
Монашество
было ключевым моментом для реформаторов, поскольку в обществе было согласие о
том, что хороший монах и его молитвы были угодны Богу как ничто другое. Миряне,
которые были склонны к религиозности, знали, что их обычная жизнь не угодна
Богу; и их одинокие молитвы не способны тронуть его. Им были необходимы
заступники – те, кто мог бы говорить с Богом о них. Умершие святые могли
помочь, но среди живых, хороший монах занимал уникальное место. Некоторые
весьма могущественные и, конечно, весьма мирские мужчины и женщины X века стали покровителями
нищенствующего монашества, поскольку они желали обладать такой связью с
небесами.
Новое
монашество, где правила серьезно соблюдались, началось с нескольких решительных
монахов, которые убедили покровителей дать им землю для нового монастыря, или
сделать их аббатами старых монастырей, которые можно было вернуть к строгости.
Аббаты-реформаторы, которые преуспели, стали выдающимися представителями
монашества. После, к ним обращались другие покровители, которые также хотели
иметь связь с небесами, и которые отдавали им другие монастыри для
реформирования.
Монашеская
реформа в Англии была результатом усилий трех духовных лиц.
Первым
был Дунстан, который был аристократом из
Уэссекса со связями в королевском дворе. Другим был его близкий друг Этельволд, другой западный сакс, также высокого
ранга. Третьим был Освальд, что интересно, из англо-датской семьи, но
хорошо представленной в церкви. Он был родственником двух архиепископов. Их
общей чертой было то, что, несмотря на рождение в комфортных условиях, и имея легкий доступ к хорошей карьере, в церкви или вне ее,
они полностью отдали себя работе направленной на радикальные изменения.
Дунстан был первым заметным агитатором монашеской реформы. Дунстан, став монахом, не избегал двора, а, по-видимому,
постоянно надоедал ему. Частью эта назойливость была естественным последствием
его реформаторских устремлений. Новое монашество неизбежно было наступлением на
права собственности каждой значительной семьи королевства. Все они имели
какой-либо интерес в церковной собственности. Король Эдмунд
думал над тем, чтобы изгнать его, но в 940 году, после того, как едва не погиб
на охоте, он решил сделать благочестивый жест: Дунстан
получил старый и известный монастырь Гластонбери. Там
к нему присоединился Этельвольд.
Гластонбери стал экспериментальной общиной Дунстана, а позднее Этельвольд
получил под свое руководство Абингдон. Но до 957
года, их усилия удостоились лишь незначительной королевской поддержки Эдреда или враждебности, со стороны его наследника Эдвига.
Однако,
в 957 году, реформаторы обрели короля, который желал все перетряхнуть. В этот
год мерсийцы решили, что Эдвиг
не достаточно хорош, и избрали королем Эдгара, или, возможно, суб-королем Центральной Англии. Это любопытный инцидент, но
мы почти не имеем информации о нем. Эдгар призвал Дунстана
назад и дал ему не одно, а два епископства – Лондон и Вустер.
Когда Эдвиг умер в 959 году, и Эдгар стал единоличным
королем, он прогнал недавно назначенного архиепископа Кентерберийского, и отдал
высший сан в Английской церкви Дунстану. Чуть позже, Этельвольд стал епископом Винчестера. Примерно в это же
время Освальд, которому еще не было тридцати лет, но который был во франкском
реформированном монастыре во Флери, был назначен
епископом Вустера. Освальд позднее стал архиепископом
Йорка, оставаясь при этом и епископом Вустера.
Этими
назначениями Эдгар сделал трех монахов великими королевскими
представителями и необычайно богатыми лордами. Эдгар продолжил свои начинания,
щедро поддерживая новые монастыри, которые основывали Дунстан,
Этельвольд и Освальд.
Реформы
проводились вопреки огромному сопротивлению, и иногда требовали применения
силы. В 964 году Этельвольд, сытый по горло старым
духовенством в своем соборе в Винчестере, которое он считал кучкой распущенных
богохульников, изгнал его и лишил доходов, заменив монахами. Все эти люди имели
хорошие связи, так что это было непростым делом. В действительности, чтобы
провести это очищение, требовалась королевская поддержка.
Неожиданный
успех реформ в Англии в действительности был связан с решимостью Эдгара. Хартия
новому монастырю Этельвольда в Винчестере, написанная
в 966 году, объясняет его мотивы следующим образом:
Опасаясь
навлечь на себя вечные муки, если не выполню волю того, кто правит все на Небе
и на Земле, я – действуя как Викарий Христа – изгоняю прочь толпы порочных
каноников из порочных монастырей, находящихся под моей властью, потому что их
посредничество не принесет мне ничего… и я заменяю их
общинами монахов, угодных Богу, которые будут ходатайствовать за нас
непрестанно.
Чистка
Этельвольда оправдывалась здесь чисто религиозными
мотивами. Старое духовенство представляло фальшивую религию. Новые монахи
являлись священным и эффективным путем для связи с Богом. Действительно, в той
же хартии, монахи сравнивались с воинами, которые защищают короля и духовенство
королевства от невидимых врагов и “хитростей дьявола”.
Это
было своего рода партнерство мирской и духовной власти, защищавших
королевство каждое по своему. Насколько близко было это партнерство, показывает
фраза о “Викарии Христа”, что значит “представитель Христа”. Король, также как
Константин и Карл Великий, нес ответственность за то, чтобы в ходу была
правильная религия. И эта ответственность подразумевала власть, власть над
церковью и всем христианским народом, власть очень высокого порядка.
Насколько
серьезно Эдгар относился к этому, показывает один из его наиболее решительных
поступков – требование в 975 году стандартных правил для всех монастырей.
Только сильный король мог надеяться на выполнение таких повелений, поддерживая образ созданный ему его епископами и монахами, как фигуры
обладавшей властью реформировать и изменить общество сравнимой с Христовой.
Принимать
такую роль одновременно было и рискованно и выгодно. Эдгар был сильным, но
существовало много групп с конфликтующими интересами. Поддерживая реформаторов
монашества, он создал новую и богатую группу уникально привязанную к нему.
Реформаторы стремились создать очищенную касту клериков,
которая контролировала бы церковь. Чистота в их понимании означала, что
духовные лица, соблюдающие обет безбрачия и дисциплинированные, должны были
отвергнуть семейные узы и стать привязанными к искусственной семье в лоне
церкви. Если вы вспомните, как важны были семейные связи в политике и обществе,
то вы поймете, насколько радикальным было это требование. И этого можно было
добиться, только лишив многие могущественные кланы земель и привилегий,
которыми они обладали десятилетиями или столетиями.
Реформаторы
знали, что они у них нет надежды достичь своей цели
без королевской поддержки. Им волей-неволей приходилось быть верными ему,
если только он не выводил их из себя. Но и Эдгар рисковал. Как и все ранние
христианские короли, он навязывал новую аристократию обществу, которое уже
имело другую. Когда он отдавал земли новым аббатствам, таким как Рамси, Эли или Питерборо, они не
были бесхозными.
Реформа
Английской церкви может быть расценена одновременно и как успешная и как
неудачная. Успешная в том, что новое, строгое
монашество было установлено и закреплено. Даже ранняя смерть Эдгара не
остановила движения, частично из-за того, что три церковных лидера дожили до
весьма преклонных лет.
Реформаторское
движение привело к церкви, которая была лучше организована и более образованна
как вне монастырей, так и внутри них. С другой стороны, политические
возмущения, которые стали результатом радикальных и, иногда, властных действий,
породили политическую раздробленность в королевстве, которая проявилась, когда
его сильная рука выпустила руль. А X век был опасным временем для правящего
класса, чтобы увлекаться усобицами.
Этельред Неблагоразумный.
На
самом деле его имя было Aethelred Unread – Этельред
Неблагоразумный. Это был каламбур. Имя Этельред, как
и многие другие староанглийские имена, имело свое значение – оно означало “добрый
совет”. Таким образом Aethelred Unread означало “Неблагоразумный Добрый совет”.
Решающим
талантом для короля было знать, кому доверять и к кому прислушиваться. Этельред не обладал этим даром, и поэтому он потратил
большую часть своего царствования, испытывая одно поражение за другим. В
результате, он потерял свой трон и свою жену, доставшиеся Кнуту, более
известному как Канут, король Дании.
Это
довольно запутанная история началась в 975 году, со смертью короля Эдгара, отца
Этельреда. Эдгар был еще довольно молодым человеком –
ему было едва за тридцать. Он оставил двух юных сыновей, сводных братьев
Эдуарда и Этельреда. Он также оставил после себя
знать и двор, разделившихся между двумя братьями.
Разделение
было частично, без сомнения, связано с личными качествами принцев, но также
существовали и предметы для спора. Эдгар наступил на мозоли многих в своем
реформистском рвении. Тем, кто был сильнее всего выведен из себя, был человек
по имени Эльфхир, элдормен
Мерсии, а ранее наиболее важным человеком в округе Вустера.
Он был в ярости оттого, что большая территория около Вустера
была отдана Освальду.
При
поддержке реформаторов, Эдуард завоевал поддержку большей части знати и был
избран королем. Но его позиция была слабой. Эльфхир,
осмелев, начал грабить аббатства в западной Мерсии и
разгонять их монахов. В других местах реформаторы не были столь уязвимы, но
мелкие землевладельцы начали требовать у монастырей возврата собственности,
которую они потеряли во времена Эдгара.
Эдуард,
может быть, и пытался остановить эту реакцию, но он не достиг успеха. И сам он
прожил не долго. В 978 году некоторые из сторонников Этельреда,
почти наверняка включая Эльфхира, убили его в то
время, как он навещал брата. Это преступление было
шокирующим, и оно бросило тень на Этельреда, который, конечно же, немедленно занял место брата на троне.
Он был слишком молод, чтобы быть лично ответственным за это, но политическая
атмосфера была, тем не менее, мрачной. Раздражающим фактором было то, что никто
не был обвинен и наказан за это преступление.
Этельред получил трон. Эльфхир
умер несколько лет спустя, и его сын, который занял его место в Мерсии, при
первой же возможности стал изменником. Так что Этельред
имел несчастье расти как король без близких соратников, без тех, кому он мог бы
по настоящему доверять.
Вскоре
эти соратники ему понадобились, поскольку, начиная с 980 года, возобновились
набеги викингов на Англию.
Между
ранними викингами и скандинавами, которые беспокоили Англию во времена Этельреда, были отличия. Викинги IX века были либо небольшими группами
пиратов, либо сторонниками безземельных военных предводителей, искавших себе
страну, чтобы править ей. Военный режим, созданный Альфредом и его детьми, был
специально предназначен для того, чтобы обезопасить Англию от нападений таких
викингов, и он работал.
Однако,
к концу X века, сами
викинги адаптировались к сложившейся ситуации. Скандинавия породила новую
разновидность предводителей, которые были более могущественными и лучше
организованными, чем их предшественники. Свидетельства показывают, что военные
предводители времен Этельреда были более искушенной
группой, руководившей профессиональными, хорошо организованными армиями, вместо
больших или малых пиратских отрядов.
Эти
военные предводители были соответственно более могущественными, чем их
предшественники. Двое их тех, кто совершал набеги на Англию в этот период, Олаф Триггвасон и Олаф Харальдссон, позднее
вернулись домой и стали там королями Норвегии – то, на что ранние викинги не
были способны. Наиболее опасный враг Этельреда, Свейн Вилобородый, был особенно
опасен, поскольку он уже был королем Дании, и обладал ресурсами этого
королевства, чтобы использовать их против Англии.
Наиболее
подробно о новых нападениях викингов на Англию рассказывает Англосаксонская
хроника. Часть, повествующая вплоть до 1016 года, создает впечатление, что
царствование Этельреда было сплошной катастрофой и
предательством, почти с самого начала. Действительно, целая часть об Этельреде была написана ретроспективно в 1016 году, когда
автор знал, что итогом было полное поражение. Зная исход, он видел черные тучи
над всем царствованием.
Те,
кто жил в 980-х годах, даже вплоть до 994 года, могли не признать эту мрачную
картину. Королевство Этельреда было по-прежнему
наиболее могущественным английским государством, которое когда-либо
существовало. Вероятно, в это время, в Англии были созданы приходские округа.
Религия была принесена непосредственно простым людям, которые стали регулярно
платить за это десятину – десяти процентный налог, уплачиваемый приходским
священникам или их покровителям. Правительство, которое способно было сделать
это, было также способно силой отбить любое количество набегов.
Этельред также проявил разумную предосторожность, заключив
в 991 году союз с Ричардом, герцогом Нормандским. Ричард, потомок датских
викингов, долгое время позволял пиратам заходить в свои порты, прямо в
Ла-Манше. Договор Этельреда прекратил эту практику.
Позднее, в 1002 году, Этельред, укрепил этот союз,
женившись на Эмме, дочери Ричарда. Эмма, скорее по ошибке, была известна
англичанам как Эльфгифу, таким же было имя первой
жены Этельреда.
Несмотря
на его удачный дипломатический ход в 991 году, вскоре для Этельреда
дела начали складываться хуже. Ближе к концу года, большой флот викингов под
предводительством Олафа Триггвасона
пристал к берегам Эссекса, и разбил английскую армию под командованием Бритнота, старого, опытного воина, который долгое время
обладал политической властью в стране. Этельред и его
советники решили, что чем рисковать дальнейшими поражениями, лучше заплатить Олафу и его отрядам, чтобы они ушли. Правительство Этельреда смогло быстро собрать большое количество серебра,
и сделка была заключена.
Выплата
такого большого количества серебра, вдохновило других попытать их удачу в
Англии. В то же время, военное лидерство Англии было поколеблено. В 994 году
Англия в первый раз была атакована Свейном, королем
Дании, который в союзе с Олафом Триггвасоном
опустошил юго-восточный край Англии и попытался взять Лондон. Лондонцы отразили
их, что открыло путь к переговорам. В итоге было выплачено 16000 фунтов, и оба
скандинавских короля уплыли.
Олаф ушел навсегда. Свейн
вернется через несколько лет, а в это время другие армии нападали на Англию. Ни
Этельред ни его подчиненные
не показали способности к лидерству. Армии созывались, собирались флоты, но они
редко использовались эффективно.
Что
примечательно, это то, что он сохранил административную власть. Откупы Этельреда, выплаченные в 991, 994, 1002 и 1007 годах, были
огромными и собирались очень быстро. Это свидетельствует о хорошо
организованном правительстве. Сбор откупа очень быстро превратился в постоянный
поземельный налог, известный как данегельд. Этельред был единственным европейским монархом, который был
способен собирать поземельный налог (исключая мусульманскую Испанию), и,
вероятно, он был первым, кто делал это со времен римлян. Таким образом, Этельред слабый на войне был, что довольно удивительно,
уникально силен, когда приходилось повышать налоги.
Это
подчеркивает, что Англия, даже со слабым руководством, не была легкой целью,
как это было в 860-х годах. Большие, сильные армии викингов могли грабить и
требовать выкупа, но долгое время они не осмеливались на большее.
В
1009 году викинги усилили свои кампании. Дан по имени Торкелл
Длинный, союзник Свейна, опустошил юго-восточную
Англию. После двух лет набегов, Торкелл перешел к Этельреду с сорока кораблями. Именно в это время данегельд стал постоянным налогом – он использовался для
оплаты услуг Торкелла. Торкелл,
что достаточно удивительно, оставался верным Этельреду
в течение нескольких лет, но его услуг оказалось не достаточно, чтобы
остановить прилив.
В
1013 году Свейн появился с большим флотом и приступил
к завоеванию страны. Города, графства и знать, пресытившиеся войной,
подчинились Свейну. К Рождеству Этельред
и его жена Эмма бежали к ее родственникам в Нормандию. Свейн
был почти повсеместно признан королем Англии.
Всего
несколько месяцев все изменилось. Свейн умер в начале
февраля 1014 года. Датская армия избрала его сына Кнута королем. Однако,
местная аристократия, считала иначе. Они отправили посланников в Нормандию,
сказать Этельреду, что он может быть королем, если он
пообещает простить их предательство и что он будет лучшим королем, чем был до
этого. Этельред вернулся назад и сделал все, что мог.
Он лично повел армию в атаку на флот Кнута и его английских союзников на
берегах Хамбера. Кнут был вынужден бежать. Но это
произошло не столько из-за того, что он боялся сражаться в англичанами (и Торкеллом), но из-за того, что он беспокоился о происходившем в Дании.
Торкелл тоже покинул Англию. Даны, внезапно, стали весьма
непопулярны, и его брат был убит.
Передышка
была очень короткой. В 1015 году, разобравшись с делами в Дании, Кнут и Торкелл вернулись. Несмотря на его решительные действия
годом ранее, Этельред оказался не способен сохранить
верность своих главных людей. Единственное, что предотвратило быстрый коллапс –
это лидерство Эдмунда Железного Бока, старшего сына Этельреда, жесткого и решительного человека, обладавшего
военным талантом. Когда его отец умер в 1016 году, Эдмунд
претендуя на королевскую власть, вынудил Кнута пойти на уступки, но сам умер в
конце ноября. Кнут без боя получил всю Англию.
Несмотря
на длительную агонию царствования Этельреда, Англия,
в начале XI века, не
потерпела такого полного поражения, как это произошло после 865 года. Не было
масштабного переселения, ни языческого присутствия (Кнут был христианином в
третьем поколении), ни уничтожения монастырей и епархий. Главным результатом победы
Кнута стало овладение богатейшей, наиболее организованной в Христианской
Европе, и одной из самых культурных из западных христианских государств,
страной величайшим воином в Европе. В ближайшем будущем Англия обнаружила себя,
не завоеванной страной, а центром большой Скандинавской империи.
Канут и его сыновья.
Когда
Кнут, или Канут, был признан как единоличный король
Англии в конце 1066 года, англичане должны были быть обессилены. С 991, или, в
крайнем случае, с 994 года, они были под серьезным скандинавским давлением.
Англия была рада принять Кнута как короля, надеясь, что он будет хорошим
королем.
Кнут
был человеком, который брался за много дел сразу. Он унаследовал лишь претензии
своего отца Свейна на Англию, в то время как его брат
стал в 1014 году королем Дании. Однако, вскоре после того как Кнут закрепил за
собой Англию, его брат умер и он унаследовал также и свое родное королевство.
Вместе с Данией ему достались амбиции Свейна на
овладение Норвегией, а с Англией тревоги Этелреда по
поводу норвежской агрессии. То чего он больше всего хотел в Англии – это
окончания войны и спокойного, мирного царствования, так чтобы он мог уделить
внимание другим своим владениям.
Чтобы
защитить свое правление в Англии, Кнут следовал политике устранения могущественных
людей, которым он не доверял, назначения доверенных людей и завоевания
расположения к себе всех остальных.
Несколько
неудобных элдорменов были убиты в одно время. Это не
было жестокостью старого, безжалостного монарха, это было жестокостью
спешившего молодого человека. Кнуту в этот момент не было даже 20 лет.
Убив
или изгнав действовавших королевских представителей, Кнут назначил других,
некоторых скандинавов, некоторых англичан. Кнут сохранил прямое управление
Уэссексом, где располагалось большая часть королевского имущества и имений.
Остальная Англия была роздана людям называвшихся эрлами – после этого мы
больше не встречаем упоминаний о элдорменах. Наиболее
значительным королевским вассалом вскоре стал эрл Годвин,
очевидно сын Вулфнота, пиратствовавшего знатного
человека из Сассекса, который потопил флот Этелреда в 1009 году.
Устранив
наиболее опасных людей со своего пути и окружив себя своими сторонниками, Кнут
мог заняться завоеванием остальных сегментов политического общества. Он
уже приобрел друзей в Мерсии и Нортумбрии, женившись на Элфгифу,
знатной особе с хорошими связями – тезке первой супруги Этелреда
Неблагоразумного, которая была матерью Эдмунда
Железного Бока.
Затем
он договорился со своими наиболее опасными соперниками – выжившими членами семьи
Этелреда. Эмма (также известная как Элфгифу), супруга Этелреда, была
сестрой герцога Нормандского, и она находилась в Нормандии со своими двумя
юными сыновьями – принцами Эдуардом и Алфредом. Чтобы
лишиться угрозы трону со стороны норманнов, которые могли поддержать юных
принцев, Канут женился на Эмме и снова сделал ее
королевой Англии. Он сделал это, но при этом не развелся и не удалил другую Элфгифу. Он не мог
позволить ей находиться при дворе, однако он разместил ее
в достойном имении. На этом примере видно, как сложно было церкви заставить
знать подчиниться законам брака.
В
последующие несколько лет Кнут совершил несколько действий чтобы доказать
английскому народу, что он будет добрым правителем, а не деспотичным
завоевателем. В 1018 году он откупился от своей армии одним большим данегелдом и довольствовался небольшим флотом и личными
телохранителями, которых имели все короли. Таким образом, он уменьшил налог, обременявший свободных людей Англии и показал что он
уверен в себе. На собрании всех значительных людей Англии, он принял решение,
что основой для его правления послужат законы короля Эдгара – последнего
достойного местного короля.
Кнут
дал еще более важное обязательство в следующем году, когда он отправился в
Данию. Он пообещал, что он будет добрым христианским монархом и защитником
закона и порядка, и затем он сказал англичанам, что если они поддержат его, он
уверен, что Англия больше не будет иметь проблем с викингами. Этот договор был
одобрен всеми, и Кнут имел мало проблем в Англии за двадцать лет своего
царствования.
Англия
действительно наименее беспокоила его. Обеспечение его власти над Данией и
завоевание Норвегии были гораздо более сложными предприятиями. Кнут
действительно был сильнейшим королем своего времени и
современники были весьма впечатлены им. Его власть распространялась на огромную
территорию и несколько разных стран. Но необходимо помнить, что здесь не
существовало одного института, который связывал бы эти территории вместе. Эта
северная империя была просто господством жестокого, энергичного и удачливого
военного вождя над многими местными и региональными правителями. Чтобы
сохранить свое положение, Кнут постоянно находился в движении, наблюдая за
своими представителями и вассалами, совершая бесконечное балансирующее действие.
Если
вы детально посмотрите на политику Кнута, вы увидите, каким деликатным было его
положение. Кнут был обеспокоен Торкеллом Длинным,
старым опытным воином, который был ключевым союзником его отца Свейна. В 1021 Кнут выгнал его из Англии. Торкелл вернулся в Данию, где он был достаточно силен,
чтобы его игнорировать. Так что в 1023 году Кнут помирился с Торкеллом. Они обменялись сыновьями – иными словами,
обменялись заложниками – и Торкелл стал главным
представителем Кнутва в Дании. В сущности Торкелл был суб-королем Дании.
Фактически, когда Торкелл умер, Кнут создал нового Торкелла. Эрл по имени Улф
женился на его сестре, и они обменялись сыновьями, чтобы скрепить свой союз.
Англия
действительно была ключом могущества Кнута. Она поставляла людей и деньги для
войн в Скандинавии. Объединенный англо-датский флот завоевал Норвегию для Кнута
в 1028 году. Двумя годами позже, когда Норвегия был потеряна, но отвоевана
снова, Кнут послал свою первую английскую жену Элфгифу
в Норвегию, чтобы править в стране от его имени и от имени его юного сына Свейна.
Довольно
иронично то, что этот король, сохранение империи которого так сильно зависело
от Англии, закончил серьезным ослаблением власти монарха в Англии. Без сомнения
он сделал это не специально.
Но
в середине 1020-х годов, когда его очень беспокоили события за морем, он решил,
что ему необходим эрл в Уэссексе. Это место занял Годвин,
его давний сторонник. Уэссекс был родиной местной английской династии. Основные
королевские владения находились здесь. Уэссекс был полон тегнов,
чья преданность короне была фамильной традицией. Английские короли до Кнута
настолько заботились о сохранении контроля над своей родиной, что они редко
покидали Уэссекс, за исключением особых случаев. Они, очевидно, считали, что
пока они обладают Уэссексом, они могут править всем королевством через
представителей – верный вывод, если летописи значат что-нибудь.
Кнут смотрел
на вещи иначе. Он не имел личных связей с Уэссексом. И передача Уэссекса Годвину была опасным решением. Если Англия отделилась бы от
остальной империи Кнута, Годвин приобрел бы власть
большую, чем та, которой в прошлом обладали Эдгар и Ателстан.
Он оказался бы в позиции, с которой сам мог стать королем.
Разделение
Кнутом Англии между великими эрлами создало проблемы для его наследников. Эти
люди были почти суб-королями, и могли устроить
королю, более слабому, чем Кнут, тяжелые времена. Фактически, когда Кнут умер в
1035 году в возрасте 40 лет, Англия и Скандинавия оказались погрязшими в
беспорядках. Перед смертью, Кнут уже потерял свою хватку. В 1035 году Элфгифу была вынуждена покинуть Норвегию. Потеря Норвегии
подвергла опасности Данию и даже Англию – если бы Кнут не смог защитить Англию
от норвежцев, его надежды на лояльность англичан исчезла бы. В этот сложный
момент он умер.
Кнут
намеривался оставить свою империю сыну от Эммы – Хартакануту.
Однако с организацией этого были проблемы. Хатраканут
был именно тем сыном, который был послан к Торкеллу в
Данию в 1023 году как воспитанник и заложник. С тех пор он жил в Дании, и
поэтому он не был известен английским эрлам и остальной знати. Кроме того,
потеря Норвегии означало, что Хардаканут оставался в
Дании в неопределенности.
Но
Англия нуждалась в сильном вожде, в противном случае могли возникнуть проблемы.
Одним кандидатом был Харолд, сын Элфгифу
и Кнута. Он был в Англии, и у него были значительные родственники среди знати
Мерсии и Нортумбрии. Эрлы этих двух областей начали агитировать, чтобы Харолд был избран королем.
Другие
не хотели Харолда. Эмма, которая контролировала казну
и была из-за этого значимой фигурой, ненавидела Элфгифу
и не хотела, чтобы соперник ее сына стал королем. Она и Годвин
провозгласили королем Хардаканута и решили ждать его.
Архиепископ Кантерберийский, тоже южанин, поддержал
их. С тех пор как он стал помазывать королей в Англии, его мнение было
значимым. Началось разделение в правящем классе.
Однако,
очень скоро, стране надоело ждать Хардаканута, которому хватало забот в Скандинавии. Так что Годвин и Эмма начали искать другого кандидата. Они обратили
свой взгляд через Ла-Манш в Нормандию, где росли сыновья Эммы от Этелреда. В 1036 году Эмма призвала их к себе в Винчестер,
где она по-прежнему удерживала королевскую казну. Эдуард, старший сын, был
слишком осторожен, чтобы приехать, но его брат Алфред
воспользовался шансом. Но когда он оказался в Англии, он попал в ловушку. Годвин тайно перешел на другую сторону. Он перехватил Алфреда, напоил и накормил его и его свиту, и когда они
уснули, многие из них были убиты. Сам Алфред был
ослеплен и отправлен в монастырь, но он не долго прожил
после этого. Наградой Годвину было то, что он стал
человеком, который дал Англии Харолда, а Харолд в благодарность закрепил за ним Уэссекс.
Вскоре
после этого, в 1037 году, Харолд был избран королем,
а Эмма оставила страну.
Когда
Харолд умер, Хартаканут
мирно наследовал ему в 1040 году, и Дания и Англия были вновь объединены. Хартаканут был чуть более уверен в себе, но его по-прежнему
беспокоили претензии Эдуарда на трон, и по-прежнему существовала возможность проблем
с Норвегией. В 1041 году он решил избавиться от одной из этих проблем, призвав
Эдуарда в Англию, где он признал его своим наследником. И очень вовремя. Уже в
следующем году, хотя он был все еще очень молодым человеком, Хардаканут умер во время празднования свадьбы. Согласно
версии “С” хроники, он “умер в то время как он пил и
он внезапно упал на землю в чудовищных конвульсиях” Яд? Никто не знает.
Но
кризис наследования был улажен мгновенно. Эдуард, известный как Исповедник за
его набожность, был неоспоримым королем Англии.
С
некоторых сторон он находился в довольно слабом положении. Он был, как и Хардаканут, чужаком в Англии. Примерно с 1014 года он жил в
Нормандии. Он отсутствовал приблизительно 30 лет, а ему даже не было сорока
лет. У него не было территориальных владений. Земли его предков в Уэссексе
находились под властью Годвина, и некоторые эрлы и
другие вожди захватили все остальные области в Англии. У него не было денег. У
него было друзей. Он даже не был рядом со своей матерью, которая всегда предпочитала
ее датскую семью и была замешена, намеренно или нет, в
смерти его брата.
Незавидная
позиция Эдуарда ни как не была связана с ним персонально. Кнут произвел много
шума пока он жил, но он потратил всю свою энергию, создавая ветхую империю,
которая имела мало шансов пережить его. В процессе
создания империи он ослабил позицию английских королей в их собственном
королевстве. Его великие представители, эрлы, не осмеливались противостоять
Кнуту, но они были опасны для любого более слабого монарха. Их можно сравнить с
великими герцогами, которые разрушили империю Карла Великого в IX и X веках, когда его династия разделилась,
а затем вымерла.
Династия
Кнута также вымерла, намного быстрее чем Каролинги, лишив
таким образом Английское королевство одного из факторов, который мог
гарантировать внутренний мир – сильного короля, который мог бы сохранять
порядок. Эдуарду оставалось собирать по крохам – но даже в 1042 году, люди,
должно быть, сомневались, что он был человеком способным сделать это.
Эдуард Исповедник и его Эрлы.
Теперь мы
подошли к очень важному событию – норманнскому завоеванию Англии в 1066 году.
Оно последовало сразу за смертью короля Эдуарда, обычно называемого исповедник
за его предполагаемую набожность.
Но
для людей, которые жили в правление Эдуарда (1042-1066), отношения Англии и
Нормандии были лишь частью политической ситуации, в которой они находились, и
до самого конца, не обязательно самой важной частью.
Для
тех, кто занимался изучением политики той эпохи, большим вопросом был вопрос о
том, могла ли Англия перенести правление короля Эдуарда без очередного
вторжения из Скандинавии.
Ранняя
смерть сыновей Кнута расчистила путь для Эдуарда, старшего сына Этелреда Безрассудного и Эммы. Он был зрелым человеком,
бесспорно королевского происхождения, и за долгое пребывание при нормандском
дворе, он подружился с герцогом Вильгельмом Бастардом. Эта дружба была
полезной, учитывая стратегическое положение Нормандии. Норманнский союз,
защищавший противоположный берег Ла-Манша, должен был помочь сдержать тех, кто
мог действовать подобно викингам. Но Эдуард не превратился в достаточно
сильного правителя, чтобы заставить англичан чувствовать себя уверенными в
единстве и безопасности страны.
Было
несколько причин чтобы не чувствовать себя в безопасности.
Во-первых,
он не произвел на свет наследника.
Во-вторых,
Эдуард, не будучи слабаком, он, тем не менее, не был и
великим воином. Он не предпринимал никаких крупных военных предприятий и не
нашел никаких других способов поставить себя во главе воинов.
В-
третьих, его предки правили Англией века, потому что они имели ресурсы и
преданность Уэссекса. Кнут отдал Уэссекс эрлу Годвину.
К 1042 году, Годвин владел Уэссексом уже почти
двадцать лет. Поколение тегнов, которые были военной
аристократией, выросли смотря на Годвина,
а не на короля, как на вождя. Так что Эдуард не имел территориальной базы, с
которой он мог доминировать в королевстве.
Последней
проблемой была скандинавская угроза. Магнус, король
Норвегии и Дании, также считал, что он должен быть правителем Англии. В 1038
году он и Хардаканут заключили специфический мирный договор в котором каждый делал другого своим наследником
если он не имел прямых наследников. Магнус умер в
1047 году, но его наследники в Норвегии и Дании считали
что имеют такие же права на страну. Скандинавские короли не были в таком
положении, чтобы вторгнуться в Англию во времена Эдуарда, но угроза всегда
существовала. Что делало угрозу такой опасной, это то, что многие влиятельные
люди в северной Англии были скандинавского происхождения или имели долгие
устоявшиеся связи со скандинавскими королевскими семьями, и не обязательно были
враждебны к датским и норвежским королям.
Тем
не менее, Эдуард не был незначительным королем. Он мог выказать решимость и
способность к лавированию между группировками. Его воля к решительным действиям
была продемонстрирована в 1043 году, когда он отправился в Винчестер,
традиционную столицу Западных саксов, и захватил все сокровища
которыми обладала там его мать Эмма. Хроника говорит, что она была в слишком
натянутых отношениях в ним. Без сомнения, Эдуард также
припомнил смерть своего брата Алфреда. Он не доверял
своей матери, поэтому не позволил ей вмешиваться в управление.
Гораздо
сложнее было сделать это с эрлами. В 1042 и 1043 годах были три великих эрла.
Это были Сивард, эрл Нортумбрии, Леофрик,
эрл Мерсии, и Годвин. Существовавшее соперничество
означало, что перед Эдуардом стоял выбор между северянами и Годвином.
Поскольку Годвин был сильнее
и большая часть королевской собственности располагалась в Уэссексе, Эдуард
выбрал Годвина. В 1045 году он скрепил союз со своим
наиболее могущественным подданным, вступив в брак с Эдит,
дочерью Годвина. Примерно в это же время, два старших
сына Годвина, Свейн и Харолд, сами стали эрлами, что значительно расширило
владения семьи Годвина.
Но
Эдуарда не долго оставался доволен влиянием Годвина, если вообще когда-либо был этим доволен. Он
попытался сделать то, что сделал бы любой король в его положении, а именно
создать группировку преданную ему самому. Он начал искать сторонников за морем
– в Нормандии. Таким образом, в 1040-х годах, Эдуард продвигал любимых
норманнов на влиятельные позиции в королевстве.
Конечно,
Годвин и его семья много теряла от этого. В 1051 году
наступил кризис влияния Годвина. Эдуард отклонил
кандидата Годвина на архиепископство Кантерберийское и выбрал вместо него норманна Роберта де Жюмиже, который до этого был епископом Лондонским. Примерно
в это время, Эдуард, который был бездетен и уже почти достиг 50 лет, решил что он должен назначить наследника. На эту роль он
выбрал своего кузена Вильгельма, герцога Нормандского.
Выбор
Вильгельма в наследники был огромным ударом по амбициям Годвина.
Случайный инцидент спровоцировал Годвина на действия.
Зять Эдуарда, Эсташ, граф Булоньский,
покинув английский двор возвращался на родину, когда
его люди столкнулись с горожанами Дувра. Согласно одной версии, девятнадцать
членов свиты Эсташа и более двадцати горожан были
убиты во время беспорядков.
Эсташ вернулся ко двору в Глостере и пожаловался Эдуарду.
Эдуард разгневался из-за оскорбления нанесенного его родственнику, и приказал Годвину предпринять карательный поход на Дувр, который располагался а его графстве. Но Годвин
и его сыновья собрали свои войска и отправились к королю
чтобы потребовать наказания иноземцев. Эрлы Сивард и Леофрик были встревожены действиями Годвина,
и прибыли ко двору со своими вооруженными сторонниками, чтобы поддержать
короля.
В
конце года собирается Великий совет в Лондоне с целью разрешить спор без
гражданской войны. Но когда Годвин появился в
Лондоне, он обнаружил что предметом обсуждения является
его не лояльность королю. Его тегны отказались
сражаться с королем из-за этого вопроса, и вскоре вся семья годвина
была объявлена вне закона. Харолд, второй сын и
наиболее умный из семьи, бежал в Ирландию, а большая часть семьи отправилась
через Ла-Манш во Фландрию. Как только они исчезли, Эдуард сделал последний шаг
– отправил свою жену в монастырь.
Это
был великий триумф и для Эдуарда и для норманнского влияния в Англии, но вскоре
все изменилось. Семья Годвина в следующем году
вернулась с силой, одновременно вторгнувшись в Англию из Ирландии и Фландрии.
На этот раз перед риском гражданской войны предпочел сдаться король. Годвин и его сыновья вернули себе свои титулы и
собственность, королева Эдит заняла на свое место при
дворе Эдуарда.
Многие
из норманнов были изгнаны. Роберт, архиепископ Кантерберийский,
был лишен престола и заменен на Стиганда, епископа
Винчестерского, человека близкого к Годвину. Этот
последний шаг еще скажется на семье Годвина. Изгнание
епископов подобным путем осуждалось Церковью, а папство находилось в разгаре
реформаторства. Смещение Роберта бросило тень на Англию и заставило сомневаться
в легитимности того, кто был главным членом правительства.
Но
пока все шло прекрасно для группировки Годвина.
Старик умер в 1053 году, но Харолд, его старший из
выживших сыновей, уверенно занял его место. Каждый из его трех младших братьев
получил по графству. Леофвин получил область вокруг
Лондона, Гирт получил Восточнцю
Англию. Третий, Тостиг, получил наиболее великий приз
из всех. Когда Сивард умер в 1055 году, Тостиг должен был стать реальным правителем севера. Ни один
уэссекский лорд не обладал такой большой властью в Нортумбрии какой обладал Тостиг,
закрепивший этим власть клана Годвина над Англией.
Фактически,
между 1057 и 1065 годами, они владели всеми графствами за исключением
уменьшившегося графства Мерсия, которое оставалось в
семье Леофрика.
Престиж
Харолда был подкреплен победами на Уэльской границе,
где он лично разбил наиболее могущественного короля, который был у уэльсцев за
столетия. Один из хронистов того времени назвал Харолда
“сверхкоролем”.
Была
лишь одна вешь стоявшая между Харолдом
и троном в торт момент, когда король Эдуард должен был упокоиться: факт того, что
несколько могущественных принцев имели притензии на
трон, или считали что они у них есть.
Признание
Вильгельма Нормандского в качестве наследника Эдуарда никогда не было отозвано
назад. Вильгельм был достаточно силен, чтобы стать серьезной проблемой. К 1060
году он больше не боролся за выживание.
Более
далекими, но по прежнему опасными были скандинавские
кандидаты. Король Свейн Эстритсон
Датский, кузен Харолда Уэссекского,
мог предъявить свои права как племянник Кнута. Другой Харалд,
Харалд Хардрада норвежский, унаследовал претензии от Магнуса
Норвежского благодаря договору Магнуса и Хардакнута. Харалд норвежский был
свирепым королем-воином. Он провел большую часть первой части своей жизни как
наемник в Константинополе. Достигнув успеха в Византии, он вернулся в Норвегию
и укрепил свои претензии на норвежский трон против нескольких соперников. Он не
был тем человеком, жадные взгляды которого на ваше королевство привели бы в вас
восторг.
Но
Харолд Уэссекский не
сдался. Он и его семья уже контролировали территорию и военные ресурсы
королевства. Когда король Эдуард, бездетный и старый, приближался к смерти, Харолд Уэссекский выглядел
удачным кандидатом на наследование ему, несмотря на недостаток в нем
королевской крови. Что мешало Харолду, так это
неприятности внутри семьи.
В
1065 году, в последний год жизни короля Эдуарда, Тостиг
потерял контроль над ситуацией. Тостиг занимал
щекотливое положение пришельца в Нортумбрии - области, весьма склонной к
независимости. Вместо того чтобы править с осторожностью, он, однако,
действовал автоматически – убивая противников и конфисковывая
земли и у Церкви и у мирских лордов. Существет
история, согласно которой он убедил свою сестру, королеву Эдит,
способствовать убийству видного северянина при
дворе.
В
августе 1065 года, тегны севера больше не смогли его
терпеть, и восстали против него. Они убили всех его людей
которых смогли захватить, завладели его сокровищами, после чего послали к
Эдвину, эрлу Мерсии, прося его присать его брата Моркара, чтобы быть их эрлом. Это был крутой поворот. Моркар был конечно членом одной из
знатнейших семей в Англии, которая могла соперничать с Годвинами.
Отец Эдвина и Моркара, Элфгар,
сражался с Харолдом и Тостигом
в Уэльсе всего лишь несколько лет назад.
Моркар и северяне направились на юг с армией, и, что
примечательно, объединились с людьми из пяти древних Датских городов, части
графства Эдвина. Это стало похоже на начало конфронтации между подверженным
скандинавскому влиянию севером и подчинявшегося
Уэссексу югу. Харолд отправился на север на встречу с
ними, не для того чтобы сражаться, а для переговоров. Не важно, что он говорил
им, нортумбрийцы не согласились принять Тостига обратно. Харолду
предстояло сделать выбор между гражданской войной и отказом от брата. В итоге
он выбрал последнее.
Харолд отправился на юг ко двору, и дал Эдуарду назначить Моркара эрлом Нортумбрии. Король был
вероятно очень счастлив утвердить эту неудачу семьи Годвина.
Возможно в этот момент король Эдуард потребовал от Харолда отправиться в Нормандию, чтобы пордтвердить
Вильгельма своим наследником на трон Англии. История, которая не была найдена
ни в одном английском источнике, но на которую ссылаются все норманнские
историки, проиллюстрирована на Гобелене из Байо. Харолд имел несчастье быть захваченным в плен во Франции, и
испытать унижение от освобождения своим соперником, Вильгельмом. Находясь в
компании Вильгельма, или, возможно, в плену, он поклялся поддерживать притензии Вильгельма на корону, став его вассалом в
норманнском стиле, и получив рыцарское вооружение. Вероятно, Харолд не имел намерения предерживаться
своей клятвы, но она позволила Вильгельму чувствовать себя
более уверенным нападая на Харолда в следующем
году.
Однако,
клятва Вильгельму, ничто по сравнению с другой проблемой. Капитуляция Харолда требованиям нортумбрийцев
отвратила его брата Тостига, который уплыл во
Фландрию, весьма могущественный граф которой был
тестем Тостига. Было известно
что он ищет союзников – не только графа Фландрского,
но и Харалда Хардраду в
Норвегии. Зимой 1065 года, когда король Эдуард, старый и беспокоившийся лишь об
окончании сооружения аббатства в Вестминстере, приближался к смерти, в Англии
не было никого, кто мог бы остановить Харолда от
претензий на корону. Но было достаточно потенциальных
противников за морем. Харолд не мог знать кто ударит по нему и от куда.
1066
31
декабря 1065 года Эдуард Исповедник, старый и бездетный, был близок к смерти.
Его наиболее могущественный подданный, Харольд, эрл Уэссекский, опытный военный лидер и наследник богатейшей
знатной династии в стране, управлял Англией и к этому времени казался, по
крайней мере для его многочисленных сторонников,
логичным приемником Эдуарда.
Другими
претендентами были: Харольд Хардрада,
король Норвегии, и Вильгельм, герцог Нормандский, который в один момент был
назван наследником Эдуарда. Помимо этих двух потенциальных противников, Харольд опасался своего собственного брата Тостига. После того как Тостиг
лишился Нортумбрии, он уплыл, чтобы искать союзников, так что он мог вернуться
за властью в Англию.
5
января 1066 года Эдуард Исповедник умер в Вестминстере. По словам в свои
последние мгновения Эдуард избрал эрла своим приемником. Уже на следующий день Харольд был коронован королем Англии.
Внутри
королевства не было никого, кто бы смог пойти против него, но вскоре начались
проблемы извне. В мае, вскоре после многозначительного появления кометы
Галлея, Тостиг Годвинсон
напал на остров Уайт и совершал рейд вдоль южного побережья Англии до тех пор,
пока не услышал о приближении своего брата короля Харольда.
Тогда Тостиг поплыл на север к Хамберу,
где он и его последователи начали опустошать округу. Эрлы Эдвин и Моркар отразили его со значительными потерями. Тостиг был вынужден бежать.
Однако, его брат Харольд не имел времени
чтобы расслабиться. Он услышал о том, что Вильгельм Нормандский готовил армию и
флот, чтобы пересечь Ла-Манш, и был посередине приготовлений, которые хроника
называет “величайшими морскими и наземными войсками, которые когда-либо,
какой-либо король в этой стране собирал прежде”.
Вильшельм был правителем весьма воинственной провинции
Франции. В течение первой половины XI века Нормандия породила множество предриимчевых
рыцарей искавших способ сделать карьеру с помощью своего меча. Это была эпоха,
когда искусство ведения войны с использованием тяжелой кавалерии достигло
совершенства во Франции; это была также эпоха когда
использование замков при захвате и удержании территорий было ключевой частью
военных действий. Нормандцы, по видимому, уже овладели
и тем и другим.
Между
1026 и 1060 годами Нормандия прошла через период великого беспорядка. Новая аристократия которая проявила себя несговорчивой,
безжалостной и склонной к предательству – иными словами, искусной и в войне и в
политике. Вильгельм сам был воплощением этой воинственной касты. Он стал
герцогом в возрасте семи лет, обремененный пятном незаконнорожденности и
особенно низкого происхождения (его мать была простолюдинкой, дочерью
кожевника). Однако, когда он повзрослел, он скоро
начал демонстрировать способность не только выживать, но и покорять. Он
определенно был воином, искусным манипулятором союзами, и безжалостным к тем,
кто противостоял ему, и милосердным и даже милостливым
к тем, кто быстро подчинялся. К 1060 году Вильгельм использовал все эти
качества, чтобы поставить себя во главе амбициозной
аристократии и увеличить свое влияние во всех странах, граничивших с
Нормандией.
Когда
его кузен Эдуард Исповедник умер, он обладал богатством и репутацией
достаточными для организации большой экспедиции чтобы предъявить претензии на
трон, который был ему обещан.
В
тоже время, Вильгельм организовал дипломатическое наступление на Харольда. Использовав как предлог
обещание Эдуарда и нарушение Харольдом клятвы
поддерживать его, Вильгельм получил признание своих претензий у императорского
двора в Германии. Ненормальная позиция Стиганда, как
епископа Кантерберийского, помогла Вильгельму
получить поддержку Римской Церкви. Папство как раз вело борьбу за контроль над
Церквями, и Вильгельм мог преподносить Английскую Церковь как испорченный институт нуждавшийся в реформировании. Вильгельм, имея
репутацию церковного реформатора в Нормандии, получил папское знамя, как знак
одобрения экспедиции.
Харольд Английский ждал этого грозного соперника все
лето. Но Вильгельм не пришел. Возможно Харольд собрал свои силы слишком рано. Возможно
Вильгельм опасался огромного флота, который предположительно имел Харольд, и искал удобного случая. В любом случае, к началу сентября,
срок несения службы ополчения истек и Харольд был
вынужден распустить свои войска.
Почти
сразу после того как ополчение разошлось по домам, новый кризис обрушился на Харольда Английского. Харальд Хардрада,
король Норвегии, высадился в Нортумбрии примерно с 300 кораблями. Вместе с ним
был Тостиг. 20 сентября армия Харальда была атакована
нортумбрийским ополчением под командованием Эдвина и Моркара у Фулфорда, и победу
одержал Харальд. Затем он и Тостиг вошли в Йорк, где
внушительная часть жителей встретила их с распростертыми руками и просила
повести их на завоевание Англии.
Харольд английский быстро отреагировал на новость о высадке
норвежцев. Со своей дружиной он прошел от юга Англии до предместий Йорка за
шесть дней, где он соединился с Эдвином и Моркаром и
остатками северной армии. На седьмой день, 25 сентября, он настиг
армию Харальда у Стэмфордского моста. К вечеру Харольд Английский одержал победу. Харальд Хардрада и Тостиг были убиты, и
норвежская угроза исчезла.
Но
затем король Харольд услышал, что Вильгельм высадился
в Сассексе и разоряет округу. Харальд был вынужден
развернуть свои уставшие силы и возвращаться на юг настолько быстро, насколько
он мог.
К
6 октябрю он был в Лондоне, где он остановился чтобы
собрать подкрепления – он двигался так быстро, что он смог лишь мог привести те
силы, для которых смог найти лошадей – без сомнения сильный отряд, но слишком
маленький. Харольд мог надеяться на них и на отряды которые он мог собрать на юге. Без сомнения, если бы
он подождал, он смог бы собрать большую армию. Но через пять дней он двинулся
из Лондона на юг, чтобы встретиться с Вильгельмом с теми силами, что у него
были.
Пытался
ли он остановить грабеж? Был ли он не уверен в поддержке соотечественников? Или
он решил положить быстрый конец неясности в том, кто правит Англией? Другой возможное предположение: Харольд
хотел удивить Вильгельма и застать его в расплох, как он сделал с Харальдом Хардрадой.
Возможно он пытался отрезать нормандцев от их
кораблей. Но его отряды были слишком измотаны, чтобы осуществить это.
Харольд был вынужден остановиться, в ночь 13 октября,
поблизости от современного города Бэттл (рядом с Хастингсом). Вильгельм узнал о его прибытии и быстро
двинулся сам. Две армии встретились в 9 часов утра 14 октября, и вероятно что Харольд сам был
удивлен – так говорит Англосаксонская хроника. В соответствии с версией D, Вильгельм подошел прежде чем армия Харольда
выстроилась в боевой порядок.
Несмотря
на то Харольд шел, чтобы напасть, он оказался удачно
расположен для обороны. Он был на вершине холма, закрывая дорогу на Лондон, с
флангами, защищенными крутыми склонами. Вопреки общепринятому мнению,
использование кавалерии не было незнакомо в Англии того времени, но Харольд спешил свои отборные отряды, чтобы укрепить
ополчение, которое было собрано так поспешно. Перед Вильгельмом стояла
незавидная задача прорваться через эту стену щитов, лежавшую между ним и
Англией. Главным превосходством Вильгельма было высокое мастерство его отрядов,
которые были профессионалами. Его хорошо обученные кавалерия и лучники сыграли
решающую роль.
Согласно источникам, которые мы имеем, нормандская тактика, которая
прекрасно сработала, состояла в притворном бегстве кавалерии, выманившим из
строя англичан, которые затем были затоптаны кавалерией прекратившей бегство.
Таже, нормандские лучники, стреляя высоко вверх,
собирали обильную жатву случайных попаданий, включая самого Харольда,
убитого стрелой в глаз, после чего английская армия дрогнула. Одна группа
сплотилась и удерживала нормандцев некоторое время, но, в конце концов, победа
нормандцев была полной.
Полной?
Не совсем. Вильгельм избавился от наиболее опасного соперника, но он овладел
лишь небольшой частью Сассекса. Эдвин и Моркар, эрлы двух больших областей, были все еще живы.
Лондон, стратегически важный город не был взят. Был также другой кандидат на
королевскую власть: Эдгар Ателинг, внук Эдмунда Железнобокого, правнук Этельреда Неблагоразумного.
Таким
образом, когда Вильгельм ждал в Хастингсе
покорившихся англичан - никто не пришел. Принц Эдгар, Эдвин и Моркар, Элдред, архиепископ
Йоркский собрались в Лондоне чтобы организовать
сопротивление. Однако эти переговоры не принесли какого-либо конкретного плана.
Вильгельм дал отдохнуть своей армии и когда он потерял терпение, он начал
опустошать территорию вокруг Лондона.
В середине
декабря, он сломал волю партии Эдгара. Эдгар, Эдвин и Моркар вышли из Беркхэмстеда
чтобы сдаться Вильгельму, после чего он вошел в Лондон. Здесь, или скорее в
Вестминстере, который тогда находился за пределами Лондона, в Рождество,
Вильгельм Завоеватель был коронован как король Англии архиепископом Йоркским.
Он был провозглашен королем на французском и английском языках. Крики на
английском были громче, означая признание, но они встревожили нормандские
отряды находившиеся снаружи. Они подумали, что начался мятеж, и начали
поджигать окрестности.
Хочу
подчеркнуть, что до конца Нормандского Завоевания было еще далеко. Нормандское
Завоевание было процессом, а не сражением, и оно продолжалось не один день и не
один год, а около двадцати лет, всю остальную жизнь Вильгельма I.
Нормандское
Завоевание имело много последствий для Англии. Одно из важнейших: победа
Вильгельма оторвала Англию от Скандинавии и связала с Францией. Более 250 лет
английское наиболее значительное культурное и политическое взаимодействие
происходило с Норвегией и Данией и другими территориями, заселенными из этих
стран. В начале царствования Вильгельма была проведена пара датских экспедиций,
но после его смерти скандинавы больше не пытались завладеть Англией вновь.
Книга Судного Дня.
Один
из самых замечательных результатов норманнского завоевания Англии – перепись,
известная как Книга Судного Дня (Domesday Book). Она была создана ближе
к концу царствования Вильгельма Завоевателя, когда он решил, что ему необходимо
больше знать о стране, которой он правит, в особенности об ее налоговой
ценности. Вскоре после того, как он начал раздавать английские земли своим
последователям, стали появляться споры о том кто, чем владеет. В промежутках
между подавлением восстаний и отражением нападений на его территории, Вильгельм
проводил большую часть времени в решении таких проблем.
В
начале 1086 года он решил, что существует необходимость в большом исследовании
Англии для эффективной работы его правительства. Когда Вильгельм говорил, его
чиновники слушали, так что к концу года, Книга Судного Дня была по большей
части окончена. Это уникальное описание страны XI века как ее видело правительство,
которое было довольно могущественным по стандартам того времени – картина
Англии глазами сборщика налогов.
Более
того, поскольку переписчики спрашивали о прошлом, это две картины: Англия в
1086 году после двадцати лет правления норманнов и Англия в 1066 году, в день,
когда король Эдуард Исповедник умер, англосаксонская Англия, наслаждавшаяся
последними днями мира.
Я
надеюсь, что вы больше не считаете, что Англия до 1066 года была отсталым,
варварским местом. Даже если бы это было так, процветание Англии в 1066 году
было довольно примечательным. В XI
веке, вся западная Европа переживала начало коммерческого процветания. Англия в
1066 году, по-видимому, была во главе этого процесса.
Англия
уже могла похвалиться несколькими крупными городами,
которые жили в основном благодаря торговле и производству. Эти города не были
большими по нашим стандартам. Крупнейший из них – Лондон – имел население около
15000 человек, и занимал примерно треть Северного Залива. Другие города были
меньше: Йорк имел от 8000 до 10000 человек населения, Норидж,
другой торговый город, чуть более 5000. По нашим стандартам это были крошечные
местечки, но в Западной Европе города за пределами Мусульманской Испании не
имели населения более 20000 человек, и все они находились в Италии. Как и в
Европе XI века, Англия
имела несколько важных городских центров. Даже маленькие города были
экономически значимыми. Существовало 32 города с населением 1000 и более
человек, и они составляли коммерческую сеть, которая устраивала Англию вплоть
до XIV века.
Один
факт, показывающий процветание и коммерциализацию английской экономики, это
качество ее валюты. Начиная с X
века, монета по всей Англии была унифицирована, базируясь на серебряном пенни.
Королевские усилия, предпринятые для соблюдения ее чистоты и веса, были весьма
успешными. Это была лучшая валюта в Западной Европе того времени,
доказательство королевского могущества и существования торговли. Стабильная
валюта поощряла коммерциализацию и торговлю.
Какой
была эта торговля? Книга Судного Дня напрямую не отвечает на этот вопрос. Из
археологии мы знаем, что в Норидже производилась
керамика, а в Йорке железо, и достаточно свидетельств производства
одежды, одних из ранних мануфактур в Западной Европе. Шерсть была уже хорошо
укоренившимся сельскохозяйственным продуктом: домашние животные записаны в
оценке поместий для налогооблажения, и овцы были
записаны в больших количествах.
Коммерческое
процветание в Англии, так же как и повсюду в Европе, базировалось на
процветании сельского хозяйства. Книга Судного Дня показывает нам страну,
хорошо развитую по стандартам своего времени. Почти все существующие сейчас в
Англии селения были уже заселены в 1066 году. Не было больших неиспользуемых
диких мест.
Существовали
большие леса, но это были ресурсы, за которыми следили и которыми пользовались.
Король играл большую роль в этом деле, поскольку он контролировал “лес”. Лес
это не деревья. Слово “лес” происходит от латинского “foras” – снаружи – и
означало систему королевских парков вне нормальной административной структуры
королевства, где сельское хозяйство, вырубка леса, или другие работы
подчинялись строгому регулированию. Вильгельм Завоеватель знаменит – или
печально известен – созданием большого леса, и жестоких законов против
браконьерства, но никто не думает, что он изобрел идею леса.
Сельское
хозяйство в 1066 году показано в Книге Судного Дня лишь вскользь. Пахотное
земледелие, которое использовалось для получения хлеба, было очень важно, и
переписчики получили специальное указание разузнать, сколько пахотных земель и
людей, занимающихся этим делом, было в каждом поместье. Но и рыболовство было
важным делом в некоторых областях, и рогатый скот был очень важен. Помимо овец,
свиньи были самыми важными животными, разводившимися на мясо. Леса
использовались для обеспечения свиней желудями и другой пищей. К удивлению, практически не держали коров, по видимому, они
использовались для пахотных работ – лошади в то время редко использовались для
сельскохозяйственных работ. Так что Англия не имела ни Девонских сливок,
ни Чеддарского сыра. Тот сыр что был, вероятно делался из козлиного молока.
Период
с 1000 по примерно 1350 год известен как период технологических новаций в
сельском хозяйстве. Одна из новинок демонстрируется в Книге Судного Дня –
использование механических мельниц для размалывания зерна в муку. Их было около
6000 в Англии 1066 года. Это намного больше, чем имелось в Римской Британии, даже несмотря на то, что возможно Римская Британия было
более населенной и более процветающей. В римские времена, мололось рабами с
помощью ручных мельниц.
Та
страна, которую мы видим, далека от отсталости. Будет интересно узнать, сколько людей жили там. Однако в переписи мы имеем
лишь список людей, которые платили налоги или были имуществом, прикрепленным к
владениям налогоплательщика. Там упомянуто 268984 таких людей, большинство из
них мужчины, среди них нет детей. Мы можем предположить, что во всей Англии
было около 2000000 людей. Сейчас около 48000000.
Ценности
были очень неровно распределены по этой стране. Более 25% земель владели
церковные сообщества. Очень маленькое число мирских магнатов владели другой
четвертью. К примеру в Сарри,
графстве в Уэссексе, Харолд Уэссекский
обладал примерно 10% земель, король Эдуард примерно 8%, королева Эдит, сестра Харолда, примерно
4%, другие графы примерно 5%. Церковь владела 30% земель в Сарри,
а все остальные землевладельцы вместе примерно 45%.
Даже
из этого видно, что это было крайне аристократическое общество еще до прихода
норманнов.
Книга
Судного Дня позволяет нам изучить общественное устройство Англии также как и ее
налоговую систему. Организация правительства основывалась на графствах с
графскими судами, делившимися на “сотни” с их собственными судами – однако
обычай, когда свободные и влиятельные люди обеспечивали порядок в стране, решая
земельные споры и распределяя бремя военной службы и налогов - был очень
силен в 1066 году. Гелд (geld) или оборонительная дань,
возложенная на страну, собиралась более трех четвертей века, и она существовала
взамен системы налогообложения: все земли в стране имели установленную дань,
которая была записана в документах использовавшихся создателями Книги Судного
Дня.
Король,
несмотря на существование в провинциях могущественных графов, имел возможность
воплощать в жизнь свои решения. Существовала специальная служба, которая
выпускала короткие, ясные документы называвшиеся указами (writ), в которых шерифам и другим
представителям рассказывалось, что от них хочет король. Англия находилась на
пути к образованному управлению.
Но
рядом с этой организацией существовала сеть персональных обязательств, которые
связывали каждого человека со службой великим землевладельцам. Англия была
разделена не только на графства и “сотни”, но также на имения (manor). Имение было
владением, в котором его владелец обладал неоспоримой судебной и экономической
властью над зависимыми от него людьми на его землях и поблизости. Классическое
имение – такое, в котором поместье или домашняя ферма, управляемая напрямую
землевладельцем (или его представителем) ради его прямой выгоды. К поместью
примыкали участки земли разных размеров, обрабатывавшихся зависимыми от
землевладельца людьми, которые были обязаны платить ему ренту и выполнять
рабочие повинности разных типов. Но существовали и другие виды, некоторые не
имели поместий, или были настолько маленькими, что не имели зависимых земельных
участков.
Итак,
в более широком смысле, имение могло означать определенное количество прав,
которыми обладал лорд, на землю и людей. Лорд получал не только ренту за землю,
но и службу людей, которые, по сути, были его собственностью. Эти имения, на
что они не были бы похожи, были эффективными правительственными подразделениями
Англии. Гелд, к примеру, собирался графствами и
“сотнями”. Но в действительности он собирался в имениях.
Почти
каждый в Англии был в зависимости от имения.
Начнем
с того, что в Англии по прежнему было много рабов, люди которые были
собственностью, и которых можно было свободно купить и продать. Рабы были
особенно широко распространены в сильно манориализированных
графствах, т.е. в графствах, где было много классических имений с поместьями и
крестьянами-арендаторами. Они исполняли много ручной работы на домашних фермах.
Выше
рабов, но все еще в очень бедном состоянии находились люди, которых можно
назвать батраками. Они обычно имели клочок земли, но не более.
Обычный крестьянин был более обеспеченным человеком – вилланом. Виллан –
норманнское слово – означающее недостаток свободы. В 1066 году те же люди,
вероятно, назывались гебургами (предок слова “boor”(невежа)), и считались
свободными. Гебуры, или в будущем вилланы, обычно
имели довольно большие арендуемые земли, может быть хайд
(100 акров),
может быть только лишь четверть хайда; они также
имели рогатый скот для вспашки. Чтобы вспашки необходимо 8 волов, четыре
запряженных пары. Обладание рогатым скотом, делало виллана ценным ресурсом для
лорда – крестьянские волы, крестьянские плуги, и крестьянские пахари
использовались в поместье. Пахотные работы, тяжелое бремя, были основными
повинностями, выполнявшимися этим классом людей для их лордов. Вилланы, помимо
пахотных работ и обычной ренты, продуктами или деньгами или и тем и другим,
выполняли и много других разнообразных работ.
Вилланы,
даже когда они были все еще гебурами, хотя и не были
рабами, но не были и свободными людьми по нашим стандартам. Они не могли жить
на территории имения без разрешения, существовало и много других ограничений
для них. По обычаям они были ответственны не перед публичным судом, а перед
судом имения, который вершил его землевладелец. Почти половина людей записанных
в Книге Судного Дня были вилланами.
Выше вилланов были люди, которые формально были свободными,
которые имели определенный статус в судах “сотен” и графств, но по прежнему
находились под чьим либо патронажем.
Во-первых,
эти люди владели долгосрочно арендуемыми землями (продолжительностью в
три поколения), на территориях называвшимися thegnland. Маленький
участок thegnland’а
был обязан нести такую же повинность, что и участок виллана. Большой участок thegnland’а
мог нести военную службу, и владелец такого участка земли занимал гораздо более
почетное положение в обществе. Но их независимость была по-прежнему ограничена.
Во-вторых,
было большое количество людей называвшихся sokeman. Сокмены были свободными людьми, имевшими свою
собственность, выполнявшие мало или вообще не пахотной работы для лорда, но
которые, тем не менее, находились под его юрисдикцией. Сокмены
обычно выполняли разнообразные работы для своего лорда, но не такие тяжелые как
вилланы.
Сокмены, владельцы thegnland,
свободные люди под чьим либо патронажем, люди которые доверяли себя лорду, были
представителями среднего класса, политически и экономически.
С
экономической точки зрения мы можем поместить в тот же класс горожан,
хотя многие из них обладали своим имуществом напрямую от короля, который был
лордом большинства городов.
Кто
же были “полноценными горожанами”? Ими были лорды
находившиеся на вершине общества, королевские тегны,
которые не имели господина кроме короля, те кто имел права на правосудие,
право “казнить и миловать” своих подданых, своих
бедных соседей, даже над целыми сообществами. Они были богаты, они были
влиятельными. Они были королевскими шерифами, они получали королевские земли от
короля, они собирали особую дань, разорявшую большую часть населения. Называть
их гражданами, значит искажать смысл слова. Они были лордами.
Как
много их было? Очень мало. У меня нет цифры для 1066 года, но в 1086 году
было лишь около 200 крупных землевладельцев, напрямую зависящих от короля.
В 1066 году их могло быть немногим более – даже если их было 1000, это 0,005%
от предполагаемого населения в 2000000.
Народные
институты Англии, сильная власть короля, не подорвали монополии аристократии на
власть. Позднее, когда Парламент боролся с королем, существовала теория, что
Англия была свободной страной до появления норманнского ига. Норманнское иго
существовало, как мы в этом убедимся позже, но все больше людей считают, что до
1066 года, также существовало Саксонское иго.
Нормандское заселение.
Нормандское
Завоевание является одним из важнейших поворотных пунктов в английской истории,
событие, которое ретроспективно разделило всю английскую историю на две части.
Нет причин думать, что даже Вильгельм Нормандский мог предполагать такой исход.
Смерть
многих представителей английской знати в битве, плюс тот факт, что
последователи Вильгельма ожидали награды за верную и эффективную службу,
означали, что многие земли сменили владельцев. Но это не превосходило того, что
случилось во времена Кнута. В 1016 году, много значительных людей, простых и
второстепенных thegns, были оставлены в покое.
Во-первых,
Вильгельм следовал политике очень схожей с политикой Кнута. В действительности,
он был довольно мягким. Он оставил трех эрлов на своих местах – Эдвина, Моркара и Валтеофа, - и
использовал могущество английской монархии для утверждения своей власти в
тех частях страны – по большей части севернее Лондона, - не оккупированных
нормандцами. Вильгельм, как и Кнут, имел другие владения, которые требовали его
внимания. Последнее, что было нужно Вильгельму в 1066 году, это создание себе
ненужных проблем в Англии.
Но
Вильгельм вскоре оказался в позиции, находясь в которой ему оставалось либо
подчинить Англию силой, либо сдаться и убраться домой. Его выбор – сражаться –
оформило норманнское заселение Англии.
Вскоре
после Рождества 1066 и коронации, Вильгельм почувствовал необходимость
вернуться в Нормандию. Он взял с собой в Нормандию местных английских вождей:
всех выживших эрлов, архиепископа Кантерберийского, и
Эдгара Ателинга. Тем не менее, проблем избежать не
удалось. Вильгельм вернулся и легко подавил эти первые восстания, но новые не
замедлили последовать.
Великие
северные восстания в 1069 и 1070 годах, которые описаны с некоторыми подробностями
в Англосаксонской хронике, были наиболее серьезным вызовом, с которым
Завоеватель сталкивался в Англии. Способность южных правителей контролировать
Нортумбрию никогда не была несомненной. Северяне имели других близких
правителей: короля шотландцев и короля датчан. В 1069-1070 годах Вильгельм
столкнулся не только с гордыми нортумбрийцами,
но также с Эдгаром Ателингом, наследником Уэссекского Дома, союзником Эдгара Малькольмом
Канмором, и датским флотом, посланным королем Свейном Эстритсоном.
После
того как Вильгельм разбил противников, он систематически опустошал Йоркшир и
другие части Нортумбрии и северной Мерсии, чтобы быть уверенным, что эти
области больше никогда не будут оспаривать его власть. Он послал армию через
страну, уничтожая население на большой территории и оставив их незаселенными.
Разграбление Севера уничтожило процветание Йорка и в конечном итоге достигло
желаемого эффекта.
После
следующего большого восстания, в котором участвовали английские эрлы, новый
король удалил англичан почти со всех ответственных постов. Имущество английской
знати было конфисковано и перераспределено между нормандскими воинами.
Вильгельм закончил перераспределение почти всех земель Англии в двадцатилетний
период.
Английская
аристократия 1066 года, особенно среднего класса, была древней и удобной
аристократией. Норманны, бретонцы и другие французы, которые заменили их, были
жадными людьми. Они были иноземцами без культурных связей с народом, которым
они управляли и таким образом, они стали даже более милитаризированным классом,
чем были до этого.
Одним
из величайших символов нормандского правления в Англии является замок, и он
замечательно точен. Англичане, конечно же, не чуждались укреплений. Но
основными укреплениями англичан были бурги,
построенные, содержавшиеся и охраняемые свободными людьми округа. Ранние
нормандские замки предназначались для подчинения населения и защиты иноземных
господ (они выполняли это предназначение очень успешно).
Другим
символом эпохи нормандцев является рыцарь, конный бронированный воин, который
являлся специалистом в войне и обычно был привязан к более могущественному
лорду сильными персональными вассальными связями. Это не было новинкой для
Англии в 1066 году. Но все эти военные элементы были заново подкреплены в
Нормандской Англии. Нормандцы были искусны в кавалерийской тактике, которая
превращала войну в более дорогостоящую и более
специализированную.
Вильгельм
поощрял создание новой рыцарской аристократии. Когда он даровал землю своему
высокопоставленным подчиненным, он делал это, понимая, что они будут защищать
его замки и, что более важно, они будут поставлять ему бронированных конных,
хорошо обученных рыцарей.
Это ожидание
службы в обмен на землю было позднее оформлено законниками в несколько
принципов. Один из них заключался в том, что все земли в Англии были
королевскими и что они отдавались во владение в обмен на так называемую
рыцарскую службу. Великие лорды, главные землевладельцы королевских земель,
выполняли свои обязательства по охране замков и рыцарской службе – которые в начале не были четко прописаны – окружая себя более
бедными рыцарями, которые были их собственными вассалами.
В
начале, большая часть этих вассалов жили вместе с лордом, или в одном из его
замков, и вознаграждались деньгами или иными подарками. Вскоре это привело к
возникновению субвассалитету. Рыцарь получал часть
владений своего лорда, за что он нес военную службу. Как и поместья лорда,
рыцарские земли передавались по наследству в его семье, пока он не изменял своему
лорду или его мужская линия не пресекалась.
Разделение
Вильгельмом Завоевателем Англии на фьефы за несение военной службы создало
вторую управленческую иерархическую параллель к более ранней иерархии графств и
сотен. Графства и сотни по-прежнему имели налоговые обязательства и по-прежнему
при случае обеспечивали участие свободных англичан в сражениях в рядах
ополчения (fyrd).
Но, в то же время, Англия была разделена на военные
фьефы, которые позднее были названы барониями. Каждый
великий лорд, то есть крупнейший землевладелец, имел двор, право вершить
правосудие над своими вассалами, безземельными оплачиваемыми рыцарями или
землевладельцами, несшими за обладание землей воинскую службу. Таким образом,
преступления и споры нормандского военного класса, часто решались на
юридической арене, весьма отличной от той, которая использовалась остальными.
В
наибольшей степени это применимо к свите короля. Все крупнейшие землевладельцы,
главным образом, подчинялись тому, что мы можем назвать королевским феодальным
судом. Все они были его вассалами, и были обязаны присутствовать на его суде,
где он вершил правосудие по стандартам соответствующим их положению в обществе
и их особым отношениям с ним.
Небольшая
верхушка, две сотни землевладельцев и несколько тысяч рыцарей и их семьи жили в
своем собственном мире. Коренные англичане оказались в угнетенном положении.
Арендаторы
(geburs)
1066 года превратились в вилланов 1086 года. Арендаторы были свободными людьми,
с некоторым доступом к общественным судам. Они имели определенный денежный
статус (wergild), даже
если были экономически зависимыми.
После
завоевания, wergild перестал использоваться, и когда-то свободные люди, имевшие
небольшую собственность и тяжелые трудовые повинности, оказались вилланами.
Вилланы – французское слово – считались не свободными, и в итоге оказались
совершенно отлучены от судов графств или сотен, по крайней мере, когда они
имели разногласия со своими лордами. Они решались в судах владений лорда.
Сокмены и нижние тегны также
оказались ниже по социальной лестнице. Какими бы ни были их
права, они определенно не были участниками нового правящего класса, который
отличался не только по языку, но и другому типу военной повинности, рыцарской
службе, которую могли исполнить лишь несколько англичан, и по военным условиям
и феодальному статусу, который влекла за собой эта повинность.
Прежде
чем мы оставим эту тему, есть еще два аспекта нормандского заселения Англии,
которые необходимо затронуть, хотя бы кратко.
Во-первых,
церковь. После великих восстаний, Вильгельм решил, что он не может оставить
огромные церковные корпорации в руках англичан. Его решимости в этом отношении
способствовало отличие в стилях богослужения между Англией и континентом, что
привело его и других европейцев к заключению, что Английская церковь нуждается
в реформе, чтобы вернуть ее к порядку. Вскоре все английские епархии и
аббатства наполнились выходцами с континента, не только нормандцами.
Эти
перемены означали медленную гибель староанглийского языка как литературного. Он
был заменен латинским, который был административным языком Англии большую часть
остального Средневековья, а также основным литературным языком. Французский
также стал литературным языком, хотя прошло некоторое время, прежде чем это
произошло. Вновь мы видим, как местное население было исключено из высших
классов общества, а иноземцы и их иноземные стандарты доминировали.
Во-вторых,
завоевание усилило власть Английского короля. Вильгельм уничтожил старые
графства, и не заменил их. Его графы, за исключением приграничных районов, были
гораздо менее могущественными, чем их англосаксонские предшественники. Также, в
ходе своего царствования, Вильгельм не только овладел всей королевской
собственностью, но и всей семейной собственностью эрлов 1066 года. Даже после раздачи большей ее части, он был необычайно богат. Вероятно,
он был самым сильным правителем своего времени, и он оставил репутацию –
благодаря своей силе, если не человеческим качествам – которая вряд ли исчезнет
со временем. Когда он умер в 1087 году, он оставил после себя наследство, для совладания с которым, его сыновьям пришлось пережить
тяжелые времена.
Завоеватель и его сыновья.
В
следующих четырех лекциях, я отойду от своего обычного хронологического плана.
Я буду рассказывать о политике Вильгельма и двух его сыновей, которые
последовали за ним в качестве королей Англии, в тематическом стиле.
Первая
из этих лекций будет касаться отношений, которые существовали между Англией и
Нормандией при этих Нормандских королях.
Успех
Вильгельма Завоевателя в 1066 году и отражение им датских вторжений после
этого, прервали долго существовавшие связи Англии и Скандинавии и, в тоже
время, установило прочные связи с Францией, которые переживут Средние века.
Именно французская политика, а не скандинавская, оказала наибольший эффект на
Англию.
Чтобы
оценить новый порядок, мы должны кратко рассмотреть политическую ситуацию во
Франции во второй половине XI,
и события, которые стали причиной такой ситуации.
В
IX веке гражданская
война и вторжения викингов сильно ослабили королевскую власть во Франции.
Герцоги, графы, и другие представители короля сделали себя независимой силой –
в действительности, они были почти вынуждены сделать это, из-за неспособности
королей сохранить какой-либо порядок. Эти герцоги и графы (которых, для
простоты, мы назовем князьями) не могли претендовать на управление по
королевскому праву. Главным образом, они опирались на силу – на контроль
над жизненно важными ресурсами середины Средних веков – обученными рыцарями и
замками. Амбиции каждого князя заключались в том, чтобы сделать территорию,
контролируемую им, в наследственную собственность, которую можно было бы
передать своим потомкам. Каждый желал стать основателем династии правителей.
Но
это было тяжело сделать. Постоянно существовала угроза со стороны чиновников и
представителей князей. Они владели замками и территориями под его властью, так
же как князья когда-то владели ими от имени короля. Но также как и князья, их
представители хотели превратить свои должности в наследственные, их собственные
мини-государства. Поскольку князь не мог находиться сразу везде, он вел
постоянную борьбу, чтобы сохранить своих подданных под своим контролем.
То,
что такие непокорные подданные по-прежнему оставались проблемой для правителей XI века может
проиллюстрировать история Вильгельма Завоевателя. Вильгельм провел большую часть
своей жизни, удерживая в узде нормандскую аристократию, и вскоре после того,
как он захватил Англию, он был вынужден бороться с серьезным мятежом
нормандских баронов, которых он сам, и утвердил там.
Тем
не менее, к 1066 году, во Французской политике появились признаки стабилизации.
Некоторые княжества, некоторые правящие семьи, стали казаться постоянными
игроками на сцене. Благодаря Вильгельму, Нормандия была достаточно
единой. Фландрия имела долгую историю под властью Балдуинов,
и вступила в период экономического процветания. Графство Анжуйское, к югу от
Нормандии, управлялось способной и амбициозной
династией. Вероятно, величайшим из князей был король Франции, который
базировался в Париже и Орлеане. Обычно, французские короли этого периода
выглядели слабыми, поскольку напрямую они правили лишь незначительной частью их
королевства. Однако если мы будем относиться к ним как князьям, а не королям,
они выглядят совсем не плохо.
Возрастающее
единство этих северофранцузских княжеств означало усиление соперничества за
превосходство и за спорные территории.
Типичным
соперничеством была продолжительная борьба между нормандскими герцогами и
графами Анжуйскими за графство Мэн. Мэн был небольшой территорией,
располагавшейся прямо между двумя сильными княжествами, и никогда не создавшей
своей собственной сильной династии. Таким образом, он стал причиной спора между
его соседями. Сражение между Анжу и Нормандией не было простой, прямолинейной
войной, и в этом заключается ее типичность. Решительные битвы, такие как Стэмфорд Бридж или Хастингс, были
очень редкими в войнах XI
века. Более привычными были экспедиции, направленные на овладение стратегически
важными замками, и ответные экспедиции, целью которых было освободить эти
осажденные замки, прежде чем они падут. Кампании велись ради весьма
ограниченных целей.
Создание
альянсов было важной частью политики. Граф Анжуйский, например, хотел привлечь
на свою сторону короля Франции, и король, опасаясь усилившегося Вильгельма
Завоевателя, был иногда готов на это. Вильгельм пытался избежать французского
вторжения, и часто преуспевал в этом, либо сражаясь либо откупаясь. Все князья
завидовали друг другу, поэтому союзы обычно существовали недолго.
Несмотря
на сильно возросшую мощь и обширные территории, которые он приобрел в Англии,
Вильгельм провел большую часть своего царствования в Нормандии, сражаясь за
сохранение своего континентального положения. Вильгельм использовал английские
ресурсы, прямо или нет, для поддержки своего континентального положения и для
продвижения своих континентальных амбиций. Вильгельм использовал английское
ополчение в Мэне в 1073 году – всего лишь через семь
лет после Хастингса – и не раз использовал уникальную
налоговую власть английской короны для финансирования своих войн.
Вопрос
наследования в доменах Вильгельма также оказал влияние на взаимоотношение
Англии и Нормандии. Неделимость великих владений была довольно прочно
установлена к середине XI века. С другой стороны, не было установленного правила для
управления наследованием такой империи, какой была империя Вильгельма.
Вильгельм
имел трех способных сыновей. Роберт Коротконогий, его старший сын, станет
герцогом Нормандии после него. Но что произойдет с Англией? Существовал
прецедент для передачи младшим сыновьям новых территорий, приобретенных их
отцом. На этой основе, Англия, или ее часть, могла быть отдана Вильгельму,
известному как Рыжий (Красный), за цвет своего лица, или Генриху. Наследование
было осложнено тем фактом, что Роберт подхватил болезнь, которой часто страдали
старшие сыновья средневековых правителей – нетерпеливость.
В
1078 году он заключил союз с королем Франции и разными другими соседями
Нормандии, и началась открытая война. Довольно удивительно, но он победил. В
битве при Жерберуа, силы короля Вильгельма были
разбиты, а он сам лишился лошади и был ранен. Роберт
получил гарантии от своего отца, что он унаследует Нормандию. В 1083 году, по
неизвестным причинам, Роберт покинул Нормандию и вновь объединился с королем
Франции и другими французскими врагами Вильгельма. Когда Вильгельм умер в 1087
году в Нормандии, в ходе антифранцузского наступления, Роберт был все еще в
состоянии мятежа.
На
смертном одре Вильгельм все еще гневался на своего сына, и решил, что Роберт не
получит никакой части королевства. Вильгельм Рыжий, который был рядом, был
назначен королем. Третий сын, Генрих, должен был удовлетвориться небольшими
земельными владениями, которыми он уже обладал, и денежным даром – возможно 15000 фунтов, что
тогда было огромной суммой. Так что, когда Вильгельм Завоеватель умер в 1087 году,
его великая империя была разделена на ее главные составляющие.
Никто
не был по настоящему удовлетворен этой ситуацией. Три
сына желали большего. Все значительные нормандские семейства владели
собственностью и положением на обеих сторонах Ла-Манша. Если Англия и Нормандия
были действительно разделены, они должны были вскоре столкнуться с конфликтом
верности и интересов.
Роберт
обнаружил, что контролировать его баронов весьма сложно, в то время как
Вильгельма использовал для этого английское ополчение. К 1089 году, Вильгельм
Рыжий оказался в позиции для нападения на Роберта в его доме. К 1091 году,
Вильгельм захватил территорию и влияние на континенте, и вынудил Роберта
признать его позицию.
Соперничество
неожиданно закончилось в 1096 году. Папа Урбан II провозгласил первый Крестовый поход,
и Роберт, как и многие другие, горел желанием освободить Иерусалим. Чтобы
получить необходимые средства, заложил герцогство Нормандское Вильгельму,
который, таким образом, мирно распространил свою власть на все отцовское
наследство. Решительность и способности Вильгельма были таковыми, что он смог
удержать эти владения до конца своего царствования.
В
августе 1100 года Вильгельм охотился в Нью Форесте – наиболее знаменитой из лесных областей, созданных
Вильгельмом I – когда
один из его спутников поразил его стрелой. Его брат Генрих, который был
участником этой роковой поездки, отметил смерть своего брата в истинно
нормандском стиле, немедленно отправившись в Винчестер, чтобы захватить
королевскую казну. Тело мертвого короля было совершенно забыто и оставалось
лежать на земле, пока какие-то крестьяне не доставили его в ближайшую церковь
для погребения.
Быстрые
действия Генриха обеспечили ему английский трон, также контроль над Нормандией.
Генрих смог обеспечить свою власть в Англии частично благодаря тому, что на
коронации он принес искусную клятву, в которой он обещал удовлетворить все
претензии английских баронов и церкви, которые они имели к его брату
Вильгельму. Овладение Нормандией было более проблематичным. Роберт прибыл в
Нормандию в августе и был признан герцогом почти всеми. Затем Роберт собрал
вместе своих сторонников и вторгся в Англию. Бароны с обеих сторон, большая
часть которых обладала собственностью на обоих берегах пролива, вынудили
братьев к переговорам. Генрих был вынужден отдать остававшиеся у него в
Нормандии замки и пообещать платить Роберту большой ежегодный пенсион из
английских королевских доходов.
Через
несколько лет Генрих вторгся в Нормандию. В результате, Генрих вышел
победителем, а Роберт стал пленником. Герцог Роберт Коротконогий прожил до 1134
года, но его брат, который умер в следующем году, больше никогда не отпустил
его на свободу. Теперь Генрих обладал всей Нормандией, и он был полон решимости
сохранить ее. И он сделал это. Единство империи,
созданной Вильгельмом Завоевателем, было восстановлено. Благодаря долгой жизни
Генриха и его способностей, как правителя, единство сохранялось примерно
поколение, достаточно долго, чтобы это стало восприниматься практически всеми
как нечто нормальное, как должное.
Англия, Уэльс и Шотландия.
Эта
лекция будет посвящена политике на острове, отношениям Англии с Уэльсом и
Шотландией. Это был период, когда обе эти страны находились под сильным
английским и норманнским давлением, давлением, которое вызвало некоторые важные
изменения в уэльской и шотландской политике и культуре.
И
Шотландия, и Уэльс были бедными, раздробленными и малонаселенными странами.
География значила много в подобной ситуации. Обе страны располагались в горных
районах Британии, которые были гористыми, холодными, дождливыми территориями,
не очень подходящими для пахотного земледелия.
Барроу, известный ученый, изучавший средневековую
Шотландию, говорил:
“Если
вы возьмете современную карту Шотландии и обратите внимание на ненормально
большое количество названий, которые содержат элемент означающий болото или трясина,
вы удивитесь, что вообще находились места для постоянных поселений. “ [Барроу, “Феодальная Британия”].
Фактически,
не так много мест и нашлось. Сам Барроу считает, что
в стране, в ее современных границах, в 1100 году проживало не более одной
трети миллиона жителей, для сравнения в Англии - не менее двух миллионов.
Сегодня, в век индустриализации, в Шотландии проживает примерно 5 миллионов
человек.
Уэльс,
очень гористая страна, был в похожей ситуации. Скотоводство было более важным чем земледелие. Уэльс гораздо меньше, чем Шотландия,
и население должно было быть меньше. Даже сейчас он способен поддержать
население числом менее 3 миллионов человек.
Ни
одна из этих стран не была политически едина. Уэльс, который приблизительно
вписывается в квадрат со стороной 140 миль, с большим морским побережьем, никогда
не имел одного правителя. Положение многих уэльских правителей было очень
похожим на положение мелких английских королей VII века. Принцами были военные вожди,
окруженные профессиональными воинами.
Слабость
уэльских принцев, помимо бедности страны, усугублялась двумя другими факторами.
Уэльсцы были полу кочевым народом и, поэтому, ими было
трудно управлять. Также, уэльские обычаи наследования предоставляли равные доли
отцовского наследства его сыновьям. Единственным объединяющим фактором было
доминирование одного языка и существование высокой уэльской культуры,
состоявшей по большей части из поэзии и музыки, развивавшихся при дворах
принцев.
В
1100 году в Шотландии такого объединяющего фактора найти нельзя. Фактически,
страна, которую мы называем Шотландией, в то время не имела одного названия.
Слово Скотия относилось к территории
между Ферт-оф-Фортом и Морэйским
заливом, территории населенной пиктами и скоттами и управляемой, по крайней мере в теории, королем Скоттов.
Другие
территории, хотя они могли быть каким либо образом зависеть от короля Скоттов,
не были частью Скотии. Лотиан,
вокруг Эдинбурга, был англо-говорящей областью с тесными связями с
Нортумбрией. Стратклайд (или Кумбрия) был древней бриттской
областью находившейся на современной границе между Англией и Шотландией. Народ Галлоуэя назывался иноземцами пиктами, однако
был в действительности уникальной смесью бриттов, ирландцев-скоттов и
норвежцев. Острова Оркнейские, Гебриды и Мэн были составной
частью Норвегии.
Король
Скоттов был единственным правителем в пределах современной Шотландии, который
был достаточно силен, чтобы называть себя королем, и он мог, в лучшие дни,
распространять свою власть на других.
И
Уэльс, и Шотландия были совершенно изолированы от основных Европейских событий.
Положение Церкви в этих областях хороший индикатор. Наиболее важный уэльский
епископ жил в Сент-Дэвидсе на юге, и также было с
епископом Скотии в Сент-Эндрюсе.
Иными словами там не было ничего подобного системе епархий существовавшей в
других странах. В отличие от Англии или большинства других стран, там не было
фиксированных епископских престолов, и, конечно, сети приходских церквей.
Монастыри обычно контролировались семьями, которые основали их. В условиях XII века Церкви обеих стран
были совершенно не реформированными.
Когда
норманны захватили Англию, последовавший беспорядок был расценен уэльсцами и
скоттами, как возможность перейти границу, которую в нормальные времена было не
так легко преодолеть. Фактически, на обеих границах, недовольная
английская знать превратилась в союзников нападавших.
Конечно,
Вильгельм Завоеватель не был человеком способным стерпеть что-либо подобное.
Его действия оказали огромный эффект на то, как протекали отношения между
Англией и Уэльсом в оставшейся части Средних веков.
В
большинстве районов своего нового королевства Вильгельм уничтожил власть эрлов.
Однако на уэльской границе он быстро учредил то что обычно называют
“пфальцграфствами”. Это были области, где графы осуществляли свою власть почти
независимо от короля. Примером такого пфальцграфа был Вильгельм фитц Осберн, который был сделан
графом Херефорда в 1066 или 1067 году. Он получил
большинство земель в графстве Херефорд, основные его
замки, и юрисдикцию над его населением. В обмен на этот полу-королевский
статус, он должен был делать для своего господина Вильгельма лишь одну вещь: он
должен был держать уэльсцев подальше от Англии.
Статус
и положение приграничных лордов менялось даже в течение XII века, но политика доверия им
экстраординарной власти оставалась неизменной. Такие военные вожди, которых
также называют приграничными лордами, не довольствовались единственно защитой
Англии; они использовали свое положение для завоевания и колонизации Уэльса настолько насколько они могли. Нормандские способы
постройки замков и систематические агрессии прекрасно работали против Уэльса.
Во
время царствования Вильгельма Рыжего, король и приграничные лорды вторглись
глубоко в южный Уэльс и захватили несколько важных пунктов, включая Пембрук. За этим наступлением последовала колонизация –
крестьяне из Фландрии и других стран расселялись на вновь завоеванных
территориях в качестве достойного доверия населения. Этот тип проникновения был
гораздо большим, чем, то, что когда-либо предпринимали
англосаксонские правители, и открывало Уэльс для беспрецедентного переселения
англичан и континентального влияния.
Уэльс
не был поглощен Англией. Приграничные лорды сами препятствовали этому. Их марки
(приграничные владения) существовали в бурной приграничной зоне с ее
собственными уникальными характеристиками.
Отношения
между Шотландией и Англией были несколько более сложными. Король Скоттов не был
ровней королю Англии, но он был более опасен для Вильгельма Завоевателя
чем любой уэльский принц. Он жил ближе к Нортумбрии, чем король Англии когда
либо, и был в меньшей степени иноземцем для нортумбрийцев,
чем человек правивший в Лондоне или Винчестере. В
неспокойный период сразу после Хастингса, Малколм Канмор стал потенциальным защитником для тех на севере, кто
хотел оказать сопротивление Англии.
В
1073 году, Вильгельм, собрав армию и флот, отправился вдоль восточного
побережья в Шотландию и прошел прямо через Ферт-оф-Форт
в центр королевства Малколма. Малколм был вынужден выплатить дань и принести
присягу, чтобы заставить его вернуться обратно домой. В 1080 году, Роберт
Короткие Штаны повел вторую великую экспедицию, чтобы отомстить за набег
совершенный скоттами, когда сам Роберт боролся со своим отцом в Нормандии.
Итоги в этот раз были схожие.
Трудно
найти какие-либо признаки того, что Малколм действительно хотел править
Нортумбрией. Можно предположить, что он использовал возможность осуществить
набег на Англию, чтобы укрепить свое положение в Шотландии.
Северная
граница Англии осталась по большому счету там же где была при Эдуарде
Исповеднике.
Фактически,
при Малколме Шотландия открыта для двух волн иноземного влияния – английского и
норманнского. Английская волна имела место в 1070-х годах, когда значительная
часть знати бежала из Нортумбрии со всем своим движимым имуществом и поселилась
в Лотиане, который может быть назван Шотландской
Нортумбрией. Уже существовавший английский элемент Королевства Скоттов был,
таким образом, усилен.
Наиболее
значительным английским беженцем была королева Маргарита, известная последующим
поколениям как Святая Маргарита Шотландская. Она была потомком королевского
английского дома, но, как и ее брат, Эдгар Ателинг,
она выроста в Венгрии, и, как и он, была космополиткой. Ее влияние при дворе
Малколма было огромным. Она известна за ее решимость реформировать
шотландскую церковь по английской или континентальной модели. Влияние Маргариты
жило и в ее сыновьях. Эти потомки саксонских королей открыли Шотландию норманнскому
влиянию. Как и их дядя Эдгар Ателинг, они довольствовались
добрыми отношениями с Вильгельмом Завоевателем и его сыновьями, даже несмотря на то, что, как и Ателинг,
они могли рассматриваться как претенденты на английский трон.
Главной
пользой из этого, вероятно, было то, что Вильгельм Рыжий помог ее младшему сыну
Эдгару закрепить за собой шотландский трон. В 1093 году Малколм и его старший
сын Эдуард был убиты во время вторжения в Англию. Традиционалисты, анти-иноземная партия сделала брата Малколма, Доналда Бэйна, королем, и он
изгнал всех англичан и норманнов, которые были при дворе Малколма. Однако, в
1097 году, Эдгар Ателинг убедил Вильгельма Рыжего
дать ему армию, чтобы он смог возвести молодого Эдгара на трон Шотландии.
Экспедиция закончилась успешно. Поступок Вильгельма Рыжего кажется странным,
пока не становиться ясным что Вильгельм заменил
потенциально враждебного короля на другого, положение которого зависело от
него.
Ряд
братьев-королей, который начался с Эдгара, ввел в шотландию
новую норманнскую аристократию, английские методы упраления,
и дальнейшую волну церковной реформы.
Наиболее
значительным сыном Малколма и Маргарет был Давид I, который правил тридцать лет, с 1124
по 1153 год. Он был наиболее англизированным и норманнизированным
из всей семьи. Он провел часть своей юности при Английском дворе. В 1107 году
его брат Александр сделал его лордом Лотиана и Кумбрии, южных и наиболее англизированных провинций
шотландской короны. В 1114 году Генрих I женил его на богатейшей наследнице Англии, Мод, которая была
потомком и Вильгельма Завоевателя и эрла Валтеофа.
Давид стал графом Нортхэмптонским и Хантингдонским на юге центральной части Англии (Мидлэнда), и главным вассалом английского короля. В течение
10 лет между его женитьбой и моментом, когда он унаследовал Шотландский трон,
он был очень важным человеком в Англии. Он был разъездным судьей в
администрации Генриха, и покровителем религиозных заведений по всей Англии.
В
Шотландии он ввел английский стиль управления и новый стиль монашества на его
землях, построил там замки, привлек фламандцев и английских горожан в свои
города, и восстановил древний епископский престол в Глазгоу.
Давид
был типичным для XII
века реформатором, готовившемуся ко дню когда он
станет королем. В 1124 году он получил свой шанс, и его царствование
ознаменовалось вхождением шотландии, по крайней мере ее более доступных частей, в основное русло
европейского развития.
Давид
способствовал реформе Шотландской Церкви, начатой его матерью. Он основал по меньшей мере дюжину реформированных монастырей,
все по образцу континентальных организаций. Он разделил королевство на
епископства с фиксированными границами, также как в Англии или Франции, и отдал
эти новые престолы иностранным или местным реформаторам.
Его
влияние на мирскую политику также было велико. Как у графа Хантингдонского,
у Давида было множество норманнских вассалов, которые получили от него во
владение земли в обмен на рыцарскую службу. Он привел их с собой в Шотландию
как группу последователей, которые особенно зависели от него и представляли для
него особенно ценный военный ресурс. Среди этих семей были Брюсы и Стюарты,
столь знаменитые в последующей истории Шотландии.
Давид
I занимет
особое место в истории Британии. Он много сделал для усиления
Шотландской короны используя английские и норманнские методы. Он открыл
Шотландию живительной континентальной культуре. Но кое в чем он был скорее Нортумбрийским королем, нежели королем Шотландии. Его
личным оплотом была приграничная зона между Ферт-оф-Фортом
и рекой Тайн, где он лично доминировал – особенно в годы, когда его единственный
сын был графом Нортумберлендским. Столицей Давида был Карлайл,
сейчас город в Англии.
Но
в перспективе, его положение не было устойчивым. В XII веке, один король мог быть вассалом
другого, если никто из них не чувствовал, что его жизненные интересы под
угрозой. Но если возникал конфликт, то увеличившаяся зависимость
шотландского короля от английских и норманнских элементов в его королевстве,
могла усложнить его жизнь.