Аннотация: Тезисы к выступлению на XV Скандинавской конференции. Опубликованы в соответствующем сборнике.
Скандинавский капитал в годы нэпа в Карелии: политические и экономические аспекты функционирования
Единственной формой иностранного капитала в Советской России 20-х гг. XX в., помимо кредитования определенных торговых операций западными банками, были концессионные предприятия. Концессионная политика Советского государства в целом ограничена периодом нэпа, несмотря на то, что ее разработка начинается уже в 1918 г., а последние концессионные предприятия (японские угледобывающие шахты на о. Сахалин) существовали вплоть до Великой Отечественной войны. Будучи составной частью нэпа, советская концессионная политика вобрала все его противоречия, основное из которых следует определить как противоречие между ее политической и экономической составляющими. Отечественные исследователи концессионной политики, в первую очередь В.А.Шишкин, показали, что изначально концессии были не только и, возможно, даже не столько инструментом восстановления экономики, сколько ценой за внешнеполитическое признание советского государства. Если центральные органы власти в концессионной политике очень часто исходили из внешнеполитических интересов, то для региональных приоритетным оставались те экономические выгоды, которые можно было извлечь из использования иностранных капиталов. Для Карельской Трудовой коммуны, а позднее Автономной Карельской ССР самым оптимальным партнером в этом отношении оказывались скандинавские страны Основной причиной являлась, конечно же, схожесть их географического расположения: в лесной отрасли, традиционно при впекавшей внимание потенциальных иностранных инвесторов условия работы в Карелии были практически идентичны условиям работы в других странах Скандинавского полуострова.
Скандинавский капитал, вкладываемый в концессионные предприятия в Карелии, необходимо рассматривать в политических и экономических условиях его функционирования. Как уже упоминалось выше, концессии очень часто следует рассматривать как элемент советской внешней политики, направленный на прорыв внешнеполитической блокады молодого советского государства. Нередко, как в случае пресловутой концессии Уркварта, советское правительство было готово пойти на очень значительные экономические уступки ради определенных внешнеполитических выгод. В этом отношении, однако, скандинавские, в первую очередь финские и шведские, концессионеры находились в заведомо проигрышном положении по двум причинам. Во-первых, ни Швеция, ни Финляндия -страны, чьи экономические круги были наиболее заинтересованы в получении концессий на территории Карелии - не определяли мировую политику того времени, и уступки их экономическим кругам никак не могли изменить негативного отношения к Советской России ведущих мировых держав. Во-вторых, обе страны в целом запоздали с признанием Советской России: Швеция подписала торговый договор с Россией лишь 15 марта 1924 г., к середине того же года несколько конвенций с СССР заключила и Финляндия - а к тому времени Россия была признана Италией, Норвегией, Австрией, полным ходом шли переговоры с Англией, поэтому на какие-либо экономические уступки эти страны рассчитывать уже не могли.
Карелия, в целом имеющая выгодное для рубки и транспортировки леса географическое расположение, была, несомненно, одним из наиболее привлекательных для концессионеров в экономическом отношении регионов. Но эти же выгоды - близость к портам Мурманска и Петрограда, а потом Ленинграда и разветвленная система водных путей - привлекали и отечественные лесные тресты, монополии, на которые советское правительство после перехода к нэпу возложило ряд функций по управлению экономикой. Создание государственных монополий отражало один из ключевых элементов советского экономического сознания - желание избежать конкуренции, которая при плановом руководстве экономикой рассматривалась как совершенно излишняя. В частности, именно вмешательство советских лесных трестов в конечном итоге обусловило невыдачу концессии шведскому лесопромышленнику Эйнару Нордмарку, несмотря на активную поддержку его заявки карельским правительством. Даже более выгодные условия, на которых работал концессионер, не заставили центральные концессионные органы пойти на выдачу концессии.
Из успешных концессии следует выделить финское предприятие "Репола-Вууд", занимающееся рубкой леса в приграничных с Финляндией территориях и сплавляющее его по рекам на заводы, находившиеся на финской территории. Работая в районах, где рубка леса была невыгодной для советских лестрестов, "Репола-Вууд" весьма удачно вписалось в карельскую экономику и просуществовало вплоть до конца 20-х гг. XX в.
Скандинавский капитал, при всех ограничивающих условиях, представлял собой потенциально весьма мощный инструмент для развития карельской лесной отрасли. Советские лесные тресты, обладавшие недостаточными капиталами, не могли инвестировать столько, сколько готовы были вложить в рубку леса и производство изделий из древесины иностранные инвесторы. Однако вопрос о привлечении скандинавских - как и всех других - иностранных капиталов решался не столько исходя из экономических выгод для регионов, сколько исходя из внешнеполитических выгод и общей концепции экономического развития Советского государства. Именно поэтому применение скандинавского капитала в Карелии ограничивается единичными случаями. Тем не менее, для исследователя функционирование скандинавского капитала в Карелии представляет несомненный интерес как инструмент для анализа взаимодействия западной и зарождающейся советской экономической систем, политических и экономических аспектов в экономике и международной деятельности Советского государства, а также особенностей взаимодействия центральных органов власти и регионов в самой Советской республике.