Дискант Юзеф Веслав

Дискант Юзеф Веслав | Dyskant Jozef Wieslaw
Порт-Артур, 1904

Проект "Военная литература": militera.lib.ru
Издание: Дискант Ю.В. Порт-Артур, 1904. — М.: ACT, 2002.
Оригинал: Dyskant J.W. Port Artur 1904. — Warszawa 1996.
Книга в сети: militera.lib.ru/h/dyskant/index.html
Иллюстрации: militera.lib.ru/h/dyskant/ill.html
OCR: Андриянов П.М. (assaur@mail.ru)
Правка: sdh (glh2003@rambler.ru)
Дополнительная обработка: Hoaxer (hoaxer@mail.ru)

[1] Так обозначены номера страниц.
{1}Так помечены ссылки на примечания.

Дискант Ю.В. Порт-Артур, 1904. / Перевод с польского Дискант Ю.В. — М.: ООО «Издательство ACT», 2002. — 363 с., ил., 24 л. ил. — (Великие битвы и сражения). /// Dyskant J.W. Port Artur 1904. — Warszawa, 1996.

Аннотация издательства: «Великие битвы и сражения» — серия книг о величайших и судьбоносных сражениях лучших армий мира с древнейших времен до наших дней. Великолепно написанные, фактологически точные, эти книги доставят истинное наслаждение настоящим любителям военной истории. Книга посвящена обороне Порт-Артура во время русско-японской войны. Героически отстаивая военно-морскую крепость, ее защитники выдержали четыре штурма противника, но в результате вынуждены были ее сдать. Для широкого круга читателей.

Все тексты, находящиеся на сайте, предназначены для бесплатного прочтения всеми, кто того пожелает. Используйте в учёбе и в работе, цитируйте, заучивайте... в общем, наслаждайтесь. Захотите, размещайте эти тексты на своих страницах, только выполните в этом случае одну просьбу: сопроводите текст служебной информацией — откуда взят, кто обрабатывал. Не преумножайте хаоса в многострадальном интернете. Информацию по архивам см. в разделе Militera: архивы и другия полезныя диски (militera.lib.ru/cd).

Памяти участника тех сражений вице-адмирала Казимира Поренбского и других моряков-поляков.

Когда во время второй «опиумной» войны (1856–1860) Королевский флот Великобритании при поддержке немногочисленных французских кораблей противостоял в водах Печилийского залива (Бохайвань), называемого «вратами Пекина», крепости Дагу, как промежуточную базу он использовал небольшой залив Люйшунькоу, расположенный у оконечности Ляодунского полуострова{1}. До сих пор неизвестно, почему британские моряки назвали эту базу так же, как назывался порт мифического короля английских кельтов Артура (V–VI в. н.э.), героя многих средневековых легенд. Название «Порт-Артур» на установленном у берега залива деревянном столбе оповещало всему миру, что здесь стоят корабли королевы Виктории и до этих границ простирается ее власть{2}. После очередной войны, на этот раз с Францией (1883–1885), вице-король провинции Хубэй Ли Хун Чан обратил внимание, что сама крепость Дагу и другие форты не защитят столицу Китая от атак со стороны Желтого моря. Поэтому он приступил к строительству баз, расположенных [3] на двух полуостровах, отделяющих с севера и юга залив Бохайвань, — Ляодуне (Порт-Артур) и Шань-дуне (Вэйхай). Вызванные немецкие инженеры занялись фортификационными сооружениями Порт-Артура (в это же время в названии порта английское «th» было заменено немецким «t»), а сам порт и его инфраструктуру реконструировали французские инженеры. Так как ежедневно на работах были задействованы около 4000 человек, то к началу 1892 года крепость и порт в основном были готовы. Порт, расположившийся в устье небольшой реки Лунхэ, на берегах которой разместились паровые подъемные краны и железнодорожные пути, имел два дока для ремонта и строительства больших кораблей и торпедоносцев, а также склады и мастерские. Пояс береговых укреплений окружал порт и залив Люйшунькоу, протянувшись от полуострова Тигровый до бухты Тахэ, и делился на западный участок (5 фортов, 32 орудия различного калибра) и восточный (3 форта, 32 орудия). Со стороны суши крепость была защищена хуже. На 100 км приходилось лишь 52 орудия небольшого калибра, а единственную удобную сухопутную дорогу (Мандаринскую), проходившую по долине реки Лунхэ, прикрывали только полевые укрепления. Тем не менее, немецкие строители утверждали, что для захвата крепости вероятному противнику потребуется эскадра, состоящая из 20 кораблей с артилерией, и трехтысячный десантный отряд. Спустя два года началась война с Японией. 24 октября 1894 года под Бицзыво и Хуанькоу (120–160 км к северо-востоку от крепости) высадилась 2-я армия генерала Оямы (около 30 000 человек, 26 полевых орудий, 33 осадных орудия и гаубицы), которая отбросила китайские отряды с Цзиньчжоуского перешейка и подошла в начале ноября к Порт-Артуру. Стоявшая в порту китайская Северная эскадра адмирала Тинга без боя отошла к Вэй-хаю, а крепость, оставленная на произвол судьбы, была взята 22 ноября как раз со стороны суши{3}после однодневного [44] штурма, в ходе которого безжалостные победители уничтожили более 2000 безоружных жителей города (собственные потери — около 400 убитых и раненых). В рядах первой пехотной дивизии, штурмовавшей город, находился Маресукэ Ноги, судьба которого особенно тесно переплелась с судьбой Порт-Артура (об этом ниже).

Захват крепости нашел отражение в положениях Симоносекского мирного договора: полуостров Ляодун вместе с Порт-Артуром и прилегающими островами был отдан Японии. Решительный протест России, поддержанный Германией и Францией, привел к тому, что некоторые положения договора были скорректированы. Япония, вынужденная отказаться от Ляодуна, стала считать Россию врагом номер один и с 1896 года начала готовиться к новой войне.

Ухудшение отношений с Японией создало угрозу размещению на зиму русских кораблей в японских портах, которыми Россия пользовалась в соответствии с договором 1855 года. Необходимо было найти в этом районе новый незамерзающий порт. Царское правительство, используя захват Германией бухты Цзяочжоувань (полуостров Шаньдун) и опасаясь, что Россию опередит Великобритания или Япония, решило занять Порт-Артур. Одновременно оно потребовало от Китая сдать в аренду полуостров Ляодун. 11 декабря 1897 года в залив Люйшунькоу вошли броненосные крейсеры «Адмирал Нахимов», «Адмирал Корнилов» и канонерка «Отважный», а в Даляньвань — броненосный крейсер «Дмитрий Донской» с канонерками «Сивуч» и «Гремящий»{4}. Через несколько дней в заливе появились корабли Королевского флота Великобритании. Таким путем Лондон решил оказать давление на Россию для вступления с нею в переговоры по вопросам раздела сфер влияния в Китае и финансовой помощи, оказываемой Китаю другими государствами. [5] В январе Х898 года после начала переговоров британские корабли покинули Порт-Артур, а 21 марта его заняли русские войска. 27 марта была подписана конвенция, по которой Китай передал России в аренду сроком на 25 лет полуостров Ляодун (от линии, идущей вдоль северного берега залива Пуландянь до местности Тайпинлин у Корейского залива) вместе с базой Порт-Артур и торговым портом Далянь, а также прилегающими островами и островками. На следующий день на сигнальной башне Золотой горы был поднят российский военно-морской флаг, а вечером китайские войска генерала Суна покинули крепость и город. Отныне Порт-Артур становится главной морской базой российской Тихоокеанской эскадры. Через шесть лет он был осажден со стороны моря и со стороны суши японцами. Их осада растянулась на 11 месяцев, несмотря на то, что командующий армией (генерал Ноги) и многие офицеры хорошо знали местность еще с предыдущей войны.

Еще будучи мальчиком, я начал интересоваться историей русско-японской войны. Второй книгой о ней, которую я прочитал после «Цусимы» Новикова-Прибоя, была повесть Александра Степанова «Порт-Артур» в переводе Адама Галиса. Она была посвящена обороне крепости и, в отличие от книги Новикова-Прибоя, соединившей исторические факты с литературным вымыслом, содержала много информации о боях кораблей Тихоокеанской эскадры, а также о судьбах поляков — защитников Порт-Артура. Автор с особой симпатией описал троих из них: капитана военного флота Казимира Поренбского, мужественного заместителя командира крейсера «Новик»; создателя «порт-артурского» пулемета (на основе митральезы) капитана Игнатия Шметилло и не всегда угодного начальству, но очень любимого солдатами командира разведчиков 26-го стрелкового полка поручика Евстафия Енджеев-ского. В книге они выведены как второстепенные, но реально существовавшие персонажи. В обороне крепости участвовали и другие поляки: Как известно, в российских [6] дальневосточных полках почти каждый десятый солдат был поляком (или польского происхождения), а в военном флоте поляком был каждый пятидесятый. Они были хорошими солдатами; многие из них погибли, многие были ранены. Верили ли они в то, что пролитая кровь послужит Отчизне? Мы этого не знаем. А так как некоторые из них впоследствии служили в армии и военном флоте возрожденной Польши, возможно, это и было ценой, которую они заплатили за изучение военного ремесла.

Оборона Порт-Артура привлекла внимание мировой общественности к этому малоизвестному уголку Азии. Восхищение вызывали как стойкость защитников крепости, так и отчаянная храбрость осаждавших его солдат, тысячами гибнувших в лобовых атаках. Эпопее Порт-Артура было посвящено множество работ военных теоретиков, мемуаров и произведений беллетристики (в том числе и польских авторов — об этом далее в тексте). Меня тоже заинтересовала эта тема, поэтому я и решил представить на суд читателям свое описание обороны Порт-Артура. Как моряка меня интересовали прежде всего бои российской Тихоокеанской эскадры с блокировавшим Порт-Артур японским Соединенным флотом, а также сражения отдельных кораблей и сухопутных формирований при обороне крепости.

В качестве источников я использовал два основных официальных документа: российский — «Русско-японская война 1904–1905 годов. Материалы для описания действий флота. Выпуск I. Перечень военных действий флота у Порт-Артура в Желтом море в 1904 году. Издание комиссии для описания действий флота в войну 1904–1905 годов при Морском генеральном штабе». Санкт-Петербург, 1910 (содержит хронологию действий Тихоокеанской эскадры); японский (в немецком переводе) — «Der japanisch-russische Seekrieg 1904/1905. Amtliche Darstellung des japonischen Admiralstabes, 1.1, Die Bekampfung der russischen Seestreitkrafte in Ryojun». Berlin, 1911 (дано описание приготовлений к войне, атак на Чемульпо и всех действий на море под Порт-Артуром). Кроме [7] того, я пользовался вторым томом «Das Zuzammenwirken der Flotte mit dem Landheere und die Operationen gegen des russische Geschwader in Wladiwostok von Kriegsbeginn bis zum Ender des Jahres 1904», Berlin, 1911 (в первой части дано описание десантных операций японской армии в районе Порт-Артура). Материал я дополнял работами российских, советских, английских, американских, французских и польских авторов, а также информацией, помещаемой в ежегодных выпусках польских и иностранных журналов, что позволило создать в меру объективную картину обороны Порт-Артура.

В заключение я хотел бы выразить благодарность докторам наук Павлу Петровичу Вечоркевичу и Петру Олендре за бескорыстную помощь в доступе к источникам информации, а также доктору наук Андрею Аксамитовскому за помощь в сборе документов, касающихся оборонительных сооружений Порт-Артура.

Япония, «принудительно открытая» в середине XIX века{5}, явилась для всего мира чем-то вроде джинна, выпущенного из бутылки. Без промедлений она начала соперничать с европейскими государствами в борьбе за экономическое и политическое влияние в Азии. Первым, на кого обрушился удар Японии, стало загнивавшее государство династии Цин.

В 1872 году Япония отторгла от Китая острова Рюкю (с Окинавой), через два года попыталась занять китайский Тайвань, а еще через два — 26 февраля 1876 года — навязала зависевшему от Китая корейскому королевству Кантхоадский трактат, который ликвидировал дипломатическую изоляцию Кореи. В 1881–1884 годах примеру Японии последовали США, Великобритания, Россия, Германия, Италия и Франция, обеспокоенные подобной активностью японцев. Рассчитывая использовать Корею как трамплин для вторжения в Азию, в 1884 году Япония сделала попытку государственного переворота в Сеуле с целью приведения к власти марионеточного правительства. Несмотря на вмешательство Китая, японская дипломатия сумела заключить с цинским правительством Тяньцзиньский договор (18 апреля 1885 года), по которому оба государства обязались вывести свои войска из Кореи (впоследствии оба государства должны были информировать друг друга в случае возникновения необходимости введения войск). Таким образом, Япония формально получила в Корее [9] одинаковые права с Китаем, чем не замедлила воспользоваться.

Еще одним соседом, с которым у Японии возникли территориальные споры, была Россия. В конце XVIII века она начала колонизацию Курил, а в начале XIX века (1808 год) — Сахалина. Позднее в результате заключения Айгуньского (28 мая 1858 года) и Пекинского (11 ноября 1860 года) соглашений Япония получила от Китая Приамурский край с устьем Амура и Приморский край, где были построены будущие крупные порты — Владивосток и Николаевск-на-Амуре. В акватории Сахалина и Курильских островов часто заходили японские рыбаки, поэтому уже весной 1855 года в Симода был подписан русско-японский договор, регулировавший состояние границ, дипломатических и торговых отношений между двумя странами. По этому договору была проведена граница по Курилам (между островами Итуруп и Уруп), а Сахалин был оставлен в совместном владении, хотя Япония и претендовала на его южную часть. Однако 7 мая 1875 года, когда был заключен договор в Петербурге, Япония формально отказалась от притязаний на Сахалин, получив взамен Курильские острова. Несмотря на заключенное соглашение, в дальневосточные территориальные воды России постоянно заходили флотилии японских рыбаков и ловцов тюленей.

Однако серьезный конфликт между двумя государствами возник по другому поводу: из-за соперничества за влияние в Маньчжурии и Корее. Официально царское правительство в 1888 году отказалось от установления политического влияния в последней. Это развязало руки Японии, которая, уверенная в том, что ни одно из государств не выступит с оружием в защиту Кореи, лишь ждала удобного момента. Поэтому, когда в 1893 году в Корее вспыхнуло крестьянское восстание и по просьбе корейского правительства 6 июня 1894 года Китай ввел в Корею свои войска, Япония под предлогом защиты жизни и имущества проживавших в Корее японских подданных высадила в районе Сеула свои войска. 20 июля, когда японцы заняли столицу, посол Японии потребовал [10] от короля немедленной эвакуации китайских войск, после чего японцы, уже не дожидаясь ответа, совершили военный переворот и посадили на корейский престол находившегося под их влиянием отца тогдашнего короля.

Почти одновременно с этими событиями (25 июля) Япония начала войну с Китаем, которая закончилась подписанием 17 апреля 1895 года грабительского мирного договора в Симоносеки, по которому к Японии отошли полуостров Ляодун с Порт-Артуром, Далянь (Дальний) с прилегающими островами, Тайвань{6}, Пескадоры. Кроме того, Китай признавал полную независимость вассальной Кореи и выплачивал военную контрибуцию в размере 200 миллионов лянов серебром, открывал для японской торговли четыре порта, позволяя японским судам плавать по Янцзы, Хуанхэ и каналу Шанхай — Ханчжоу, отдавал под временную оккупацию Вэйхай, а также освобождал задержанных японских шпионов и сотрудничавших с ними китайских ренегатов.

Такие тяжелые условия мирного договора вызвали протест великих держав, которые были неприятно поражены алчностью своего азиатского союзника{7}. Особенно уязвленной чувствовала себя Россия, которая посчитала, что закрепление Японии в южной Маньчжурии угрожает Российской империи и может привести к захвату японцами Кореи. Поэтому вместе с Германией и [11] Францией она заявила 23 апреля в Токио категорический протест, требуя от Японии прежде всего отказа от полуострова Ляодун. Так как протест сопровождался концентрацией трех европейских флотов в азиатских водах, японское правительство вынуждено было 8 мая отказаться от полуострова Ляодун в обмен на увеличение контрибуции до 230 млн. лянов (364 млн. иен). В Японии поняли, что за Корею и Маньчжурию придется вступить в яростную борьбу с Россией, поэтому уже с 1896 года там начинаются приготовления к новой войне.

Готовиться начала и Россия. 3 июня 1896 года в Москве было подписано секретное соглашение с Китаем о взаимной помощи в случае нападения Японии на одно из государств. По положениям соглашения, в случае войны российский флот мог пользоваться стоянками во всех китайских портах. Результатом соглашения стала и концессия на строительство в Маньчжурии железной дороги до Владивостока «для быстрой перевозки русских войск» (8 сентября 1896 года), которая была для России выгодна и экономически.

Транссибирская железная дорога, которую начали строить в 1891 году для разработки природных богатств Сибири и завоевания местных рынков сбыта, в 1895 году дошла до Читы. Вместо того чтобы вести дорогу дальше вдоль Амура и Уссури, ее направили напрямик через Маньчжурию, что значительно сокращало длину трассы. Строительство Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) было начато в 1897 году (между железнодорожной станцией Маньчжурия и Суйфыньхэ). Уже в 1901 году там прошел первый поезд. Как вскоре оказалось, благодаря использованию этой железной дороги значительно вырос экспорт российских товаров в Китай, достигнув в 1903 году 22 млн. рублей (в 1892-м эта цифра составляла только 9 миллионов). КВЖД с ее огромным административным аппаратом, собственной охраной и прилегающим экстерриториальным поясом стала вскоре «государством в государстве» и не очень-то считалась с порядками и правом, действовавшими в Китае. Очередным успехом царских дипломатов стало подписание 14 мая и 9 июля [12] 1896 года двух соглашений с Японией по вопросу о Корее, благодаря которым Россия получила право держать там воинский контингент, а также осуществлять контроль за армией и финансами Кореи. Кроме того, от корейского правительства была получена концессия на эксплуатацию лесов у пограничной реки Ялу (Ялуцзян).

Успехи России и Японии вызвали обеспокоенность других великих держав, которые также решили получить значительную компенсацию за счет ослабевшего китайского колосса. Инициатором выступила Германия, начав, таким образом, свою дальневосточную экспансию. Под предлогом мести за гибель двух немецких миссионеров кайзеровская эскадра вошла 14 ноября 1897 году в бухту Цзяочжоу у полуострова Шаньдун, а высадившийся десант занял порт Циндао. 6 марта 1898 года этот порт вместе с 50-километровой полосой вокруг залива был «сдан в аренду» Германии на 99 лет. Кроме того, ей было позволено построить две железные дороги и эксплуатировать месторождения угля на полуострове. В ответ российское правительство, не заботясь о том, что это может обострить отношения с Китаем, «взяло в аренду» на 25 лет Порт-Артур вместе с полуостровом Ляодун, а также получило концессию на строительство железной дороги от Харбина до Порт-Артура (так называемой Южно-Китайской железной дороги — ЮКЖД), которая стала южным ответвлением КВЖД (участок протяженностью 705 км). Для успокоения возмущенной этой российской уловкой Японии с ней было подписано 28 апреля 1898 года новое соглашение по вопросу Кореи, по которому из Сеула отзывались русские финансовые и военные советники, а японский капитал получал возможность широкой промышленной и торговой экспансии.

Великобритания, ревниво охранявшая свои интересы в Китае, в качестве ответного шага на действия соперников заняла 3 апреля 1898 года покинутый японцами Вэйхай, получив 1 июля право «аренды» (до момента окончания аренды Порт-Артура), а 9 июня добилась получения на 99 лет полуострова Цзюлун около Гонконга. Почти [13] одновременно, 10 апреля 1898 года, Франция взяла в «аренду» на 99 лет бухту Гуанчжоу на побережье провинции Гуандун. Вскоре великие державы разделили значительную часть Китая на сферы влияния. Сфера Великобритании включала в себя долину реки Янцзы, а также провинцию Гуандун (с Кантоном), российская — Маньчжурию, немецкая — провинцию Шаньдун, французская — провинцию Юньнань и остров Хайнань, японская — Корею и расположенную напротив Тайваня провинцию Фуцзянь. Ничего не получили Италия и США. Китайское правительство, зная о проигранной войне с Абиссинией (1896 г.), оставило без внимания итальянскую ноту по вопросу о «взятии в аренду» морской базы в провинции Чжэцзян, а США, занятые войной с Испанией, никаких претензий на данный момент не предъявили. Только закрепившись на Гавайях и Филиппинах, они обратили внимание на Китай, который мог стать огромным рынком сбыта для быстроразвивающейся американской промышленности. Так как там уже имели влияние другие государства, в США было принято решение соперничать с ними в области экономики. Этим целям должна была служить пропагандируемая государственным секретарем Джоном Хэйем так называемая доктрина открытых дверей в Китае. Во второй половине 1899 года Хэй обратился к великим державам с предложением, которое заключалось в следующем: к товарам, экспортируемым на китайский рынок, должно быть одинаковое отношение независимо от того, в какой стране они были произведены; кроме того, они не должны облагаться никакими дополнительными пошлинами{8}. На это предложение Хэй получил согласие. Благодаря этому США получили возможность активно участвовать в политических событиях на Дальнем Востоке, который на рубеже XIX и XX веков стал настоящим «кипящим котлом ведьм», угрожавшим всеобщему миру. [14]

Такой откровенный и жестокий грабеж Китая вызвал рост антиимпериалистических настроений среди 400-миллионного китайского народа. Начавшиеся в 1898–1899 годах локальные выступления переросли в мае 1900 года на территории провинций Шаньдун, Шаньси, Хубэй и северо-восточной Маньчжурии в крупное народное восстание, известное в Европе как Боксерское, во главе которого стояло тайное религиозное общество Ихэцюань («Кулак во имя справедливости и мира»). 14 июня повстанческие отряды заняли Пекин и под лозунгом «изгнания заморских дьяволов» осадили районы проживания дипломатов (погибли послы Германии (Кеттелер) и Японии (Сугияма)). В ответ Япония, Германия, Великобритания, США, Франция, Австро-Венгрия и Италия послали в Китай объединенный 19-тысячный экспедиционный корпус, а в Дагу, откуда был самый короткий путь к Пекину, встала на якорь эскадра союзников (25 кораблей под командованием британского вице-адмирала Сеймура). Однако высадившийся десант, который железной дорогой направился к Пекину, был заблокирован японцами в Тяньцзине. Чтобы получить удобный для высадки экспедиционных войск порт, 17 июня интервенты захватили укрепления и порт в Дагу{9}, что стало причиной объявления Китаем войны державам-интервентам четырьмя днями позже. 14 сентября, после падения Пекина, китайское правительство переехало в Сиань, а захватчики приступили к безжалостным карательным мерам по отношению к населению близлежащих провинций.

Военные действия распространились и на Маньчжурию. Правительственные войска вместе с повстанцами напали на Харбин и Благовещенск, мешали судоходству [15] на Амуре и Аргуни, уничтожали отдельные участки КВЖД. В ответ российские войска (173000 человек) в сентябре заняли Маньчжурию. 9 ноября 1900 года царские власти заключили соглашение с мукденским губернатором, по которому российские войска приступили к охране строящейся КВЖД (до момента окончания строительства на ее территории нельзя было находиться китайским войскам) и стали склонять китайское правительство к заключению сепаратного договора по Маньчжурии.

Это вызвало протест других государств и привело к срыву переговоров между Россией и Китаем. Одновременно продолжались мирные переговоры Китая с интервентами, которые закончились подписанием 7 сентября 1901 года унизительного для Китая соглашения. Китай должен был заплатить 450 млн. лянов контрибуции (выплата была распределена на 39 лет с 4% годовых), казнить руководителей восстания, уничтожить фортификации Дагу, дать согласие на постой войск интервентов в двенадцати населенных пунктах по трассе Дагу — Пекин, выделить экстерриториальный дипломатический район в Пекине, воздержаться на два года от закупок вооружения и военного снаряжения и поставить памятники двум убитым дипломатам.

Результатом захвата Маньчжурии Россией стало подписание 30 января 1902 года японско-британского союзного договора, который позволял Японии во. время войны с Россией избежать вмешательства третьих стран. В это же время Россия, чтобы снизить температуру в дальневосточном котле, достигла 8 апреля 1902 года договоренности с Китаем, соглашаясь на управление Китаем Маньчжурии и на эвакуацию своих войск в течение 18 месяцев (в три этапа, каждый этап составлял 6 месяцев). И если первый этап прошел в соответствии с установленным сроком, то осуществление второго (до 8 апреля 1903 года) было сорвано действиями царских властей. На тот момент большое влияние на Николая II оказывал его советник, государственный секретарь Александр Безобразов, представлявший группу политических [16] авантюристов (называемых «кликой Безобразова»){10}, намеревавшихся сколотить состояние на эксплуатации естественных богатств Кореи и Маньчжурии. С его подачи царь задержал эвакуацию, предъявив китайскому правительству множество дополнительных требований, которые, будучи отвергнутыми, нарушили график эвакуации и обострили российскую дальневосточную внешнюю политику. Отвечавший за нее министр финансов Витте ушел в отставку. 12 августа 1903 года царь создал отдельное наместничество на Дальнем Востоке со штаб-квартирой в Порт-Артуре, назначив на должность наместника породнившегося с царской семьей и связанного с Безобразовым вице-адмирала Евгения Алексеева{11}. Наместник подчинялся непосредственно царю, а для координации [17] своих действий с Советом министров имел в Петербурге особый Комитет по делам Дальнего Востока, который возглавлял приятель Безобразова, контр-адмирал Абаза, а в Порт-Артуре — специальный совет. На наместника и подведомственные ему структуры была возложена обязанность по подготовке войны с Японией. Таким образом, вопрос российской политики на Дальнем Востоке вышел из-под контроля Министерства иностранных дел и стал прерогативой «клики Безобразова».

Обострению мировой политической ситуации способствовал и экономический кризис, который в 1900–1903 годах охватил всю Европу. В России, которая так же, как и Япония, вступила в семидесятые годы на рельсы крупнопромышленной экономики, кризис принял особенно большие размеры, так как ситуацию усугубил неурожай 1901 года (голодали более 30 миллионов человек). Недовольство тысяч безработных рабочих и голодающих крестьян власти пытались задушить репрессиями, что привело к усилению революционных настроений и перерастанию кризиса экономического в политический. Все большее влияние стала приобретать созданная в 1898 году Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП). Несмотря на раскол на большевиков и меньшевиков, партия вскоре возглавила рабочее движение и провозгласила курс на социалистическую революцию и диктатуру пролетариата. Недальновидное царское правительство, не желая проводить никаких общественных и политических реформ, пришло к выводу, что единственным способом предотвращения надвигающейся революции является война («небольшая, но победная»). Принятое решение сделало негибкой позицию России на возобновленных 12 августа 1903 года переговорах с Японией относительно раздела сфер влияния в Корее и Маньчжурии. В Токио были хорошо осведомлены о состоянии вооруженных сил и тяжелой внутренней ситуации в России, но царь и его советники были уверены, что Япония никогда не осмелится напасть первой.

Переговоры шли при посредничестве царского наместника Алексеева и российского поела в Токио Р. Розена. [18] В своей первой ноте Япония требовала признания «доминирующего влияния в Корее» (а фактически протектората над этой страной), подтвердив, однако, и «особые интересы России в железнодорожных предприятиях в Маньчжурии»; соблюдения в Корее и Китае политики «открытых дверей»; согласия на продолжение строительства корейской железной дороги от Сеула до южной Маньчжурии и соединения ее с КВЖД и с железной дорогой Инкоу — Шаньхайгуань — Дагу, а также соблюдения следующего условия: войска, высылаемые для «подавления беспорядков» (из Японии в Корею и из России в Маньчжурию) не должны превышать необходимой для этого численности и выводиться немедленно после выполнения своей задачи.

В ответе, присланном 3 октября, Россия признавала японский протекторат над Кореей с такой оговоркой: территория Кореи не должна использоваться для «стратегических целей» (!) и для строительства фортификаций, угрожающих судоходству в Корейском проливе. Кроме того, Россия требовала создания нейтральной зоны к северу от 39-й параллели и решительного заявления со стороны Японии о том, что «Маньчжурия находится за пределами японских интересов». В свою очередь, правительство микадо настаивало на включении в соглашение Маньчжурии, тем более что 8 октября 1903 года истекал срок эвакуации российских войск из нее. Но для закрепления своей позиции царское правительство (не без влияния «клики Безобразова») решило не уходить из Маньчжурии и, более того, выслало в корейский порт Чемульпо (Инчхон) военные корабли якобы для охраны своего посольства в Сеуле. Эти действия вызвали протест в Китае и рост антироссийской пропаганды в Япбнии, что в конечном счете отрицательно сказалось на позиции последней на дальнейших переговорах.

В очередной ноте (Япония) от 31 октября были сняты ограничения на отправляемые в Корею войска, отклонено предложение не использовать ее территорию в стратегических целях, а вместо нейтральной зоны было предложено создать 50-километровую полосу по обеим [19] сторонам корейско-маньчжурской границы, свободную от войск. Были оставлены все постулаты, касающиеся Маньчжурии и железнодорожного соединения с КВЖД. В ответе (конец ноября) царское правительство, уступая в корейском вопросе (за исключением использования ее территории в стратегических целях), решительно отклонило требования японцев по Маньчжурии. Это привело к тому, что японское правительство лишь усилило требования уступок по Маньчжурии, отклонив и договоренность о нейтральной полосе (23 декабря). В связи с этим царь в ноте от 29 декабря взамен отмены решений о создании нейтральной зоны и неиспользовании территории Кореи в стратегических целях соглашался признать Маньчжурию «лежащей в области интересов Японии», а также соблюдать там политику «открытых дверей» (за исключением создания сеттльментов{12}). Однако время для принятия соглашения было упущено — Япония, заручившись поддержкой Великобритании и США (в декабре 1904 года военный министр США Уильям Тафт обещал дать Японии кредит), решила начать войну. Поэтому ее нота от 13 января 1904 года носила характер почти ультимативный: Россия должна отказаться от создания нейтральной полосы и демилитаризации Кореи, исключить ее из сферы российских интересов и признать территориальную неприкосновенность Маньчжурии и Китая.

Чтобы не давать противнику удобного повода для войны, полагая, что «время работает на Россию», царское правительство послало 3 февраля в Токио (через наместника в Порт-Артуре) ответ на японскую ноту, поставив об этом в известность на следующий день Розена в Токио и японского посла Курино в Петербурге. Россия согласилась признать особые права Японии на Корею и [20] соблюдать ее соглашения с Китаем относительно Маньчжурии, а также отказалась от требования создать нейтральную полосу и не противодействовать соединению КВЖД с корейской железной дорогой. Однако Россия решительно отказалась исключить Корею из сферы своих интересов и по-прежнему требовала демилитаризации Кореи.

Япония, считая, что время переговоров уже прошло, 4 февраля 1904 года на секретном совещании императорского совета (Гэнро) с участием совета министров приняла решение начать войну с Россией. Той же ночью верховному командованию был отдан приказ о высадке десанта в Чемульпо и нападении на стоящие на рейде Порт-Артура российские корабли. Выполняя решение правительства, Курино 6 февраля известил российское Министерство иностранных дел о разрыве дипломатических отношений с Россией, что формально еще не означало начала войны, поэтому российская сторона продолжала ожидать ответа на высказанные ею три дня назад предложения. Однако оказалось, что телеграфное ведомство в Нагасаки (именно сюда были проведены подводные кабели из Чифу (Яньтая) и Шанхая, благодаря которым Япония в то время общалась с внешним миром) продержало депешу с последними российскими предложениями почти сутки и вручило ее Розену только 7 февраля. Вряд ли это было случайностью, так как все указывает на то, что задержка была умышленной — решение о войне уже было принято, и дальнейшие переговоры с Россией могли только осложнить японцам реализацию их плана по началу боевых действий. Однако, прежде чем прозвучат первые выстрелы, я предлагаю ознакомиться с ходом военных приготовлений обеих сторон.

Главной целью японского плана войны было нанесение сокрушительного удара по российской Маньчжурской армии и завершение военной кампании до того момента, как из центральной части России подойдет подкрепление{13}. Этого предполагалось достигнуть следующими средствами: установить господство на Желтом море путем нанесения внезапного удара по российскому флоту в Порт-Артуре (уничтожение флота либо его блокирование) с одновременным уничтожением русских кораблей, находившихся на стоянках в корейских и китайских портах; захватить Корею десантными отрядами 1-й армии генерала Тамэсуды Куроки (3 дивизии, 2 бригады, 45 000 человек), которые высадятся в Пусане, Масане, Чемульпо и Нампхо, после чего Корея станет базой для нанесения удара по Маньчжурии и ведения войны на море; перебросить морским путем под прикрытием кораблей Соединенного флота 2-ю армию генерала Ясукаты Оку (3 пехотных дивизии, 40 000 человек), которая высадится на полуострове Ляодун в районе Бицзыво (высадку поддержит после форсирования реки Ялу 1-я армия). После того как Порт-Артур будет взят со стороны суши, 1-я армия с присоединившимися к ней еще тремя армиями должна будет продвинуться [22] вдоль колеи ЮКЖД к Ляояну, чтобы заблокировать подход российской Маньчжурской армии. После создания общего фронта (3–5 армий) планировалось захватить Мукден, а затем, после уничтожения главных российских сил, занять южную Маньчжурию. Для этой операции выделялось 375 000 солдат и 1140 орудий. В качестве вспомогательной цели фигурировал Сахалин (для взятия его выделялась отдельная пехотная дивизия){14}.

Японские сухопутные войска (так называемая постоянная армия) насчитывали на 1 января 1904 года 8082 офицера и 142 663 рядовых, 684 орудия и 147 станковых пулеметов{15}. К этому надо добавить 50 560 солдат и офицеров территориальных войск, задачей которых была оборона японских островов, и ополчение, которое ставили под ружье в военное время. После проведения мобилизации войска, которым предстояло действовать в Корее и Маньчжурии, состояли из 13 пехотных дивизий (в том числе и дивизии императорской гвардии), 2 отдельных бригад кавалерии, 2 бригад артиллерии и отдельного железнодорожного батальона{16}. Основным организационным и тактическим звеном была пехотная дивизия, состовшая из двух пехотных бригад (по 2 полка каждая), кавалерийского полка, полка полевой артиллерии, инженерно-саперного батальона и тыловых служб (обозный батальон, рота телеграфной связи, 6 полевых госпиталей, 4 роты снабжения, 7 передвижных складов вооружения, резервные лошади). В штате дивизии состояли 13 454 солдата и офицера. Кроме того, в дивизии насчитывалось 36 орудий калибра 75 мм и 800–900 лошадей. Так как японские солдаты, несмотря на хорошую общую физическую подготовку, не обладали атлетическим сложением, [23] в военное время для каждой дивизии мобилизовывали до 6000 носильщиков-кули для транспортировки военного снаряжения. Формируемая в военное время армия была оперативным соединением, состоявшим из 3–4 дивизий и 2–3 бригад пехоты. В зависимости от выполняемых задач ей выделялась из резерва верховного командования либо бригада кавалерии, либо бригада артиллерии.

Пехота обучалась немецкими инструкторами в наступательном духе, поэтому штурм, заканчивающийся штыковой атакой, был основным видом ее действий. Недостатком подобной тактики было то, что штыковые атаки выполнялись штурмовыми колоннами, а это вело к большим потерям среди пехотинцев. Однако японских солдат отличало презрение к смерти, так как на прусскую муштру накладывал отпечаток по-прежнему культивируемый самурайский кодекс «бушидо»{17}и пропаганда национального шовинизма. Японская кавалерия рассматривалась как разновидность прежних драгун — после сближения с противником кавалеристы спешивались и вели огневой бой. До кавалерийских атак с применением холодного оружия доходило в крайних случаях. Артиллеристы же, наоборот, обучались ведению огня с закрытых позиций. Надо отметить, что японские сухопутные войска были очень хорошо подготовлены для ведения боевых действий в горах; почти 37 % орудий полевой артиллерии составляли горные орудия, а в рукопашном бою с успехом использовались предназначенные для окапывания саперные лопатки и кирки. Эта «горная подготовка» сыграла впоследствии большое значение в боях за Порт-Артур.

Основным оружием пехоты была пятизарядная винтовка Arisaka образца 1897 года, калибра 6,5 мм, с дальнобойностью 2000 метров и штыком-ножом. Кавалеристы [24] были вооружены теми же винтовками (с укороченным стволом, без штыка) и саблями (гвардейская кавалерия имела также и пики). На вооружении артиллерии состояли орудия Arisaka образца 1898 года, калибра 75 мм, с дальностью стрельбы 4800 метров, скорострельностью — 3 залпа в минуту; орудие перевозили конной упряжкой (6 лошадей). В модифицированной горной версии орудия дальность стрельбы составляла 4300 метров.

Кроме того, японским войскам в Корее и Маньчжурии мог помочь боевой опыт, полученный в недавней войне с Китаем, так как наступление должно было проходить на уже знакомой местности. Большую помощь японским войскам оказывала и отлично развитая разветвленная агентурно-разведывательная сеть, вербуемая из профессиональных офицеров{18}и местного населения.

Порт-Артур занимал в японских планах особое место. Он являлся базой российского флота, которую необходимо было захватить для установления господства на Желтом море, и крепостью в тылу армий, сражавшихся в Маньчжурии. Ведь для них он оставался постоянным источником угрозы, несмотря на возможность уничтожения подкреплений, которые высаживались на полуострове Ляодун. По этому пункту интересы Соединенного флота и сухопутных войск совпадали. Соединенный флот мог с легкостью заблокировать российский флот в Порт-Артуре и даже, хотя и с большим трудом, полностью его уничтожить, но захватить крепость он бы не смог. В свою очередь, сухопутные войска, которые могли бы выполнить без особого напряжения эту задачу, сначала-должны были быть доставлены под охраной Соединенного флота на реквизированных им транспортных [25] единицах в район Порт-Артура. Таким образом, захват крепости требовал тесного взаимодействия обоих родов войск, тем более что тяжелая корабельная артиллерия могла быть потом использована для ликвидации очагов сопротивления в крепости. Поэтому японский Генеральный штаб (начальник штаба маршал Ивао Ояма) после высадки первых десантных отрядов в южной Маньчжурии и блокирования Порт-Артура со стороны моря решил для начала отсечь его только со стороны суши, чтобы отбросить подтягивавшиеся к крепости вдоль линии ЮКЖД подкрепления. Лишь после формирования фронта и отсечения приближавшихся российских войск планировалось захватить Порт-Артур в максимально короткий срок, чтобы осаждавшая его армия смогла участвовать в заключительных военных операциях в Маньчжурии, что решило бы исход войны в пользу японской стороны.

Как и сухопутные войска, военный флот Японии был хорошо подготовлен к войне с Россией{19}. Благодаря союзу с Великобританией (30 января 1902 г.) Соединенный флот мог без опасений сконцентрировать свои силы для сражения в Желтом море с главными силами российской Тихоокеанской эскадры, находившимися в Порт-Артуре. Как уже упоминалось, их планировалось уничтожить либо серьезно ослабить, чтобы затем безбоязненно перебросить свои войска на континент и обеспечить их снабжение морским путем. Для выполнения такой задачи военный флот имел соответствующие силы и средства, а реквизированные у транспортного флота суда позволяли перевезти морем одновременно шестнадцать мобилизованных дивизий пехоты в течение 48 часов (60 судов). Необходимым условием успешного выполнения плана была и быстрота его реализации, чтобы подошедшие с Балтики российские эскадры не лишили японский Соединенный флот господства на море. Поэтому многое зависело от первого удара по Порт-Артуру, который должен [26] быть сильным, неожиданным и основанным на точных разведданных.

Командующий Соединенным флотом вице-адмирал Хэйхатиро Того считал, что такой успех обеспечит ему комбинированный удар эскадренных миноносцев (ночью) и тяжелых кораблей с артилерией (утром следующего дня). Необходимые разведданные должна была предоставить шпионская агентура в Порт-Артуре. Одновременно отдельный отряд кораблей (крейсеров и миноносцев) должен был нанести удар по корейскому Чемульпо, уничтожить находившиеся там русские корабли-стационеры{20}и прикрыть высадку десанта авангарда 1-й армии, задачей которой был захват Сеула. Перехватив оперативную инициативу, Соединенный флот сконцентрировал бы свои усилия на выполнении запланированных задач, взаимодействуя с сухопутными войсками и корректируя свои действия в зависимости от ситуации в акватории боев. Хотя японский военный план и не предусматривал ведения боевых действий против Владивостока, вице-адмирал Того планировал в качестве следующего шага направить специальный отряд кораблей для блокады Корейского залива, чтобы немногочисленные российские корабли не смогли выйти из Владивостока в Желтое море, соединиться с главными силами в Порт-Артуре либо атаковать японские конвои.

Для выполнения поставленных задач в распоряжении японского военного флота были 154 корабля (7 броненосцев, 6 броненосных крейсеров и 15 легких крейсеров, 22 единицы посыльных судов и канонерок, 19 эскадренных миноносцев и 72 миноносца, 5 кораблей обороны побережья{21}, 8 специальных и вспомогательных [27] единиц) общим водоизмещением 284 098 тонн, численность экипажей составляла 23 000 человек. В стадии строительства находились еще 36 кораблей (4 броненосца, 2 броненосных крейсера, 3 легких крейсера, канонерка, 13 эскадренных миноносцев и 13 миноносцев) водоизмещением 77 057 тонн; 18 из них вошли в строй в период ведения войны (2 легких крейсера, 3 эскадренных миноносца и 13 миноносцев). Непосредственно перед началом войны были закуплены в Италии 2 броненосных крейсера типа «Гарибальди» (общим водоизмещением 15 236 тонн), а в июне 1904 года в США были заказаны 5 подлодок типа «Holland» (515 тонн). Новейшие и самые мощные корабли сформировали Соединенный флот (в конце декабря 1903 года), разделенный по организационному принципу на три эскадры.

В состав 1-й эскадры (формальный командир — вице-адмирал Хэйхатиро Того, фактически ее возглавлял командующий 1-м дивизионом броненосцев контр-адмирал Токиоки Насиба, начальник штаба — капитан первого ранга Хаяо Симамура) входили: 1-й дивизион броненосцев — «Mikasa» (флагманский корабль командующего Соединенным флотом и 1-й эскадрой), «Asahi», «Fuji», «ashima», «Shikishima», «Hatsuse» (флагманский корабль командующего дивизионом); 3-й дивизион крейсеров с бронированной палубой (легких крейсеров) контрадмирала Сигето Дэвы — «Chitose» (флагманский корабль), «Takasago», «Kasagi», «oshino», посыльное судно «Tatsuta»; 1-й дивизион эскадренных миноносцев капитана первого ранга Асаи — «Shirakumo» (флагманский), «Asashio», «Kasumi», «Akatsuki»; 2-й дивизион эскадренных миноносцев капитана второго ранга Исиды — «Ikazuchi» (флагманский), «Oboro», «Inazuma», «Akebono»; 3-й дивизион эскадренных миноносцев капитана второго ранга Цутии — «Asagumo» (флагманский), «Shinonome», «Sazanami»; 1-й дивизион миноносцев капитана третьего ранга Сэки — «69» (флагманский), «67», «68», «70», а также 14-й дивизион миноносцев капитана третьего ранга Сакураи — «Chidori» (флагманский), «Науаbusa», «Manazuru», «Kasasagi»; всего 30 кораблей. [28]

Во 2-ю эскадру (командир вице-адмирал Хиконойо Камимура, начальник штаба — капитан первого ранга Томосабуро Като) вошли: 2-й дивизион броненосных крейсеров контр-адмирала Сотаро Мису — «Izumo» (флагманский корабль командующего 2-й эскадрой), «Azuma», «Asama», «akumo», «Tokiwa», «Iwate» (флагманский корабль командира дивизиона); 4-й дивизион легких крейсеров контр-адмирала Сотокити Уриу — «Naniwa» (флагманский), «Akashi», «Takashiho», «Niitaka», посыльное судно «Chihaya»; 4-й дивизион эскадренных миноносцев капитана первого ранга Нагаи — «Hayatori» (флагманский), «Harusame», «Murasame», «Asagiri»; 5-й дивизион эскадренных миноносцев капитана второго ранга Мано — «Kagero» (флагманский), «Murakumo», «ugu-re», «Shiranui»; 9-й дивизион миноносцев капитана третьего ранга Ядзимы — «Aotaka» (флагманский), «Наto», «Kari», «Tsubame»; 20-й дивизион миноносцев капитана третьего ранга Аракавы — «62» (флагманский), «63», «64», «65»; всего 27 кораблей. Камимуре также подчинялся и созданный после мобилизации отряд специальных кораблей. В него вошли канонерки «Oshima» и «Akagi», 3 реквизированных у торгового флота вспомогательных крейсера («Hong Kong Maru», «Kasuga Maru», «Nippon Maru»), 2 вспомогательных минных заградителя («Taichu Maru», «Tainan Maru») и 10 плавбаз (жилых и снабженческих) для дивизионов эскадренных миноносцев и миноносцев («Fukuoka Maru», «Hikosan Maru», «Jinsen Maru»{22}, «Kinshiu Maru», «Kobe Maru», «Koto Maru», «Miike Maru», «Nikko Maru», «Taro Maru», «ama-guchi Maru»).

3-я эскадра (ее и 5-й дивизион возглавлял вице-адмирал Ситиро Катаока, начальник штаба — капитан первого ранга Накамура) состояла из 5-го дивизиона кораблей — броненосца «Chin En» («Chin Yen»), легких [29] крейсеров «Itsukushima» (флагманский корабль командующего 3-й эскадрой и 5-м дивизионом), «Hashidate», «Matsushima»; 6-го дивизиона легких крейсеров контрадмирала Масамити Того — «Izumi» (флагманский), «Suma», «Akitsushima», «Chiyoda»; 7-го дивизиона кораблей (корабли береговой обороны и канонерки) контрадмирала Хосои — «Fuso» (флагманский), «Heien», «Kai-mon», «Banjo», «Chokai», «Atago», «Saien», «Tsukushi», «Maya», «Uji», посыльное судно «Miyako»; 10-го дивизиона миноносцев капитана третьего ранга Одзаки — «43» (флагманский), «40», «41», «42»; 11-го дивизиона миноносцев капитана третьего ранга Такэбе — «73» (флагманский), «74», «75»; 16-го дивизиона миноносцев капитана третьего ранга Вакабаяси — «Shirataka» (флагманский), «71», «39», «66»; всего 31 корабль{23}. После мобилизации Катаоке была подчинена плавбаза для миноносцев «Тоуоhashi» и транспортное судно снабжения{24}.

Остальные 66 кораблей императорского военного флота (корабли береговой обороны, канонерки, миноносцы и вспомогательные единицы) находились в подчинении командующих пятью морскими округами (Йокосука, Куре, Сасебо, Майдзуру, Муроран){25}. Перед войной 1-я и 2-я эскадры базировались в Сасебо, а 3-я, состоявшая из более старых кораблей, частью своих сил патрулировала Корейский пролив. Другие корабли 3-й эскадры стояли в Куре и были готовы конвоировать транспортные суда с войсками. [30]

Запланированная война должна была вестись «по-европейски». И если в войнах с Китаем и Кореей уничтожали пленных и мирное население, добивали раненых, имели место грабежи, насилие и т.п., то в войне с Россией Япония намеревалась продемонстрировать всему миру, что она является полностью цивилизованной страной и равна во всем «белым» государствам. Были даны точные инструкции по обращению с пленными (гуманность и уважение личности, исключение физического насилия, кроме случаев, предусмотренных военной дисциплиной, обеспечение свободы совести и вероисповедания), а также с ранеными (быстрая и необходимая медицинская помощь) и убитыми (солдатские похороны, отправка личных вещей семьям). Был запрещен грабеж — японский солдат должен был вести себя так, чтобы «императору не было за него стыдно». Определенное влияние на такой прогресс оказало кроме поступившего сверху приказа и внедрение в армию принципов «буши-до», которые повелевали самураю относиться к поверженному противнику с жалостью и уважением. Поэтому, как пишут японские историки, введение этих принципов в армию всеобщего набора (плебейскую) возвышало и облагораживало ее в глазах общественного мнения; крестьянин, купец или рабочий чувствовали себя теперь самураями и поэтому должны были поступать особенно учтиво, чтобы быть достойными «новой Японии, которая встала в один ряд с великими державами Запада»{26}. [31]

В противоположность японскому российский план ведения войны был рассчитан на пассивные действия и носил оборонительный характер. Собственно, общего плана и не было, были разработаны только отдельные, не скоординированные друг с другом планы действий на суше и на море. На суше планировалось, обороняя Порт-Артур, сконцентрировать войска в районе Хайчэн — Ляоян — Мукден и сдерживать здесь 6–8 месяцев натиск противника, в случае необходимости отступая в сторону Харбина, до момента подхода подкреплений из центральной части России. И только после этого русские войска развернули бы наступление и вытеснили японскую армию из Маньчжурии и Кореи, а затем высадились бы на Японских островах и окончательно разгромили противника.

Российская армия на Дальнем Востоке (Приамурский военный округ, Маньчжурия и Квантунский укрепрайон) насчитывала к 1 января 1904 года 3249 офицеров и 94586 солдат, в том числе 264 офицера и 5116 солдат находились в казачьих войсках. На ее вооружении было 132 полевых орудия и 16 горных{27}, а также 8 станковых пулеметов. Из этих сил планировалось выделить для обороны полуострова Ляодун 30 000 человек и 24 полевых орудия (без крепостной и корабельной артиллерии), на оборону Владивостока выделялись 8650 человек. Организационной единицей и высшим тактическим звеном был армейский корпус, состоявший из 2–3 пехотных дивизий, кавалерийской дивизии, саперного батальона и полка аэростатов{28}. После мобилизации в состав пехотной дивизии вошли две пехотные бригады (каждая по два [32] полка), артиллерийская бригада, казачий полк и тыловые службы (лагерь, полевой госпиталь) — всего 18 000 офицеров и солдат, а также 48 полевых орудий калибра 76 мм. Кавалерийская дивизия формировалась из двух кавалерийских бригад (каждая по два полка) и из дивизиона конной артиллерии (12 орудий калибра 76 мм).

Русские солдаты отличались хорошей физической подготовкой, выносливостью и отвагой. Однако чуждые им цели этой войны, жестокое обращение начальства (зачастую сопровождавшееся ударами по лицу) лишали солдат той отчаянной храбрости, которая была присуща японцам. Пехота была обучена ведению наступательных боев, исход которых в соответствии с традицией XIX века решала штыковая атака. Ружейный огонь велся лишь с целью максимального сближения с противником и занятия выгодной позиции для атаки (расстояние 90–100 метров). Боевой порядок пехоты — это боевая часть, которая вела ружейный огонь и начинала штыковую атаку, и резерв, который наносил окончательный штыковой удар и решал исход боя. В этой ситуации недостаточное внимание уделялось окапыванию и маскировке, так как считалось, что подобные действия ослабляют боевой дух. Чтобы уменьшить потери, пехота наступала цепями, а не штурмовыми колоннами. На начальном этапе сражения кавалерия использовалась для разведки, а в ходе боя помогала пехоте, атакуя противника холодным оружием или преследуя отступавшего неприятеля. Артиллерия не вела огневой подготовки наступления, а подавляла артиллерию противника, чтобы с началом штыковой атаки перенести огонь на его пехоту либо пункты обороны. И здесь, чтобы не «ослаблять» боевой дух, батареи, как правило, вели огонь с открытых позиций.

Основным оружием пехоты и кавалерии (драгун и казаков) была пятизарядная винтовка Мосина образца 1891 года, калибра 7,62 мм, с дальностью стрельбы 1920 метров, со складным трехгранным штыком (в кавалерии штык снимали и крепили в ножнах сабли). Кавалеристы были также вооружены саблями (драгунская сабля имела предохранительную скобу на рукоятке), а казаки имели [33] на вооружении еще и пики. Артиллеристы располагали полевыми орудиями калибра 76 мм образца 1900-го и 1902 года с дальностью стрельбы 8500 метров и скорострельностью 10 выстрелов в минуту, горная модификация этого орудия образца 1904 года (дальность стрельбы — 4500 метров, скорострельность — б выстрелов в минуту) еще только ставилась на вооружение. Войска располагали и орудиями более ранних типов: полевыми легкими пушками калибра 87 мм образца 1895 года (дальность стрельбы — 6000 метров, скорострельность — 2 выстрела в минуту), полевыми мортирами калибра 152 мм образца 1883 года (3700 метров, 4 выстрела в минуту), горными орудиями калибра 63,5 мм образца 1883 года (4260 метров, 6 выстрелов в минуту) и тяжелыми пушками калибра 152 мм образца 1887 года (8800 метров, 1 выстрел в минуту).

По плану флот, базируясь в Порт-Артуре, должен был удерживать безоговорочное господство на Желтом море и в Корейском проливе, не допускать высадки японских десантов на западном побережье Кореи в устье Ялу и одновременно силами, базирующимися во Владивостоке, препятствовать высадке десантов в Приморском крае и оттягивать часть сил неприятеля с Желтого моря. На подступах к Порт-Артуру и Владивостоку планировалось поставить минные заграждения. При выполнении этих задач предписывалось сохранять максимальную осторожность и избегать риска, чтобы как можно дольше сохранить существовавшее положение вещей. Такая рекомендация объяснялась прежде всего недостатком сил Тихоокеанской эскадры, которую можно было усилить только кораблями, перебрасываемыми с Балтийского моря. Всего Тихоокеанская эскадра насчитывала 72 корабля водоизмещением 222 404 тонны, 17 000 членов экипажей. В стадии строительства находились только 3 эскадренных миноносца общим водоизмещением 720 тонн (в Порт-Артуре на слипе для эскадренных миноносцев). — Кроме того, реконструировалась (монтаж двигателя и торпедных аппаратов) старая подлодка водоизмещением 6 тонн (там же). Тихоокеанская [34] эскадра уступала японскому Соединенному флоту не только в численности боевых сил{29}.

Эскадра, подчинявшаяся непосредственно царскому наместнику на Дальнем Востоке (флагманский корабль — броненосец «Петропавловск», начальник штаба — капитан первого ранга Андрей Эбергардт){30}в апреле 1903 года была разделена на два отряда — владивостокский и порт-артурский.

Владивостокский отряд, именуемый с 20 июня 1903 года «Отрядом крейсеров Тихоокеанской эскадры» (командующий — капитан 1-го ранга Николай Рейценштейн), состоял из 1-го дивизиона крейсеров — броненосных крейсеров «Россия» (флагманский), «Громобой», «Рюрик», легкого крейсера «Богатырь»; отряда миноносцев капитана второго ранга Ф. Радена — «201», «202», «203», «204», «205», «206», «208», «209», «210», «211»; отряда торпедных катеров («91», «92», «93», «94», «95», «97», «98», базировались в Николаевске) и группы вспомогательных судов{31}(минный заградитель «Алеут», транспортные суда «Якут», «Камчадал», ледокол «Надежный») — всего 3 броненосных крейсера, 1 легкий крейсер, 10 эскадренных миноносцев, 7 торпедных катеров, минный заградитель, 4 вспомогательные и специальные единицы. Выделение крейсеров в отдельный отряд мотивировалось тем, что они были построены специально для ведения войны на морских коммуникациях неприятеля и могли оттянуть японские броненосные крейсеры из Желтого моря, ослабляя, таким образом, главные силы Соединенного флота на этой акватории.

В состав порт-артурского отряда (командир — вице-адмирал Оскар Старк), называемого «боевой эскадрой», вошли: 1-й дивизион броненосцев — «Петропавловск» [35] (флагманский корабль командующего эскадрой и дивизионом), «Цесаревич», «Ретвизан», «Победа»; 2-й дивизион броненосцев контр-адмирала Павла Ухтомского — «Пересвет» (флагманский), «Севастополь», «Полтава»; 2-й дивизион крейсеров контр-адмирала Михаила Моласа — броненосный крейсер «Баян» (флагманский) и легкие крейсеры «Аскольд», «Диана», «Паллада», «Боярин», «Новик»; дивизион кораблей береговой обороны контр-адмирала Михаила Лощинского — канонерки «Бобр» (флагманская), «Гиляк», «Гремящий», «Отважный», а также минные заградители «Амур» и «Енисей»;

1-й отряд эскадренных миноносцев капитана первого ранга Михаила Матусевича — «Внимательный» (флагманский), «Властный», «Внушительный», «Выносливый», «Грозовой», «Бдительный», «Беспощадный», «Бесстрашный», «Бесшумный», «Боевой», «Бойкий», «Бурный»;

2-й отряд эскадренных миноносцев{32}капитана второго ранга Гинтера — «Разящий» (флагманский), «Расторопный», «Решительный», «Сердитый», «Сильный», «Скорый», «Смелый», «Стерегущий», «Сторожевой», «Лейтенант Бураков», торпедные крейсеры «Гайдамак», «Всадник» и группа вспомогательных судов (старый учебный крейсер «Забияка», транспортное судно «Москва», подлодки «Губе» и подлодки типа «Джевецкий III»). Кроме того, в отряд Старка входили отправленные в китайские и корейские порты корабли — легкий крейсер «Варяг», канонерка «Кореец» (Чемульпо), канонерка «Маньчжур» (Шанхай), канонерка «Сивуч» (Инкоу) и учебные крейсеры (парусно-паровые клипера) «Джигит», «Разбойник» (Дальний{33}). Всего в порт-артурском отряде было 7 броненосцев, 1 броненосный крейсер и 7 легких, 7 канонерок, 2 торпедных крейсера и 22 эскадренных [36] миноносца, а также 5 специальных и вспомогательных судов (без судов, входящих в парк порта). Для усиления Тихоокеанской эскадры, ослабленной в 1902 году уходом в Кронштадт на ремонт 3 броненосцев и 4 крейсеров, осенью 1903 года на Дальний Восток был выслан отряд контр-адмирала Андрея Вирениуса (броненосец «Ослябя», крейсеры «Дмитрий Донской», «Аврора» и «Алмаз», 7 эскадренных миноносцев типа «Бравого», 4 миноносца типа «Циклона» и 3 транспортных судна).

Мобилизация торговых плавсредств, проведенная по большей части случайным образом (под нее попали только суда, находившиеся в дальневосточных портах), позволила осуществить реквизицию и чартер только 19 судов общим тоннажем около 40 000 брутто-тонн. Два из них переоборудовали под плавучие госпитали («Казань» и «Монголия»), остальные стали транспортными и вспомогательными единицами. Два больших корабля флота «Ангара» (бывшая «Москва») и «Лена» (бывший «Херсон») были перевооружены во вспомогательные крейсеры.

Подготовка команд оставляла желать лучшего. Они не имели соответствующей морской практики, так как из соображений экономии (угля) корабли находились в плавании только четыре месяца в году, а остальные восемь были в боевом резерве (12-часовая готовность). Слишком мало проводилось тактических учений и стрельб боевыми снарядами (экономия снарядов), хотя уже был опыт пробных стрельб на 11–13 километров, что в два раза превышало расстояние, допускаемое инструкциями. Во время последних маневров (с 23 сентября по 1 октября) прошла высадка десанта в бухте Керр, однако учения были прерваны из-за обострения отношений с Японией{34}. Не отрабатывалось взаимодействие с береговой артиллерией, не совершенствовалось умение передвижения кораблей в группе, хотя большинство [37] судов, прибывших на Дальний Восток в течение 1903 года, остро нуждалось в такого рода учениях. Несмотря на то, что служба на флоте длилась 7 лет (затем 3 года в резерве и 12 лет в народном ополчении), система рекрутского набора не способствовала процессу обучения призывников, так как большинство новобранцев призывались на флотскую службу из расположенных далеко от моря центральных губерний России. В свою очередь, офицеры, приоритетом для которых была формальная дисциплина и внешний лоск, не имели опыта ведения боевых действий{35}и были слабо подготовлены с точки зрения тактики. Частая ротация офицерского состава между отдельными флотами (в соответствии с принятыми положениями) привела к тому, что большинство из них не знали акватории военных действий.

Несовершенной была и система базирования. На огромной дальневосточной акватории российский военный флот имел только две базы — Порт-Артур и Владивосток{36}, отдаленные друг от друга более чем на 2200 километров{37}, причем соединялись они проливами, находившимися под контролем японского флота. Владивосток, расположенный в бухте Золотой Рог, имел обширный рейд, защищенный со стороны Японского моря (однако зимой он замерзал); кроме того, в порту находился большой док для ремонта броненосцев и крейсеров (еще два дока строились). Как крепость он не был подготовлен к длительной обороне, так как окружающие его возвышенности, берег Уссурийского залива и остров Русский [38] не были укреплены. Гарнизон Владивостока насчитывал только 8650 человек (вместо положенных 12 000), а из 400 орудий только 80 годились для ведения боя с кораблями противника.

Оперативная цель противника — Порт-Артур, расположенный на южной оконечности полуострова Ляодун в 150 километрах от побережья Китая, занимавший выгодное положение для контроля в Корейском и Печилийском заливах, через которые должны были проходить маршруты японских конвоев с войсками, посылаемыми в Корею и Маньчжурию. Крепость и порт, находившиеся в долине реки Лунхэ (вдоль которой шли только Мандаринская дорога и железнодорожная ветка ЮКЖД, связывавшие их с Маньчжурией), были окружены рядами невысоких гор. С востока и северо-востока к крепости подходили горные цепи и Волчьи горы с вершинами Сяогушань, Дагушань, Большое и Малое Орлиное Гнездо; с севера и северо-запада — гряда Панлушань и высокие вершины: горы Угловая, Лисья, Длинная, Плоская и Высокая (203 метра над уровнем моря); с южной стороны город опоясывала горная гряда Лаотешань с вершиной того же названия. От Желтого моря порт был отделен полуостровом Тигровым, у основания которого находилась вершина Белый Волк; длинный и узкий конец этой гряды — полуостров Тигровый Хвост — был с правой стороны входного канала к внешнему рейду. Левую сторону образовывали склоны Золотой горы, у подножия которой находился Электрический утес. Входной канал длиной 900 и шириной 300 метров был мелким: большие суда могли проходить по нему только два раза в сутки во время приливов (2,6 метра), и то с помощью буксиров. Внутренний рейд, состоящий из большого западного бассейна и маленького восточного, в котором и находился военный порт, также был тесным и мелководным (глубина в момент прилива составляла 8, в отлив — 5 метров), а широкий внешний рейд, наоборот, был полностью открыт и недостаточно защищен со стороны моря. От расположенного в северной части Ляодунского залива и его ответвлений (бухта Голубиная [39] и бухта Луизы) базу отделяла узкая полоска суши (6–15 километров), в этой акватории она могла обстреливаться с тыла. Невдалеке, в 110 километрах к северо-востоку, находилась группа небольших архипелагов и отдельных островков, которые могли стать удобной базой для флота, блокирующего Порт-Артур.

Взяв в аренду полуостров Ляодун, российские власти первым делом приступили к строительству сети железных дорог, конечной станцией которой был Порт-Артур. От находившейся в 40 километрах от Порт-Артура станции Нангалин была протянута ветка к городу Дальний, так как по инициативе Товарищества КВЖД в 1899 году на месте деревушки Далянь у залива того же названия было начато строительство современного города и торгового порта, при этом китайское название было русифицировано. Перестраивался и Порт-Артур, но это не было перестройкой в буквальном смысле, так как за рекой Лунхэ и Перепелиной горой к западу от города, названного теперь Старым городом, был возведен Новый город. До 1904 году гражданское население Порт-Артура увеличилось в 12 раз (с четырех до 50 тысяч, 35 тысяч составляли китайцы), число торгово-промышленных предприятий возросло до 2 тысяч. Был расширен и Старый китайский город (от него отделилась северо-восточная часть, названная Новым китайским городом), где были размещены штаб крепости, казармы, интендантские склады и военный порт с доком для кораблей водоизмещением до 6000 тонн, а также резервуар пресной воды (судоходное горное озерцо); город был защищен старым китайским оборонительным сооружением, называемым Китайской стенкой{38}. В Новом городе были размещены торговый порт со складами, морской госпиталь, большинство производственных и торговых предприятий, а на полуострове Тигровый Хвост находился крытый слип для монтажа эскадренных миноносцев. [40]

В отличие от города крепость начали перестраивать только в 1901 году, работы должны были вестись в два этапа{39}. На первом этапе (8 лет) планировалось пробить второй входной канал в порт (по всей вероятности, у основания полуострова Тигровый под горой Белый Волк), углубить внутренний рейд и развить инфраструктуру крепости (набережные, молы и т.п.). Фортификационные работы предусматривали создание новейшей системы оборонительных сооружений. Для вооружения крепости предназначалось 590 орудий и мортир, а также 48 станковых пулеметов, в том числе для береговой обороны (приморский фронт) — 124 орудия и мортиры (на 27 батареях долговременного типа). Для обороны со стороны суши выделялось 466 орудий и мортир, 48 станковых пулеметов, размещенных в 6 фортах, 8 редутах, на 6 батареях долговременного типа и на 9 укреплениях другого типа{40}. Однако к началу войны эти намерения были реализованы лишь в малой степени. Для нужд военного порта был создан только парк землечерпалок (5 драг и 9 буксиров), посредством которого и были начаты работы по углублению внутреннего рейда и рытью котлована под новый док для броненосцев (южная часть восточного бассейна). Также были созданы запасы угля (35 000 тонн), основного топлива (английского — кардиффского, и китайского) для кораблей. На приморском фронте (протяженность 8,5 км) были размещены 9 батарей долговременного типа и 12 временных (119 пушек и мортир, в том числе 10 мортир калибра 280 мм, 5 пушек калибра 254 и 28–57 мм, из них успели установить на позициях 108). Запасы снарядов на двух складах были [41] следующими: по 200–250 снарядов для орудий калибра 229 мм, 254 мм и 280 мм, по 300 для пушек калибра 152 мм и по 1000 для противодесантных орудий калибра 57 мм.

Почти катастрофическая ситуация сложилась на сухопутном фронте (протяженность 22,5 километра), на котором было сконцентрировано 280 орудий (60% от запланированного числа) и 32 станковых пулемета. В построенном к тому времени форту, на четырех батареях долговременного типа и трех узлах обороны (в стадии строительства находилось еще 4 форта, батарея долговременного типа и «центральное заграждение») успели установить только 8 орудий. На орудия калибра 152 мм и 76 мм приходилось по 300 снарядов, но не хватало 4000 снарядов для орудий калибра 57 мм. Орудия на батареях были установлены на открытых позициях, только при орудиях 254 мм и 280 мм были установлены защитные козырьки для артиллерийских расчетов. На Электрическом утесе была размещена мощная прожекторная станция, на Золотой горе — радиотелеграфная станция (еще одна была впоследствии оборудована на Лаотешане). Гарнизон крепости и Квантунского укрепрайона{41}насчитывал 23 765 человек, из них 4238 артиллеристов, на кораблях — около 13 000 моряков, а во флотских береговых экипажах эскадры — еще 4800. Таким образом, перед началом войны Порт-Артур не являлся в полной мере крепостью и не обеспечивал безопасного базирования кораблей Тихоокеанской эскадры.

Русская разведка не сумела создать в Корее и Маньчжурии собственную агентурную сеть, а попытки, предпринятые уже в ходе войны, закончились провалом. Пренебрежение к противнику доходило до того, что в корпусных органах разведки и контрразведки порой не могли найти специалистов, способных прочитать захваченные документы на китайском или японском языке.

Оба отряда — порт-артурский и владивостокский — вернулись из похода 13 ноября 1903 года и находились в 12-часовой готовности (в боевом резерве). Службу несла только часть эскадренных миноносцев, миноносцев и вспомогательных судов, а также портовые суда{42}. 31 декабря в состав Тихоокеанской эскадры вошли перебазированные с Балтики броненосец «Цесаревич» и броненосный крейсер «Баян», однако последний из-за тактико-технических характеристик, существенно уступавших владивостокским крейсерам, был оставлен в Порт-Артуре. На рубеже ноября и декабря начали нести службу эскадренный миноносец «Сильный» и спущенный на воду эскадренный миноносец того же типа «Статный»{43}. 31 декабря из Владивостока срочно вышел броненосный крейсер «Громобой», который провел боевое патрулирование в водах юго-восточной Кореи (район Вонсана), назад он вернулся 3 января 1904 года. 11 января в Чемульпо прибыл легкий крейсер «Варяг», доставивший специальный отряд дли охраны российского посольства в Сеуле. Он сменил находившиеся там в качестве стационеров корабли — легкий крейсер «Боярин» и канонерку «Гиляк», через неделю к нему присоединилась канонерка «Кореец». [43]

Обострение дипломатических отношений с Японией послужило поводом для обращения к царю вице-адмирала Алексеева (наместника) с предложением начать мобилизацию на территории Дальнего Востока, однако в ответ он получил лишь согласие на объявление с 25 января 1904 года военного положения в крепостях Порт-Артур и Владивосток{44}. Николай II хотел, чтобы ответственность за развязывание войны лежала на японцах, поэтому российской стороне было предписано ничем не провоцировать противника. Когда же наместник, обеспокоенный сообщением российского атташе в Токио (капитана второго ранга А. Русина) о стоящих в порту Сасебо 60 транспортных судах, готовых к перевозке войск, вновь обратился 29 января к царю, тот порекомендовал ему не препятствовать возможной высадке японского десанта в Корее, если не будет нарушена линия 38-й параллели. Тогда Алексеев решил действовать на собственный страх и риск и принять меры по предупреждению неожиданного нападения со стороны моря, особенно на корабли, базирующиеся в Порт-Артуре, так как залив Петра Великого, у которого расположен Владивосток, был уже покрыт льдом.

31 января оба отряда начали приготовления, приступив к опробованию механизмов и пополнению запасов. 1 февраля «боевая эскадра» вышла на внешний рейд Порт-Артура, где провела учебное плавание по Желтому морю. После возвращения вечером 4 февраля броненосцы и крейсеры бросили якорь на внешнем рейде, а эскадренные миноносцы и канонерки вошли в порт. Большие корабли остались перед базой, так как наместник опасался, что узкий вход будет загорожен брандерами и эскадра окажется в ловушке. Так как открытый внешний рейд не обеспечивал безопасной стоянки, в ночное время были предприняты меры предосторожности: сообщение с берегом прекратилось, были заряжены орудия [44] и торпедные аппараты (при них находилась одна вахта), погашена часть корабельных огней, а два эскадренных миноносца дежурили на расстоянии 37 км (20 морских миль) от якорной стоянки. В установленное время они подходили к рейду, где их отличали по опознавательным знакам. В случае обнаружения чужих кораблей они должны были, вместо того чтобы подать определенный световой сигнал{45}(что кажется странным), быстро добраться до флагманского корабля и доложить об этом командующему эскадрой. Огни на эскадренных миноносцах, кроме отличительных, были погашены. В 18,5 км от рейда на дежурстве находилась и канонерка, главной задачей которой была артиллерийская поддержка эскадренных миноносцев, хотя без специального приказа она не могла использовать свою артиллерию. Кроме того, на рейде дежурили готовые тотчас же сняться с якоря («были под парами») два крейсера, а подходы к рейду с востока и юга освещались прожекторами с двух других дежурных кораблей. Стоявшим кораблям было запрещено использовать противоторпедные сети, так как это могло «затруднить движение эскадры в случае внезапного снятия с якоря» и «привести к более опасным случаям наматывания сетей на вращающиеся винты»{46}, перед рейдом не были установлены и боковые заграждения. Корабли стояли лишь частично затемненными, ибо командующий эскадрой опасался, как бы в темноте «не дошло до столкновений» (расстояние между стоявшими на якоре кораблями было порядка 370 м). Флагманский корабль не имел связи с береговыми батареями, не был определён сигнал тревоги для крепости и флота. Таким образом, средства защиты рейда не были совершенными, а нависшую над эскадрой угрозу увеличивали отсутствие [45] наблюдения за передвижением флота противника и то, что корабли находились на стоянке с полностью погашенными котлами{47}.

Вечером 6 февраля (или утром 7 февраля) наместник получил из Министерства иностранных дел известие о разрыве дипломатических отношений с Японией. При этом ему рекомендовали начать военные приготовления и в то же время заверяли, что войны не будет. Алексеев, чьи действия по приведению армии и флота в состояние готовности описаны выше, совершенно растерялся. Он не только не сообщил о полученном известии коменданту крепости и командующему войсками Квантунского укрепрайона генералу Анатолию Стесселю, но и не поставил в известность вице-адмирала Старка. Он запретил публиковать в порт-артурской газете «Новый край» какие-либо заметки об обострившейся политической ситуации, хотя знал, что проживающие на Квантунском полуострове японцы спешно готовятся к отъезду (на британских судах). Кроме того, Алексеев не позволил Старку отозвать легкий крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец» из Чемульпо, а также держать все корабли на рейде «под парами» и послать четыре крейсера на одновременную разведку в район у мыса полуострова Шаньдун и островов Клиффорда{48}. Более того, он заявил, что «никогда мы не были от войны так далеки, как сейчас», что целиком и полностью успокоило неконфликтного Старка.

А между тем война, которую несли корабли японского Соединенного флота, уже неумолимо приближалась к акватории Порт-Артура. Известие о выходе 3 февраля в море российских кораблей обеспокоило японское правительство [46] и командные круги, а когда стало известно, что после возвращения корабли встали на внешнем рейде, это было признано удобным моментом для начала военных действий. На совещании у императора с участием правительства и членов Гэнро, которое состоялось 4 февраля, было принято решение о начале войны с Россией. На следующий день была объявлена мобилизация, а посол Японии в Петербурге получил указание объявить о разрыве дипломатических отношений с Россией. Одновременно командующему Соединенным флотом был дан приказ о начале боевых действий против России и высадке десанта на западном побережье Кореи. На совещании, состоявшемся после полуночи б февраля на борту флагманского корабля «Mikasa», вице-адмирал Того отдал командирам кораблей и отрядов свой первый боевой приказ: «Я намереваюсь сейчас же со всем (Соединенным) флотом направиться в Желтое море и атаковать корабли неприятеля, стоящие в Порт-Артуре и Чемульпо. Командиру 4-го дивизиона крейсеров контр-адмиралу Уриу со своим отрядом (с присоединенным крейсером «Asama»), 9-му и 14-му дивизионам миноносцев приказываю идти в Чемульпо и атаковать там корабли неприятеля, а также прикрыть высадку войск. 1-й, 2-й и 3-й дивизионы вместе с дивизионами эскадренных миноносцев пойдут прямо к Порт-Артуру. Дивизионы эскадренных миноносцев первыми атакуют ночью неприятельские корабли. На следующий день главные силы флота повторят атаку. От выполнения этого плана зависит благополучие нашего народа, и пусть каждый вооружится тем, что имеет, чтобы добиться успеха. С 9 часов утра{49}флот находится в состоянии войны и с этого момента начинает боевые действия»{50}.

Первым покинул Сасебо 3-й дивизион крейсеров, за ним двинулись пять дивизионов эскадренных миноносцев, [47] 9-й и 14-й дивизионы миноносцев с тремя вспомогательными крейсерами («Kasuga Maru», «Nikko Maru», «Kinshiu Maru»), потом из порта ушли главные силы (1-й дивизион броненосцев и 2-й дивизион легких крейсеров с посыльными судами «Tatsuta» и «Chihaya»), а в конце формирования находился отряд Уриу (4-й дивизион крейсеров с крейсером «Asama» и тремя транспортными судами «Dairen Maru», «Otaru Maru» и «Heijo Maru», на которых находились 3 тысячи солдат десанта из 1-й армии генерала Куроки). Одновременно большая часть кораблей 3-й эскадры покинула Куре, чтобы начать патрулирование Корейского пролива, при этом некоторые корабли 7-го дивизиона с 10-м, 11-м, 16-м, 17-м и 18-м дивизионами миноносцев перешли на оперативную базу в заливе Озаки (архипелаг Цусима){51}.

Вечером, чтобы сохранить в тайне начатую операцию, корабли Соединенного флота начали перехватывать встреченные российские корабли; одновременно японские власти арестовали корабли, находившиеся в портах Японии и Южной Кореи. Еще 6 февраля в Нагасаки были задержаны ремонтируемые там суда «Маньчжурия» и «Шилка», в Нагасаки и Иокогаме — три китобойных судна (в том числе «Котик»), в Сасебо — судно «Малайя», в Пусане — «Мукден». Из них освобождена была только «Шилка», которая 10 февраля счастливо добралась до Порт-Артура{52}. 7 февраля у входа в Желтое море был задержан корабль «Россия», это экипажи японской эскадры восприняли как добрый [48] знак (корабль в сопровождении посыльного судна «Tatsuta» отправили в Сасебо). После полудня было захвачено судно «Аргун» (отослано в Сасебо вместе с посыльным судном «Chihaya»). В Корейском проливе в руки японцев попал шедший из Владивостока корабль «Екатеринослав», который был препровожден кораблем «Fuso» в Пусан{53}.

Все отряды 1-й и 2-й эскадр встретились около 15.00 чуть севернее от пролива Мэмуль. Отсюда Того выслал 3-й дивизион крейсеров Дэвы на дальнюю разведку в район архипелага Джеймса Холла, а в 16.30 направил к Чемульпо отряд Уриу (с двумя дивизионами миноносцев); в 17.00 главные силы взяли курс на Порт-Артур. Из-за столкновений кораблей у японцев появились первые, хотя и незначительные, потери: вспомогательный крейсер «Nikko Maru» налетел на эскадренный миноносец «Akebono» и повредил его, после чего миноносец был взят на буксир, а идущий впереди отряда Уриу крейсер «Takachiho» столкнулся с китом. Так как крейсер получил лишь незначительные повреждения, японцы посчитали этот случай очередным добрым знаком: кит в представлении их экипажей олицетворял Россию.

Когда 8 февраля после полудня отряд Уриу подошел к Чемульпо, к нему присоединился японский крейсер-стационер «Chiyoda», который в полночь тайно покинул рейд порта. Его командир, капитан первого ранга Мураками, доложил адмиралу о положении в порту. Кроме двух российских кораблей-стационеров в Чемульпо находились иностранные крейсеры: британский «Talbot-», французский «Pascal» и итальянский «Etna», американская канонерка «Vicksburg», вооруженное корейское судно «obu» , американское судно «Zaffiro» и российское «Сунгари». Чемульпо был нейтральным портом, так как правительство Кореи еще 16 января сообщило о том, что в случае российско-японского конфликта [49] Корея сохранит нейтралитет. Однако, невзирая на это заявление, Уриу направился в 14.15 к расположенному внутри глубокой бухты портовому рейду, чтобы высадить десантные отряды. Когда транспортные суда (их вел «Chiyoda», а прикрывали остальные крейсеры и 9-й дивизион эскадренных миноносцев), подошли к входу в бухту, они обнаружили (в 15.55) канонерку «Кореец», посланную в Порт-Артур с депешами российского посла, находившегося в Сеуле. «Кореец» приветствовал флагманский корабль «Naniwa». Неожиданно путь ему преградил «Niitaka», а миноносцы, зайдя с обоих бортов, вынудили канонерку повернуть назад. При этом в российское судно были выпущены три торпеды калибра 380 мм{54}(в цель они не попали), на что «Кореец» ответил двумя выстрелами из орудий калибра 37 мм и ушел в Чемульпо.

Во время этого столкновения на миноносце «Tsubame» была повреждена машина, и он налетел на скалу. Уриу, решив, что российские корабли не смогут помешать высадке десанта, около 17.30 выслал на рейд три транспортных судна и, прикрывая их крейсерами «Naniwa», «Niitaka» и «Akashi», а также четырьмя миноносцами 14-го дивизиона, которые встали парами напротив российских кораблей, направив на них торпедные аппараты, начал выгрузку людей и снаряжения. Команды «Варяга» и «Корейца» находились в состоянии боевой тревоги, ожидая в любую минуту нападения японцев, не предпринимая, [50] однако, попыток атаковать первыми. Командир отряда, капитан первого ранга Всеволод Руднев выразил старшему на рейде капитану первого ранга Льюису Бэйли (командир крейсера «Talbot») протест против «беззаконных действий японской эскадры на рейде нейтрального порта». Бэйли незамедлительно связался с контр-адмиралом Уриу, который заверил его, что японские силы не собираются никого атаковать.

В свою очередь, главные силы, к которым утром 8 февраля присоединился 3-й отряд Дэвы, подошли к полудню в район острова Роунд (81 км к юго-востоку от Порт-Артура). Здесь в 18.00 японский флот и начал операцию против российских кораблей. Для атаки на рейд Порт-Артура были посланы 1-й, 2-й и 3-й дивизионы эскадренных миноносцев (всего 10 кораблей, так как поврежденный «Akebono» не принимал участия в операции), а на рейд Дальнего — 4-й и 5-й дивизионы (8 кораблей). Броненосцы и крейсеры направились к островам Эллиота, откуда утром 9 февраля они должны были нанести удар по ослабленной российской эскадре. Эскадренные миноносцы ушли в район Чемульпо (во избежание возможных ошибок), поэтому о состоянии боеготовности российской эскадры Того мог узнать, только послав крейсеры Дэвы (на эскадренных миноносцах не было радиостанций) на разведку якорной стоянки{55}.

Отданный восьми эскадренным миноносцам приказ идти на рейд Дальнего был серьезной ошибкой вице-адмирала. Этот приказ стал следствием неразумного стремления экономить силы (10 эскадренных миноносцев против 16 российских кораблей в Порт-Артуре и 8 против двух старых крейсеров в Дальнем) и плохой работы японской разведки, которая не заметила (либо не сумела поставить в известность Того), что русские корабли «Джигит» и «Разбойник» уже пришли 6-го или 7 февраля в Порт-Артур, где использовались в качестве [51] брандвахты{56}. Шансы добиться успеха уменьшились у японского флота ровно наполовину, но не нужно забывать, что было лишь начало войны и обе стороны совершали ошибки.

Тем временем главные силы российской Тихоокеанской эскадры стояли на внешнем рейде Порт-Артура, а отряд крейсеров находился в заливе Золотой Рог, отделенном от Японского моря замерзшими Амурским и Уссурийским заливами. В связи с распоряжением командующего эскадрой 8 февраля была изменена окраска крейсеров: мирные цвета (белые корпуса и надстройки, желтые с черными ободками трубы) уступили место цветам войны (зелено-оливковым). Примерно в это же время подобным образом были перекрашены броненосцы, крейсеры и канонерки порт-артурского отряда{57}. Вечером 8 февраля 16 кораблей по-прежнему находились на внешнем рейде, к юго-востоку от входа в порт. Корабли стояли тремя линиями: линию, наиболее выдвинутую на юг, образовывали (с запада) крейсеры «Баян», «Диана», «Паллада» и «Аскольд». В центре находились броненосцы «Пересвет», «Ретвизан», «Победа», «Цесаревич», а чуть севернее стояли броненосцы «Петропавловск», [52] «Полтава» и «Севастополь». Слева от флагманского корабля у входа на рейд находились крейсеры «Боярин» и «Новик» (левая сторона), с правой стороны от входа в качестве брандвахты стоял «Джигит». Место рядом с ним занимала канонерка «Гиляк», которая, закончив патрулирование десятимильной зоны вокруг рейда, ожидала, когда ее сменит канонерка «Бобр». У южной стороны якорной стоянки находился вспомогательный крейсер «Ангара» и, вероятно, слева от него (у основания полуострова Тигровый) стояло британское судно «Columbia», на борту которого находился японский консул из Чифу. На это судно в течение дня прибывали японцы, покидавшие Порт-Артур{58}.

Для наблюдения за 20-мильной зоной вышли из порта эскадренные миноносцы «Бесстрашный» и «Расторопный». Канонерка «Бобр», которая должна была их поддерживать (сменив «Гиляка»), из-за неполадок в машинном отделении осталась в порту. Дежурными на рейде были «Аскольд» и «Диана», освещали рейд прожекторами броненосец «Ретвизан» (западную часть) и крейсер «Паллада» (восточную часть). Крейсер «Паллада» имел и дополнительное освещение, так как загружал уголь для предстоящего разведывательного выхода в море. Запасы угля пополнял и броненосец «Победа». На всех кораблях горели отличительные и якорные огни, не были погашены и огни у входа в порт.

То, что самые большие корабли эскадры стоят на рейде столь рискованным образом, вызывало больше беспокойства в Петербурге, нежели в Порт-Артуре. Комендант морской базы в Кронштадте вице-адмирал Степан Макаров, узнав о подобном положении дел, направил 8 февраля министру военного флота вице-адмиралу Федору Авелану специальное письмо, в котором предупреждал, [53] что японцы могут использовать это, атакуя стоящие корабли миноносцами (и даже торпедными катерами). В конце письма он писал с горечью, что корабли порт-артурского отряда и так будут оттеснены на внутренний рейд после первой ночной торпедной атаки, «за которую придется дорого заплатить». Авелан отправил письмо в архив, посчитав, что Макаров поддался «ненужной панике»{59}. О непростительном отсутствии разведки свидетельствует тот факт, что, заканчивая (около 23.00) совещание командиров отрядов и кораблей на флагманском корабле «Петропавловск», начальник морского штаба наместника контр-адмирал Вильгельм Витгефт успокаивал собравшихся, что японцы «не осмелятся напасть» на стоящие на рейде корабли, и даже заявлял, что «войны не будет». В те минуты, когда он произносил эти слова, японские эскадренные миноносцы уже находились на подходе к рейду.

Ночь была темной, безлунной, туманной, и, чтобы при погашенных отличительных и навигационных огнях (оставались только кормовые) не потерять друг с другом связь, эскадренные миноносцы шли дивизионами в кильватерном строю. Вел 1-й дивизион капитан первого ранга Асаи, который как старший по званию руководил атакой. Около 21.50 японцы обнаружили направленный вверх свет прожекторов{60}: это был сигнал с «Бесстрашного» и «Расторопного» своей базе об их выходе на позиции. Асаи обошел российские корабли справа, приказав уменьшить скорость и погасить кормовые огни. Этим маневром был нарушен строй (в кромешной темноте японских [54] сигнальщиков подвело их «кошачье зрение»). Первый дивизион сумел сохранить прежний порядок передвижения, во 2-м же дивизионе «Oboro» ударился носовой частью в идущий впереди него флагманский корабль «Ikazuchi» капитана первого ранга Исиды и повредил форштевень. Оба корабля изменили свое место в строю, поэтому следовавший за ними «Inazuma» упустил их из виду и пошел на поиски. В свою очередь капитан второго ранга Цутия, командир 3-го дивизиона, с глаз которого внезапно исчез дивизион Исиды, решив, что его дивизион отстал, увеличил скорость. В результате замыкавший строй «Sazanami» остался далеко позади. «Ikazuchi», не получивший повреждений, сумел присоединиться к 1-му дивизиону, a «Inazuma» и «Oboro» — к отряду Цутии, но «Oboro», который после столкновения мог развить скорость не более 8 узлов, вскоре снова отстал. Таким образом, атака японцев под командованием капитана первого ранга Акай прошла достаточно хаотично и не всеми силами одновременно, а отдельными группами. Осложнило ситуацию и то, что одновременно с японцами к рейду подошли оба вернувшихся из разведки российских эскадренных миноносца, спешивших с докладом к флагманскому кораблю.

Первыми нанесли удар дивизион Акай и тянувшийся за ним одинокий «Ikazuchi». Ориентируясь на огни маяка Лаотешаня и свет прожекторов «Ретвизана» и «Паллады», эскадренные миноносцы подошли на расстояние 700 метров к российским кораблям и, повернув влево, прошли вдоль рейда. За время атаки, проведенной с 23.28 до 23.38, эскадренные миноносцы «Shirakumo», «Asa-shio», «Kasumi», «Akatsuki» и «Ikazuchi» выпустили 9 торпед, попав в 23.25 в броненосец «Ретвизан» (по всей вероятности, это был «Shirakumo») и в 23.35 в «Цесаревич», который после взрыва на «Ретвизане» включил прожекторы (попадание можно отнести на счет «Asashio» или «Kasumi»). 3-й дивизион (вместе с «Inazuma») атаковал с расстояния 400 метров, с 23.39 до 23.45. «Asagumo», «Shininome»H «In azuma «выпустили в совокупности 5 торпед, [55] попав в 23.45 в крейсер «Паллада» («Shininome» или «Asagumo»).

Нападение японцев застало врасплох корабли эскадры и командование российским флотом. В первые минуты боя было решено, что атаку ведут свои же эскадренные миноносцы в рамках ночных учений, а взрыв на «Ретвизане» произошел из-за неосторожного обращения с торпедой. Только после получения сообщений с «Цесаревича» и «Паллады» стало ясно, что началась война. Обстрел отходящих японских кораблей производился хаотично, попадания в «Shirakumo» и «Akatsuki» можно назвать случайными. Когда «Расторопный» и «Бесстрашный» подошли к борту «Петропавловска» с сообщением, что в море не обнаружено чужих кораблей, Старк устроил разнос командирам, а затем отослал корабли в порт, опасаясь, чтобы они случайно не попали под обстрел своих сил. Старк приказал прекратить огонь, выслать катера и шлюпки для оказания помощи поврежденным кораблям, поднять пар в котлах и выслать крейсеры «Новик» и «Боярин» в погоню за неприятелем. Тем временем торпедированные корабли спешно разводили котлы. «Ретвизан», получивший попадание в нос с левого борта (ниже ватерлинии), принял на борт около 2 тысяч тонн воды и имел крен в 11 градусов. «Цесаревич» получил попадание в корму (левый борт, ниже ватерлинии) и имел крен в 18 градусов, от переворачивания его спасло только затопление отсеков по правому борту. «Паллада» также получила попадание в левый борт (в область третьей трубы, на уровне ватерлинии), но снаряд попал в угольный бункер, что уберегло крейсер от крена. На кораблях 15 человек были убиты и ранены (5 из них утонули, бросившись в панике за борт).

В момент, когда, подняв якоря, корабли направились в порт, к рейду подошел (в 12.25) отставший от своих «Sazanami»n выпустил в «Полтаву» торпеду, не попавшую в цель. Японский корабль ушел, сопровождаемый вновь разгоревшейся канонадой. Как только она стихла, около 0.45 в атаку пошел последний из эскадренных миноносцев 2-го дивизиона «Oboro». Торпеда, которую он [56] выпустил, в «Баян» не попала. Только после этого за отступавшими японцами в погоню вышел «Новик», а Старк вызвал на рейд одиннадцать эскадренных миноносцев, которые вместе с крейсерами «Аскольд» и «Боярин», заступив в дозор, начали охрану рейда. Поврежденные корабли подошли к порту во время отлива, поэтому они осели на мелководье входного канала. «Ретвизан» успел пройти канал, но задержался у самого входа (почти закрыл его), а «Цесаревич» остановился на середине канала. «Палладу» пришлось посадить на прибрежную мель перед входом в канал. Она была снята с мели и проведена в порт вместе с «Цесаревичем» уже 10 февраля, а «Ретвизан» удалось провести только 9 марта.

Вопреки ожиданиям Того, атака на порт-артурский рейд закончилась лишь тактическим успехом — из 16 выпущенных торпед калибра 457 мм в цель попали только три (18,7%){61}, повредив легкий крейсер и два новых броненосца. Из-за отсутствия подходящего дока на их ремонт должно было уйти несколько месяцев, что, конечно, ослабило российский флот, но своей боеспособности он не потерял, в чем японский главнокомандующий смог убедиться уже утром.

4-й и 5-й дивизионы эскадренных миноносцев подошли к заливу Даляньвань со стороны острова Южный Санынандао, чтобы к 21.00 войти в его воды и атаковать российские корабли. Эта вылазка оказалась безрезультатной, так как на рейде Дальнего стояли только два нейтральных судна, один из них — заполненный японскими беженцами из Квантуна британский корабль «Foochow». Командир 4-го дивизиона, капитан второго ранга Нагаи, первоначально принял его за минный заградитель [57] и хотел атаковать{62}, однако, обратив внимание на освещение корабля и на полные тревоги, отчаянные крики соотечественников, установил его принадлежность. Затем 4-й дивизион обследовал западную часть залива, а 5-й — восточную, после чего эскадренные миноносцы отошли в район острова Роунд и 10 февраля были уже на якорной стоянке под Чемульпо. Туда же направились и эскадренные миноносцы, атаковавшие рейд Порт-Артура.

Так как вице-адмирал Того не знал результатов проведенной ими атаки, он перед своим ударом по порт-артурскому рейду он выслал дивизион крейсеров Дэвы для проведения разведки. Около 8 часов утра они встретили уже упоминавшееся британское судно «Columbia», с борта которого консул Мисуно проинформировал вице-адмирала Дэву о ночной атаке. Дэва подошел к рейду на расстояние 700 м и заметил сидевшие на мели российские корабли, о чем послал радиосообщение главнокомандующему. Заметив, что русские поднимают якоря (5 броненосцев, 5 крейсеров и 15 эскадренных миноносцев), он повернул к своим главным силам. По дороге крейсеры задержали идущее в Порт-Артур российское транспортное судно «Маньчжурия» (с вооружением и аэростатами для крепости){63}, но второе судно, «Нингута», сумело уйти. За отходившими японскими кораблями Старк выслал в погоню крейсер «Боярин», который в 10.35 обнаружил главные силы Соединенного флота. Он открыл по ним огонь, по всей вероятности, для того чтобы поднять тревогу, и повернул к своим. Того с дивизионом броненосцев, дивизионом броненосных крейсеров [58] (без крейсера «Asama») и дивизионом Дэвы подошел к рейду в 10.55 и с расстояния 8500 м открыл огонь. Чтобы поднять боевой дух команд, на флагманском корабле «Mikasa» был поднят сигнал «Победа или поражение зависят от этой первой битвы, и пусть каждый выполнит свой долг». Старк, корабли которого уже подняли якоря, двинулся к неприятелю, имея на правом фланге эскадренные миноносцы, чтобы в 11.14 перейти в кильватерное построение (5 броненосцев, 5 крейсеров). Того тоже сформировал длинную кильватерную колонну, что затрудняло ему маневрирование (6 броненосцев, 9 крейсеров){64}, а поскольку бой шел на контркурсах, выбор цели был случайным.

Оба противника вскоре добились попаданий, причем русские, хотя и застигнутые врасплох, стреляли более метко, а когда в бой вступили 5 береговых батарей (в общей сумме 10 гаубиц калибра 280 мм, 5 пушек калибра 254 мм и 10 орудий калибра 152 мм), а также 3 сидящих на мели поврежденных ночью корабля, они быстро добились огневого преимущества. Того, на отряд которого сыпались снаряды, был вынужден разделить силу огня, выбрав цели на море и на суше, а затем повернуть на юг, при этом крейсерам Дэвы уже в 11.37 был отдан приказ покинуть зону обстрела. По всей вероятности, Того опасался атаки российских эскадренных миноносцев, но в горячке боя Старк упустил эту возможность.

Зато активно вступили в бой российские крейсеры, сократив дистанцию до 3200–3500 м, а «Новик» выпустил торпеду, которая прошла мимо «Iwate». Бой закончился в 11.45, когда японцы покинули акваторию рейда и начали отходить в сторону Чемульпо. Старк их не преследовал, не желая выходить из-под прикрытия береговых батарей, и не послал эскадренные миноносцы в погоню за противником. Таким образом, и вторая попытка [59] уничтожить порт-артурскую эскадру, на этот раз огнем тяжелой корабельной артиллерии, оказалась безуспешной. Российские корабли получили только 11 попаданий{65}, тогда как японские — 38, что вызвало серьезные повреждения на кораблях (разбитые мостики, трубы, надстройки, радиостанции, мачты и борта). У крейсера «Takasago» был пробит борт на уровне ватерлинии (снаряд 305 мм), повреждений не получили только «Asahi» и «ashima». С российской стороны были повреждены «Победа», «Петропавловск», «Полтава», «Баян», «Аскольд» и «Диана», а у «Новика», как и у «Takasago», был пробит левый борт на уровне ватерлинии (снарядом калибра 203 мм). Несколько японских снарядов упало на Новый город и порт (около 10 человек были ранены), а также на береговые батареи. Всего же на кораблях и батареях русские потеряли в этом бою 15 человек убитыми и 80 ранеными, у японцев потери составляли 3 человека убитыми и 69 ранеными.

Итак, обе атаки японского Соединенного флота на Порт-Артур не оправдали ожиданий вице-адмирала Того. Успех японцам принесла битва под Чемульпо.

9 февраля в 8.30 после окончания высадки транспортные суда и корабли Уриу покинули рейд Чемульпо, а высаженный десант захватил Сеул в тот же день. В 9.30 В. Ф. Руднев получил японский ультиматум, где сообщалось о начале военных действий{66}. Ультиматум содержал [60] требование покинуть до полудня портовый рейд, иначе оба российских корабля будут атакованы в 16.00 на якорной стоянке. Одновременно контр-адмирал Уриу предупредил о своем намерении командиров кораблей, принадлежавших третьим странам, рекомендуя им выйти из порта до 16.00.

Хотя этот ультиматум и являлся явным нарушением норм международного права, командир корабля британского флота «Talbot», выполняя обязанности старшего на рейде, ограничился тем, что собрал совещание командиров всех стоявших на рейде кораблей (командир военного корабля США «Vicksburg» У. Маршалл отказался принять в нем участие), на котором Рудневу было заявлено, что если он не покинет со своими кораблями рейд до 14.00, остальные будут вынуждены это сделать из соображений безопасности. Руднев предложил, чтобы крейсеры нейтральных стран в знак выражения протеста против нарушения международного права сопровождали русские корабли до границы корейских территориальных вод, однако из-за несогласия старшего на рейде (формально — японского союзника) это предложение было отвергнуто, хотя официально командиры крейсеров выразили Уриу свой протест.

Руднев вернулся на «Варяг», и здесь на совещании офицеров было решено выйти в открытое море, чтобы пробиться к Порт-Артуру, а если этого сделать не удастся, то затопить корабль.

Такое же решение было принято и на «Корейце», команды восприняли это известие с энтузиазмом. Во время подготовки к бою на канонерке, которая имела дополнительную парусную тягу, были срублены высокие стеньги и гафели мачт, чтобы не облегчать японским артиллеристам прицеливание. В 11.20 под звуки оркестра, сопровождаемые громкими криками «ура» собравшихся на палубах французских, английских, итальянских и американских моряков (на крейсере «Elba» оркестр играл российский гимн), оба русских корабля отправились на неравный бой в защиту российского оружия. [61]

Отряд Уриу превосходил отряд Руднева не только количеством кораблей и орудий главной артиллерии (4 орудия калибра 203 мм, 38–152 мм, 16–120 мм против 2 орудий калибра 203 мм и 13 орудий калибра 152 мм), но и в скорости (18–21 узел против 13–17). Кроме того, японцы блокировали Рудневу выход в открытое море, а поскольку находились между узким фарватером и островом Йодольми, они имели возможность маневрировать, чего практически был лишен русский отряд. Также Уриу располагал семью миноносцами, которые он мог использовать для торпедной атаки. Однако на момент боя при флагманском корабле «Naniwa» был только 1-й дивизион миноносцев, три миноносца 9-го дивизиона загружались углем и водой{67}, а четвертый — «Hato» вместе с посыльным судном «Chihaya» находился в дозоре у входа в залив Чемульпо со стороны моря.

Уриу, заметив выходившие русские корабли, на реях флагманского корабля «Naniwa» поднял сигнал: «Предлагаю сдаться без боя». Однако Руднев отказался и в 11.45, когда расстояние между отрядами уменьшилось до 8300 м, крейсер «Asama» открыл огонь из орудий калибра 203 мм. Через семь минут вступил в бой «Варяг», шедший в 180 метрах перед «Корейцем», и именно на него японский отряд (Уриу разделил его на три группы по 2 крейсера в каждом) обрушил всю силу огня. Артиллерия «Варяга» в ответ обстреливала два ближайших в строю крейсера противника — «Asama» и «Chiyoda». Через 55 минут снаряды японской артиллерии серьезно повредили «Варяг» (по нему было выпущено 276 снарядов калибра 203–120 мм); было выведено из строя около половины всех орудий, размещенных на палубе без бронированного прикрытия (5 орудий калибра 152 мм, 7 — калибра 75 мм, 10 малокалиберных), среди экипажа были 32 убитых, 86 тяжелораненых и 105 человек с небольшими ранениями (в том числе и сам [62] Руднев, он был ранен в голову и контужен){68}. Корабль получил 5 пробоин ниже и выше ватерлинии, были разбиты командирская рубка, дальномеры, фок-мачта и третья труба, повреждено рулевое управление; на крейсере начался пожар.

Сам «Варяг» выпустил 1105 снарядов, попадания получили крейсеры «Asama» и «Chiyoda». Из-за полученных повреждений «Варяг», прикрываемый «Корейцем», который только теперь вступил в бой, повернул в порт. Прежде чем в 12.45 на траверзе Йодольми бой был прерван, «Кореец», который выпустил 52 снаряда (из них 49 калибра 203–152 мм), сумел еще попасть в крейсер «Takachiho» и, по всей вероятности, в один из поврежденных «Варягом» миноносцев{69}, сам при этом не получив никаких повреждений. Оба корабля вновь бросили якорь на рейде. Руднев надеялся погасить пожар, исправить поврежденные орудия, помочь раненым и снова выйти в море. Но осмотр крейсера показал, что надежду на выход в море придется оставить — вода постоянно прибывала, усиливался крен на левый борт. Поэтому было решено уничтожить корабли, чтобы они не достались противнику. В 15.55 в глубине залива был взорван «Кореец». «Варяг» по просьбе командира американского корабля «Talbot», опасавшегося, что взрыв повредит стоявшие [63] на рейде корабли, было решено не взрывать. На крейсере открыли кингстоны, и «Варяг», отличившийся в неравном бою, в 18.00 погрузился в воду, перевернувшись на левый борт. В 20.00 затонуло ранее подожженное транспортное судно «Сунгари»{70}. Российских моряков приняли на борт британские, французские и итальянские суда, в то время как американцы отказали в помощи, объяснив это «строгим» соблюдением нейтралитета{71}.

Без существенных потерь (кроме поврежденных кораблей японцы потеряли 30 человек убитыми и более 200 ранеными) заняв Чемульпо, японский флот обеспечил себе выгодный порт для высадки десантных отрядов 1-й армии генерала Куроки. Однако гибель двух кораблей-стационеров не была бессмысленной, так как поведение их команд в бою, осознание ими своего долга, верность Отечеству были использованы царским правительством в пропагандистских целях для сплочения общества вокруг монарха и роста националистических настроений{72}. [64]

Россия продолжает нести потери.
Первая попытка блокирования входа в Порт-Артур

Так как японский Соединенный флот имел явное преимущество, было решено оборонять порт Дальний и Квантунский полуостров с его выгодными для высадки десанта бухтами с помощью минных заграждений. Собственно, постановка минных заграждений планировалась еще до начала войны, они должны были стать частью артиллерийско-минных позиций, которые российский флот мог бы использовать для отражения атак противника. Теперь же их роль сводилась к охранным заграждениям. Чтобы реализовать этот план, порт-артурская эскадра располагала достаточными силами, включая два минных заградителя типа «Амура» (по 450 мин) и эскадренные миноносцы типа «Бурного» и «Сокола» (по 250 мин){73}, а также необходимыми запасами мин{74}. Однако бездарность некоторых командиров и недостаточная подготовка команд стали причиной новых потерь.

Минирование залива Даляньвань было начато утром 9 февраля. Под охраной крейсера «Боярин» туда подошел минный заградитель «Енисей», который в течение дня поставил 100 мин у входа в залив. На следующий день уже в водах залива он поставил еще 220 мин, а до полудня 11 февраля еще 80. Когда же после полудня операцию собирались продолжить, на минном заградителе заметили на поверхности моря собственную мину, сорвавшуюся с якоря или всплывшую из-за его ослабления. Командир «Енисея», капитан третьего ранга Владимир Степанов, хотел уничтожить ее, но, когда корабль [65] был остановлен и приготовился расстрелять мину, течением его снесло прямо на нее. Мина разорвалась под носовой частью минного заградителя, от нее сдетонировали другие 50 мин, находившиеся в носовом артиллерийском погребе. «Енисей» затонул за 15 минут в 2 километрах к западу от островов Саныпандао вместе с 95 членами экипажа и командиром, который по традиции отказался покинуть корабль{75}.

Трагедия «Енисея» стала причиной другой досадной потери. Когда из Дальнего в Порт-Артур пришло сообщение о гибели «Енисея», ее сочли результатом атаки миноносцев. В тот же день в этот район были посланы крейсер «Боярин» и шесть эскадренных миноносцев. По несчастливому стечению обстоятельств около острова Южный Саныпандао крейсер в темноте попал на мину, поставленную «Енисеем». От взрыва упали мачты, было затоплено котельное отделение, и крейсер погрузился в воду по бортовые иллюминаторы, хотя и без крена. Вместо того чтобы приступить к спасательной акции, охваченный паникой командир крейсера капитан второго ранга Сарычев приказал покинуть корабль — команду взяли на борт эскадренные миноносцы, вернувшиеся с нею в Порт-Артур (5 погибших).

На следующий день в район катастрофы вышли эскадренные миноносцы «Внимательный» и «Скорый». Они обнаружили, что «Боярин» все еще остается на плаву, поэтому, чтобы крейсер не сдрейфовал в море, где его могли перехватить японцы, один из эскадренных миноносцев выпустил две торпеды. Торпеды прошли мимо, а крейсер сел на мель в районе острова Южный Саньпындао. Сразу же прислана спасательная команда (на судне [66] «Сибиряк» и эскадренных миноносцах «Грозовой» и «Выносливый»), которая откачала воду из корабля и поставила его на якорь. 13 февраля, когда спасательная команда вернулась в Дальний за экипажем «Боярина» и буксирами для снятия крейсера с мели, поднялась вьюга и разыгрался шторм, он сорвал неудачливый крейсер с якоря и унес куда-то в море. Когда 14 февраля спасательные суда вместе с экипажем крейсера оказались на месте его якорной стоянки, их ждала неприятная неожиданность. Проведенное следствие показало, что «Боярин» был снесен штормом на свое минное поле и там затонул. За преждевременное оставление корабля Сарычев был отдан под суд{76}.

Теперь операцию минирования продолжал минный заградитель «Амур». 16 февраля он поставил (под прикрытием «Гиляка», «Гайдамака» и двух эскадренных миноносцев) 121 мину в бухтах Дип и Керр, через два дня — еще 11–9 мин в заливе Даляньвань, а 20 февраля — 60 мин между островами Саныпандао. Очередные 20 мин были поставлены 23 февраля в заливе Десяти Кораблей. В общей сложности российские корабли поставили в феврале в прибрежных водах Квантунского полуострова 720 мин.

Главные силы эскадры перешли теперь во внутренний бассейн. На рейде оставались кроме «Ретвизана» несущие дежурство крейсеры, эскадренные миноносцы и канонерки. Под прикрытием штормовой погоды крейсеры Дэвы, а также 4-й и 5-й дивизионы эскадренных миноносцев в течение трех ночей (с 12-го по 15 февраля) совершали торпедные атаки на стоявшие на рейде российские корабли; была предпринята и попытка, не увенчавшаяся успехом, уничтожить «Ретвизан». Плохие атмосферные условия и неудачное маневрирование российских [67] кораблей привели, однако, к нескольким столкновениям, в которых получили повреждения эскадренные миноносцы «Стерегущий», «Боевой», «Расторопный» и «Скорый».

Так как японская блокада сводилась к периодическому патрулированию района крепости отрядами кораблей, она не была настолько плотной, чтобы полностью ограничить торговое судоходство. В Порт-Артур по-прежнему заходили суда из китайских портов, поддерживалось каботажное сообщение с Дальним (так, 10 февраля с грузом пришли суда «Шилка» и «Эдуард Бари»). При этом береговыми батареями были ошибочно обстреляны четыре британских и китайских судна, выходивших из порта и заходивших в него, так как их приняли за японские миноносцы. Задерживались и многочисленные китайские рыбацкие джонки, их владельцев подозревали в шпионаже в пользу Японии. То, что эскадра покинула внешний рейд, облегчало вице-адмиралу Того задачу блокирования его путем затопления у входа в порт нескольких специально подготовленных транспортных судов (груженных цементом, камнями и легковоспламеняющимися материалами), называемых брандерами{77}.

Решение о проведении такой операции он принял 18 февраля, выделив для ее осуществления пять реквизированных торговых судов совокупным тоннажем 1162–2492 брутто-тонны, со скоростью 11–13 узлов, экипажами которых стали 77 добровольцев под командованием капитана второго ранга Аримы, командира брандера «1» («Tenshin Maru»). Операция должна была проводиться одновременно с атакой японских главных сил на российскую эскадру и крепость, поэтому кроме брандеров Того выделил для нее б броненосцев, б броненосных [68] крейсеров и 4 легких крейсера, транспортное судно, 2 посыльных судна, 20 эскадренных миноносцев и миноносцев.

Отряд брандеров достиг южного мыса Лаотешань к полуночи, здесь его ожидал эскадренный миноносец «Akatsuki» (из 1-го дивизиона), чтобы провести отряд вдоль полуострова Тигрового ко входу в порт{78}. Командир шедшего впереди 5-го дивизиона эскадренных миноносцев, капитан второго ранга Мано, оставил брандеры под охраной 9-го и 14-го дивизионов миноносцев, а сам с марша атаковал в 2.45 «Ретвизан» и дежурившие у входа эскадренные миноносцы «Сторожевой» и «Стерегущий». Российские корабли отчаянно защищались, и дивизион вынужден был отступить, тем более что столкнулись «Murakumo» и «ugiri» (последний получил повреждение рулевого управления).

Однако Мано все же втянул в бой российские корабли, стоявшие на дежурстве, что дало возможность подойти брандерам. Но береговые батареи не дали им приблизиться. Ослепленные огнем прожекторов и обстреливаемые батареями брандеры «1» (налетел на подводную скалу), «4» («Buyo Maru») и «5» («Bushu Maru») затонули у основания Тигрового полуострова в 5 километрах от входа в порт. В 4.15 к нему приблизились брандеры «2» («Hokoku Maru», командир — капитан третьего ранга Хиросе) и «3» («Jinsen Maru»), но теперь огонь открыли «Ретвизан» и батарея № 15 (Электрический утес). «Hokoku Maru», шедший с поврежденным рулем, выбросился на берег слева от канала, ведущего в порт, и Хиросе взорвал его (в обломки выпустил торпеду миноносец «Manazuru»). «Jinsen Maru» также не добрался до канала, от полученных попаданий он затонул к востоку от входного канала, напротив Золотой горы. Японские миноносцы спасли 67 членов экипажа (в том числе [69] и тяжелораненых) с потопленных брандеров. Попытка блокирования входа, как и потопить «Ретвизан», торпедами закончилась полным фиаско{79}. Утром, когда японские эскадренные миноносцы отошли в район залива Даляньвань, к рейду подошли крейсеры Дэвы. Против них был послан отряд крейсеров контр-адмирала Моласа («Баян», «Аскольд», «Новик») вместе с двумя эскадренными миноносцами для прикрытия безопасного возвращения из Голубиной бухты эскадренных миноносцев «Расторопный» и «Разящий».

Вице-адмирал Старк посчитал акцию блокирования входа в порт и активизацию действий Соединенного флота подготовкой к высадке десанта для захвата крепости. Чтобы не допустить этого, он приказал патрулировать прибрежные воды Квантуна отрядами эскадренных миноносцев под прикрытием четырех находившихся в строю крейсеров (они должны были стоять в порту, готовые к немедленному выходу), а также выделил в распоряжение коменданта Порт-Артура сборный корабельный батальон{80}(192 человека, 4 десантных орудия), который каждый вечер отвозили на сушу (начиная с 24 февраля){81}.

Той же ночью в море вышли два отряда эскадренных миноносцев: капитана первого ранга Матусевича («Выносливый», «Внимательный», «Властный» и «Грозовой») [70] для проведения разведки юго-восточного побережья полуострова и капитана второго ранга Ливена («Бдительный», «Лейтенант Бураков», «Бесстрашный» и «Внушительный») для разведки юго-западного побережья. Отряд Матусевича вернулся на рассвете и оказал поддержку «Ретвизану» и кораблям, находившимся в дозоре, в бою с японскими эскадренными миноносцами, которые под прикрытием крейсеров Дэвы проводили разведку в прибрежных водах полуострова (Голубиная бухта, порт-артурский рейд и залив Даляньвань). 25 февраля, в 1.30, к рейду подошел 4-й дивизион капитана первого ранга На-гаи и атаковал шесть российских эскадренных миноносцев, дежуривших у входа. В бой вступили береговые батареи и «Ретвизан», в который японцы выпустили четыре торпеды (не попали в цель). Возвращавшийся отряд Матусевича оттеснил нападавших. К месту боя подошли и два эскадренных миноносца капитана второго ранга Ливена. Его отряд в темноте столкнулся с 1-м дивизионом эскадренных миноносцев капитана первого ранга Асаи, и после короткого боя «Бесстрашный» и «Внушительный» укрылись в Голубиной бухте. Когда утром они попытались прорваться на рейд Порт-Артура, путь им преградили крейсеры Дэвы.

Извещенный о сложившейся ситуации Старк отправил в 9 часов на помощь эскадренным миноносцам отряд крейсеров Моласа. Крейсеры подошли к южному мысу Лаотешань, благодаря чему «Бесстрашный» смог прорваться на рейд, а опоздавший «Внимательный» был вынужден снова вернуться в бухту. Молас уже не смог ничего предпринять, так как к рейду приблизились японские главные силы. Он отошел под прикрытие береговых батарей и «Ретвизана». Оба отряда Того в 10.43 открыли огонь с расстояния 15 000 метров и пятьдесят минут обстреливали русские корабли, батареи и порт. В результате обстрела 4 человека были убиты, 81 ранен, повреждения получили все три крейсера Моласа. В это время Того расправился с «Внушительным», который с поврежденными котлами и пробитым корпусом выбросился на берег. Экипаж по суше добрался до крепости, [71] а корабль был расстрелян «oshino». Еще три дня корабли японского Соединенного флота оставались в водах Квантуна, после чего вернулись на базу в корейских шхерах.

Потери, понесенные российским флотом, послужили причиной того, что порт-артурская эскадра не начала сражения за господство на Желтом море. Чтобы оттянуть оттуда часть японских сил, нужно было нанести удар по линиям коммуникаций между японскими островами и Кореей или помешать торговому судоходству противника в Японском море и прибрежных водах. Реализовать этот план должен был владивостокский отряд крейсеров{82}.

Одновременно с действиями эскадры на море стали осуществляться и меры по усилению сухопутных войск, защищавших порт-артурскую крепость. В рамках мобилизации на территории Квантунского полуострова был сформирован 3-й Восточно-сибирский стрелковый корпус. В его состав вошла 4-я Восточно-сибирская стрелковая [72] дивизия генерала Александра Фока, а также развернутая на базе 7-й стрелковой бригады 7-я Восточносибирская стрелковая дивизия генерала Романа Кондратенко. Однако это не был классический армейский корпус, так как из-за отсутствия лошадей не удалось сформировать корпусную кавалерийскую дивизию, ее должна была частично заменить сотня Верхнеудинского полка казаков и рота кавалеристов-добровольцев 10-го стрелкового полка. По приказу коменданта Квантунского укрепрайона (одновременно исполнявшего обязанности командира 3-го корпуса) генерала Стесселя 4-я дивизия была рассредоточена на противодесантной линии вдоль побережья полуострова, кроме Голубиной бухты и бухты Луизы, побережье которых прикрывала одна из бригад 7-й дивизии; 2-я ее бригада, а также дивизионные бригады артиллерии, рота саперов и подразделение кавалерии стояли в крепости как резерв корпуса.

Началось спешное строительство укреплений со стороны суши. Работами руководил генерал Кондратенко, а необходимые для фортификационных работ материалы доставлялись с железнодорожных складов КВЖД (рельсы, шпалы) и складов военного флота (бронированные плиты). Кроме китайских рабочих укрепления строили и солдаты, которых две недели держали на позициях, а затем опять на две недели отправляли на строительные работы. В непосредственных боевых действиях принимала участие только квантунская крепостная артиллерия генерала Василия Белого (два батальона), ее береговые батареи тесно взаимодействовали с кораблями эскадры в сражениях с японским флотом. Во время ночных боев все чаще использовались батареи прожекторов (диаметром 900–1200 мм), как для освещения внешнего рейда и подходов к входному каналу, так и для ослепления противника в момент боя (например, для «вытеснения» брандеров на прибрежные мели).

Различие концепций вице-адмирала Макарова и главнокомандующего Алексеева по ведению военных действий с превосходящими силами противника

Первые поражения в морских битвах вызвали среди экипажей Тихоокеанской эскадры недоверие к наместнику Алексееву и вице-адмиралу Старку, которых считали главными виновниками происшедшего. Поднять моральный дух команд и боеспособность кораблей мог только командующий, хорошо знавший проблемы ведения современной войны на море и имевший авторитет в морских кругах. В Петербурге в качестве возможных кандидатур на эту должность рассматривались начальник Главного морского штаба контр-адмирал Зиновий Рожественский, пользовавшийся доверием царя и придворных кругов, и комендант кронштадтской базы вице-адмирал Степан Макаров, имевший в бюрократическом Министерстве военного флота репутацию «неспокойного духа». Победил Макаров, герой русско-турецкой войны 1877–1878 годов, командующий морскими силами на Дальнем Востоке в 1895–1896 годах. Способный, энергичный и трудолюбивый, опирающийся на свою популярность среди моряков (он был сыном мичмана), Макаров гарантировал быстрое возвращение боеспособности порт-артурской эскадре. 14 февраля он был назначен ее командующим, а уже через три дня он покинул Петербург и по транссибирской железной дороге отправился к месту [74] назначения, взяв с, собою своих штабных офицеров, группу корабельных инженеров, 252 человека квалифицированных рабочих с верфей и несколько вагонов с материалами для ремонта поврежденных кораблей. Макаров, представитель так называемой молодой школы, приверженцы которой отдавали предпочтение использованию легких сил (легким крейсерам и миноносцам) в морской войне, еще будучи в дороге, потребовал от Министерства военного флота немедленного строительства и переброски по железной дороге на Дальний Восток 30 торпедных катеров и разобранных на части 8 миноносцев типа «Циклона», которые он предполагал использовать для действий в ночное время и для разведки{83}, а также переброски на Дальний Восток задержанного в Джибути отряда Вирениуса. Кроме того, он потребовал, и в довольно резкой форме, издания 500 экземпляров своей книги «Рассуждения по вопросам морской тактики» и немедленной отправки 200 из них (вместе с ежегодниками «Jane's Fighting Ships») на корабли Тихоокеанской эскадры. В Мукдене Макаров провел тяжелые переговоры с наместником, пытаясь склонить его на свою сторону и убедить в необходимости новаторских инициатив на флоте, и затем 8 марта прибыл в Порт-Артур и поднял флаг на легком крейсере «Аскольд», что по тем временам стало настоящим событием. Штаб эскадры (новым начальником штаба стал контр-адмирал Михаил Молас) остался на броненосце «Петропавловск».

Макаров, не теряя времени, прямо с вокзала направился в порт и доки для осмотра ремонтируемых (поврежденных в ночь с 8-го на 9 февраля) и строящихся [75] кораблей (монтаж эскадренных миноносцев типа «Сокола»). Рабочих, чтобы усилить их рвение и ускорить ремонт кораблей, поселили в казармы эскадры и приняли на корабельное довольствие. Затем, на проходящем ходовые испытания «Страшном», Макаров направился к «Ретвизану», которого готовили к снятию с мели, и намеревался с борта эскадренного миноносца осмотреть остальные корабли. На «Петропавловске» он принял от Старка обязанности командующего эскадрой. Вечером «Ретвизан» был снят с мели и препровожден в порт, что на кораблях приняли как добрый знак. Оба поврежденных броненосца из-за отсутствия подходящего дока должны были ремонтироваться при помощи кессонов{84}, при этом «Цесаревич» (вместе с «Палладой») должен был войти в строй в середине апреля, а «Ретвизан» — на десять дней позже.

19 марта состоялась встреча Макарова с командованием крепости, на которой рассматривались вопросы взаимодействия армии и флота. Было признано, что самым слабым местом в обороне крепости (со стороны моря) является оконечность Квантунского полуострова — мыс Лаотешань, где не было ни укреплений, ни береговых батарей. Это давало возможность японским броненосцам обстреливать перекидным огнем внешние бассейны порта. До момента постройки батарей (на это уйдет, по меньшей мере, месяц) было решено разместить на вершине Лаотешаня выносной артиллерийский пункт управления огнем, поддерживающий с кораблями телефонную связь. Во время встречи выяснилось несовпадение взглядов на роль Порт-Артура и Тихоокеанской эскадры в военных действиях. Макаров считал, что Порт-Артур должен быть морской базой и обеспечивать стоянку эскадры, а, по мнению Стесселя, город должен [76] оставаться только крепостью, защищаемой эскадрой. Так как оба командующих были на равных правах подчинены наместнику, такое несходство мнений не сулило ничего хорошего для Порт-Артура. Единственным плюсом совещания стала выработка принципов взаимодействия кораблей с береговой артиллерией. Однако вице-адмирал Макаров был человеком упрямым и в тот же день разработал для эскадры так называемую программу активной обороны.

Ее первоочередной целью было недопущение высадки японского десанта на Квантунском полуострове (при использовании минных заграждений), а ближайшей — постепенное расширение оперативной акватории за счет действий легких сил (крейсеров и эскадренных миноносцев). После ввода в строй поврежденных броненосцев перед эскадрой ставилась задача нанести удар по главным силам японского Соединенного флота. Действия легких сил должны были также представлять постоянную угрозу для коммуникаций противника в Желтом море. Одновременно владивостокский отряд крейсеров должен был активизировать свои действия по нарушению коммуникаций противника в Японском море, чтобы оттянуть часть сил Соединенного флота от Порт-Артура. Для этой цели Макаров назначил командиром Отдельного отряда крейсеров Тихоокеанской эскадры (такое название он имел с 9 марта) своего второго заместителя (младшего флагмана) контр-адмирала Карла Йессена, который южно-китайской железной дорогой (через Харбин) прибыл 17 марта во Владивосток{85}. В свою очередь, чтобы сориентироваться в намерениях японцев относительно высадки десанта, он принял решение провести разведку акваторий островов, находящихся у юго-восточных берегов Ляодуна, где могли находиться японские транспортные суда с десантными отрядами на борту. [77]

Потопление эскадренного миноносца «Стерегущий» и первый выход русской эскадры в море

После того как «Ретвизан», служивший до сих пор (хотя и по воле случая) прикрытием входа в базу, был введен в порт, Макаров немедленно приступил к организации системы активной обороны входного канала. Уже 9 марта слева от входа, чтобы затруднить подход брандерам, были затоплены суда «Хайлар» и «Харбин», а справа от них до мелководья Золотой горы было растянуто подвижное боковое заграждение (внутреннее), возле которого постоянно дежурили два эскадренных миноносца. Второе постоянное боковое заграждение (меньшего размера) выставили с узким проходом в середине фарватера в самом канале. В качестве брандвахты здесь находились две канонерки и старый учебный крейсер. Систему дополняли развитая сеть береговых наблюдательных пунктов и прожекторных станций, также планировалось поставить дополнительные минные поля у наиболее важных районов Квантунского полуострова.

Макаров приказал ввести ночное патрулировать прибрежных вод отрядами эскадренных миноносцев. Ночью с 8-го на 9 марта разведку акватории к югу от Лаотеша-ня вели эскадренные миноносцы «Смелый» и «Расторопный», а в ночь с 9-го на 10 марта на патрулирование вышли два отряда кораблей, так как накануне было замечено передвижение японского флота.

Того, несмотря на полученные им донесения о приезде Макарова и планирование им операции по высадке отрядов 1-й армии в Нампхо{86}, решил совершить рейд в воды Квантуна «для поднятия боевого духа экипажей и [78] разведки боем». По всей вероятности, зная взгляды нового командующего русской эскадрой на ведение боевых действий{87}, Того каждую минуту ожидал атаки российских кораблей на свои морские коммуникации и решил упредить его. Для рейда предназначался 4-й дивизион крейсеров контр-адмирала Уриу, 3-й дивизион крейсеров Дэвы (без «Kasagi» и «oshino», но усиленный броненосным крейсером «Tokiwa»), а также 1-й и 3-й дивизионы эскадренных миноносцев, прикрываемые двумя посыльными судами и одним транспортным; перед дивизионом броненосцев стояла задача обстрелять порт и крепость. Ночью 9 марта японские легкие силы подошли к берегам полуострова.

Вечером, после 19.00, из базы вышел 1-й отряд капитана второго ранга Ф. Боссе (эскадренные миноносцы «Решительный» и «Стерегущий»){88}. Отряд должен был направиться в район островов Эллиота в поисках японских транспортных судов и крейсеров с десантом и атаковать их торпедами, избегая при этом столкновений с эскадренными миноносцами и миноносцами. Когда около 21.00 Боссе подошел к заливу Даляньвань, он заметил большой японский корабль, который принял за брандер. Первым его решением было атаковать, но в этот момент около 10 миноносцев бросились за ним в погоню{89}. Ему удалось уйти от них только в районе островов Саньшандао, на это ушло много времени. Эскадренные [79] миноносцы вновь направились к островам Эллиота, но было ясно, что они не дойдут туда до появления луны, свет которой помешал бы им остаться незамеченными. Поэтому Боссе принял решение возвращаться. Кроме того, он посчитал, что концентрация японских легких сил в акватории крепости говорит о готовящейся операции по блокированию входа в порт, а об этом надлежало незамедлительно доложить Макарову.

После полуночи, когда 1-й дивизион эскадренных миноносцев капитана первого ранга Асаи был обнаружен в нескольких милях от рейда, на разведку вышел 2-й отряд эскадренных миноносцев капитана первого ранга Матусевича («Выносливый», «Внимательный», «Властный», «Бесстрашный»). Около 3.20 им были обнаружены японские корабли к югу от Лаотешаня. Асаи повернул на запад, но Матусевич направился за ним и в 3.37 с расстояния 200 метров открыл огонь. Бой, состоявший из множества яростных поединков, длился до 4.20 и принес успех русским кораблям. «Asashio» получил 8 попаданий (1 убитый, 3 раненых), на нем была выведена из строя машина, a «Kasumi» — 10 попаданий (1 убитый, 3 раненых). Наиболее сильные повреждения получил «Akatsuki»: торпеда «Властного» попала ему в правый борт (выведен из строя котел и главные паропроводы, 4 убитых, 2 раненых). Эскадренный миноносец на какое-то время потерял ход, но все-таки сумел дойти до своих. Асаи отошел под прикрытие броненосцев Того и, эскортируемый посыльным судном «Tatsuta», двинулся на базу для ремонта судов. Потери русских — 2 человека убитыми, 22 ранеными (в том числе легко ранен командир отряда). Незначительные повреждения были лишь на «Выносливом» (пробиты борта) и «Властном» (рулевое управление). Отряд Матусевича около 8 часов утра вернулся в Порт-Артур. Этот успех, хотя и незначительный, существенно поднял боевой дух на кораблях эскадры как первая победа над японцами на море. Однако противник незамедлительно нанес ответный удар. [80]

Отряд Боссе, не встретив больше на своем пути кораблей противника, повернул около 3.00 к Порт-Артуру. Через три часа марша под прикрытием утреннего тумана, когда выяснилось, что «Стерегущий» не может развить скорость более 16 узлов, были замечены силуэты четырех кораблей. Это был 3-й дивизион эскадренных миноносцев капитана второго ранга Цутии. Он намеревался ночью атаковать «Ретвизан», но тот уже находился в порту. «Отважный» и «Гиляк» оттеснили японский отряд; кроме того, в бой вступили береговые батареи. Отходя, Цутия сбросил на рейде более десятка буйков, оснащенных навигационными фонарями, которые двигались в темноте по течению, имитируя плывущие корабли. Такой новый (одновременно наивный и коварный) способ должен был вызвать «чрезмерный расход снарядов у неприятеля». Японцы ошиблись: российские батареи ответили на это лишь десятком выстрелов{90}.

Боссе хотел обойти эскадренные миноносцы противника, но был настигнут при выполнении поворота. В б часов утра шедший в авангарде «Akebono» открыл огонь по находившемуся впереди «Решительному», а второй в строю, «Sazanami», обстрелял эскадренный миноносец «Стерегущий». Японские снаряды повредили на «Решительном» главный паропровод (Боссе был контужен). Однако окруженный клубами пара корабль не потерял ход и начал быстро уходить к рейду{91}. «Akebono» перенес свой огонь на оставшегося позади «Стерегущего», к которому приблизились и остальные эскадренные [81] миноносцы 3-го дивизиона{92}. Несмотря на то, что корабль яростно оборонялся (поврежденный «Akebono» вышел из строя), в 6.40 снаряд попал в. котельное отделение. «Стерегущий» потерял ход и был засыпан градом снарядов противника. Бой окончился в 7.10, когда орудия корабля замолчали; со — сбитыми мачтой, трубами и пробитыми на уровне ватерлинии бортами «Стерегущий» теперь представлял собой лишь плавающие обломки. Ему на помощь после донесения Боссе, который около 8 часов утра дошел до порта, вышли крейсеры «Баян» и «Новик» с Макаровым на борту.

В 8.10 «Sazanami» поднял на борт двух русских матросов с тонувшего корабля и взял «Стерегущего» на буксир. Но через пробоины в борту хлынула вода, и уже через несколько минут трос лопнул. Заметив приближавшихся «Новика» и «Баяна» и попав под огонь береговых батарей, японцы покинули захваченный эскадренный миноносец (вместе с двумя взятыми в плен матросами машинного отделения){93}. Добить «Стерегущего» должен был «Usugumo», но из-за завязавшегося боя крейсеров Макарова с частью 3-го дивизиона крейсеров Дэвы и с подходившим к рейду 4-м дивизионом крейсеров [82] Уриу, он был отозван. Покинутый всеми «Стерегущий» (на его палубе находились лишь тела 45 офицеров и матросов) после 9.20 затонул в 7 милях к юго-западу от маяка Лаотешаня. Японские потери были невелики (1 убитый, 7 раненых), хотя «Akebono» получил 7 попаданий, a «Sazanami» — 8, легкие повреждения получил и «Shinonome». После того как «Стерегущий» затонул, Макаров при виде подходящих главных сил противника, укрылся вместе с крейсерами во внутреннем бассейне.

Того, оставив на рейде два крейсера Дэвы («Chitose» и «Tokiwa»), подошел к южному мысу Лаотешань, чтобы под прикрытием его вершин обстрелять внутренний порт перекидным огнем. Свои броненосцы он разделил на два отряда. Первый отряд («Hatsuse», «Shikishima», «ashima») вел обстрел с 9.08 до 11.30 с расстояния 13000–15400 м; второй отряд («Mikasa», «Asahi», «Fuji») — с 11.50 до 12.46. Огонь корректировали оба крейсера Дэвы, находившиеся вне радиуса действия береговых батарей (около 15 000 м), прямо напротив входа в порт. Корректировка не была очень точной, к тому же быстро сориентировавшийся в ситуации Макаров приказал своим кораблям укрыться за полуостровом Тигровый и Золотой горой. Несмотря на то что по порту, городу и береговым батареям было выпущено 154 снаряда калибра 305 мм, потери русских были небольшими (7 убитых и 26 раненых). Небольшие повреждения получили «Ретвизан», «Севастополь» и «Аскольд», а также буксир «Силач» и судно «Казань». Тем временем крейсеры [83] Уриу перешли в район залива Даляньвань, где артиллерийским огнем уничтожили маяк и сигнальную станцию русских на острове Южный Саныпандао. Около 14.00 японские корабли повернули на базу. Макаров счел этот обстрел «унизительным для флота и крепости» и решил ускорить работы по установке батарей и сигнальной станции на Лаотешане. Одновременно планировалось использовать оба поврежденных и стоявших в порту броненосца для стрельбы перекидным огнем, а также поставить в акватории Лаотешаня минное заграждение.

Несмотря на трудности, неутомимый Макаров решил уже на следующий день, с утренним приливом, вывести эскадру в море, совершить учебное плавание, совместив его с разведкой района прибрежных островов, и вернуться в порт с вечерним приливом через 12 часов. Так как эскадра еще никогда не покидала порт за время одного прилива (4 часа), для этого мероприятия были мобилизованы все портовые средства, но все же каждый корабль должен был пройти через входной канал самостоятельно. Вечером 10 марта корабельные торпедные катера протралили внешний рейд. Несмотря на пессимистические прогнозы, это нелегкое в организационном плане мероприятие полностью удалось. За 2 часа и 20 минут на рейд вышли 5 броненосцев (с «Петропавловском» под флагом Макарова и «Пересветом» под флагом Ухтомского), 4 крейсера (с «Баяном» под флагом Моласа), 2 торпедных крейсера. Из-за неисправности машин в учебном плавании участвовали только 7 эскадренных миноносцев («Внимательный», «Бдительный», «Бесстрашный», «Грозовой», «Сердитый», «Смелый» и «Расторопный»). Плохое техническое состояние последних поразило Макарова (он был вынужден еще отозвать с рейда «Грозового», а из открытого моря — «Расторопного»){94}. После повторного траления рейда (была выловлена одна мина) эскадра двинулась вдоль полуострова, [84] при этом броненосцы шли кильватерной колонной, с обоих бортов двигались в кильватерном строю торпедные крейсеры и эскадренные миноносцы, а на траверзах, а также спереди и сзади, на расстоянии 9300 метров, — крейсеры, которые вели разведку. Поскольку японские корабли встречены не были, Макаров занялся тактическими учениями (повороты, смены строя), чтобы после 16.00 вернуться на внешний рейд и затем за два часа войти в порт. Этот удачный выход в море поднял боевой дух на кораблях эскадры, многие моряки поверили, что вице-адмирал приведет их к победе.

12 марта минный заградитель «Амур», прикрываемый «Баяном» и 5 эскадренными миноносцами, установил в 3700–5500 метрах к югу от Лаотешаня в районе недавних маневров японских броненосцев минное заграждение (20 мин).

Споры между Алексеевым и Макаровым относительно боевых действий эскадры

После первого выхода эскадры в море Макаров направил наместнику Алексееву рапорт, в котором кроме тактических и технических подробностей представил свой взгляд на предстоявшие морские операции. Он предлагал постепенно активизировать действия эскадры, расширяя ее оперативный район до момента решающей битвы с японским Соединенным флотом, вступать в которую он считал пока преждевременным из-за начатого недавно ремонта поврежденных кораблей{95}, недостатков в тактических действиях эскадры и плохого технического состояния эскадренных миноносцев. Русские броненосцы [85] не могли двигаться в кильватерных колоннах со скоростью более 14 узлов{96} (строй рассыпался), они потребляли значительное количество угля (до 20 тонн в сутки во время стоянки). Выход эскадры в море выявил также бездарность многих командиров кораблей и офицеров портовой команды, что могло значительно повлиять на ход боевых действий. Наместник согласился с высказанным мнением о нереальности проведения решающей битвы за господство на Желтом море, но воспротивился любым попыткам активизировать действия эскадры, за исключением противодесантных операций в водах Ляодуна. По его мнению, эскадра должна была ждать наступления русских войск в Корее и усиления новой эскадрой, формируемой на Балтике. Преждевременное сражение с японским флотом при тогдашнем состоянии кораблей наместник посчитал опасным.

Но Макаров, которого Того, сравнивая с другими русскими адмиралами, назвал «почтенным (значительным) журавлем среди (тощих) сельских петухов», продолжал усиливать боеспособность эскадры. Используя отсутствие наместника{97}, он занялся практическим обучением экипажей кораблей в соответствии с заново разработанными инструкциями; обеспечением мест стоянки (углубление входного канала, строительство береговых батарей, установка минных заграждений); ремонтом поврежденных кораблей и укреплением ремонтных средств (новый док для броненосцев); ремонтом и строительством новых эскадренных миноносцев, а также кадровыми перестановками. Получив известие о готовящемся десанте противника в районе Инкоу (Ляодунский [86] залив){98}, Макаров решился даже на использование эскадры для нанесения удара по японским транспортным судам, привел в состояние готовности крейсеры контрадмирала Йенсена, усилил ночное патрулирование акватории полуострова группами и отрядами эскадренных миноносцев.

Уже 13 марта была разработана (по всей вероятности, первая в мире) Инструкция о средствах и способах борьбы с подводными лодками. Каждый корабль эскадры получил схемы подлодок в надводном положении и под перископом. Была назначена специальная наблюдательная служба (распространенная впоследствии и на береговые посты). По обнаруженным подводным целям было приказано открывать огонь, при этом эскадренным миноносцам и корабельным торпедным катерам предписывалось также и таранить их. В тот же день четыре эскадренных миноносца и шесть корабельных катеров вышли на поиски японских подводных лодок на внешнем рейде (на сегодняшний взгляд, эти приготовления кажутся преждевременными{99}). После первой появилась Инструкция по действиям эскадренных миноносцев во время ведения разведки и во время торпедной атаки. 14 марта вошли в строй собранные в Порт-Артуре эскадренные миноносцы «Страшный» и «Стройный». Третий из них, уже готовый к ходовым испытаниям «Статный», был оставлен в качестве «плавающего склада с запасными частями» для эскадренных миноносцев типа «Сокола». Также была ускорена замена механизмов на «Бурном» и [87] «Бойком» (типа «Буйного»). 17 марта Макаров, чтобы разобраться в специфике эксплуатации этих кораблей, вышел в море на «Боевом». Свои замечания он высказал на следующий день на совещании с командирами эскадренных миноносцев. Там же было принято решение о замене части руководящего кадрового состава обоих отрядов эскадренных миноносцев и об активизации ночных действий этих кораблей в свете уже упоминавшейся инструкции.

Наиболее важное значение имела принятая 17 марта «Инструкция по вопросам выхода в море и ведения боя». Написанная в виде военного устава, инструкция определяла будущее сражение эскадры как комплексное воздействие на противника огнем артиллерии и торпедным оружием отрядов броненосцев и крейсеров, находящихся в кильватерных колоннах, и групп эскадренных миноносцев в строю фронта. Во время марша крейсеры должны были вести разведку на четырех основных направлениях (N, S, E, W) в радиусе действия оптических сигналов и радиотелеграфа. После обнаружения противника крейсеры возвращались к главным силам и формировались во вторую кильватерную колонну (за броненосцами), теперь их главной задачей был захват авангарда или конца колонны противника путем обхода («взятие в два огня»). Эскадренные миноносцы должны были идти двумя группами по обоим траверзам броненосцев (на расстоянии мили), во время боя им предписывалось выходить вперед (ближе к неприятелю), ожидая сигнала к торпедной атаке. Роль посыльного судна выполнял, находясь при флагманском корабле, один из торпедных крейсеров. Инструкция также содержала положения, касающиеся руководства, ведения боя, маневрирования, использования торпедного оружия, обращения с ранеными (в состав эскадры должно было входить госпитальное судно{100}) [88] и... повышения боевого духа экипажей. Дополняли ее таблица боевых сигналов и «Инструкция об управлении артиллерийским огнем во время боя», которая определяла правила ведения огня залпами с больших расстояний. Управление боем должно было осуществляться централизованно на основе наблюдения за падением снарядов (специальные наблюдатели на кораблях). 20 марта были приняты организационные и технические нормы ведения обстрела перекидным огнем (через Лаотешань). Для боя с японскими броненосцами на этом направлении были выделены «Ретвизан» и «Победа», где для увеличения угла подъема ствола орудия был сделан искусственный крен; командовать стрельбой должен был командир «Ретвизана» капитан первого ранга Щенснович{101}.

Инициативы Макарова{102}вызвали обеспокоенность Алексеева, который из любви к комфортному существованию опасался всяческих нововведений. Ситуацию обострили различного рода доносы, в которых деятельность вице-адмирала была представлена как «подрыв авторитета наместника». Особенно отличилось в этом руководство Квантунского укрепрайона во главе с генералом Стесселем, который опасался принятия проекта Макарова о переподчинении крепости командующему эскадрой. Еще более осложнило положение дел назначение генерала Константина Смирнова на должность коменданта крепости (17 марта). Формально он был подчинен генералу Стесселю, в намерения которого не входило упускать власть из своих рук. Таким образом, Смирнов оказался за рамками войсковой организационной структуры Квантуна, выполняя в какой-то степени функции советника, [89] что еще больше усиливало неразбериху в руководящих кругах{103}.

К счастью, это все происходило при полном бездействии японского флота, который «переезжал» на свою новую базу в устье реки Пиньян и в акваторию архипелага Джеймса Холла. От Порт-Артура его теперь отделял и 324–330 километров.

Новые атаки японского флота и вторая попытка блокирования входа в Порт-Артур

Японские корабли появились в ночь с 21-го на 22 марта{104}. Это были 4-й и 5-й дивизионы эскадренных миноносцев, идущие в авангарде главных сил, так как Того вновь намеревался обстрелять порт и крепость через Лаотешань. 4-й дивизион приблизился к рейду около полуночи, через девять минут его обнаружили прожекторы и обстреляли береговые батареи. Дошло до столкновения с дозорными кораблями (канонерки «Бобр» и «Отважный», эскадренные миноносцы «Грозовой» и «Бдительный»), во время которого «Hayatori» выпустил торпеду, но она не попала в цель, a «Harusame» получил незначительные повреждения. [90]

Около 0.30 японцы отошли к Голубиной бухте. На шум боя на «Бобр» прибыл Макаров, но в следующую атаку 15-й дивизион пошел только после того, как противники 15 минут обстреливали друг друга. Оба японских дивизиона присоединились после 8.00 к своим броненосцам, а Макаров, не обращая внимания на отлив, начал выводить эскадру на рейд, чтобы вместе с береговыми батареями вступить в решающее сражение. До подхода 1-го дивизиона японских броненосцев и 3-го дивизиона крейсеров из порта вышли четыре российских крейсера (в том числе и «Аскольд» с Макаровым), 2 торпедных крейсера и 12 эскадренных миноносцев. При виде подходящих русских кораблей Того вызвал по радио 2-й дивизион крейсеров Камимуры и отправил «Fuji» и «ashima», имевших наибольшие утлы подъема стволов главной артиллерии, обстреливать позиции противника через Лаотешань. Видимо, японская разведка сообщила о минах, поставленных у Лаотешаня, так как на этот раз оба броненосца маневрировали между лаотешаньским маяком и Голубиной бухтой, открыв огонь между 9.30 и 9.45 с расстояния более 15 000 м. Неожиданно для них ответила артиллерия «Ретвизана», снаряды которого несколько раз накрывали цель и повредили «Fuji»{105}. Это вынудило японские корабли неоднократно менять курс, что снизило точность их огня{106}. Поэтому, несмотря на то что по порту было выпущено около сотни снарядов калибра 305 мм, а по батареям и городу — 108, потери русских были невелики (9 убитых, 11 раненых; повреждение правой пушки калибра 305 мм на носовой башне «Севастополя»). Хотя по японским кораблям было выпущено только 13 снарядов калибра 305 мм и 16 калибра 254 мм, это вынудило их прервать огонь (около 11.00){107}. [91]

Чуть позже на рейде, появились пять российских броненосцев (Макаров перенес свой флаг на «Петропавловск»). Около 11.30 русские были готовы к битве и даже открыли огонь по крейсерам Дэвы, но пришедший в замешательство от неудачи Того отвел свои корабли на базу. После неудавшейся атаки японцы приняли решение об очередном блокировании входа в Порт-Артур и ежедневных вылазках эскадренных миноносцев и миноносцев в район внешнего рейда для наблюдения за движением российского флота.

После боя Макаров наградил Георгиевскими крестами 10 артиллеристов с обоих броненосцев и сигнальщика с Лаотешаня, сам же получил нагоняй от морского министра Авелана, который счел обстрел японцев «пустой тратой снарядов»{108}.

Эскадра в третий раз вышла в море 26 марта в составе 22 кораблей (5 броненосцев, 4 крейсера, 2 торпедных крейсера и 11 эскадренных миноносцев{109}). Выход производился с целью проведения тактических учений и разведки района островов Маодао, расположенных на середине Печилийского пролива. Там были задержаны и осмотрены четыре британских корабля и небольшое японское судно «Tonegawa Maru» (656 брутто-тонн) с джонкой на буксире. На джонке были найдены 2 морские [92] мины, части к радиотелеграфу и много шифрованных депеш на японском языке. После того как были сняты команды (10 японцев и 11 китайцев), судно{110}и джонку огнем орудий калибра 120 мм потопил крейсер «Новик». На обратном пути во время изменения скорости по вине командира «Севастополя» Чернышева произошло столкновение с «Пересветом», который повредил ему правый винт. Происшествие было рассмотрено сразу же после прихода в порт в присутствии всех командиров кораблей и отрядов, в результате новым командиром «Севастополя» стал капитан второго ранга Николай Эссен, командир «Новика». На этом события ночи не закончились, и отдохнуть Макарову не удалось.

Около 2.15 к рейду приблизилась группа японских судов, прикрываемая миноносцами 9-го дивизиона (усиленного «Kasasagi» и «Manazaru» из 14-го дивизиона). Это были брандеры «Chiyo Maru» («I»), «Fukui Maru» («2»), «ahiko Maru» («3») и «oneyama Maru» («4»), суда водоизмещением 2692–2944 брутто-тонны (скорость — 10–12 узлов), с командами, насчитывавшими 42 человека; они пытались еще раз заблокировать вход в порт. Операция, которой руководил капитан второго ранга Арима (командир «1»), была запланирована на 24 марта, но густой туман вынудил корабли вернуться. Береговые батареи и дозорные корабли открыли в 2.30 с расстояния 3500 м огонь по миноносцам 9-го дивизиона, идущим впереди. Они отступили, освещая прожекторами дорогу брандерам, но более мощные прожекторы российских станций дезориентировали японских рулевых, дав русским батареям возможность вести результативный огонь.

Макаров, который прибыл на канонерку «Бобр», направил против брандеров оба дежурных эскадренных миноносца — «Сильный» и «Решительный». Поврежденный брандер «1» повернул вправо и выбросился на камни под [93] Золотой горой. За ним отправился и брандер «2», в который попала торпеда «Сильного». Вой сирены этого эскадренного миноносца на японском корабле случайно приняли за сигнал Аримы к повороту вправо, и судно затонуло по левому борту своего впередиидущего. Такая же судьба постигла и поврежденный снарядами брандер «3», который сел на мель слева от «Fukui Maru». Зато торпедированный «Решительным» брандер «4», рулевым которого был старый порт-артурский лоцман, повернул влево к полуострову Тигровый Хвост и затонул в левой стороне входного фарватера (рядом с обломками «Hokoku Maru»), при этом ширина фарватера уменьшилась на 30 метров{111}. Отстреливаясь из орудий (каждый брандер имел 2 револьверных орудия Хотчкисса калибра 37 мм), команды брандеров приступили к эвакуации, когда с другой стороны уже подходили шлюпки с русскими добровольцами, готовыми гасить и обезвреживать минные ловушки{112}.

К лодкам японцев приблизились и миноносцы японского 9-го дивизиона. В четвертом часу дня их обнаружил «Сильный». Между ним и миноносцами «Aotaka» и «Tsubame» произошел короткий яростный бой на расстоянии 200 м. «Aotaka», выпустив сначала торпеду, которая прошла мимо цели, попал снарядом в машинное отделение «Сильного». Был поврежден главный котел, разбиты главные паропроводы, погибла вся вахта машинного отделения (7 человек вместе с офицером-механиком). [94]

Эскадренный миноносец, окутанный клубами пара, выбросился на берег под Золотой горой (на борту были 13 раненых, в том числе и командир корабля). С 5.20 к рейду стали подтягиваться прикрывавшие операцию три дивизиона эскадренных миноносцев, 3-й дивизион крейсеров Дэвы, а в 6.30 появились и броненосцы Того, который получил известие, что «oneyama Maru» якобы заблокировал входной фарватер. Однако из порта вышли «Баян», «Новик» и «Аскольд», которые открыли огонь по крейсерам Дэвы, а Макаров при виде японских главных сил начал выводить остальные корабли эскадры (4 броненосца, «Диана», 2 торпедных крейсера и 13 эскадренных миноносцев), чтобы под прикрытием береговых батарей принять бой{113}. Когда в 9 часов в боевом строю российские корабли направились к 1-му дивизиону броненосцев Того, тот, видя готовность русских к бою, собрал свои дивизионы и повернул к базе.

Вторая попытка заблокировать вход в Порт-Артур также закончилась неудачей; кроме потерянных брандеров у японцев 4 человека были убиты и 12 ранены. От попадания снаряда погиб и командир брандера «2», уже второй раз принимавший участие в подобной акции, капитан третьего ранга Такэо Хиросе, считающийся в Японии народным героем{114}. Макаров вернулся на рейд, где после траления корабли встали на якорь под прикрытием [95] десяти корабельных катеров, создававших так называемую охранную сеть против подлодок. После снятия с мели поврежденного эскадренного миноносца «Сильный», которого буксир «Силач» завел на четырехнедельный ремонт в док, эскадра вернулась во внешний бассейн. Получив известие о ее стоянке на рейде{115}, Того выслал для проведения атаки дивизион эскадренных миноносцев. 28 марта после полудня он приблизился к рейду, но был оттеснен огнем дежурных кораблей («Бобр» и «Отважный») и береговых батарей{116}.

Вопрос о «верховном командующем в Порт-Артуре». Дальнейшие оборонные мероприятия

Неожиданный многодневный перерыв в действиях на море позволил Макарову продолжить работу над усилением боеготовности эскадры. Его деятельность вызвала разногласия между ним, наместником и командованием крепости по организационным вопросам. 27 марта штаб эскадры увеличился на двух человек — великого князя Кирилла Владимировича, двоюродного брата царя, который стал начальником военно-морского отдела (оперативного), [96] и полковника А. Агапеева, начальника войскового отдела (взаимодействие с сухопутными войсками). Великий князь, хотя и служил с юности на флоте (имел звание капитана второго ранга), особыми способностями не отличался, а прославился в другой области: был неисправимым кутилой и гулякой. На свои попойки он созывал офицеров с эскадр, в которых служил, внося тем самым хаос в ход армейской жизни. Макаров принял его назначение как Божью кару и месть наместника, хотя и надеялся, что князь поможет ему продвинуть некоторые проекты, так как имеет возможность обращаться непосредственно к царю, минуя министра флота.

Одновременно с великим князем из Мукдена прибыл и Алексеев, чтобы при случае «унять» Макарова и ограничить его чрезмерную самостоятельность в контактах с царем и министром Авеланом (Макаров посылал им копии своих донесений наместнику), а также для проведения кадровых перестановок. Макаров без его согласия сменил не только Чернышева и нескольких командиров эскадренных миноносцев, но и коменданта военного порта Порт-Артура, контр-адмирала Н. Греве (его заменил командир «Цесаревича», капитан первого ранга Иван Григорович){117}, что Алексеев посчитал подрывом своего авторитета. Однако вице-адмирал пригрозил подать прошение об отставке и вместе с обоснованием послать его царю, поэтому наместник вынужден был отступить. Более того, он дал согласие на проект Макарова о подчинении крепости командующему эскадрой [97] (назначение так называемого верховного командующего в Порт-Артуре), хотя в данном случае он руководствовался больше личными интересами, так как хотел выдвинуть на должность начальника штаба свое доверенное лицо и одновременно ограничить влияние своего соперника Куропаткина. Однако эти планы разрушил Стессель, человек, близкий к Куропаткину, и царь беспечно подчинил эскадру и крепость командующему Маньчжурской армией, находившемуся в Мукдене, что лишь увеличило неразбериху в структуре командования.

Споры о компетенции не ослабили активности Макарова, он занялся укреплением обороны внешнего рейда. 2 апреля транспортное судно «Амур» установило большое боновое заграждение, тянувшееся от основания полуострова Тигровый хвост до мелей Электрического утеса. Перед ним, справа и слева от входного фарватера, минный заградитель «Амур» вместе с минной ротой (саперов) крепости, которой командовал генерал Кондратенко, установил с 5-го по 10 апреля два заграждения из гальванических мин, которые приводились в действие с берега{118}. 9 апреля на границе входного фарватера были затоплены корабли «Шилка» и «Эдуард Бари», что практически заблокировало брандерам проход вдоль полуострова Тигровый. Будто в подтверждение этого, на следующий день на один из затопленных кораблей налетел, пробив при этом борт на уровне ватерлинии, возвращавшийся в порт «Амур». Одновременно с другими мероприятиями по укреплению обороны на склонах горы Белый Волк, вдоль которой брандеры проникали ко входу в порт, началось строительство батареи № 40 (там были установлены снятые с «Ангары» 4 пушки калибра 120 мм){119}. 9 апреля были проведены испытания в целях воздушной разведки воздушного змея с фотоаппаратом (проект капитана [98] Михаила Шрейбера) и шаровидного привязного аэростата (проект капитана Михаила Лаврова) с борта торпедного крейсера «Всадник».

Все эти мероприятия пришлись на время пасхальных православных праздников, которые великий князь «отметил» трехдневным банкетом с участием большинства офицеров эскадры. Макаров смолчал, однако ограничил увольнения на берег, а в последний день праздников, 11 апреля, вывел всю эскадру (в пятый раз) в море (5 броненосцев, 4 крейсера, 2 торпедных крейсера и 13 эскадренных миноносцев) для обучения маневрированию, а отчасти и для протрезвления. Единственным кораблем, встреченным на пути, было торговое судно (его проверил «Новик»). После возвращения на рейд вице-адмирал получил данные разведки о том, что в акватории островов Эллиота концентрируются японские транспортные суда для возможной высадки десанта на Квантунский полуостров. Поэтому на следующий день он решил выслать эскадренные миноносцы для проведения разведки в водах архипелага. Но Макаров не знал, что Того для прикрытия десанта начал переносить туда маневренную базу Соединенного флота, который 11 апреля был усилен закупленными в Италии крейсерами «Nisshin» и «Kasuga». Но и русские тоже действовали: Кондратенко по предложению Макарова и при поддержке Смирнова начал строить фортификационные укрепления на Цзиньчжоуском перешейке (48 км к северо-западу от крепости) — «воротах» к Квантунскому полуострову.

Потопление эскадренного миноносца «Страшный» и броненосца «Петропавловск». Гибель вице-адмирала Макарова

Приближавшийся срок высадки 2-й армии на полуострове Ляодун и неудавшиеся попытки блокировать брандерами российский флот в Порт-Артуре вынудили вице-адмирала Того предпринять очередную блокадную [99] акцию. На этот раз планировалось установить минное заграждение на внутреннем рейде между затопленными ранее брандерами и берегом. Для выполнения операции был выделен отряд под командованием капитана первого ранга Оды (вспомогательный минный заградитель «Koryu», 4-й и 5-й дивизионы эскадренных миноносцев, 14-й дивизион миноносцев), прикрываемый 2-м дивизионом капитана второго ранга Исиды. Так как первый срок установки минного заграждения (7 апреля) был упущен из-за штормовой погоды, было решено начать операцию ночью с 12-го на 13 апреля. Кроме того, утром должны были подойти главные силы, для того чтобы вынудить российские корабли вступить в бой и выманить их на минное поле (?). По чистой случайности план Того совпал по времени с назначенным Макаровым выходом порт-артурской эскадры либо для проведения очередных учений в маневрировании, либо чтобы оттеснить транспорты 2-й японской армии, о которых уже было известно. Для их поиска и проведения торпедной атаки в район островов Эллиота (ночная разведка) были высланы две группы эскадренных миноносцев по четыре корабля в каждой: из 1-го отряда («Боевой», «Грозовой», «Выносливый», «Бесшумный»; командир — капитан первого ранга Елисеев) и из 2-го отряда («Сторожевой», «Расторопный», «Страшный», «Смелый»; командир — капитан второго ранга Бубнов). 12 апреля в 18.30 они вышли с рейда отдельными кильватерными колоннами.

Ночь была безветренной, но пасмурной и туманной, что дало японской минной группе возможность скрытно подойти к рейду около 22.40. Большая часть мин (всего их было 30) была поставлена на расстоянии 5 миль к востоку от входа. Сигнальные огни и силуэты японских кораблей были замечены с крейсера «Диана», который вместе с канонерками «Гиляк» и «Бобр», эскадренными миноносцами «Сердитый» и «Решительный» и крейсером «Разбойник» находился на дежурстве на рейде. Об этом было сообщено Макарову, который ночевал на «Диане», но тот, по всей вероятности, посчитал, что это [100] свои посланные на разведку эскадренные миноносцы, и не отдал приказ открыть огонь{120}.

Тем временем около 22.00 обе группы подходили к району островов Эллиота. Когда в 22.15 были погашены навигационные огни, в темноте отделились два шедших в конце эскадренных миноносца группы Бубнова — «Страшный» и «Смелый». Сначала они двигались в одном направлении, но затем «Страшный», вставший в строй только 17 февраля 1904 года, командиром на котором был капитан второго ранга Юрасовский (прибыл в Порт-Артур в марте), отстал в тумане и сменил курс. По несчастливому стечению обстоятельств приблизительно в 2 часа ночи 13 апреля он наткнулся на прикрывавший операцию минирования дивизион Исиды и, приняв его за свои корабли, встал в конец кильватерного строя. Когда с восходом солнца (4.50) эскадренный миноносец поднял флаги, он был атакован японцами. В бою, который шел на расстоянии 1000–1200 м, погибли все офицеры, 3/4 команды, корабль получил тяжелые повреждения (снаряд попал в заряженный торпедный аппарат, вызвав взрыв торпед) и начал тонуть. У японцев на «Ikazuchi» были только 4 раненых. Спешивший на помощь «Страшному» эскадренный миноносец «Смелый» был оттеснен и направился к рейду, где его командир доложил Макарову обстановку. На помощь «Страшному» вышли броненосный крейсер «Баян» и два дежурных эскадренных миноносца. Они оттеснили японские корабли, но миноносца не обнаружили — в 6.15 «Страшный» затонул в 20 км от рейда. На борт были подняты только пять членов экипажа.

В это время с востока к рейду приблизились остальные возвращавшиеся с разведки российские эскадренные миноносцы, которые вступили в перестрелку с отрядом [101] Исиды, после чего тот отошел под прикрытие своих крейсеров. С юга в 6.30 подтянулся дивизион крейсеров Дэвы (усиленный броненосными крейсерами «Asama» и «Tokiwa»), который с расстояния 8000 м открыл огонь по «Баяну». Тот, отстреливаясь, повернул к Порт-Артуру. Уже сориентировавшийся в ситуации Макаров направил ему на помощь «Диану», а сам на борту «Петропавловска» (на который перешел в 6 часов утра) начал спешные приготовления к выходу в море главных сил эскадры. Так как события нарастали как снежный ком, никто уже не думал о тралении внушавших подозрение акваторий рейда, за что вспоследствии пришлось дорого заплатить.

«Петропавловск» вместе с «Аскольдом» и «Новиком» направился к «Баяну», прикрывая выход других российских кораблей на рейд. За Макаровым двинулись семь эскадренных миноносцев Елисеева и Бубнова. После формирования кильватерного строя, к которому присоединились «Полтава» и «Баян», русский главнокомандующий в 8 часов нанес удар по «песикам» отряда Дэвы (так в Порт-Артуре называли японские разведывательные кресеры), показавшимся из полосы тумана. Дэва, увидев перед собой почти всю эскадру противника (в этот момент к рейду подходили ее очередные корабли), повернул к своим главным силам. Российские корабли, преследуя его, открыли огонь с расстояния 6500 м, но схватка была прервана уже в 8.15, когда к сражавшимся приблизился Того с шестью броненосцами и броненосными крейсерами «Kasuga» и «Nisshin» (формально включенными в 5-й дивизион кораблей Катаоки). Макаров, видя явное преимущество японцев и учитывая то, что русские корабли удалились на 25 миль от Порт-Артура и лишены поддержки береговых батарей, повернул. Ситуация несколько улучшилась, когда по дороге к эскадре присоединились броненосцы «Пересвет» и «Победа», а на рейд вышли «Севастополь», два торпедных крейсера и четыре эскадренных миноносца. Поэтому командующий решил совместно с береговыми батареями начать боевые действия против приближавшегося японского отряда, но Того, подойдя на расстояние 10 миль, [102] остановился и не принял боя. Макаров приказал эскадренным миноносцам повернуть к порту. Российские корабли приближались к Порт-Артуру двумя колоннами — броненосцев и крейсеров. Когда головной крейсер первой колонны «Петропавловск» находился в 3 милях от Золотой горы, он в 9.30 задел носовой частью поставленную ночью японскую мину. После того как она взорвалась, сдетонировали боеприпасы носовой башни орудий калибра 305 мм, затем последовал взрыв 15–18 мин, находившихся на минном складе, а в 9.43 взорвались главные паровые котлы. Это решило судьбу броненосца, который через две минуты затонул вместе с вице-адмиралом Макаровым, его штабом и большей частью экипажа (30 офицеров, 632 унтер-офицера и матроса, в том числе и находившийся на борту известный художник-баталист Василий Верещагин). Спасти удалось лишь 7 офицеров и 72 матроса, в числе спасенных был и великий князь Кирилл Владимирович{121}. Следует отметить, что среди погибших находился главный механик броненосца, поляк, инженер Антони Перковский.

Так как на кораблях эскадры не было известно о ночном минировании рейда, гибель флагмана была приписана действиям японских подлодок. Почти одновременно со спасательной акцией началась и беспорядочная стрельба по плавающим тут и там обломкам броненосца, так как их приняли за перископы. Панику усилил взрыв броненосца «Победа», который шел четвертым в строю и через три минуты после «Петропавловска» натолкнулся на мину. Броненосец принял более 500 тонн воды [103] (крен 5 градусов на правый Сюрт), но благодаря тому, что мина сдетонировала в угольном бункере и не разорвалась, остался на плаву и дошел до рейда. Другие корабли двинулись к порту в полном беспорядке, потеряв строй. Однако контр-адмиралу Ухтомскому (на броненосце «Пересвет») все же удалось, приняв командование, восстановить порядок и довести эскадру до порта. Эти события происходили на глазах японцев и словно парализовали их стремление к бою. Того не стал развивать свой успех дальше, довольствуясь ролью пассивного наблюдателя. Трудно судить, почему он повел себя именно так: возможно, опасался минных полей и русских береговых батарей, а возможно, и своих же мин. Он даже не помешал российским кораблям войти в порт и не обстрелял саму якорную стоянку в западном бассейне, а около 15.00 повернул в район собственной промежуточной базы (район архипелага Холла). Тщательные поиски на месте трагедии «Петропавловска» закончились лишь тем, что был найден плащ Макарова («Гайдамаком»), сам же вице-адмирал, по свидетельству спасшегося сигнальщика Бочкова, погиб уже в момент взрыва мины{122}.

Вице-адмирал Того о гибели Макарова узнал 14 апреля, как и Алексеев. Однако он опередил его в том, что уже на следующий день был под Порт-Артуром вместе с 1-м дивизионом броненосцев (присоединились к нему броненосные крейсеры «Nisshin» и «Kasuga»), 3-м дивизионом крейсеров Дэвы, 2-м, 4-м и 5-м дивизионами эскадренных миноносцев и девятым дивизионом миноносцев. В 4 часа утра Дэва с эскадренными миноносцами провел разведку района рейда. Российские корабли, вопреки ожиданиям, не вышли в море. В 8 часов подошел Того с броненосцами. В 9.25 «Nisshin» и «Kasuga», прикрываемые 9-м дивизионом миноносцев, начали обстреливать крепость через Лаотешань. Корректировал [104] огонь курсировавший напротив входа в порт крейсер «Takasago», оснащенный мощной радиотелеграфной станцией. Несмотря на то что было выпущено 185 снарядов калибра 254–203 мм, причиненный ущерб был незначительным (12 убитых и раненых). В бой вступили береговая батарея и стрелявшие перекидным огнем броненосцы, однако попаданий у них не было. В 13 часов японский флот отошел к своей базе. На следующий день из Мукдена прибыл Алексеев и принял командование эскадрой, свой флаг он поднял на неисправном «Севастополе».

Гибель Макарова стала огромной утратой для всего российского флота. За 36 дней своего командования{123}он сумел преобразовать порт-артурскую эскадру в исправный инструмент боя, а в экипажи вдохнуть настоящий боевой дух. Это оценил даже противник, который с беспокойством наблюдал за частыми выходами в море российских главных сил (в общей сложности б раз) и оживленными действиями легких сил — это создавало серьезную угрозу японским планам проведения десантных операций на континенте и сдерживало наступление в Маньчжурии. Того был вынужден сосредоточить весь Соединенный флот под Порт-Артуром, не решаясь на более активное противодействие владивостокскому отряду. Теперь, после смерти Макарова, гибели «Петропавловска» и повреждения «Победы», российская эскадра не могла вести наступательные действия, так как располагала только 4 относительно исправными броненосцами против 14 японских. Более того, командующий ею Алексеев и не думал продолжать деятельность, начатую Макаровым, что ослабило волю к победе у экипажей. Инициатива полностью перешла в руки Того, и он мог не только обеспечить охрану транспортных судов с отрядами 2-й армии генерала Оку, но и приступить к блокаде Порт-Артура, перенеся свою базу на острова Эллиота (130 км от крепости). Кроме того, он [105] мог выслать эскадру Камимуры для боя с крейсерами контр-адмирала Карла Йессена.

В этой ситуации преимущество японцев могло уравновесить только применение минного оружия, но это было оружие с обоюдоострое, так как мины могли устанавливать и эскадренные миноносцы, и миноносцы японского флота, и даже обычные рыбацкие джонки. В акватории Лаотешаня 22 апреля устанавливала мины минная группа лейтенанта Остелецкого (пароход «Квантуй», портовые катера «1» и «2»), преждевременный взрыв одной из мин привел к гибели 18 человек и затоплению катера «1» (?), а 25 апреля подорвался на мине корабль «Nonni», направлявшийся из Дальнего в Порт-Артур. Кроме того, во время траления акватории, где затонул «Петропавловск», было выловлено и уничтожено 4 мины (14 апреля), а затем еще б — 7 (27 апреля).

Возвращение отряда контр-адмирала Вирениуса в Либаву

Отдельный отряд кораблей для Тихоокеанского флота — отряд контр-адмирала Андрея Вирениуса (броненосец «Ослябя», крейсеры «Дмитрий Донской», «Аврора» и «Алмаз», эскадренные миноносцы «Бедовый», «Безупречный», «Блестящий», «Бодрый», «Бравый», «Буйный» и «Быстрый», миноносцы «212», «213», «221» и «222», транспортные суда «Саратов», «Орел» и «Смоленск»), который в августе 1903 года группами начал покидать Кронштадт, из-за многочисленных повреждений на третий день войны оказался в Джибути (Французское Сомали). 15 февраля Вирениус получил приказ вернуться в Россию, и через три дня, так как Франция провозгласила [106] нейтралитет, покинул Джибути. Ему было приказано оставить миноносцы в Пирее и Бизерте (после разоружения), куда он и направился, разделив свой отряд на две группы. Первую группу составляли крейсер «Дмитрий Донской», эскадренные миноносцы «Бодрый», «Быстрый», «Бедовый» и миноносец «213», вторую — остальные корабли. Обе группы осуществляли в пути досмотр судов нейтральных стран в поисках военной контрабанды, из-за чего многие корабли были задержаны, что вызвало протесты Великобритании и Франции, в результате суда были освобождены. Вторая группа кораблей Вирениуса после выхода в первых днях марта из Порт-Саида рассредоточилась из-за сильного шторма, во время которого затонул миноносец «221» (9 марта) и получил повреждения эскадренный миноносец «Буйный». Другие корабли добрались до вод Крита и собрались через два дня в заливе Ханья. Здесь были оставлены три миноносца, а отряд, разбившись на небольшие группы, двинулся дальше и обогнул 3 апреля Шербур. Поврежденный «Буйный» для ремонта разбитой носовой части был оставлен в доке Алжира{124}. В Либаву российские корабли пришли 18–23 апреля, там отряд Вирениуса был расформирован, а корабли направлены в Кронштадт. Таким образом, поспешность, с какой были введены в строй девять эскадренных миноносцев типа «Буйного», повлекла за собой многочисленные аварии (не говоря уже об ошибочных конструктивных решениях) и не позволила усилить Тихоокеанскую эскадру до начала войны с Японией{125}.

Корабли из расформированного отряда должны были войти теперь в состав новой эскадры, которую формировал [107] Балтийский флот для отправки на Дальний Восток, так как в середине апреля Николай II принял очередные решения по вопросу организации военного флота и его руководства. В соответствии с этими решениями с 30 апреля 1904 года формируемая эскадра стала называться 2-й Тихоокеанской эскадрой, а прежняя получила название 1-й эскадры; обе должны были образовать Тихоокеанский флот. Командующие эскадрами были назначены 2 мая: первую возглавил вице-адмирал Петр Безобразов, а вторую — начальник Главного морского штаба контр-адмирал Зиновий Рожественский. Обязанности командующего флотом первоначально выполнял сам Алексеев, а через три недели он передал их вице-адмиралу Николаю Скрыдлову. Однако ни Безобразов, ни Скрыдлов не смогли добраться до Порт-Артура, так как уже 15 мая были перекрыты пути его сообщения с Маньчжурией и Россией. Поэтому своим командным пунктом они выбрали Владивосток.

Все эти события совпали по времени с проводимыми Алексеевым в Порт-Артуре реорганизационными мероприятиями, которые в значительной мере повлияли на действия российской эскадры. Алексеев, решив, что эскадра слишком слаба по сравнению с японским Соединенным флотом, отказался от любых наступательных действий и направил все свои усилия на действия оборонительные: крепость должна была защищать флот, а флот — крепость. Поэтому была усилена охрана внешнего рейда и изменена система противоминной обороны. Корабли, оставшиеся в строю, были перегруппированы согласно новому организационному делению на отряд броненосцев (командир — контр-адмирал Ухтомский), отряд крейсеров (капитан первого ранга Рейценштейн), отряд подвижной обороны побережья (канонерки и торпедные крейсера, контр-адмирал Лощинский) и два отряда эскадренных миноносцев. Также был сформирован постоянный отряд, задачей которого было траление внешнего рейда, в составе кораблей «Новик» и «Инкоу», восьми самоходных барок (капитан Модест Иванов); иногда к отряду присоединялись торпедные крейсеры «Всадник» [108] и «Гайдамак»{126}. Другие корабли и вспомогательные единицы были подчинены коменданту военного порта. Одновременно Алексеев приказал передать с кораблей для обороны крепости 26 морских орудий и 16 станковых пулеметов вместе с боеприпасами.

Начало японского наступления на суше.
Третья попытка блокирования Порт-Артура с моря

23 апреля 1-я армия генерала Куроки подошла к пограничной реке Ялу, приступая к реализации главной цели войны — вытеснению российских войск из Маньчжурии. Самая короткая дорога к Мукдену была у нижнего течения Ялу, где встал небольшой, называемый восточным, отряд генерала М. Засулича. Он должен был не столько оборонять реку, сколько демонстрировать военную силу, затрудняя Куроки форсирование реки (бродов никаких не было), а затем отойти, избегая по возможности потерь. Японские отряды 26 апреля ночью заняли остров на реке и приступили к строительству полевых мостов, а 1 мая нанесли основной удар по Тюренчену, лишив инициативы оборонявшихся спереди (через Ялу) и зайдя им в тыл (через небольшой приток Эйхо). Тюренчен после трех часов боя пал. Русские войска оставили свои позиции. Окруженным резервным частям удалось прорваться, но пришлось оставить орудия. Потери победителей составили 1036 человек, побежденных — около 2190 человек и 21 орудие. В этом бою отряды Куроки поддерживала созданная в спешном порядке группа капитана второго ранга Накагавы (канонерки «Мауа» и «Uji», миноносцы «68» и «69», 4 вооруженных катера), которая вошла в устье Ялу и связала огнем артиллерии правое крыло обороны русских. Помимо морального [109] выигрыша победа под Тюренченом поставила под угрозу сухопутные коммуникации русских и дала возможность армии генерала Оки высадить десант. Чтобы прикрыть армию со стороны моря, Того блокировал Порт-Артур, перенеся свою базу в район островов Эллиота (130 км от крепости).

Для того чтобы российские корабли не смогли атаковать транспорт с войсками, вице-адмирал решил предпринять очередную, уже третью, попытку закрыть вход в Порт-Артур с помощью брандеров. Для этой цели выделили 12 судов (тоннаж 1734–2979 брутто-тонн, численность команды каждого — от 14 до 24 человек). Их должны были прикрывать 1-й дивизион броненосцев, 3-й дивизион крейсеров (усиленный броненосными крейсерами «Asama» и «akumo»), четыре дивизиона эскадренных миноносцев (2-й, 3-й, 4-й, 5-й), четыре дивизиона миноносцев (9-й, 10-й, 14-й, 16-й), а также канонерки «Akagi» и «Chokai». Эта операция, которой руководил капитан второго ранга Хаяси (на брандере «1» — «Shibata Maru»), готовилась гораздо тщательней, нежели предыдущие. В ночь с 27-го на 28 апреля была проведена разведка акватории рейда участниками операции, которые находились на эскадренных миноносцах дивизиона. При этом дело дошло до огневого контакта с русскими береговыми батареями, с дежурившими у входа тремя канонерками и тремя эскадренными миноносцами. На этот раз, ночью со 2-го на 3 мая, вход охраняли (у затопленных ранее кораблей) канонерки «Отважный» (с контр-адмиралом Лощинским), «Гиляк» и «Гремящий», а также эскадренные миноносцы «Скорый», «Сердитый» и «Бесшумный», а у бонового заграждения дежурили 8 торпедных катеров с вооружением.

С самого начала японцев преследовали неудачи: море было неспокойным, из-за аварии котла пришлось оставить брандер «6» («Fusan Maru»), а когда остальные одиннадцать судов отошли от главных сил, чтобы под прикрытием эскадренных миноносцев и миноносцев двинуться к Порт-Артуру, вечером разыгрался шторм, который раскидал идущие строем корабли. В этой ситуации Хаяси решил прервать операцию, так как посчитал, что [110] шторм сделает невозможным командование кораблями и затруднит эвакуацию людей с затопленных брандеров. Но ему удалось повернуть только брандеры «2» («Kokura Maru») и «8» («Nagato Maru»), остальные восемь продолжили марш и к полуночи 3 мая приблизились к рейду.

В авангарде перед брандерами шли миноносцы «Chidori», «Hayabusa», «70» и «67», но после того как были обстреляны береговыми батареями и канонерками, повернули назад. При этом получивший три попадания миноносец «67» (имел двоих раненых на борту) был взят на буксир миноносцем «70». В час ночи к боковому заграждению приблизился брандер «4» («Mikawa Maru»). Хотя он и потянул за собой линию с бонами, прорвать ее все же не сумел. Попав в свет прожекторов, он был обстрелян артиллерией. Защитники крепости поняли, что это очередная атака брандеров. На «Отважный» прибыл Алексеев, чтобы лично руководить боем, тем более что уже подходили следующие брандеры. Брандер «10» («Sakura Maru») подошел к входу справа, где от многочисленных попаданий снарядов затонул. Шедший за ним «5» («Totomi Maru») был потоплен у бонового заграждения. Преодолевая высокие волны, подошли в колонне брандеры «9» («Otaru Maru»), «11» («Sagarni Maru»), «7» («Edo Maru») и «12» («Aikoku Maru»). Они яростно стремились прорваться к фарватеру, но вскоре были уничтожены огнем хорошо пристрелявшейся русской артиллерии. «Otaru Maru» затонул возле обломков «Bari», «Sagarni Maru» выбросился на берег у Электрического утеса, «Edo Maru» на подходе к заграждению открыл кингстоны, a «Aikoku Maru» попал на мину у входа на рейд. На помощь их командам поспешили миноносцы 9-го и 14-го дивизионов. Трем из них («Hayabusa», «Chidori» и «41») удалось снять экипажи с брандеров «4», «5», «7» и «12» и перевезти их на крейсер «Asama», а трем другим не повезло — «Aotaka» получил попадания в машинное отделение и в правый борт ниже ватерлинии (1 человек был убит), его взяли на буксир «Kari» и «Hato». Последний из брандеров — «3» («Asagao Maru»), который приблизился к входу со стороны полуострова Тигровый, — сел на мель и был [111] уничтожен{127}огнем артиллерии около 3.30. Услышав шум боя, Хаяси (на «Shibata Maru») повернул назад, но его брандер уже не смог принять участие в бою, так как в 5 милях от бухты Белый Волк на нем произошла авария рулевого управления.

В этой операции кроме 8 брандеров японцы потеряли 74 человека, 17 человек попали в плен. Были спасены 67 офицеров и матросов (в том числе 24 тяжелораненых); на миноносцах, из которых «67» и «Aotaka» были серьезно повреждены, — 2 убитых и 3 раненых{128}. Несмотря на мужество команд, операция закончилась полным провалом: ни один из брандеров не затонул в фарватере и вход в Порт-Артур остался открытым. Но так как Алексеев не решился выдвинуть эскадру в море, Того посчитал, что операция удалась, и послал об этом сообщение в ставку в Токио. Высадку десанта 2-й армии можно было начинать. Действия русских в эти дни свелись лишь к уничтожению выступавших из воды надстроек, труб и мачт затонувших брандеров, которые ограничивали видимость на рейде, и тралению рейда{129}. [112]

Начало блокады Порт-Артура с суши ее влияние на действия обоих флотов

Утром 5 мая в районе Бицзыво, в заливах Кинчан и Янтоува, началась высадка первых отрядов 2-й армии. Их опередил 7-й дивизион кораблей контр-адмирала Хосои (броненосец обороны побережья «Fuso», б канонерок), усиленный двумя вспомогательными крейсерами и двумя миноносцами (из 20-го дивизиона), который с так называемым десантным корпусом флота на борту{130}занял место высадки, оттеснив русские наблюдательные посты. Высадку прикрывал (а также охранял транспортные суда) отряд кораблей 3-й эскадры вице-адмирала Катаоки, состоявший из 5-го (без «Kasugi») и 6-го дивизионов крейсеров (без «Izumi»), в состав которых вошли броненосец «Chin En», броненосный крейсер «Nisshin», шесть легких крейсеров, посыльное судно «Miyako», два вспомогательных крейсера и пятнадцать миноносцев (2-го, 6-го, 12-го и 21-го дивизионов). После обстрела миноносцами места высадки к побережью приблизились 30 транспортных судов с первым эшелоном десанта. Они встали на якорь и начали выгрузку людей и снаряжения в корабельные лодки (по 50 человек). Составленные из лодок караваны паровые катера тянули к построенным у [113] берега подвижным платформам. Для этой операции японский Соединенный флот выделил 90 катеров с 660 членами экипажей{131}. Благодаря хорошей организации выгрузки к концу дня на суше оказались 9500 солдат (из 3-й пехотной дивизии), в потерях числилось только транспортное судно «Kaga Маш» (6301 брутто-тонна), которое налетело на подводную скалу{132}. На следующий день второй эшелон десанта (одиннадцать судов) высадил остальные отряды 3-й дивизии. Третий эшелон (19 судов) 7 мая начал высадку армейской ставки и 4-й пехотной дивизии, а 9 мая 19 судов четвертого эшелона высадили 1-ю кавалерийскую бригаду, 1-ю артиллерийскую бригаду и армейские отряды. Через 8 дней высадки на берегу находились двенадцать пехотных полков, шесть кавалерийских полков и 216 орудий (около 45 000 человек){133}. Десант высадился без противодействия со стороны русских войск. Находившиеся в этом районе отряды 4-й стрелковой дивизии генерал Фок отвел к Цзиньчжоускому перешейку. В свою очередь генерал Куропаткин направил туда отряд генерала Жукова (семь батальонов пехоты), однако запретил им вступать в какое-либо «решающее сражение». [114]

Никаких действий не предпринимал и российский флот, хотя и по иным причинам. 5 мая, получив известие о десанте Оку, Алексеев спешно покинул Порт-Артур, назначив на должность командующего эскадрой контрадмирала Вильгельма Витгефта и приказав ему не вести никаких действий полным составом эскадры, использовать крейсеры и миноносцы (без излишнего риска), постоянно охранять внешний рейд, обеспечивая свободный выход кораблей; всеми силами помогать командиру 3-го корпуса в обороне крепости и как можно быстрей ввести в строй поврежденные броненосцы. Витгефт, не считая себя «истинным командующим флотом», решил руководить флотом коллегиально — все решения принимались на собраниях командиров отрядов и больших кораблей путем голосования, а поскольку лишь немногие офицеры сохранили «макаровскую» готовность к борьбе (в большинстве были «заражены» пассивностью Алексеева), эскадра не обнаруживала чрезмерного желания вступать в бой.

Алексеев убедился в этом уже 6 мая, когда телеграммой, отправленной по дороге в Мукден, приказал Витгефту послать против десантного флота противника под Бицзыво 10–12 самых мощных эскадренных миноносцев под прикрытием крейсеров и броненосца «Пересвет». Собрание командиров кораблей эскадры отвергло это предложение, мотивируя отказ «общим неверием в успех этой акции»{134}. Когда же наместник не поверил этому, собрание 7 мая решило выслать эскадренные миноносцы, но... к заливу Даляньвань на тот случай, если бы японцы намеревались высадить там десант{135}. Но с большим [115] воодушевлением собрание подчинилось руководству Квантунского укрепрайона, проявив почти святую веру в то, что активные действия по обороне крепости с суши поможет эскадре «защитить свои корабли и выполнить долг перед царем и отечеством». 8 мая на встрече с военными властями контр-адмиралы Витгефт, Лощинский и Григорович полностью признали главенство Стесселя как «верховного главнокомандующего в Порт-Артуре», а тот представил им, ни много ни мало, план разоружения эскадры. Считая оборону крепости с суши приоритетной целью, Стессель предлагал оставить на кораблях только тяжелую артиллерию (орудия калибра 305 мм и 254 мм) и приспособить ее для ведения перекидного огня, а орудия калибра 203, 152, 120 и 75 мм снять (вместе с расчетами) и установить на проектируемых крепостных батареях. Мелкокалиберную артиллерию (47 мм и 37 мм) и корабельное автоматическое оружие предполагалось установить между фортами, батареями и полевыми укреплениями для борьбы с живой силой противника. Кроме того, корабли должны были передать крепости свои прожекторы для отражения ночных атак. Несмотря на некоторые колебания, контр-адмиралы не стали протестовать, хотя план Стесселя уничтожал все, что развивал и защищал Макаров и что хотел сохранить Алексеев.

Началось систематическое разоружение кораблей. До середины июня с них было снято 166 орудий (25 — калибра 152 мм, 50 — калибра 75 мм, 91 малокалиберное), которые установили на фортах № 1–3, батареях Большого Орлиного Гнезда и Курганной, узле обороны № 3, редутах 1 и 2, а также береговых батареях Золотой горы и бухт западного побережья Квантунского полуострова.

Тем временем не встречавшая никакого сопротивления на своем пути армия Оку постепенно приближалась к Порт-Артуру, оттесняя русские отряды прикрытия в сторону укрепленного перешейка у Цзиньчжоу. Оку беспокоился за свои тылы (их с севера прикрывала только 1-я кавалерийская бригада), поставленные под удар [116] Маньчжурской армии Куропаткина, но тот после сражения у Тюренчена стягивал все силы в район Лаодуна для защиты Мукдена (маньчжурское название современного города Шэньян в Китае) от 1-й армии Куроки. К тому же он предпочитал, чтобы армия Оку и дальше двигалась к крепости и была втянута в ее осаду, так как это ослабило бы японскую наступательную инициативу в Маньчжурии. 10 мая в Порт-Артур пришел последний железнодорожный состав, а через пять дней после захвата армией Оку южной оконечности полуострова Ляодун он был полностью отрезан от сообщения с Маньчжурией и Россией и блокирован со стороны суши.

Вдохновленный успехами сухопутных войск японский Соединенный флот вновь активизировал свои действия. Однако, несмотря на ожидания Того, флот ждали серьезные поражения: словно вопреки пассивности Витгефта сама судьба хотела помочь российскому флоту.

Акции русских по минированию и «черные дни» японского флота

Чтобы приблизить места высадки новых десантов к порт-артурской крепости, японцы начали обследование вод северо-восточного Квантуна, особенно в районе удобного для высадки залива Даляньвань. Вся акватория была заминирована русскими, но японская разведка знала только о Даляньване. Ближе всего к Цзиньчжоускому перешейку находилась бухта Керр, к обследованию вод которой корабли 3-й эскадры приступили утром 12 мая (четыре дивизиона эскадренных миноносцев, прикрываемых крейсером «Itsukushima» и посыльным судном «Miyako»). Три мины удалось уничтожить 2-му дивизиону эскадренных миноносцев, но 21-му дивизиону не повезло: подорвался на мине и затонул в течение 7 минут эскадренный миноносец «48» (7 убитых и 9 раненых). Очередная трагедия в бухте произошла два дня спустя во время высадки десанта с борта кораблей (6 крейсеров и канонерок, 8 эскадренных миноносцев и миноносцев). [117]

Оборонявший побережье российский отряд (350 человек, два полевых орудия) открыл огонь и вынудил десантные формирования отойти. Японские корабли обстреляли берег и покинули бухту, в момент снятия с якоря посыльное судно «Miyako» попало на мину и затонуло в течение 23 минут{136}(2 убитых), а в эскадренный миноносец «Akatsuki» попал снаряд. «Черным днем» для японского флота стал день 15 мая, когда на русских минах подорвались и затонули броненосцы «Hatsuse» и «ashima», a из-за навигационных ошибок — легкий крейсер «oshino» и посыльное судно «Tatsuta».

Инициатором и исполнителем операции, в результате которой были уничтожены броненосцы, стал командир «Амура» — капитан второго ранга Федор Иванов. Заметив, что блокирующие рейд японские корабли перемещаются по установленному курсу на расстоянии 19,5–20,5 км от Золотой горы, он предложил поставить поперек этого курса минное заграждение. Витгефт сначала не согласился, так как опасался возможных международных осложнений (минное заграждение вне территориальных вод могло угрожать судоходству третьих стран). Но в конце концов дал добро на установку заграждения на расстоянии 15 000 метров с условием, что Иванов должен дождаться момента, когда туман даст возможность скрытно поставить заграждение в течение дня. Когда 14 мая около 2 часов дня отряд контр-адмирала Дэвы (броненосец «Fuji», крейсер «Chitose» — флагманский, «oshino», «Kasuga» и «akumo») сошел с блокирующей линии, а утренний туман стал густым, «Амур» под прикрытием шести эскадренных миноносцев вышел в море. Минное заграждение из 50 мин, длиной около 1850 м, с интервалом 15–30 м между минами, было установлено в 20 000 метрах к югу от входа в порт, так как Иванов решил, что именно там пройдут японские корабли. Есть [118] версия, что на корпусах устанавливаемых мин писали мелом фамилии погибших на «Петропавловске» в надежде, что это принесет удачу. Витгефт был недоволен своеволием Иванова и хотел снять его с командиров «Амура», но события следующего дня вынудили его изменить свое мнение{137}.

Направлявшийся к островам Эллиота отряд Дэвы попал в полосу густого тумана. Временами маршевую скорость то уменьшали, то увеличивали, а так как корабли шли в кильватерном строю, не обошлось без столкновений. Около 0.40 15 мая броненосный крейсер «Kasuga», шедший вслед за крейсером «oshino», отстал в тумане и, увеличив при повороте скорость, врезался с левого борта в корму своего мателота (соседний в строю корабль. — Прим. персе.). «oshino» затонул за несколько минут вместе с командиром, капитаном первого ранга Сахэки, и 318 членами экипажа. «Kasuga», у которого была сильно повреждена носовая часть, сумел под охраной крейсера «akumo» дойти до маневренной базы, откуда к Порт-Артуру вышел сменивший Дэву контр-адмирал Насиба.

Его отряд (броненосцы «Hatsuse» (флагманский), «Shikishima» и «ashima», легкий крейсер «Kasagi» и посыльное судно «Tatsuta») подошел к рейду уже установленным курсом около 9 часов утра. Через 55 минут головной броненосец «Hatsuse» кормовой частью попал на одну из мин Иванова. Насиба тут же приказал кораблям сменить курс, но в 10.10 концевой «ashima» ударился о мину при повороте. Началась паника, и, как и русские 13 апреля, японцы, решившие, что началась атака подлодок, открыли беспорядочную стрельбу{138}. На помощь подошел курсировавший в районе Лаотешаня [119] отряд адмирала Того (легкие крейсеры «Akashi», «Akitsushima» (флагманский), «Chijoda», «Suma» и «Takasago», канонерки «Akagi», «Oshima» и «Uji», миноносцы «Chidori» и «Hayabusa»). Насиба приказал крейсерам «Kasagi» и «Takasago» взять на буксир поврежденные броненосцы, но в тот момент, когда с «Kasagi» подавали канат, «Hatsuse» в 11.33 вторично попал на мину и затонул за две минуты вместе с 493 членами экипажа. Насибу вместе с 215 оставшимися в живых членами команды подняло посыльное судно «Tatsuta».

Происходившие на рейде события были хорошо видны из района Золотой горы, откуда и поступило о них донесение Витгефту. Контр-адмирал Лощинский предложил ударить по охваченному паникой противнику находившимися в готовности броненосцами «Полтава» и «Пересвет», 3 крейсерами и 16 эскадренными миноносцами, но Витгефт согласился задействовать только эскадренные миноносцы. Лишь в 12.15, с опозданием, вышли они на рейд под прикрытием «Новика». Восемь эскадренных миноносцев 2-го отряда под командованием капитана второго ранга Бубнова атаковали в 13.30 отходивших японцев с севера, восемь других из 1-го отряда капитана второго ранга Елисеева нанесли удар с юга. Однако их удары были с легкостью отражены кораблями отряда Того-младшего. Вместе с «Kasagi» они открыли с расстояния 6500 м заградительный огонь, вынудив русских отойти (около 16.30). Поврежденный «ashima» вместе с «Takasago» (на который перешла часть команды броненосца), «Shikishima» и «Tatsuta» дошел до Энкоунтер-Рок и в 16.41 встал на якорь в 5 милях к северо-востоку. Крен «ashima» все увеличивался, и после спешной эвакуации экипажа после 17.00 броненосец перевернулся и затонул. Корабли Насибы повернули к островам Эллиота, но контр-адмирала продолжали преследовать неудачи. В тумане посыльное судно «Tatsuta», на котором он находился, налетело на скалы и, хотя и не затонуло, надолго вышло из строя{139}. [120]

Эстафету неудач продолжил отряд Того-младшего. 16 мая он был послан залив у Лаотешаня для взаимодействия с направлявшимися к Ляояну японскими армиями. Канонерки отряда вошли в бухту Цзиньчжоувань для поддержки 2-й армии генерала Оку. В 2.30 17 мая в густом тумане во время подъема якоря после ночной стоянки канонерка «Akagi» таранила канонерку «Oshima». Вся команда спаслась, но корабль затонул. В тот же день находившийся в дозоре эскадренный миноносец «Akatsuki» из 1-го дивизиона попал в 21.22 на русскую мину в 8 милях к югу от Лаотешаня и затонул вместе с 22 членами экипажа. Таким образом, в течение шести дней Соединенный флот потерял 7 кораблей (2 броненосца, крейсер, 2 канонерки, эскадренный миноносец и миноносец); еще три были повреждены (броненосный крейсер, 2 канонерки). Если бы был жив Макаров, он бы, несомненно, попытался установить господство на Желтом море. Однако эскадрой командовал Витгефт, которому подобная мысль даже не пришла в голову{140}, хотя в этот период потери российских войск были незначительными.

Зато ведущему активные боевые действия владивостокскому отряду крейсеров был нанесен значительный урон{141}. 15 мая легкий крейсер «Богатырь», на борту которого находился контр-адмирал Йессен, попал в тумане на скалы в Амурском заливе, откуда он был снят лишь в конце месяца{142}. В порт-артурской эскадре, где активно действовали только силы, занимавшиеся установкой [121] мин и тралением, а также торпедные корабли, 21 мая во время траления рейда эскадренный миноносец «Бесшумный» задел кормой мину и получил серьезные повреждения корпуса и винтов. Установка мин «Амуром» 14 мая не была единичной акцией, до конца мая он неоднократно выходил под прикрытием эскадренных миноносцев на минирование бухт Квантунского полуострова (Голубиная, Тахэ, Меланхэ). Так как в акватории часто появлялся патруль противника — группы легких сил, с которыми происходили столкновения (например, 18 мая с 4-м и 5-м дивизионами эскадренных миноносцев, а также 1-м, 10-м и 16-м дивизионами миноносцев), перед каждым выходом проводилась разведка акватории, которую выполнял «Новик» и отряд эскадренных миноносцев. Чтобы предотвратить подобные вторжения, во второй половине мая было решено обратиться к методике, разработанной в 1885 году на Черном море: к установке мин с так называемого минного плота, который было трудно обнаружить в условиях плохой видимости. Он представлял собой два баркаса (паровой и весельный), соединенные общей палубой, оборудованной лебедкой. За одну вылазку с плота можно было поставить 12–14 мин{143}; так, 18 мая в бухте Инчензы было поставлено 15 мин, в бухте Меланхэ — 10, 20 мая в Голубиной бухте — 20.

Битва под Цзиньчжоу и эвакуация из Дальнего

Дивизии Оку двинулись к Цзиньчжоускому перешейку 15 мая. На следующий день в зоне прикрытия они натолкнулись на два небольших отряда 5-го стрелкового полка, которые после многочасового боя отошли к Цзиньчжоу. Оборонительные позиции русских были в 5 километрах к югу от него, на расположенных в середине четырехкилометрового перешейка холмах Наныпань. Их склоны спускались к бухтам Цзиньчжоувань (левое крыло) [122] и Хунуэза (правое крыло), были открыты для обстрела со стороны моря. Позиции состояли из 2–3 рядов окопов, укрепленных 8 редутами и 13 артиллерийскими батареями, перед ними шли 4–5 рядов заграждений и были установлены 84 фугаса с электрическими запалами. Город и перешеек защищали отряды 4-й стрелковой дивизии в составе 17 760 человек, усиленные 54 полевыми и 74 крепостными орудиями и 10 станковыми пулеметами. Командовал войсками генерал Фок. Для обороны позиций он выделил подчиненный ему 5-й стрелковый полк под командованием полковника Николая Третьякова (3800 человек, 65 орудий и 10 станковых пулеметов). Остальные силы находились в резерве, который располагался в районе железнодорожной станции Нангалин (10–12 км от Нанынаня){144}. Фоку также подчинялся отряд кораблей капитана второго ранга Шелтинги (канонерка «Бобр», эскадренные миноносцы «Бойкий» и «Бурный»), который 25 мая пришел в Дальний с заданием поддерживать обороняющихся со стороны бухты Хунуэза. Витгефт, опасаясь нападения японского флота, ограничился отправкой только этих кораблей, но Того после недавних событий не был намерен посылать свои суда в заминированный залив Даляньвань. Перешеек не зря называли «воротами к Порт-Артуру», но Куропаткин упрямо не хотел понять его значения и приказал Стесселю после боя «войскам отступить и присоединиться к гарнизону крепости», а также снять с позиций и вывезти орудия, чтобы они «снова не стали добычей японцев». Телеграмма главнокомандующего определила позицию генерала Фока, теперь уже он и не думал об обороне перешейка.

Оку выделил для штурма 1-ю, 3-ю и 4-ю пехотные дивизии и бригаду артиллерии (35 000 человек, 198 орудий, [123] 48 станковых пулеметов), с севера их прикрывала 5-я дивизия и бригада кавалерии. Со стороны бухты Цзиньчжоувань атакующих поддерживал отряд кораблей под командованием капитана второго ранга Нисиямы — канонерки «Tsukushi», «Helen»{145}, «Akagi» и «Chokai», a также 1-й дивизион миноносцев («69», «67», «68», «70»). На рассвете 26 мая 4-я дивизия заняла Цзиньчжоу, а около 5 часов утра японская артиллерия начала вести ураганный огонь по нанынаньской позиции, в 6.30 к ней присоединились канонерки Нисиямы. Под их прикрытием японские дивизии бросились на штурм, особенно яростно атакуя левый фланг. Русская артиллерия, не замаскированная и стоявшая на открытых позициях, окончательно замолчала после 11.00, часть орудий была уничтожена, а остальные израсходовали боеприпасы (в среднем 150 снарядов на одно орудие). Но на правом фланге русские войска благодаря артиллерийской поддержке отряда Шелтинги, который вошел в бухту Хунуэза, отразили натиск 3-й дивизии японцев. После артиллерийского обстрела, длившегося полтора часа, отряд, израсходовав все боеприпасы, отошел к Дальнему.

Новые атаки на левый фланг российских войск при поддержке канонерок начались в 14.00, причем часть отрядов 4-й японской дивизии попыталась обойти их позиции вброд. Полковник Третьяков, лишенный артиллерии, попросил Фока о подкреплении, но не получил ничего, кроме конной батареи калибра 75 мм. Поведение командира 4-й стрелковой дивизии было просто возмутительным. Когда в бою произошел перелом и Оку уже намеревался из-за больших потерь и отсутствия снарядов остановить наступление. Фок, не думая об обороне, отступил со своей дивизией в крепость. В результате, не дождавшись помощи, левое крыло российских войск, увлекая за собой правое, стало вечером медленно отходить. Видя это, отряды 4-й стрелковой дивизии начали спешно отступать — сначала на линию полевых нангалинских [124] укреплений, а затем до Волчьих гор (8 км от крепости). Дальний остался без защиты. Только после этого Кондратенко сумел склонить Стесселя к тому, чтобы при поддержке 7-й стрелковой дивизии Фок занял оборонительные позиции протяженностью 23 км от бухты Инчензы на севере до бухты Сикау на юге (16–20 км от Порт-Артура) на подступах к Зеленым горам.

Таким образом, бой за перешеек закончился поражением русских войск, хотя они потеряли только 1403 человека убитыми и ранеными (в том числе 28 офицеров){146}, а японцы — 4203 (в том числе 133 офицера). Кроме того, канонерка «Chokai» получила два попадания, в результате 3 человека были убиты (в том числе командир корабля капитан второго ранга Хаяси) и 9 ранены.

Когда отряды Оку стали закрепляться на захваченных позициях, отряд Нисиямы в 19.40 покинул бухту Цзиньчжоувань и отошел к промежуточной базе на островах Эллиота. Ночь и туман не позволили продлить наныыанское сражение на море. Витгефт выслал против японских канонерок десять эскадренных миноносцев под командованием капитана второго ранга Елисеева (на «Внимательном»). В 23.00 отряд покинул порт и вдоль берегов Лаотешаня направился в район острова Мурчисон — оба противника, ничего не зная друг о друге, разминулись, по-видимому, в районе Голубиной бухты. После 1.00, уже 27 мая, Елисеев подошел кильватерной колонной к южному берегу острова Мурчисон, намереваясь начать разведку, как вдруг на головном «Внимательном» заметили впереди бурлящие волны. Несмотря на команду «полный назад», эскадренный миноносец налетел на подводную скалу, успев предупредить следующего в строю — «Выносливого». Попытки сдвинуть корабль{147}с рифа не увенчались успехом (наступил отлив), и «Внимательный» после снятия команды был уничтожен торпедой «Выносливого». Не встретив на своем пути канонерок, эскадренные миноносцы Елисеева возвратились [125] около 8 часов утра в Порт-Артур{148}. Получив приказ об эвакуации, что было следствием поражения под Цзиньчжоу, «Бобр», «Бойкий» и «Бурный», а также четыре корабельных торпедных катера в тот же день покинули акваторию Дальнего и вернулись в Порт-Артур.

В Дальнем находился хорошо оборудованный погрузочный порт, который был в спешке оставлен 27 мая. Почти все набережные, молы, погрузочные сооружения и сухой док попали в руки противника неповрежденными. Правда, у входа в док было затоплено судно «Нагадан» (бывший «Carrick Castle»), но оно было поднято японцами уже через несколько недель. Не были уничтожены электростанция, железнодорожные мастерские и около 100 портовых складов. Японцам достались около 400 вагонов и множество вагончиков узкоколейки вместе со значительными запасами угля. Хотя все большие корабли и перешли в Порт-Артур, в Дальнем находилось около 50 различных небольших судов (катера, баржи и т.п.){149}. Командование Квантунского укрепрайона сделало противнику столь дорогой «подарок» по своей возмутительной небрежности, так как приказ об уничтожении порта был отдан только после оставления Цзиньчжоуского перешейка. В результате Дальний, переименованный в Дайрен, почти сразу же стал японским погрузочным портом и базой для дивизионов эскадренных миноносцев и миноносцев, в нем также проводился текущий и аварийный ремонт кораблей Соединенного флота. Кроме того, Дайрен стал местом формирования 3-й армии генерала Маресукэ Ноги. [126]

Поражение под Цзиньчжоу совпало по времени с объявлением 26 мая полной морской блокады Квантунского полуострова (от линии Пуандян — Бицзыво на севере). Кораблям нейтральных государств в случае захода в Порт-Артур грозили «самые суровые последствия», фактически блокада осуществлялась до района Порт-Артура, где были развернуты две блокадные линии.. На первой, так называемой внутренней (на расстоянии около 20 000–25 000 м) между Голубиной бухтой и бухтой Сикау несли дежурство 1-й, 2-й и 3-й дивизионы эскадренных миноносцев и миноносцев в группах по четыре корабля. Их поддерживал дивизион легких крейсеров, курсировавший на внешней линии блокады, находившейся на расстоянии 9000–10 000 м от первой линии. Этот дивизион был усилен четырьмя броненосными крейсерами, курсировавшими в море. На восточный край блокады высылались также канонерки и 5-й дивизион кораблей на случай внезапного нападения на Дайрен.

Однако блокада не была слишком плотной, так как русские суда, ходившие в прибрежных водах, беспрепятственно добирались даже до бухты Цзиньчжоувань, но для морского торгового российского и международного судоходства она была существенной преградой. Кроме того, установленная блокада позволила спокойно высадиться отрядам 4-й армии генерала Мисицуры Нодзу, ядро которой — 10-я пехотная дивизия — высадилось в районе Дагушаня (в 80 км к западу от устья Ялу) уже 19 мая. Прикрывал высадку 7-й дивизион кораблей контрадмирала Хосои.

Различные взгляды на действия российского флота в условиях начавшейся осады Порт-Артура

В связи с новой оперативной ситуацией (сдача Цзиньчжоу и Дальнего, блокада Квантуна, японские десанты) адмирал Витгефт созвал 27 мая военный совет эскадры, чтобы определиться насчет дальнейших действий. Большинством [127] голосов было решено, что эскадра останется в Порт-Артуре и будет принимать участие в его обороне, а в море выйдет только в случае падения крепости, чтобы прорваться к Владивостоку. Последнее грозило ей сражением с японским Соединенным флотом и неизбежной потерей кораблей, так как часть корабельных орудий вместе с расчетами была передана крепости{150}. Также на совете было решено создать морской десант (отряд из 4000 моряков), предназначенный для защиты укрепленных полевых коммуникаций, построенных вокруг Старого китайского города, где были сосредоточены командные пункты крепости, казармы, склады, военный порт с доком и береговые батареи («центральное заграждение»).

Руководство эскадрой должно было занять определенную позицию на случай осады крепости, хотя после захвата Дальнего (28 мая — 1 июня) генерал Оку приостановил движение своих отрядов. Он ожидал контратаки порт-артурского гарнизона, а также опасался за свои тылы — ведь до японской ставки дошли известия о том, что Куропаткин готовит специальный корпус, который должен прийти на помощь Порт-Артуру. Учитывая сложившуюся ситуацию, японское командование решило направить против Куропаткина 2-ю армию, оставив в районе Дальнего только 1-ю пехотную дивизию. Она должна была стать ядром создаваемой для ведения действий против крепости 3-й армии. Ее командование во главе с генералом Ноги и первые эшелоны 11-й пехотной дивизии высадились в бухте Керр 29 мая, а корабли Соединенного флота начали траление залива Даляньвань, чтобы как можно скорее начать использовать Дальний для высадки очередных армейских отрядов.

Видя временное ослабление сил противника на полуострове, Кондратенко уговаривал Стесселя перейти к [128] маневренным действиям, которые существенно затруднили бы высадку японских дивизий. Однако охваченный паникой Стессель преувеличивал силы японцев и ссылался на приказ Куропаткина об отводе войск в крепость. Более того, словно забыв, что он располагает значительными сухопутными силами, 4 июня Стессель потребовал от Витгефта, чтобы «наполовину разоруженная» эскадра начала активные действия против японского флота, «обороняя вверенный ему район» (укрепленный. — Ю. В. Д.). Витгефт, связанный решением своего совета об участии эскадры в сухопутной обороне крепости, обратился к Алексееву. Тот по телеграфу начал «поучать» Стесселя, что за корабли отвечает Витгефт и что крепость до последнего момента должна служить укрытием для эскадры, он не должен думать, что «для спасения крепости можно пожертвовать эскадрой». По мнению Алексеева, эскадра если и выйдет в море, то только для прорыва к Владивостоку и лишь по окончании ремонта поврежденных кораблей.

В период, когда броненосцы и крейсеры стояли в порту, легкие силы не бездействовали. 27 мая после сдачи Дальнего «Амур» поставил в бухте Тахэ минное заграждение (49 мин). В свою очередь адмирал Того{151}, убедившись после «черных дней» японского флота в необычайной эффективности мин, начал проводить, используя Дальний как базу, минирование порт-артурского рейда. По ночам, приняв меры против возможных атак российских кораблей, мины устанавливали быстрые эскадренные миноносцы и миноносцы, а в течение дня их сбрасывали рыбацкие и торговые китайские джонки. Хотя русские время от времени контролировали их передвижение, трудно было разобраться, где «свой китаец, а где чужой»{152}. Поэтому почти ежедневно приходилось проводить многочасовое траление рейда не только постоянным [129] отрядом тральщиков капитана второго ранга Иванова (так называемый траловый караван), но и спешно созданным отрядом корабельных и портовых катеров.

Была принята следующая тактика: перед большими кораблями, выходившими в море, шли 2–3 группы эскадренных миноносцев с парными буксирными тралами. С 20 мая по 15 июня были выловлены или уничтожены 73 японские мины, при уничтожении одной из них 4 июня затонула самоходная барка «15». Тральщиков прикрывали дежурные канонерки, торпедные крейсеры и эскадренные миноносцы, так как часто тральщики подвергались атакам японских легких сил. Также продолжалось минирование акваторий бухт с минных плотиков (8 июня — бухта Лунвантан, 9 мин; 15 июня — Голубиная бухта). Так как приоритет был отдан минированию, то другие действия — патрулирование вод Квантуна, обстрел сухопутных позиций противника — эскадра вела время от времени.

Ночью со 2-го на 3 июня отряд из семи эскадренных миноносцев провел разведку бухт Голубиной и Инчензы, во время которой получил повреждение механизмов «Грозовой». 3 июня три эскадренных миноносца совершили рейд в воды Дальнего, обстреляв этот район, а ночью с 10-го на 11 июня во время вылазки в бухту Луизы столкнулись эскадренные миноносцы «Решительный» и «Смелый», но, к счастью, оба смогли дойти до Порт-Артура. 6–8 июня произошли ночные сражения между японскими и российскими эскадренными миноносцами. 8 июня к ним присоединились крейсер «Диана» и береговые батареи{153}. Ночью с 9-го на 10 июня эскадренные миноносцы «Скорый», «Стройный», «Смелый» и «Решительный» вступили в бой со 2-м дивизионом эскадренных миноносцев капитана второго ранга Исиды в районе острова Лаопяньдао. На ночную «охоту» в заливы Тахэ и Даляньвань (13-го и 15 июня) выходили и торпедные катера. Рейды торпедных кораблей поддерживал незаменимый «Новик». [130]

Несомненным успехом ремонтных служб эскадры, руководимых генералом Николаем Кутейниковым, было окончание ремонта поврежденных кораблей: 16 мая (?) — «Паллады», 7 июня — «Цесаревича», 8 июня — «Ретвизана», 10 июня — «Победы». Теперь уже можно было мериться силами с японским Соединенным флотом. Также были начаты испытания нового буксирного трала и воздушных змеев капитана Шрайбера, которые использовались для разведки морских районов. Чтобы показать японцам, что установленная ими блокада Квантуна не приносит результатов, 15 июня с депешами к Алексееву был послан в Инкоу эскадренный миноносец «Лейтенант Бураков», который, развив скорость более 32 узлов, успешно выполнил задание и возвратился 17 июня в Порт-Артур{154}.

Неудачная попытка русских снять блокаду крепости — битва под Вафангоу

Опасения японской ставки были обоснованными, так как, заручившись поддержкой царя, Алексеев 5 июня потребовал от Куропаткина выслать войска на помощь Порт-Артуру (хотя, как известно, он заботился прежде всего об эскадре). Куропаткин, занятый концентрацией войск в районе Ляояна, хотел видеть 2-ю японскую армию под Порт-Артуром, а не в Маньчжурии, отсюда вытекало его явное нежелание выполнять требование наместника. К тому же отправка войск к Порт-Артуру — это не только рассредоточение собственных сил, но и стягивание в Маньчжурию, себе на голову, новых японских дивизий. Поэтому он медлил, а затем, вопреки приказу{155}, отправил на помощь крепости только 1-й Сибирский [131] корпус генерала Штакельберга (35 000 человек, 98 орудий). Правда, Куропаткин приказал ему занять Цзиньчжоуский перешеек и двигаться далее к крепости, но одновременно Штакельбергу рекомендовалось избегать боя с «превосходящими силами» противника, а резерв вводить в бой только в крайнем случае. Для сохранения резерва ему предписывалось продвигаться вперед, соблюдая все меры предосторожности, и следить, чтобы армия Куроки и концентрирующаяся у Дагушаня армия Нодзу не отсекли его от главных сил.

Продвигаясь вдоль колеи ЮКЖД, Штакельберг дошел до железнодорожной станции Вафангоу (85 км по прямой линии от перешейка), где авангард корпуса встретился (13 июня) с подтягивавшейся от Цзиньчжоу армией Оку. Генерал решил дать оборонительный бой на спешно подготовленной позиции (на отрезке в 12 км), расположенной в 5 километрах к югу от Вафангоу. Из-за отсутствия разведданных он считал, что корпусу придется сражаться только с двумя дивизиями Оку и бригадой кавалерии, в то время как Оку готовился атаковать целой армией (без 1-й дивизии; более 50 000 человек, 216 орудий). Его 5-я пехотная дивизия должна была атаковать авангард русских, 3-я пехотная дивизия и 1-я кавалерийская бригада — нанести удар по их левому флангу, чтобы выманить резервы, а перед 4-й пехотной дивизией (русская разведка ничего не знала о ней) стояла задача обойти правый фланг и отсечь российскому корпусу путь к отступлению.

Бой начался 14 июня при жаре, доходившей до сорока градусов. Левый фланг российских войск (1-я стрелковая дивизия) стал отступать, но после четырехчасового боя вернул себе прежние позиции, и до конца дня обе стороны лишь обстреливали друг друга, причем расположенная на открытых позициях русская артиллерия несла значительные потери. По-прежнему ничего не зная о 4-й пехотной дивизии, Штакельберг намеревался утром перейти в наступление на левом фланге, который был усилен частью резерва. На этой почве между ним и начальником штаба возникли разногласия, в результате [132] чего командир 1-й стрелковой дивизии генерал А. Гернгросс по договоренности с командующим резервными частями генералом А. Гласко должен был самостоятельно определить момент атаки. Утром 15 июня после артиллерийской подготовки генерал Оку атаковал, опередив наступление противника, центр и правый фланг корпуса, а 4-я пехотная дивизия начала обходной маневр — одна бригада оттеснила с позиций 9-ю стрелковую дивизию, а другая, заняв Вафангоу, отрезала дивизии путь к отступлению. Российские войска начали отступать через тылы 1-й японской стрелковой дивизии, что внесло неразбериху в расположение сил. Штакельберг, полностью дезориентированный, отдал приказ об отступлении. В этом бою русские потеряли 3500 человек и 17 орудий, японцы — 1163 человека. Оку не преследовал противника, так как имел в резерве только два пехотных батальона. Попытка снять блокаду Порт-Артура закончилась провалом, но все-таки Куропаткин помог крепости, так как 2-я армия Оку двинулась не к Порт-Артуру, а в Маньчжурию за 1-м Сибирским корпусом.

Первая попытка российской эскадры прорваться во Владивосток

Через два дня после проигранного боя под Вафангоу Алексеев приказал Витгефту подготовить эскадру к выходу в море для прорыва во Владивосток, причем эскадра, усиленная вступившими в строй отремонтированными кораблями, должна была покинуть крепость «при первом удобном моменте». Чтобы склонить нерешительного подчиненного к согласию, наместник, во-первых, убедил его, что предпримет все усилия для снятия блокады со стороны суши, и, во-вторых, воспользовался походом владивостокского отряда крейсеров, который под флагом недавно назначенного командующим 1-й Тихоокеанской эскадрой вице-адмирала Безобразова, начал действовать на морских коммуникациях противника, надолго связав 2-ю эскадру вице-адмирала Камимуры{156}. [133] В результате Витгефт дал согласие. Приказ и эскадры (№ 177) был опубликован 20 июня в порт-артурской газете «Новый край». Это известие вызвало шок среди гарнизона крепости, а публикация приказа облегчила работу японской разведке, благодаря чему Того предпринял все необходимые приготовления. Таким образом, отпал элемент внезапности — одно из основных условий успеха.

Еще одним необходимым условием успеха был четкий, согласованный выход кораблей из порта на внешний рейд, но со времен Макарова эскадра не выходила в море, а три больших корабля (в том числе флагманский броненосец «Цесаревич»), отремонтированные после повреждений, полученных в первый день войны, не имели опыта марша в отряде. Безопасность рейда была обеспечена почти ежедневным тралением (16–22 июня было уничтожено 14 японских мин). Угроза налететь на мину была сведена к минимуму — проходы через свои минные поля поддерживались в постоянной готовности{157}. [134]

Минную опасность уменьшали и ночное патрулирование дежурных кораблей, и вытеснение с рейда отрядов легких сил противника, участвовавших в постановке мин. Третьим условием успеха был удачный исход битвы с японским флотом. Для русских прогноз был благоприятным. «Черные дни» японского флота, отсутствие эскадры Камимуры, ввод в строй собственных отремонтированных броненосцев давали Витгефту небольшое преимущество в кораблях с тяжелой артиллерией (Того располагал только четырьмя броненосцами, которые могли быть усилены двумя броненосными крейсерами «Nisshin» и «Kasuga»).

Эскадра кроме подготовки к сражению вела и свою обычную боевую деятельность{158}, сократив, однако, операции по минированию из-за серьезного повреждения минного заградителя «Амур», который 16 июня в районе Голубиной бухты налетел на подводную скалу и временно, до окончания ремонта, служил базой для тральщиков{159}. Вместо него использовался тральщик «Богатырь», спешно переоборудованный из торгового судна в минный заградитель. 20 июня в сопровождении эскадренных миноносцев «Сильный» и «Стройный» он установил минное заграждение.(30 мин) в бухте Десяти Кораблей{160}. Японская блокада ограничила возможность контроля за торговыми судами (16 июня эскадренный миноносец «Бурный» задержал для проверки норвежское судно «Heimdall»).

20 июня эскадра не вышла в море. Причинами стали внезапная болезнь командира «Победы», капитана первого ранга Зацаренного, и связанные с этим перестановки [135] среди командиров кораблей{161}, а также нерешенный вопрос о возвращении кораблям артиллерии среднего и малого калибра, ранее переданной для обороны крепости{162}. Выход был перенесен на 23 июня. В ночь перед ним на подступы к рейду, чтобы не допустить его минирования, был выслан отряд из семи эскадренных миноносцев под командованием капитана второго ранга Елисеева (на «Бедовом»). Под утро он обнаружил японские эскадренные миноносцы, сопровождаемые двумя вспомогательными канонерками. В бою «Бедовый» получил повреждения машинного и рулевых отделений (2 раненых, в том числе и командир отряда), другой эскадренный миноносец — попадание в корму{163}. После отхода российских кораблей в районе рейда остался 1-й дивизион японских эскадренных миноносцев капитана первого ранга Асаи. Возможно, именно он и поставил мины, вытраленные позже отрядом Шелтинги.

Корабли Витгефта начали покидать порт в 4.30 — сначала «Новик» и отряд тральщиков, затем «Диана», «Ас-кольд» и эскадренные миноносцы, последними ушли броненосцы. Асаи, на эскадренных миноносцах которого не было радиостанций, послал сообщение с «Shirakumo» о выходе российских кораблей на крейсер «akumo» (стоял возле Энкоунтер-Рок), а тот в свою очередь телеграфировал на «Mikasa». Поэтому уже в 8 часов утра, когда [136] русская эскадра встала на якорь{164}, из промежуточной базы на островах Эллиота вышли первые корабли эскадры Того. В его распоряжении были четыре броненосца, восемь легких крейсеров (3-й, 5-й и 6-й дивизионы), посыльное судно, одиннадцать эскадренных миноносцев (2-й, 3-й и 5-й дивизионы) и двенадцать миноносцев (1-й, 16-й и 20-й дивизионы). Еще семь крейсеров (четыре броненосных и три легких), старый броненосец «Chin En», семь эскадренных миноносцев (1-й и 4-й дивизионы) и двадцать три миноносца (2-й, 6-й, 10-й, 12-й, 14-й и 21-й дивизионы) уже находились под Порт-Артуром, осуществляя патрулирование и блокаду порта. Теперь они наблюдали за выходившими российскими кораблями, но, ожидая подхода своих главных сил, не предпринимали никаких действий.

Покинув порт, эскадра встала на якорь, так как с флагманского корабля («Цесаревич»; исполняющий обязанности начальника штаба — контр-адмирал Матусевич) заметили две мины. Отряд тральщиков{165}капитана второго ранга Шелтинги приступил к их вылавливанию и уничтожению. Это длилось до 14.00. В процессе работы обезвредили 11 мин и обозначили протраленный фарватер. После этого эскадра, впереди которой шел отряд Шелтинги, продолжила движение (со скоростью 4 узла). За тральщиками шли крейсеры «Диана» и «Аскольд», затем шесть броненосцев («Полтава», «Севастополь», «Пересвет», «Победа», «Ретвизан», «Цесаревич»), колонну замыкали «Баян» и «Паллада». «Новик», два торпедных крейсера и шесть эскадренных миноносцев («Бойкий», [137] «Бурный», «Бураков», «Выносливый», «Грозовой» и «Бесстрашный») находились на левом фланге эскадры на расстоянии 1850 м. Внезапно (в 14.30) 1-й и 4-й дивизионы японских эскадренных миноносцев и 14-й дивизион миноносцев атаковали отряд русских тральщиков. Однако атака не принесла им успеха, так как «Новик» со «Всадником», «Гайдамаком» и эскадренными миноносцами при поддержке «Дианы» и «Аскольда» после пятнадцатиминутного боя вынудили японцев отступить. Те отошли под прикрытие «Chin En» и «Matsushima». В 16.40 Витгефт отослал отряд Шелтинги назад на базу{166}, а сам увеличил скорость и взял курс на юго-восток, полагая, что рассредоточение японского Соединенного флота даст эскадре возможность уйти ночью в глубь Желтого моря{167}.

Пройдя 37 км, около 18.00 российские суда встретились с главными силами адмирала Того (четыре броненосца, четыре броненосных крейсера и восемь легких, около тридцати эскадренных миноносцев и миноносцев){168}. Противники двинулись параллельными курсами (расстояние — 12 км), стараясь занять наиболее выгодные позиции для боя. Но в 18.50, совершенно неожиданно как для противника, так и для собственных экипажей, контр-адмирал Витгефт повернул эскадру к Порт-Артуру, приказав развить максимальную скорость. Видимо, превосходство японских сил показалось ему столь подавляющим, что он решил отказаться от боя.

Того направил в погоню за вступавшими девять торпедных дивизионов (четырнадцать эскадренных миноносцев и двадцать миноносцев), которые 24 июня с 20.30 до 3.22 провели восемь атак. Начал их 14-й дивизион миноносцев, [138] через десять минут к нему присоединился 5-й дивизион эскадренных миноносцев и обстрелял торпедами уже достигшую рейда эскадру. Несмотря на небольшое расстояние (1000–1800 м) и слабый огонь русской противоторпедной артиллерии (большая часть мелкокалиберной артиллерии осталась на фортификациях крепости), атаки (было выпущено 38 торпед{169}) из-за плохой скоординированности оказались нерезультативными. Более того, одна из торпед, по всей вероятности, выпущенная кораблями 5-го дивизиона, попала в носовую часть миноносца «Chidori»{170}. Однако под прикрытием корабля-близнеца «Manazuru» он смог дойти до базы. Третий из миноносцев, «Kasasagi», получил попадание снаряда калибра 37 мм, а четвертый, «Hayabusa», сбился в темноте с курса и только после полуночи присоединился к 1-му дивизиону эскадренных миноносцев. Спустя час русские корабли, становившиеся на якорь, были атакованы 3-м дивизионом эскадренных миноносцев. В это время броненосец «Севастополь» наскочил носом (по правому борту) на мину, которая взорвалась на уровне склада с боеприпасами ниже ватерлинии. К счастью, вода, заполнявшая корабль, погасила пожар. Поначалу взрыв мины был принят за попадание торпеды, началась паника, но энергичный Эссен сумел успокоить экипаж и довести корабль до бухты Белый Волк.

Последующие атаки японцев были направлены на поврежденный броненосец, но принесли потери самим японцам. Атака 16-го дивизиона закончилась попаданием снаряда в миноносец «66», а проведенный уже после полуночи совместный рейд 1-го дивизиона эскадренных миноносцев, 20-го дивизиона миноносцев и «Hayabusa» завершился тяжелыми повреждениями эскадренного миноносца «Shirakumo» (пожар, 3 убитых) и миноносца «64» (5 раненых), сумевших, однако, дойти до базы. В отражении [139] двух атак японцев — 12-го дивизиона миноносцев и 4-го дивизиона эскадренных миноносцев — приняли участие русские береговые батареи. На рассвете 24 июня, с приливом, российская эскадра вошла в порт, в 7.30 буксиры провели туда поврежденный «Севастополь». Попытка эскадры пробиться во Владивосток не увенчалась успехом.

Вину за неудачу взял на себя контр-адмирал Витгефт, который в донесении, посланном Алексееву 27 июня, объяснял провал операции «недостаточной практикой коллективных выходов в море и слабой боевой подготовкой команд». Кроме того, он выразил мнение, что эскадра должна прежде всего дождаться подхода подкреплений из России (2-я эскадра Рожественского), так как любая дальнейшая самостоятельная акция может «только привести к гибели эскадры». Выход эскадры в море (впервые после 13 апреля) оказал влияние на действия японской армии в Маньчжурии. Из-за угрозы коммуникациям, по которым осуществлялось снабжение японских армий, ставка в Токио 24 июня перенесла срок ляоянской наступательной операции{171}.

Бои за гору Хуинсань. Намерение Кондратенко вернуть Дальний

Гора Хуинсань, находившаяся в руках русских, мешала планам японцев перенести промежуточную базу Соединенного флота в Дальний. Она возвышалась над окружающей местностью, что давало возможность обстрела порта. Кроме того, с горы отлично просматривались тылы 3-й армии. В распоряжении Ноги 15 июня уже находились 1-я и 11-я пехотные дивизии вместе с отрядами артиллерии, кавалерии и саперов (всего 30 000 человек), которые занимали 18–20-километровый участок [140] фронта поперек Квантунского полуострова, от бухты Инчензы до бухты Сикау. В штабе 3-й армии было решено захватить Хуинсань вместе с близлежащим районом силами 11-й пехотной дивизии. Вопреки предположениям японцев, русские не укрепили гору, на ней находилась только стрелковая рота с двумя горными орудиями калибра 63,5 мм, а всю переднюю позицию (от бухты Инчензы до Сикау) занимали отряды 4-й и 7-й стрелковых дивизий (девять батальонов), усиленные отрядами добровольцев, 38 орудиями и 8 станковыми пулеметами. Их резерв (шесть батальонов, 32 орудия) базировался на Волчьих горах. Всеми силами командовал генерал Фок.

Утром 26 июня после артиллерийской подготовки 11-я японская пехотная дивизия ударила по правому флангу русских, который защищали три батальона и пять отрядов добровольцев, отбросила их и прорвалась на склоны горы Хуинсань. Наступление сухопутных войск из бухты Сяобиньдао поддерживали две вспомогательные канонерки{172}, четыре эскадренных миноносца (2-й дивизион) и одиннадцать миноносцев (6-й, 10-й и 21-й дивизионы). В помощь державшим оборону войскам Витгефт выслал в бухту Сикау отряд кораблей контр-адмирала Лощинского («Новик», канонерки «Отважный», «Гремящий» и «Бобр», четырнадцать эскадренных миноносцев){173}, который вынудил японские корабли отойти и начал обстреливать позиции 11-й дивизии противника. В 16.00, когда были израсходованы все боеприпасы и показались корабли 6-го дивизиона крейсеров Того-младшего, а также 4-й дивизион эскадренных миноносцев и 16-й дивизион миноносцев, русский отряд отошел к Порт-Артуру. При [141] этом произошла схватка, в которой Лощинского поддержали вышедшие на рейд крейсеры «Диана» и «Паллада».

Тем временем 43-й пехотный полк 11-й японской дивизии выбил защитников с горы Хуинсань и занял ее. Получив об этом известие, Фок вывел свои силы за реку Лунванхэ, оставив Зеленые горы. Потрясенный этим Кондратенко, чьи отношения с Фоком и так были напряженными после боя под Цзиньчжоу, упросил Витгефта вновь послать корабли для поддержки своих отрядов, так как считал, что Ноги будет продолжать наступление. 27 июня вслед за тральщиками в бухту Лунвантан (при входе было уничтожено 7 мин) вошел отряд Лощинского (канонерку «Бобр» заменил «Гиляк», был отозван эскадренный миноносец «Скорый») и до 20 часов вечера обстреливал японские позиции. Возвращаясь в порт, отряд вступил в бой с 12-м дивизионом японских миноносцев и нанес ему ощутимые потери: снаряды попали в миноносец «50» (1 раненый), «51» (2 раненых) и «52» (1 раненый). По пути к базе 28 июня поврежденный «51» напоролся в утреннем тумане на подводную скалу возле острова Южный Саньпандао, переломился и затонул (1 убитый, 13 пропавших без вести, в том числе и командир капитан корабля Кэндо).

Так как Ноги прервал наступление, ограничившись захватом горы Хуинсань, Кондратенко сумел убедить Сте-селя провести контрнаступательную операцию и выбить противника с занятых позиций. Поскольку подготовка затянулась, наступление решено было начать только 3 июля. В течение двух дней успешно действовавший 26-й стрелковый полк (им лично командовал Кондратенко) отбил Большой перевал и гору Семафорная, тесня японцев с Зеленых гор. Его поддерживал отряд контрадмирала Лощинского («Новик», три канонерки, «Гайдамак» и тринадцать эскадренных миноносцев), который 3-го и 4 июля вслед за тральщиками (уничтожено 11 мин){174} [142] дважды заходил в бухту Лунвантан. 3 июня отряд Лощинского был атакован 3-м дивизионом японских эскадренных миноносцев, а когда атака не принесла результатов, канонерки «Kaimon», «Helen» и вспомогательные минные заградители «Uwajima Maru 6» и «Ehimo Maru» ночью с 4-го на 5 июля поставили мины в районе его действий (бухты Лунвантан и Сикау).

Несмотря на помощь эскадры, наступление русских отрядов на Хуинсань закончилось неудачей. Начал наступление в ночь с 3-го на 4 июля сводный отряд полковника Савицкого из 4-й стрелковой дивизии. Гору, на вершине которой японцы построили редут, обороняли семь пехотных батальонов. Хотя Савицкий и дошел почти до вершины (оставалось 400–1000 шагов), а Фок на этот раз обеспечил ему артиллерийскую поддержку (30 орудий), выбить оборонявшихся не удалось. После многочасового боя из-за начавшегося ливня атака была прервана.

Воспользовавшись тем, что силы японцев были связаны обороной вершины, Кондратенко решил развить успех своего 26-го стрелкового полка и пробиться в тылы 3-й армии, а если ситуация и дальше будет ему благоприятствовать, ударить по Дальнему. Уже не доверяя Фоку, он хотел заменить его полки своими и при поддержке артиллерии обеих дивизий, нанеся одновременно удар по Дальнему с моря (броненосец, четыре крейсера), начать наступление. Фок категорически отказался с ним взаимодействовать (хотя замена полков обеих дивизий и произошла), а перепуганный Стессель, опасаясь японского контрнаступления, запретил Кондратенко осуществлять «какое-либо наступление на Дальний». В свою очередь Витгефт ограничился лишь очередной отправкой в бухту Лунвантан отряда Лощинского (на этот раз в его состав вошли «Новик», четыре канонерки и восемь эскадренных миноносцев). Более того, известие о готовящемся наступлении на Дальний дошло до противника. Ночью с 4-го на 5 июля японцы неожиданно ударили по левому флангу уже атаковавшего 26-го стрелкового полка, парализовав его наступление и вынудив [143] отойти на исходные позиции{175}. Отряд Лощинского был атакован 5-м дивизионом вице-адмирала Катаоки и тоже отошел (на канонерке «Бобр» было повреждено орудие калибра 229 мм).

В результате 3–5 июля русские потеряли гору Хуинсань, хотя и сохранили позиции на Зеленых горах, при этом погибли или попали в плен 636 человек. Потери японцев оцениваются в 300–450 человек убитыми, а 5 июля, подорвавшись на русской мине, затонула в районе острова Южный Санынандао канонерка «Kaimon», возвращавшаяся после ночного минирования бухты Лунвантан (22 убитых, в том числе командир, капитан второго ранга Такахаси){176}.

Разногласия в руководстве обороной крепости. Решение судьбы российской эскадры

Причиной осторожности или, вернее, пассивности генерала Стесселя могла быть неопределенность положения его как начальника Квантунского укрепрайона и непонимание намерений Куропаткина. Битва под Цзиньчжоу и перемещение линии фронта в район Зеленых гор практически ограничили границы укрепрайона до размеров порт-артурской крепости и подступов к ней. Это было отмечено командованием Маньчжурской армией, и Куропаткин принял решение назначить командующим обороной крепости генерала Смирнова{177}, а Стесселя [144] перевести в Мукден в свое распоряжение. После уничтожения телеграфного кабеля в Цзиньчжоу связь с Мукденом поддерживалась через Инкоу, до которого периодически доходили, прорывая блокаду, китайские джонки и дважды пробивался «Лейтенант Бураков», а также через специальных посланников Куропаткина, добиравшихся сухопутным путем (в мае — сентябре дошли пять офицеров, в том числе поляк, прапорщик Радзивилл). Поэтому приказ был передан только 14 июня (повторен через три дня).

Распоряжение Куропаткина застало врасплох Стесселя, который, вероятно, «облюбовал для себя» Порт-Артур, где и осел всей семьей. Стессель медлил с выполнением приказа, к тому же он не переслал копии Смирнову и Витгефту. Затем по совету ближайшего окружения, в частности генерала Фока, после полученного 3 июля письма с напоминанием он обратился с посланием лично к Куропаткину. В нем Стессель самым раболепным и униженным образом представил себя не иначе как спасителем Порт-Артура и отцом солдатам, отставка которого деморализует дух защитников и приведет к падению крепости{178}. Так как главнокомандующий получил это письмо во время подготовки к бою под Ляояном, он не ответил на него. Поэтому Стессель остался на своей должности, что привело к самым печальным последствиям для крепости.

Витгефт, получив копию телеграммы Куропаткина, сообщил в Мукден свое мнение о Стесселе, обвинив его в «неслыханном упадке духа». К сожалению, сам он [145] не превосходил своего оппонента ни духом, ни оперативностью. 3 июля Витгефт получил телеграмму от наместника, в которой тот приказывал «пополнить запасы, обеспечить безопасный выход из порта и, выбрав наиболее подходящий момент, выйти с эскадрой в море, по мере возможности избегать боя, и идти во Владивосток, выбирая курс по своему усмотрению». Хотя в тот же день на «Цесаревиче» собрался расширенный военный совет эскадры (с участием командования крепости), Витгефт не сообщил присутствующим о телеграмме Алексеева. Вместо этого он спросил Стесселя, чего тот ждет от флота. Стессель, конечно, потребовал максимального участия флота в обороне крепости на суше. После этого все свелось к обсуждению технических вопросов{179}, выход же эскадры в море предусматривался только в случае возникновения непосредственной угрозы кораблям. Правильную оценку оперативной роли флота дал только Кондратенко, который считал, что флот может оказаться гораздо полезней Порт-Артуру, если будет сражаться в море с японскими кораблями, нежели только защищать крепость.

О решениях совета Витгефт не сообщил Алексееву, зато 12 июля в ответной телеграмме перечислил множество причин, которые, по его мнению, затрудняют выход эскадры в море, а в конце добавил, что видит лишь одну альтернативу: либо флот вместе с гарнизоном крепости останется до конца> ожидая прихода подкрепления, либо «погибнет, так как удобный момент для ухода во Владивосток может наступить только тогда, когда смерть будет везде — и спереди, и сзади». В ответ наместник сообщил, что это личный приказ царя и его необходимо обсудить на специальном военном совете эскадры. [146]

Совет состоялся 17 июня, и вновь все свелось к поиску разнообразных причин, которые могли удержать корабли на базе (слишком малая маршевая скорость, большое количество японских эскадренных миноносцев, крепость еще держится, но уход кораблей ускорит ее падение и т.п.). Разозленный Алексеев хорошо ориентировался в планах Куропаткина и, без сомнения, лучше понимал роль и значение эскадры в дальнейшем ходе войны, нежели его бездарные подчиненные. Он потерял терпение и 30 июля в категорической форме приказал Витгефту выйти в море, мотивируя это невыгодной оперативной ситуацией, в которой оказались армия и флот{180}, и объяснив ему, что после соединения с владивостокским отрядом эскадра может результативно действовать на морских коммуникациях противника, ослабляя таким образом наступательную инициативу японцев в Маньчжурии.

Во время паузы (до 26 июля) возросла активность легких сил обеих сторон. Японский флот кроме проведения атак на дежурные российские корабли и операций по минированию взаимодействовал со стороны Ляодунского залива с двигавшимися на Инкоу и Ляоян (вдоль колеи ЮКЖД) отрядами 2-й армии, совершенствовал систему морской блокады Квантуна. Блокада значительно ограничила торговое судоходство. Если в течение мая (до ее введения) в Порт-Артур вошли 9–10 судов, не считая джонок с продовольствием, почтой и т.п., то до 26 июля в порт смогли пройти только 2–3 корабля. Судовладельцы [147] опасались не только японских судов, но и мин, которые в большом количестве были поставлены обеими воюющими сторонами.

Русские, в свою очередь, усилили оборону входа в порт, применив так называемую ловушку. Хотя эскадренные миноносцы и канонерки дежурили по обе стороны от входа, а береговые батареи охраняли вход в порт, теперь корабли ставили и между затопленными обломками судов (левая сторона) и брандерами (правая сторона), что и создавало «ловушку». Чтобы спровоцировать нападение, днем у входа находился какой-нибудь большой корабль (обычно крейсер), а в сумерках свои места в «ловушке» занимали назначаемые корабли — крейсеры, эскадренные миноносцы или канонерки, которые накрывали приближавшегося противника перекрестным огнем{181}.

Жаркое квантунское лето затрудняло действия кораблей. Временами проливные дожди и густые туманы ограничивали видимость до 200–300 м, а полоса тумана, заволакивавшего вершины гор и долины, мешала навигации. Почти ежедневно проводилось траление рейда и входов в бухты Тахэ, Лунвантан и Сикау (6–25 июля было уничтожено 37 мин){182}, отражались атаки японских торпедных дивизионов, которые, в свою очередь, старались ночью вновь заминировать протраленную акваторию. Минирование продолжали и русские: вспомогательный минный заградитель «Богатырь» поставил 9-го и 11 июля очередные минные заграждения в бухтах Луизы [148] и Лунвантан; проводились успешные испытания устройства для постановки мин с эскадренных миноносцев.

Отряды эскадренных миноносцев совершали рейды в район Ляодунского залива, контролируя торговое судоходство. 16 июля «Расторопный» потопил торпедой около острова Айрон британский корабль «Hipsang»(1040 брутто-тонн), с которого во время проведения контроля велся пистолетный огонь (команду забрали в Порт-Артур), а 22 июля «Стройный» и «Смелый» проверили в районе Голубиной бухты немецкое судно «Chifu»{183}. 5 июля были начаты ремонтные работы на поврежденном миной броненосце «Севастополь» (при помощи кессона), а 15 июля после приемных испытаний в строй вошел эскадренный миноносец «Статный», последний из монтировавшихся в Порт-Артуре кораблей типа «Сокол».

Кондратенко, который приступил к строительству новой оборонительной линии — позиций на перевалах (район Зеленых гор), стремился прежде всего прикрыть ее правый фланг, открытый для атак не только отрядов 3-й японской армии, но и Соединенного флота. По его просьбе контр-адмирал Витгефт выслал утром 9 июля сильный отряд кораблей капитана первого ранга Рейценштейна (броненосец «Полтава», крейсеры «Баян», «Диана», «Паллада» и «Новик», канонерки «Гремящий» и «Отважный», а также 11 эскадренных миноносцев), который за тральщиками вошел в бухту Тахэ. Встав на якорь, «Новик» и канонерки начали обстрел японских позиций, а в 11.20 сами были атакованы осуществлявшими блокаду крейсерами «Akashi» и «Akitsushima» (из 6-го дивизиона), а также 1-м дивизионом эскадренных миноносцев и 16-м дивизионом миноносцев. Во время боя незначительные повреждения получил эскадренный миноносец «Asashio» (2 раненых). Крейсеры «Hashidate» и «Itsukushima» (из 5-го дивизиона), вооруженные орудиями [149] калибра 320 мм, начали с расстояния 8300 м обстрел главных российских сил. Вероятно, их целью было втянуть русские корабли в преследование и завести их на свои минные поля{184}. Но корабли Рейценштейна остались на якорях, и стороны лишь обменялись артиллерийскими залпами, после чего в 16.15 русские корабли без потерь вернулись в Порт-Артур. Очередной раз японские позиции были обстреляны из бухты Тахэ 13 июля. Туда были высланы одиннадцать эскадренных миноносцев, а так как в это время проводилось траление рейда, дело дошло до боя с 5-м японским дивизионом эскадренных миноносцев и 20-м дивизионом миноносцев, которые были оттеснены «Палладой» и канонеркой «Бобр»{185}.

Ночные рейды торпедных сил обеих сторон свелись к созданию хитроумных ловушек, в которые обе стороны старались завлечь друг друга. Отряды, принимавшие участие в этой охоте, состояли уже из десяти и более кораблей различных категорий (канонерки, эскадренные миноносцы и миноносцы, корабельные катера) и действовали по определенной схеме. «Приманки» — одиночные корабли или небольшие их группы — наводили противника на укрытый в какой-нибудь бухте большой отряд либо подставляли его под огонь береговых батарей. Или же оба отряда умышленно вступали в бой, чтобы под его прикрытием атаку провели небольшие и почти незаметные в темноте корабельные торпедные катера.

Бой, разыгравшийся ночью с 23-го на 24 июля в бухте Тахэ, соответствовал второй схеме. Находившиеся здесь русские эскадренные миноносцы «Боевой», «Лейтенант Бураков» и «Грозовой» были атакованы со стороны моря 14-м дивизионом японских миноносцев, поддержанным вспомогательными канонерками «Manda Maru» и «osidagawa Maru». Когда российские корабли были втянуты в бой, со стороны берега подошли торпедные [150] катера с броненосцев «Mikasa» и «Fuji» и в 1.30 за 5 минут с расстояния 400 м выпустили четыре торпеды. «Бураков» получил попадание в среднюю часть палубы и был отбуксирован «Грозовым» к берегу, где затонул на глубине 3 метра. «Боевой», которому торпеда попала в носовое котельное отделение, удержался на воде. Один только «Грозовой» избежал прямого попадания, хотя, когда он помогал «Буракову», выпущенная в него торпеда взорвалась на берегу, повредив его гребной винт{186}. Днем в бухту вошел отряд контр-адмирала Лощинского («Новик», «Гремящий», «Гиляк», «Всадник», десять эскадренных миноносцев и три портовых баркаса), который отбуксировал «Грозового» и «Боевого» в Порт-Артур{187}, а водолазы занялись заделыванием пробоины в корпусе «Буракова».

Японцы осуществляли строгий контроль китайских джонок, которые использовались гарнизоном крепости для пересылки сообщений и переброски связных в порты Китая и Маньчжурии. 22 июля во время проверки джонки, где находились посланцы с письмами к Алексееву и Куропаткину, был обстрелян береговыми батареями и поврежден эскадренный миноносец «Kasumi» (3 раненых).

Не прекращал действий и владивостокский отряд{188}. Во время рейдов в японские воды он потопил восемь кораблей и восемь японских шхун, два корабля нейтральных [151] государств, а четыре корабля и шхуну захватил как добычу. Все это, естественно, мешало торговому судоходству в этой акватории. Хотя отряд и вынудил противника держать в Корейском проливе корабли вице-адмирала Камимуры для защиты коммуникаций между Японскими островами и континентом, это не ослабило японской блокады Порт-Артура.

Праздник хризантем — прорыв японцами последних оборонительных позиций русских в Зеленых и Волчьих горах

Генерал Ноги, армия которого была усилена 9-й пехотной дивизией и двумя резервными бригадами, 26 июля, в день торжественно отмечаемого в Японии «праздника [152] хризантем», активизировал военные действия. Целью наступления были оборонительные позиции русских на перевалах — более чем 22-километровом отрезке, тянувшемся от Суангайцоу (над бухтой Инчензы) через гору Юпилаза{189}, перевал Шининцзы (Большой перевал) и Зеленые горы до бухты Лунвантан. На передовых позициях находились отряды 4-й (левый фланг) и 7-й стрелковых дивизий (правый фланг) численностью около 16 000 человек, с 70 орудиями и 10 станковыми пулеметами. Укрепления на этой позиции спешно возводились с начала июля, однако, кроме полевых сооружений (окопы, укрытия для артиллерийских позиций и складов боеприпасов), ничего не было построено. Началось лишь возведение редута на Юпилазе, Большом перевале и горе Семафорная, а также на западном берегу бухты Лунвантан.

В 6 часов утра 26 июля отряды 9-й японской пехотной дивизии под прикрытием артиллерии (180 орудий и 72 станковых пулемета) ударили по Юпилазе и Большому перевалу, а к полудню заняли его. В образовавшуюся брешь бросилась 11-я пехотная дивизия, которая попыталась зайти слева и захватить позиции 7-й стрелковой дивизии в Зеленых горах, а на правом фланге Ноги ограничился лишь артиллерийским обстрелом. Огонь вел и созданный 24 июля специальный отряд кораблей (отряд «Saien» под командованием капитана второго ранга Тадзимы (командира броненосной канонерки «Saien»{190})), предназначенный для действий в Ляодунском заливе{191}.

Оборонявшиеся российские части (правый фланг) поддерживал отряд капитана первого ранга Рейценштейна{192} [153] (крейсеры «Баян», «Аскольд», «Паллада», «Новик» и «Всадник», канонерки «Отважный», «Гиляк» и «Гремящий», одиннадцать эскадренных миноносцев), который за траловым караваном вошел утром в бухту Тахэ (уничтожено 4 мины). Во время перехода он был атакован 2-м и 3-м дивизионами эскадренных миноносцев. Крейсеры начали обстрел наступавших отрядов Ноги, а «Новик» с эскадренными миноносцами и канонерками, оттеснив японские корабли, в 11 часов атаковал в районе залива Лунвантан (?) две вспомогательные канонерки, устанавливавшие мины. Минирование было прервано, а поврежденная «oshidagawa Maru» (2 убитых, 5 раненых) была отбуксирована «Uwajima Maru 6» в Дайрен. По просьбе генерала Ноги адмирал Того выслал после полудня в бухту Тахэ 5-й и 6-й дивизионы крейсеров и несколько торпедных дивизионов, что вынудило Рейценштейна прервать обстрел и уйти из бухты. Около 17.00 разгорелся бой между «Баяном» и канонерками 5-го дивизиона Катаоки, во время которого снаряд «Баяна» попал в корму «Matsushima»{193}. Крейсеры Того-младшего не успели вступить в бой и, увидев уходящие русские корабли, повернули назад. При повороте в 17.32 юго-восточнее бухты Лунвантан подорвался на мине крейсер «Chiyoda» (носовая часть, правый борт; 7 убитых, 27 раненых). Однако он сумел сохранить ход и под прикрытием «Akitsushima» ушел на ремонт в Дайрен, в то время как русские корабли в 18.30 беспрепятственно вернулись в порт. Успехом российских войск закончилось и сражение на суше. Несмотря на проливной дождь, Кондратенко до 20.00 отбросил противника с Большого перевала и остановил его наступление на свой левый фланг в Зеленых горах. Тут, без сомнения, успех был достигнут благодаря поддержке кораблей Рейценштейна{194}. [154]

Японцы возобновили наступление 27 июля в 5 часов утра ураганным артиллерийским огнем и под его прикрытием прорвались на Большой перевал и склоны Юпилазы. Атаки в Зеленых горах были отбиты благодаря поддержке отряда Рейценштейна (усиленного крейсером «Ретвизан», торпедным крейсером «Гайдамак» и двумя эскадренными миноносцами), который с 11 до 15 часов обстреливал наступавшую 11-ю дивизию из бухты Тахэ. Адмирал Того направил против Рейценштейна сначала 1-й, 2-й и 3-й дивизионы эскадренных миноносцев, а затем 5-й и 6-й дивизионы крейсеров, однако российские корабли прекратили огонь только в 15.00, когда к бухте подошли четыре японских броненосца вместе с броненосными крейсерами «Nisshin» и «Kasuga». Последние вступили в огневой контакт с прикрывавшими отход русского отряда «Ретвизаном» и «Баяном», во время которого снаряд «Kasuga» попал «Баян», a «Nisshin» поразил «Ретвизан». В свою очередь «Ретвизан» сбил на «Nisshin» гафель мачты вместе с флагом{195}. Хотя русские корабли и возвращались протраленным фарватером (выловлено 6 мин){196}, около 18.00 у самого входа в порт попал на мину легкий крейсер «Баян» (носовая часть, правый борт). К счастью, несмотря на крен в 5 градусов, он дошел до базы.

На этом действия на суше не закончились, так как около 22 часов в ночной темноте 11-я пехотная дивизия нанесла удар по высотам 93 и 113, возвышавшимся над раскинувшейся у Зеленых гор долиной реки Лунванхэ. Атака началась неожиданно, противник забросал позиции русских ручными гранатами. Этот новый вид оружия впервые примененный массово под Порт-Артуром, [155] и вызвал панику среди измотанных дневными боями оборонявшихся, благодаря чему японцы заняли обе высоты. Установленные на них станковые пулеметы простреливали всю долину реки, затрудняя подход резервов к русским частям. Генерал Фок, опасаясь, что направленный вдоль русла реки удар японских отрядов отрежет его дивизию от крепости, оставил Юпилазу, самовольно начал отход к Волчьим горам и, таким образом, вынудил дезориентированного Стесселя, который в отходе Фока обвинил Кондратенко, отдать приказ «об очищении позиции на перевалах». Кондратенко не подчинился и, стянув резервы с восточного края позиции (гора Семафорная), начал серию контратак. Они продолжались до полудня 28 июля, но, несмотря на артиллерийскую поддержку шести эскадренных миноносцев капитана Максимова (флагманский «Бесстрашный») со стороны бухты Тахэ, закончились неудачей, что вынудило Кондратенко оставить Зеленые горы. Максимову, атакованному 2-м дивизионом японских эскадренных миноносцев и 14-м дивизионом миноносцев, удалось без потерь пробиться к Порт-Артуру.

Волчьи горы, находящиеся на расстоянии 7–8 км от крепости и огибающие ее дугой (протяженностью до 18 км) между бухтой Десяти Кораблей и горами Дагу-шань и Сяогушань, не были укреплены. Более того, подступы к ним (вплоть до Зеленых гор) были покрыты густыми зарослями гаоляна (1,5–2 м высотой), под прикрытием которых противник мог незаметно подойти к позициям русских. Только вечером 28 июля заросли стали вырубать, а на их месте рыть окопы. Справа от высоты 179 (гора Поворотная) занял позицию 14-й полк 4-й дивизии, усиленный отрядом добровольцев{197}и 32 орудиями. Слева от него находились отряды 2-й бригады из 4-й стрелковой дивизии и три отряда добровольцев. У них на вооружении было только восемь орудий, а дивизия Кондратенко располагалась в районах гор Дагушань и Сяогушань. [156]

Вечером 29 июля отряды Ноги через заросли гаоляна подошли к позициям русских на 300–400 метров и утром следующего дня при ураганном артиллерийском огне атаковали Поворотную и позиции 14-го стрелкового полка. После трехчасового боя японцы заняли гору и прорвались в центр обороны, вызвав панику среди отрядов 4-й стрелковой дивизии, которые стали быстро отступать к крепости. Ноги попытался вслед за ними прорваться в крепость, но справа его неожиданно атаковал (с отрядами 2-й бригады) генерал Надеин, который при поддержке 4-й артиллерийской бригады полковника Ирмана остановил противника, преследовавшего отступавшие войска. Панический отход 4-й стрелковой дивизии вынудил отступить и 7-ю стрелковую дивизию, но Кондратенко на горах Дагушань и Сяогушань задержал часть ее отрядов и при поддержке шести батарей крепостной артиллерии отбил атаки противника. За пять дней боев русские потеряли 1840 человек убитыми и ранеными (в том числе 39 офицеров), 84 человека попали в плен. Японцы потеряли не менее 6000 человек (в том числе 2500 ранеными).

То, что 30 июля русские войска отступили в район укреплений крепости, означало начало ее блокады со стороны суши. Командование Квантунского укрепрайона полагало, что это улучшило положение его отрядов, которые находились под прикрытием хорошо укрепленных оборонительных сооружений, так как позволило бы им вместе с крепостной артиллерией и артиллерией кораблей «отразить атаки противника и уничтожить его». Совершенно неожиданно начальником сухопутной обороны крепости стал генерал Роман Кондратенко. Первоначально Стессель, не без «совета» Фока, намеревался отправить строптивого генерала в отставку, а на его место поставить своего приспешника. Но он был вынужден отказаться от этого из-за решительного сопротивления Смирнова и Витгефта, которые, пораженные перспективой скорой капитуляции крепости, хотели даже снарядить в Чифу один из эскадренных миноносцев, чтобы по телеграфу уведомить обо [157] всем царя{198}. Генерал Фок стал командовать резервами крепости.

Во время боев за Волчьи горы Витгефт направил 30 июля в бухту Тахэ отряд из девяти эскадренных миноносцев под командованием капитана второго ранга Криницкого (корабль флагмана — «Сильный»). Из акватории порта атакующих японцев обстреливали перекидным огнем броненосцы «Ретвизан» (2 снаряда калибра 305 мм), «Победа» (2–305 мм) и «Пересвет» (7–254 мм). Когда на следующий день в бухту Десяти Кораблей вошли эскадренные миноносцы «Сторожевой», «Решительный» и «Разящий», они были атакованы в районе Голубиной бухты 5-м дивизионом эскадренных миноносцев и 10-м дивизионом миноносцев японцев. Им пришлось повернуть назад. Эти же три корабля 1 августа снова обстреляли перекидным огнем японские позиции на подступах к горам Дагушань и Сяогушань (всего было выпущено 4 снаряда калибра 305 мм, 4–254 мм), а вспомогательный минный заградитель «Богатырь» под прикрытием канонерки «Бобр» и шестнадцати эскадренных миноносцев поставил под огнем 5-го дивизиона минное заграждение (20 мин) у входа в бухту Лунвантан.

В эти дни эскадра предприняла также действия по усилению обороны крепости, отправив на позиции сформированные из флотских экипажей четыре десантных отряда и более десяти орудий калибра 37 мм вместе с расчетами и боеприпасами. При этом был потерян еще один корабль. Так как противник вышел на берега бухты Тахэ, 30 июля был взорван находившийся там на ремонте эскадренный миноносец «Лейтенант Бураков», шестью днями раньше поврежденный японской торпедой.

Две битвы, решившие судьбу 1-й Тихоокеанской эскадры, и первый штурм Порт-Артура

Порт-артурский гарнизон состоял из 4-й (13-й, 14-й, 15-й и 16-й стрелковые полки) и 7-й стрелковых дивизий (25-й, 26-й, 27-й и 28-й стрелковые полки), 5-го стрелкового полка (из 2-й стрелковой дивизии), 4-й и 7-й артиллерийских бригад, двух батальонов саперов, минной роты, радиотелеграфной роты, казачьей сотни, 3-го и 7-го резервных батальонов, батальона добровольцев (три отряда, отряд кавалерии), 36-й роты железнодорожной охраны, трех батальонов квантунской крепостной артиллерии и насчитывал на 30 июля 665 офицеров, 256 военных чиновников и 41 780 унтер-офицеров и рядовых{199}. Кроме того, на кораблях находились 451 офицер, 147 прапорщиков (кондукторов) и 9400 матросов, еще 86 офицеров и 4800 матросов числились в квантунском кадровом составе флота. В общей сложности — 684 офицера и прапорщика, а также 14 200 унтер-офицеров. [159]

Таким образом, защитников Порт-Артура было более 57 тысяч, в то время как количество его жителей уменьшилось до 16 тысяч человек, из них около 14 тысяч составляли китайцы. На вооружении войск и крепости находилось 646 орудий и 62 станковых пулемета, из них крепостных — 350 орудий и 57 станковых пулеметов, корабельных — 186 орудий и 5 станковых пулеметов; 67 полевых орудий и 43 старых крепостных орудия осталось после китайцев{200}, а запасы боеприпасов составляли 274 558 снарядов (в среднем по 425 на орудие). Также в крепости были 4472 тягловые лошади, а продовольствия и фуража было запасено на 123 дня{201}.

Оборона крепости была разделена на два фронта: приморский (береговой обороны) и сухопутный, общей протяженностью 29 км. Задача первого фронта (9 км), где находились 22 долговременные береговые батареи (123 орудия и 5 станковых пулеметов) состояла в охране кораблей эскадры, стоявших во внутреннем бассейне, защите крепости и города от артиллерийского обстрела со стороны моря. Фронт был поделен на два участка: западный (вдоль полуострова Тигровый и Тигрового Хвоста до 4-го редута), который защищала 3-я пехотная рота, и восточный (от Зеленой горы до батареи № 22), где находилась 4-я рота. Собственно укрепления крепости (сухопутный фронт) состояли в конце июля 1904 года из пяти долговременных редутов, трех узлов обороны (кроме того, № 2 строился, а № 1 находился в стадии [160] планирования) и пяти отдельных долговременных батарей, расположенных по всему фронту. В промежутках между долговременными оборонительными сооружениями был построен ряд батарей и огневых пунктов для ведения перекрестного огня. Кроме того, были вырыты стрелковые окопы, прикрытые проволочными заграждениями, «волчьи ямы»; на отдельных участках в землю зарывали фугасы. В общей сложности на сухопутном фронте было 514 орудий и 47 станковых пулеметов. В тылу главной линии обороны находилась выполняющая функции цитадели, уже упоминавшаяся центральная оборонительная линия («центральное заграждение»), упирающаяся левым флангом в берег реки Лунхэ.

Со стороны суши линии обороны были разделены на три сектора, условно названных фронтами. Самым протяженным (8 км) был восточный фронт (командующий — генерал В. Горбатовский), который начинался у горы Крестовая, далее шел через форт № 1, батареи литер «А» и «Б», форт № 2, редуты 1 и 2, форт № 3 и узел обороны № 3 до реки Лунхэ, причем от батареи «А» до узла обороны № 3 линия фронта проходила вдоль старых китайских укреплений (называемых Китайской стенкой). Его обороняли двадцать две пехотные роты с десятью полевыми орудиями (подвижный артиллерийский отряд). Находившийся рядом с ним северный фронт (командующий — полковник В. Семенов) длиной 5,3 км проходил от реки Лунхэ вдоль форта № 4, батарей «В» и «Г», узла обороны № 4, форта № 5 и 5-го редута до горы Голубиная. На его укреплениях находились двадцать восемь рот пехоты (с 20 полевыми орудиями). Наиболее слабым звеном сухопутной обороны был западный фронт (командующий — полковник В. Ирман), имевший протяженность 6',7 км. Он шел от горы Голубиная вдоль батареи «Д», редута 3 и узла обороны № 5 до редута 4 (Белый Волк), его прикрывали шестнадцать пехотных рот{202}. На [161] флангах главной линии обороны, горах Сяогушань и Дагушань (восточный фланг), хребте Панлушань, горах Угловая и Высокая (западный фланг) были сооружены полевые укрепления, где располагались дагушаньский отряд (двенадцать рот, три отряда добровольцев, 8 орудий), отряд горы Угловая (двадцать рот, четыре отряда добровольцев, 18 орудий). Перед главной линией укреплений вдоль реки Лунхэ (долина Шуйшиин) были выдвинуты редуты Кумирненский, Водопроводный и Скалистый. В тылу укреплений отдельных фронтов были оборудованы промежуточные батареи для ликвидации прорывов противника. На линии восточного фронта это были батареи Трехголовая, Большое и Малое Орлиное Гнездо, Заредутовая и Курганная, на отрезке северного фронта — Кладбищенская и Голубиная. Фортификационные укрепления крепости достраивались рабочими батальонами, состоявшими из добровольцев — русских и китайцев. В резерве гарнизона крепости (так называемый главный резерв) находились двадцать девять пехотных рот, казачья сотня, 9 полевых орудий и 10 станковых пулеметов.

Недостатки фортификационной системы Порт-Артура: слишком малое количество долговременных укреплений, которые к тому же не были замаскированы на местности, расположение их на одной оборонительной линии, отсутствие хороших дорог для осуществления маневра войсками и артиллерией; отсутствие средств воздушного наблюдения (привязных аэростатов); ненадежная телеграфная связь (только наземная), которая легко могла быть прервана во время артиллерийских обстрелов{203}. Более 3/4 общего количества артиллерии составляла [162] легкая артиллерия, а из 125 тяжелых орудий только 39 имели новейшую конструкцию, позволявшую им вступать в поединки с осадной артиллерией. Поэтому для более гибкого управления огнем вся артиллерия Порт-Артура была разделена на 12 секторов и 3 отдельные огневые группы, их командиры подчинялись командующим фронтами, а те, в свою очередь, — командующему артиллерией крепости{204}. Кроме того, для сосредоточения огня на важнейших направлениях сектора объединялись в пять артиллерийских участков. Чтобы организовать более тесное взаимодействие пехоты и артиллерии, командиры батарей сухопутного фронта должны были подчиняться командирам фортов и узлов обороны. Таким образом, недостатки в фортификационной системе крепости должен был восполнять сам гарнизон, к счастью, состоявший в основном из солдат срочной службы в возрасте до 30 лет, которые отличались крепким здоровьем и высоким боевым духом.

Это прозвучит парадоксально, но осаждавших крепость было меньше, чем ее защитников. 3-я японская армия на 30 июля насчитывала 48 000 офицеров и солдат, а ее артиллерийский парк состоял из 386 орудий (в том числе 198 осадных){205}. В ее состав входили три пехотные дивизии (1-я, 9-я и 11-я), две резервные пехотные бригады (1-я и 4-я), 2-я бригада полевой артиллерии, три полка осадной артиллерии, полк тяжелой артиллерии, группа морской артиллерии{206}, отдельный осадный [163] полк и парк аэростатов. Японские позиции находились в 6–8 километрах от линии главных укреплений Порт-Артура. При этом 11-я пехотная дивизия (командир — генерал Цутия) занимала полосу от бухты Тахэ до колеи ЮКВЖД, 9-я дивизия пехоты (генерал Осима) — от железной дороги к склонам Волчьих гор до Мандаринской дороги, а 1-я дивизия пехоты (генерал Мацумура) дислоцировалась на отрезке от этой дороги до бухты Луизы. Обе резервные бригады и 2-я бригада артиллерии, находившиеся в резерве, располагались за Волчьими горами. Солдаты кадровых дивизий 3-й армии были подготовлены к ведению боя в горной местности, отличались храбростью и высоким боевым духом, питаемые идеями национального шовинизма, синтоизма{207}и стремлением вступить в схватку с европейскими солдатами{208}. Хуже обстояли дела в резервных бригадах, особенно в 4-й, где служили резервисты из промышленных районов Японии, которые уже были знакомы с социал-демократической идеологией, считали цели войны чуждыми своим пролетарским интересам и приказы выполняли только из страха перед дисциплинарными наказаниями. [164]

Командование 3-й армии (начальник штаба — генерал Итити), уступая натиску ставки в Токио, намеревалось захватить крепость внезапным штурмом, прорвав оборону на отрезке восточного фронта между батареей «Б» и фортом № 3, откуда открывался самый короткий путь к городу и порту{209}. Однако наступление на восточный участок фронта было невозможным до тех пор, пока русские войска находились на горе Дагушань, угрожая с левого фланга наступавшим японским отрядам. Поэтому генерал Ноги решил сначала захватить горы Сяогушань и Дагушань, тем более что они возвышались над окружающей местностью, давая хороший обзор позиций противника и возможность корректировать огонь своей артиллерии.

Июльское наступление японских армий в Маньчжурии также было успешным: 2-я армия генерала Оку (42 000 человек, 222 орудия) после боя под Дашицяо (23–24 июля) вынудила южную группу Маньчжурской армии генерала Зарубаева (42 000 человек, 106 орудий) отойти к Хайчэну. Сюда же направились 4-я армия генерала Нодзу (26000 человек, 72 орудия) и 1-я армия генерала Куроки (46 000 человек, 108 орудий). Нодзу оттеснил 2-й российский корпус от Симучэна (30–31 июля), а Куроки разбил 31 июля 10-й корпус, левое крыло восточной группы генерала Келлера (26 000 человек, 100 орудий) под Юшулинем, приблизившись на 35 км к Ляояну. В этой ситуации Куропаткин приказал 2 августа оставить хайчэнскую позицию и стянуть все силы для защиты укреплений под Ляояном.

Отход российских войск решил судьбу Инкоу, в который уже 25 июля вошли японские войска. Против русских судов (канонерка «Сивуч», три вооруженных судна, паровой баркас), базировавшихся на реке Ляохэ, был направлен отряд капитана второго ранга Нисиямы (канонерки «Tsukushi», «Atago», «Uji» и 12-й дивизион [165] эскадренных миноносцев). Русские части отошли на 75 км вверх по течению реки и там 2 августа затопили свои корабли с помощью взрывчатых материалов. Занятие Инкоу дало японцам возможность снабжать свою армию через Ляодунский залив и реку Ляохэ, а русских лишило связи с Мукденом через станцию местного радиотелеграфа{210}.

Перед непосредственным наступлением на обе горы осажденных ждал неприятный «сюрприз». Моряки из группы морской артиллерии 3-й армии установили 4–6 августа на холме у Мандаринской дороги 2 орудия калибра 120 мм (1-й батареи). В воскресенье (7 августа) в 11.35 они открыли огонь по Старому городу, внутреннему бассейну, Золотой горе и входному каналу. Хотя у одной из пушек при первом выстреле треснул ствол, вторая за 3,5 часа (с перерывами обстрел длился до 20 часов вечера) выпустила 80 снарядов, один из которых попал в боевую рубку флагманского «Цесаревича». Погиб матрос-радиотелеграфист, легкие ранения получили контр-адмирал Витгефт и его флагманский офицер, а всего при первом обстреле города и эскадры со стороны суши были убиты 3 человека и 20 ранены{211}. Русские батареи ответили огнем и попытались «нащупать» японское орудие, но в 15.00 в действие вступила японская полевая артиллерия, начавшая [166] артиллерийскую подготовку наступления. Под прикрытием ее огня отряды 10-й бригады, штурмовавшие Дагушань, и отряды 22-й бригады, чьей целью была Сяогушань, заняли исходные позиции. Наступление на Дагушань началось в 19.00. Оборонявшие гору четыре роты стрелкового полка, поддерживаемые огнем своих шести орудий и перекидным огнем броненосцев «Ретвизан», «Победа» и «Пересвет», не дали наступавшим подняться на гору, а начавшийся ливень вынудил тех прекратить атаку. В 4.00 8 августа отряды 1-й дивизии пехоты нанесли удар по горе Угловая, чтобы дезориентировать командование крепости, которое приняло эту атаку за общее наступление и направило туда резервы. Около 11.00 японские войска вновь пошли в атаку на Дагушань. Помощь оборонявшимся оказала эскадра. В бухту Тахэ вслед за тральщиками (уничтожено 11 мин) вошел отряд капитана второго ранга Криницкого («Новик», «Бобр» и шестнадцать эскадренных миноносцев), который орудийным огнем остановил наступавших. В бой включились, поддерживая защитников перекидным огнем, и три упоминавшихся ранее броненосца, на помощь пришли и морские отряды, сформированные из флотских экипажей.

Японская пушка калибра 120 мм продолжала обстрел города и порта некорректируемым огнем, однако один из 100 снарядов все же попал в портовые склады с маслом. Возникший пожар с трудом погасили корабельные пожарные отряды и спасательный буксир «Силач». После полудня отряд Криницкого, атакованный 5-м дивизионом кораблей и 4-м дивизионом японских эскадренных миноносцев, был вынужден вернуться в порт. Пустившийся в погоню за уходившими кораблями 2-й дивизион эскадренных миноносцев попал под обстрел береговых батарей. Когда русские корабли покинули Тахэ, японские батареи снова открыли огонь по обеим горам, а в 19.45 10-я бригада ударила по горе Дагушань. Смирнов, по-прежнему считавший направлением основного удара участок у горы Угловая, отказал Кондратенко в подкреплении. После ожесточенных штыковых схваток защитники горы после полуночи 9 августа отошли к крепости. Развивая успех, [167] четыре батальона 22-й бригады перед полуночью пытались атаковать Сяогушань, но были отброшены. В темноте японцы подняли на Дагушань полевую артиллерию и стали обстреливать защитников горы Сяогушань с флангов.

Бой был продолжен на рассвете 9 августа, когда окопы русских были забросаны ручными гранатами. Наступавших сдерживали перекидным огнем броненосцы «Полтава», «Пересвет», «Победа» и «Ретвизан», но генерал Цутия вводил в бой все новые роты. Утром вслед за тральщиками (уничтожено 4 мины) вошел в бухту Тахэ отряд контр-адмирала Лощинского («Новик», четыре канонерки — «Отважный», «Гремящий», «Гиляк», «Бобр» — и семь эскадренных миноносцев), но вскоре он был вынужден прервать обстрел занятой противником горы Дагушань, так как был атакован 5-м дивизионом кораблей и 1-м дивизионом японских эскадренных миноносцев. Отход прикрывал «Новик», который вступил в бой с флагманским кораблем «Itsukushima», в результате японцы понесли потери (14 убитых, 15 раненых).

Тем временем подходили к концу и бои за Сяогушань — лишенные поддержки защитники горы ушли в крепость.

В ходе трехдневных боев за обе горы русские потеряли 450 человек, японцы — 1280. Когда оказалось, что атаки на Угловую — это только имитация наступления, Смирнов решил контратаковать противника и вернуть утраченные позиции. В бухту Тахэ в 16.40 даже был послан отряд Криницкого (восемь эскадренных миноносцев), но до наступления дело не дошло, так как Криницкого вынудил отойти 5-й дивизион японских кораблей. Огонь пушки калибра 120 мм стал причиной очередных потерь эскадры. Пристрелявшись, морские артиллеристы два раза попали в «Пересвет» и семь раз — в «Ретвизан» (ниже ватерлинии). Хотя поврежденный броненосец принял на борт 500 тонн воды, пробоину быстро заделали{212}. [168]

Вторая попытка российской эскадры прорваться во Владивосток и битва в Желтом море

Плотная блокада крепости практически не сказалась на боевой деятельности эскадры. Она по-прежнему проводила траловые работы на внешнем рейде и у входа в бухту Тахэ, ставила с эскадренных миноносцев мины на подходах к рейду{213}и обстреливала позиции противника перекидным огнем со своих броненосцев («Ретвизан», «Пересвет», «Победа»). Учебные крейсеры «Джигит» и «Разбойник» после демонтажа вооружения были сняты со службы, а «Забияка» был превращен в плавучий килектор. Закончились работы по переоборудованию судна «Казань» в плавучий госпиталь. 4 августа был поставлен на ремонт в сухой док броненосный крейсер «Баян», а четырьмя днями позже завершен ремонт «Севастополя»{214}. На верфи смонтировали привезенную по железной дороге еще в марте (из 9 частей) подводную лодку «Петр Кошка» (20 тонн). Продолжалось строительство подлодки «Портартурец» (25 тонн, с бензиновым двигателем, снятым с корабельного катера) по планам самоучки, железнодорожного техника Михаила Налетова. Шли работы по строительству нового сухого дока (175x25 м) у подножия Золотой горы.

Монотонность боевых будней 7 августа прервал уже упоминавшийся ранее обстрел внутреннего бассейна крепости со стороны суши. Он дал понять командованию и экипажам эскадры, что время безопасной стоянки в порту закончилось. В тот же день Витгефт получил депешу от наместника с категорическим требованием покинуть Порт-Артур под угрозой не только уголовной [169] ответственности, но и «пятна позора, которое ляжет на Андреевский флаг, если эскадра будет затоплена в порту». Витгефт, которого больше, чем депеша, убедила полученная им рана, собрал 8 августа на флагманском «Цесаревиче» военный совет. Он сообщил присутствующим о приказе Алексеева и назначил выход кораблей на 6.00 10 августа, дав указание пополнить запасы угля и продовольствия{215}. Однако Витгефт не представил плана операции, ограничившись утверждениями, что будет действовать по инструкциям, разработанным Макаровым, и добавил, что целиком полагается на инициативу командиров кораблей{216}. Кроме того, командиру поврежденного «Ретвизана» было разрешено вернуться в порт, если наскоро заделанная пробоина даст течь во время движения корабля. Хотя все собравшиеся давно ожидали подобного приказа, в подавляющем большинстве командиры кораблей высказались против похода к Владивостоку, что уже само по себе не сулило ничего хорошего.

В операции должны были принять участие главные силы эскадры — шесть броненосцев («Цесаревич», «Ретвизан», «Победа», «Пересвет», «Севастополь», «Полтава»), четыре крейсера («Аскольд», «Диана», «Паллада», «Новик»), восемь эскадренных миноносцев («Выносливый», «Властный», «Грозовой», «Бойкий», «Бесшумный», «Бесстрашный», «Беспощадный», «Бурный») и госпитальное судно «Монголия». Вместе с эскадрой шел и эскадренный миноносец «Решительный», но он должен был пробиться в Чифу, оттуда по телеграфу уведомить [170] наместника Алексеева о начале операции, а затем попросить китайские власти об интернировании.

Во вторник, 10 августа, после того как в 4.30 открыто было боковое заграждение, на внешний рейд вышел траловый караван (четыре шаланды, два парохода) и шесть эскадренных миноносцев 2-го отряда. Под прикрытием канонерок («Отважный», «Гремящий», «Бобр») и эскадренных миноносцев («Бесшумный», «Решительный» и «Статный») они протралили фарватер от входа до бухты Белый Волк, затем туда начали подходить намеченные для прорыва корабли. 1-й дивизион японских эскадренных миноносцев, который хотел приблизиться к формирующемуся отряду для проведения разведки, был оттеснен «Новиком» и русским эскадренными миноносцами прикрытия. Затем, построившись в кильватерную колонну, в 8.30 корабли Витгефта со скоростью 4–5 узлов двинулись за траловым караваном и эскадренными миноносцами к Лаотешаню. В эфире шел оживленный обмен сообщениями между японскими блокирующими отрядами, заглушаемый корабельными и береговыми (Золотая гора, Лаотешань) радиотелеграфными станциями, но в 9.35 Витгефт приказал прекратить глушение. По всей вероятности, он посчитал его бессмысленным, тем более что в рассеивавшемся утреннем тумане на горизонте показались многочисленные силуэты японских кораблей. Стало ясно, что, как и 23 июня, к Владивостоку придется прорываться силой.

В связи со сжатием кольца блокады 3-й армией и обстрелом внутреннего порта со стороны суши, Того усилил наблюдение за передвижением кораблей 1-й эскадры русских. В водах у Порт-Артура, от Лаотешаня до островов Эллиота, в его распоряжении были 1-й дивизион броненосцев, 3-й, 5-й и 6-й дивизионы крейсеров, 1-й, 2-й, 3-й, 4-й и 5-й дивизионы эскадренных миноносцев, а также 1-й, 2-й, 6-й, 10-й, 14-й, 16-й, 20-й и 21-й дивизионы миноносцев. В общей сложности его отряд насчитывал 5 броненосцев, 4 броненосных крейсера, 9 легких крейсеров, посыльное судно и 49 эскадренных миноносцев и миноносцев, не считая группу [171] «Saien» (шесть канонерок, два миноносца) и крейсера «Itsukushima», которые в этой операции подчинялись генералу Ноги и предназначались для поддержки его отрядов со стороны моря. Поэтому, когда с 6.30 Того стал получать сообщения о выходе 1-й эскадры, он быстро сориентировался в намерениях противника и начал стягивать все силы в район к югу от Энкоунтер-Рок, чтобы преградить дорогу Витгефту и вынудить его вступить в решающий бой.

После получасового марша Витгефт поднял сигнал, приказывавший приготовиться к битве, а позже еще один: «Государь желает, чтобы эскадра шла во Владивосток». В 10.30 в шести милях от Лаотешаня контр-адмирал отпустил траловый караван, который под прикрытием трех канонерок и девяти эскадренных миноносцев 2-го отряда повернул к Порт-Артуру, а свой отряд со скоростью 10 узлов направил в море в юго-восточном направлении, положив курс 135 градусов. Впереди шел «Новик» (командир — капитан второго ранга Максимилиан Шульц), за ним — флагман «Цесаревич» с Витгефтом и Матусевичем (командир — капитан первого ранга Николай Иванов), затем «Ретвизан» (командир — капитан первого ранга Эдвард Щенснович), «Победа» (командир — капитан первого ранга В. Зацаренный), «Пересвет» с командиром отряда броненосцев контр-адмиралом Ухтомским (командир — капитан первого ранга Василий Бойсман), «Севастополь» (командир — капитан второго ранга Николай Эссен) и «Полтава» (командир — капитан первого ранга Иван Успенский). За броненосцами шли крейсеры контр-адмирала Рейценштейна — флагманский «Аскольд» (командир — капитан первого ранга Константин Грамматчиков), «Паллада» (командир — капитан первого ранга В. Сарнавский) и «Диана» (командир — капитан второго ранга Александр Ливен). Колонну замыкали эскадренные миноносцы 1-го отряда: «Выносливый» (командир — капитан второго ранга Евгений Елисеев), «Властный» (командир — лейтенант А. Ковалевский), «Грозовой» (командир — лейтенант Александр Бровцын), «Бойкий» (командир — лейтенант И. Подъяпольский), [172] «Бесшумный» (командир — лейтенант Андрей Максимов), «Бесстрашный» (командир — лейтенант Петр Трухачев), «Беспощадный» (командир — лейтенант Дмитрий Михайлов) и «Бурный» (командир — лейтенант Н. Тырков). На значительном расстоянии от них шло госпитальное судно «Монголия» (командир — капитан Измаил Охотский, 5 врачей, 30 санитарок) под флагом Красного Креста. Из-за различного рода аварий на кораблях строй эскадры растянулся почти на две мили. На «Цесаревиче» плохо действовало рулевое управление, на «Севастополе» — главная машина, на «Ретвизане» могла дать течь наскоро заделанная пробоина в подводной части. Вскоре «Севастополь» и «Полтава» начали отставать, и эскадра разбилась на две группы. Более того, идущие за ними крейсеры были вынуждены часто стопорить ход, чтобы избежать столкновений. То, что корабли не могли держаться на нужной скорости, которая в этой операции была решающим фактором; ставило российскую эскадру в невыгодное положение. Необходимо добавить, что корабли были плохо вооружены: на броненосцах не хватало 4 орудий калибра 152 мм и 8–75 мм, на крейсерах — 6 орудий калибра 152 мм, 10–75 мм, не считая уже 65 орудий калибра 47 мм и 37 мм — они были оставлены вместе с расчетами на укреплениях крепости. Кроме того, по-прежнему была неисправной пушка калибра 305 мм на носовой башне «Севастополя».

По мере удаления от крепости вокруг российской эскадры сжималось кольцо японских кораблей. Если вначале ее сопровождали только 1-й дивизион эскадренных миноносцев (шедший как бы в передовом дозоре эскадры) и 2-й дивизион эскадренных миноносцев (слева от эскадры), то уже в 11.30 был замечен приближавшийся{217}с северо-востока 1-й дивизион японских броненосцев, а с юго-запада на расстояние 13 000 м подошел 3-й дивизион крейсеров Дэвы (флагманский «akumo», «Kasagi», «Takasago» и «Chitose») в сопровождении 3-го дивизиона эскадренных миноносцев и 14-го дивизиона миноносцев. Около 12.00 с севера появился (в 15 000 метрах) дивизион контр-адмирала Ямады (только флагманский [173] «Hashidate» и «Matsushima») вместе со 2-м, 10-м и 21-м дивизионами миноносцев; восточней держалось посыльное судно «aeyama» с 4-м дивизионом эскадренных миноносцев (к ним присоединился и 2-й дивизион эскадренных миноносцев).

После полудня примерно в 20 километрах на востоке был замечен 6-й дивизион крейсеров Того-младшего (флагманский Akashi», «Suma», «Akitsushima», без «Izumi»). Русскую эскадру постепенно брали в кольцо с севера, востока и юга; адмирал Того хотел использовать ту же, как и 23 июня, схему действий — дорогу к Порт-Артуру он оставил свободной, чтобы вынудить Витгефта уйти без боя.

Однако отчаявшийся Витгефт не намеревался отступать. В 12.08 он объявил боевую тревогу, отправил «Новика» к отряду крейсеров (тот занял место за «Аскольдом»), а затем увеличил маршевую скорость до 13 узлов. Погода была солнечной, слегка туманной, дул слабый юго-восточный ветер (1 балл). Эскадра находилась в 40 километрах от Порт-Артура (по прямой линии), вне радиуса действия своих береговых батарей. Видимо, решив вступить в бой южнее Энкоунтер-Рок, адмирал Того на это и рассчитывал.

Первая фаза битвы — маневренный бой главных сил.

Пока японцам удалось стянуть к месту начинающегося боя 5 броненосцев, 3 броненосных крейсера и 8 легких, 18 эскадренных миноносцев и 15 миноносцев. Как и в российском отряде, боевая ценность этих кораблей была разной, но исход боя решал поединок главных сил. С технической точки зрения перевес был на стороне японцев, хотя они и уступали российской эскадре по числу броненосцев. Их броненосные корабли имели более современную конструкцию, сходные тактико-технические характеристики и развивали большую скорость, что облегчало маневрирование в бою.

Подходивший с северо-востока курсом 225 градусов дивизион адмирала Того состоял из четырех броненосцев и двух броненосных крейсеров. Впереди шел флагманский [174] корабль Соединенного флота «Mikasa», за которым двигались броненосцы «Asahi», «Fuji» и «Shiki-shima» (флагманский корабль командира дивизиона контрадмирала Насибы); кильватерную колонну замыкали новейшие броненосные крейсеры «Kasuga» и «Nisshin» (флагманский корабль командира 3-й эскадры вице-адмирала Катаоки). Японцы могли противопоставить 23 орудиям главной артиллерии эскадры (15 — калибра 305 мм, 8 — калибра 254 мм) столько же тяжелых орудий (16 — калибра 305 мм, 1–254 мм, 6–203 мм), но имели перевес в артиллерии среднего калибра (80 орудий калибра 152 мм против 66 орудий калибра 152 мм).

В 12.30 на кораблях дивизиона Того были подняты боевые флаги, но адмирал медлил с началом битвы, вероятно, ожидая подхода «Asama»{218}. Он сменил курс на южный и прошел перед русскими кораблями на расстоянии 13 900 м, а затем вновь лег на курс 225 градусов. «Asama» так и не появился, зато к дивизиону присоединился «Chin En». Витгефт, чтобы обойти Того, повернул влево на 45 градусов. В этот момент русские заметили на воде какие-то предметы. Их приняли за мины, сброшенные с японских миноносцев{219}. Беспорядочно маневрируя, российские корабли попытались покинуть опасную зону. Длина колонны эскадры сократилась, так как Елисеев, заметив приближавшиеся к ее хвосту крейсеры Дэвы, перешел со своими эскадренными миноносцами на левую сторону отряда крейсеров Рейценштейна. В 12.38 Того, остававшийся на контркурсе, опасаясь, как бы противник не ушел у него из-под коса, приказал [175] всему дивизиону повернуть влево. Подобный маневр он выполнил еще раз в 12.48. Имея головным «Nisshin» и вице-адмирала Катаок, Того лег на параллельный курс и в 12.50 открыл{220}с расстояния 15 000 м огонь по «Цесаревичу». Русские, когда расстояние между противниками уменьшилось, ответили залпами по «Nisshin». Того, реализуя свой замысел по охвату головы российской эскадры с помощью маневра «перечеркивание большого Т»{221}, развил скорость более 16 узлов, и японский отряд вытянулся к северо-востоку. Но в этот момент Витгефт неожиданно повернул на 45 градусов вправо, разминувшись на контркурсе с противником. Японский главнокомандующий решил, что русские хотят пройти за кормами его кораблей. Тем временем сигнальщики с «Цесаревича» вновь заметили подозрительную акваторию с заградительными минами, к тому же на «Победе» произошла авария в машинном отделении, и эскадра вынуждена была уменьшить скорость. Обстреляв крейсеры Рейценштейна, Того около 13.15 повернул на 180 градусов вправо. Теперь головным был «Mikasa», и Того снова попытался обхватить голову колонны Витгефта.

В это время русские корабли перегруппировались. Крейсеры, которые все это время шли за броненосцами [176] Ухтомского и скорость которых ограничивала медлительная «Победа», пострадали от огня противника. Самые серьезные повреждения получил «Аскольд», в который дважды (между 13.09 и 13.12) попали снаряды «Shikishima» (?). На нем была повреждена первая труба, уничтожен один котел и часть помещений на корме, потери экипажа — 3 человека были убиты и 7 ранены. Возникшие пожары удалось быстро потушить, так как все лишние деревянные предметы (в том числе и опалубка) были оставлены в Порт-Артуре. После обстрела Рейценштейн увеличил скорость и, обойдя слева броненосцы, скрылся за ними, сформировав параллельную кильватерную колонну, при этом «Аскольд» занял место на левом траверзе «Цесаревича». За крейсерами поспешили эскадренные миноносцы, заняв левую часть колонны. «Аскольд» попытался обстрелять корабли противника, но, выпустив четыре снаряда калибра 152 мм, прервал огонь из-за большого расстояния (недолеты). Так как оба противника шли сходящимися курсами и Того, повернув вправо, мог обхватить голову эскадры, Витгефт в 13.25 сделал поворот влево и лег на курс NE 62 градуса. Разогнавшись, Того выдвинулся вправо, чтобы приблизиться к русским кораблям, но те увеличили скорость до 14 узлов, обойдя японский отряд на контркурсе. Во время этих маневров, в результате которых адмирал оказался позади строя Витгефта, его «Mikasa» почти пятнадцать минут находился на траверзе российских броненосцев и под их огнем. Корабль получил три попадания (в том числе в грот-мачту и батарейную палубу на корме), среди экипажа 8 человек были убиты и 5 ранены. Попадания получили также «Nisshin» (дважды; 2 убитых, 13 раненых) и «Asahi» (1 раненый).

Поскольку расстояние между противниками чрезмерно увеличилось, бой на время был прерван. Того попытался исправить ошибки своего маневрирования. Он повернул на север, потом резко на юго-восток и возобновил бой в 13.45. Однако Витгефт быстро удалялся, более того — сменил курс на юго-восточный, и в 14.30 первая фаза боя завершилась. [177]

Витгефт мог считать себя победителем (незначительные повреждения получили «Цесаревич», «Полтава» и «Паллада»), Благодаря его маневрам, по большей части вынужденным, японский флот остался позади, дорога на Владивосток была открыта. Правда, Корейский пролив блокировали крейсеры Камимуры, но это был менее грозный противник. Гораздо более опасным был Того, который, горя желанием исправить свои ошибки, пустился в погоню за русскими кораблями. Возможно, он решил отказаться от маневра «большое Т» и рассчитывал, догнав Витгефта, вступить в артиллерийский поединок на параллельных курсах. Если бы корабли российской эскадры были более быстроходными, чем японские, замысел Того остался бы нереализованным. Витгефт, собрав данные о полученных кораблями эскадры повреждениях, созвал после 15.00 совещание офицеров своего штаба, на котором оговаривался вопрос дальнейших действий в условиях начавшейся погони японским отрядом. В 15.20 контр-адмирал Дэва, дивизион которого на предельной скорости приблизился с северо-запада к русским кораблям, атаковал крейсеры Рейценштейна. Того опасался, что крейсеры, будучи более быстроходными, смогут одни дойти до Владивостока.

Дэва был обстрелян «Полтавой», которая отстала из-за неполадок в машинном отделении. Ее снаряд калибра 305 мм разорвался на средней части палубы флагманского «akumo», среди экипажа пострадали 22 человека, поэтому Дэва прервал атаку и отошел к своим броненосцам. Принимая во внимание результаты этого столкновения, большинство офицеров штаба высказались за дальнейший марш в строю фронта. Таким образом, Того, преследующий русский отряд, оказался бы в довольно опасной ситуации, так как его корабли попали бы под огонь либо кормовых башен, либо, в случае опережения противника, под огонь носовых башен русских кораблей. В таком положении он не смог бы использовать эффективно ни огневую мощь своей артиллерии, ни превосходство в скорости, не говоря уже о маневрировании в бою, если бы только не решился [178] на своего рода абордаж каждого корабля, начиная с фланговых.

Витгефту такой способ ведения боя показался странным (он напоминал японско-китайскую битву десятилетней давности у истоков Ялу), хотя, определенно, это помогло бы победить противника. Так как русский отряд не имел соответствующей скорости для навязывания неприятелю своей инициативы, подобный маневр мог бы уравнять шансы. Однако Витгефт не предпринял его и решил продолжать бой в кильватерном строю до наступления темноты, а затем обмануть неприятеля и оторваться от него, выполняя поставленную задачу. Поступив таким образом, он вновь отдал инициативу адмиралу Того. Более того, он не предпринял никаких мер, чтобы затруднить ему преследование, хотя и имел для этого возможности. По 1-му дивизиону японских броненосцев могли бы неожиданно нанести торпедный удар восемь кораблей Елисееева при поддержке крейсеров{222}. Однако в переданных сигналах (семафорной азбукой вдоль линии кораблей) Витгефт приказал только, чтобы в темноте эскадренные миноносцы «держались своих броненосцев». Эскадра вела огонь по флагманскому японскому кораблю и повторяла маневры за «Цесаревичем», а крейсеры не включали прожекторы. В 16.05, после длительных размышлений, Витгефт позволил Рейценштейну использовать скорость его крейсеров и «в бою действовать по своему усмотрению». Не сменив ни курса, ни строя, Витгефт приказал развить скорость в 15 узлов, но так как концевые стали отставать, она была уменьшена до 12 узлов. Поэтому Того, шедший со скоростью 16–17 узлов, стал догонять русские корабли. В 17.15 на русских кораблях начали раздавать [179] пищу экипажам, но через несколько минут ужин пришлось прервать, так как бой возобновился с новой силой.

Вторая фаза боя — артиллерийский поединок главных сил на параллельных курсах. Прорыв крейсерами японской блокады

Когда эскадра двумя кильватерными колоннами, находившимися на расстоянии 1850 м друг от друга, уходила в направлении корейских берегов, преследовавший ее японский отряд получил подкрепление. К дивизиону броненосцев присоединился броненосный крейсер «akumo», а к 5-му дивизиону — легкий крейсер «Izumi»; к акватории боя подходили также броненосный крейсер «Asama» и 12 миноносцев 1-го, 6-го и 16-го дивизионов. Таким образом, на этой стадии боя Того имел в своем распоряжении пять броненосцев, четыре броненосных крейсера, девять легких крейсеров и сорок пять эскадренных миноносцев и миноносцев.

В 16.45{223}дивизион японских броненосцев шел южнее российской эскадры сходящимся курсом, справа находились крейсеры Дэвы, за ними — крейсеры Того-младшего. На полной скорости (в среднем 10,5 узла) с севера подходил дивизион Ямады. Перед началом боя от него оторвался «Izumi», пытаясь дойти до 6-го дивизиона, от которого из-за аварии в машинном отделении отстал «Suma». Большинство торпедных дивизионов тоже шли южнее строя российской эскадры. Это было очень невыгодно для нее, так как японские корабли оказались на фоне заходящего солнца, которое ослепляло русских наводчиков на кораблях Витгефта. После 7 5-километровой погони бой возобновился в 17.00 в 83 километрах к северу от мыса полуострова Шаньдун.

Первой открыла огонь концевая «Полтава», когда броненосцы Того приблизились к ней на расстояние 7000 м. [180] Японцы тотчас же ответили, причем выбор целей был по большей части случайным и изменялся по мере продвижения вперед имевших большую скорость броненосцев. «Mikasa» обстрелял сначала «Пересвет», а затем «Ретвизана» и «Цесаревича», «Asahi» — «Полтаву», а потом «Севастополь» и «Цесаревича»; «Fuji» с «Shikishima» — «Полтаву», «Севастополь», «Пересвет», «Ретвизана» и «Цесаревича»; «Kasuga» — «Севастополь»; «Nisshin» — «Полтаву» и «Пересвет». «akumo» открыл огонь по своему недавнему противнику — «Полтаве», но не добился ни одного попадания и вышел из строя, уменьшив дистанцию на 500 м, чтобы дать своим канонирам возможность лучше прицеливаться. Первоначально огонь японских кораблей был неточным, множество «перелетов» взрывалось между линиями русских броненосцев и крейсеров. Рейценштейн, опасаясь за свои крейсеры, отклонился влево («все одновременно») и после увеличения дистанции до 3700 м двигался далее параллельно броненосцам. Витгефт, чтобы улучшить свою позицию, повернул на 22,5 градуса влево и увеличил скорость до 15 узлов, но вскоре был вынужден снизить ее, так как оба концевых — «Полтава» и «Севастополь» — стали быстро отставать. После 17.00 к хвосту колонны Того подошел «Asama», однако по неизвестным причинам не присоединился к ней, а направился к шедшему с севера 5-му дивизиону кораблей.

Огонь русских кораблей был сконцентрирован в основном на «Mikasa» и «Nisshin», и хотя в меткости артиллеристы не уступали японцам, казалось, что у последних попаданий было гораздо больше. Это происходило из-за различия в вооружении. В том бою впервые Того применил снаряды главной артиллерии, наполненные шимозой, которые при взрыве выделяли густые клубы черного или зелено-коричневого дыма, в то время как при взрыве русских снарядов, содержавших пироксилин, образовывались только небольшие и еле видные клубы светло-зеленого дыма{224}. [181]

Почти час бой продолжался на параллельных курсах без видимого перевеса сторон, с максимальной интенсивностью огня, причем наибольшее количество попаданий пришлось на отрезок времени между 17.05 и 17.45. Японцы за несколько минут уничтожили на «Пересвете» на высоте марсов стеньги грот — и фок-мачт вместе с реями, такелажем, антенной радиотелеграфа и сигнальными огнями (что в какой-то степени повлияло в дальнейшем на ход боя), была повреждена и носовая башня артиллерии калибра 254 мм. «Полтава», обстреливаемая больше всех, получила попадание снаряда калибра 203 мм (?) ниже ватерлинии, по левому борту у кормовой башни калибра 152 мм был сорван ствол одного из орудий. Другие русские броненосцы к этому времени имели лишь незначительные повреждения (меньше всех пострадал «Ретвизан»). У «Mikasa» было повреждено орудие кормовой башни калибра 305 мм, 25 человек были убиты (в том числе 11 офицеров), тяжело ранены командир корабля капитан первого ранга Итити и шесть офицеров штаба адмирала Того (в том числе член императорской семьи, капитан третьего ранга Хироясу). На флагманском корабле третьей эскадры «Nisshin» среди пяти убитых офицеров штаба был флагманский механик этой эскадры инженер Саито. Другие корабли (за исключением «Fuji») имели различные повреждения, причем на «Asahi» и «Shikishima» вышли из строя башни главной артиллерии. В этой ситуации адмирал Того хотел прервать бой, однако в 17.37 произошло событие, которое полностью изменило ход сражения.

Контр-адмирал Витгефт пассивно наблюдал за боем с нижнего мостика главного командного пункта, расположенного у фок-мачты «Цесаревича». Он так и не послал эскадренные миноносцы Елисеева в торпедную атаку, хотя такая возможность была. Два из них были обстреляны броненосцем «Mikasa». На предложение начальника штаба и командира корабля перейти в боевую рубку или хотя бы на верхний мостик, куда падало меньше осколков, Витгефт, ответив, что «ему все равно, где умирать», приказал принести из каюты фотографию [182] умершей жены и продолжал в бездействии ожидать решения своей участи. Он не только не назначил своего заместителя, но, что еще хуже, держал при себе начальника штаба с офицерами и командиром корабля, как будто хотел взять их с собой в мир иной. Это ожидание конца окончилось в 17.37, когда снаряд калибра 307 мм ударил в основание фок-мачты и все 19 офицеров и сигнальщиков, находившиеся на мостике, были убиты или ранены. От Витгефта осталась только нога, были убиты 2 офицера штаба и несколько матросов, тяжело ранены начальник штаба контр-адмирал Матусевич и другие офицеры и матросы (в том числе флагманский артиллерист, поляк, капитан Казимир Кетлинский), контужен командир корабля капитан первого ранга Иванов. Тот, приняв командование эскадрой, предусмотрительно ушел в боевую рубку и не стал поднимать сигнал о гибели адмирала, опасаясь, что это вызовет панику среди команд.

На этом беды «Цесаревича» не окончились. В 17.45 еще один снаряд калибра 305 мм разорвался на крыше боевой рубки, его осколки через слишком широкое наблюдательное отверстие засыпали всю рубку{225}. Находившиеся там офицеры были ранены или убиты (Иванова ранило в руку), были повреждены приборы управления огнем и рулевой привод. Поскольку руль был положен влево (на рулевое колесо упал убитый рулевой), броненосец резко накренился на борт, а затем выпрямился, повернув влево. В этот момент отряд Того, приближаясь к русским кораблям сходящимся курсом, сократил дистанцию, до 4000 м. Поэтому крейсеры Рейценштейна, посчитав, что Витгефт производит маневр с целью увеличения дистанции, также повернули влево. За «Цесаревичем» пошли «Ретвизан» и «Победа». Другие броненосцы не успели последовать их примеру, так как [183] внезапно флагманский корабль совершил круг, приближаясь на опасное расстояние к «Пересвету» и «Севастополю». Оба, чтобы избежать столкновения, резко повернули влево, и «Цесаревич» прошел между ними на правую сторону уже полностью дезорганизованного строя (только «Полтава» все еще шла прежним курсом), где и застопорил машины.

Теперь на кораблях эскадры сориентировались, что на флагманском корабле произошла авария, поэтому Рейценштейн вернулся на прежний курс, а броненосцы продолжали маневрировать вокруг «Цесаревича», прикрывая его от возможной атаки японских легких сил. Однако этих атак не последовало, так как адмирал Того, используя замешательство противника, повернул на 45 градусов влево, чтобы перерезать курс российской эскадре, и возобновил сосредоточенный огонь. Японские артиллеристы находились при этом в лучшей тактической ситуации, нежели русские, которым заходящее солнце слепило глаза. От огня японцев особенно пострадали «Цесаревич» и «Пересвет», в боевую рубку которого в 18.12 попал снаряд калибра 305 мм. Осколки снаряда через наблюдательное отверстие упали внутрь рубки, в результате были убиты 2 офицера, тяжело ранен командир корабля капитан первого ранга Бойсман (несмотря на ранение, он 20 часов находился на мостике) и разбиты навигационные приборы. Следующий снаряд уничтожил на «Пересвете» третью трубу, повредил третье котельное отделение, после чего скорость броненосца упала до 6 узлов.

Наступил кризисный момент боя. Ход его мог изменить только какой-либо рискованный шаг. Его предпринял капитан первого ранга Щенснович, который в 18.15 на полной скорости направился к отряду Того. Командир «Ретвизана», понимая, что поврежденный броненосец не сможет дойти до Владивостока, решил принести его в жертву ради спасения эскадры. Целью своей отчаянной атаки он выбрал броненосец «Mikasa», решив протаранить его. За ним двинулась «Победа», но, попав под ураганный огонь, повернула назад. Огонь всего [184] 1-го японского дивизиона пришелся на «Ретвизан». В 18.30 броненосец приблизился к «Mikasa» на 2700–3100 м. В этот момент в него попал снаряд, осколок которого ранил Щенсновича. Того отошел вправо, увеличив дистацию до 4000 м. Маневр Того (а возможно, и полученная рана) показал Щенсновичу всю нерезультативность его попытки, и он повернул к главным силам эскадры. Те, пользуясь передышкой, которую дала атака «Ретвизана», ликвидировали повреждения. Через 40 минут снова двинулся «Цесаревич», управляемый с расположенного под мостиком так называемого центрального поста. Командование кораблем принял заместитель командира, капитан второго ранга Дмитрий Шумов. Он поднял сигнал: «Адмирал передает командование». С ним он подошел к «Пересвету», на котором был контр-адмирал Ухтомский, а затем занял за ним место в реорганизованном строю. Повреждения мачт и приборов связи лишили Ухтомского возможности передавать кораблям эскадры свои приказы. Поэтому в 18.45 он поднял сигнал «Следовать за мной», вывесив его вдоль борта на поручнях мостика. Но из-за стелившегося над водой орудийного дыма флаги были незаметны, в результате за Ухтомским пошли лишь «Победа» и «Цесаревич». Ухтомский, видя серьезность полученных кораблями эскадры повреждений, поднял сигнал о возвращении в Порт-Артур и повернул на север.

Тем временем к броненосцам приблизился «Ретвизан», а затем во главе отряда крейсеров — «Аскольд». Щенснович, не увидев поднятого на «Пересвете» сигнала, подумал, что Ухтомский ранен или погиб, а так как из-за вчерашнего повреждения корпуса он уже имел предварительное разрешение Витгефта на возвращение, то также решил возвратиться в крепость. «Ретвизан» пошел северо-западным курсом, увлекая за собой «Севастополь» и «Полтаву». Приближавшийся Рейценштейн не заметил сигнала Ухтомского, а поскольку на реях «Аскольда» был поднят сигнал «Крейсеры. Следовать за мной», он, будучи третьим по старшинству флагманом эскадры, решил принять командование ею. Поэтому он [185] велел опустить верхний ряд сигнальных флажков и оставить только сигнал «Следовать за мной». Рейценштейн попытался повести за собой броненосцы и выполнить приказ наместника пробиться во Владивосток. «Аскольд» прошел мимо рассыпавшегося строя, уменьшив скорость, но ни один из броненосцев, даже когда крейсер выдвинулся в голову колонны, не повторил сигнала. В 18.50 произошла короткая схватка между «Аскольдом» и «Asama», подошедшим с юго-запада, после которой японский корабль отошел к 5-му дивизиону{226}. Рейценштейн, видя безрезультатность своих попыток, решил прорываться во Владивосток только с крейсерами и эскадренными миноносцами.

В свою очередь адмиралу Того, который вечером направился с 1-м дивизионом на север, удалось наконец, хотя и не в полной мере, выполнить маневр «перечеркивание большого Т». В этот момент эскадра, ведя огонь из кормовых орудий, шла, рассыпавшись в строю, напоминавшем строй фронта. Поэтому Того выполнил поворот на 45 градусов влево, чтобы в 19.40, уже в строю фронта («все вместе») обхватить голову эскадры. Но он ошибся, так как российская эскадра, решив возвращаться, взяла курс на северо-запад и подставила под обстрел противника корму своих кораблей. Еще не зная об этом, но опасаясь, как бы русские корабли в наступавшей темноте (солнце зашло в 19.11) не повернули на юг, адмирал направил туда сопровождавший его 3-й дивизион крейсеров, к которому присоединился Дэва на «akumo», а сам в 19.50 прервал бой и в 20.02 повернул на юго-восток. К отходящей российской эскадре Того направил «Asama» с 5-м дивизионом кораблей (с севера), б-й дивизион крейсеров (с запада) и «aeya-ma» с торпедными дивизионами. Рейценштейн, который хорошо видел на горизонте японские крейсеры, решил пройти между приближавшимся с запада [186] Того-младшим{227}и подходившим с востока Дэвой. Вечером, в 19 часов, он прошел перед своими идущими двумя колоннами броненосцами (при этом «Диана» чуть не столкнулась с «Пересветом», из-за чего отстала от отряда) и направился со скоростью 20 узлов на юг. «На прощание» он был обстрелян 5-м японским дивизионом и крейсером «Kasuga». По собственной инициативе за Рейценштейном пошли эскадренные миноносцы «Бурный», «Бесстрашный», «Беспощадный» и «Бесшумный».

Из японских крейсеров самым грозным был «akumo», который при преследовании оторвался от своего дивизиона. Его атаковал «Аскольд», вступив в огневой поединок по левому борту, во время которого русский крейсер получил пять попаданий. Однако и один из его снарядов вызвал пожар на носовом мостике японского крейсера, и тот вынужден был повернуть к своим. Обойдя японский корабль, «Аскольд» открыл с правого борта огонь по перерезавшим ему путь крейсерам 6-го дивизиона, стараясь, несмотря на попадания, поддерживать скорость в 20 узлов, что дало ему возможность, маневрируя, уйти от противника{228}. Столь большая скорость стала причиной того, что отряд распался, так как удержать ее смог только «Новик», а «Паллада» и «Диана», развивавшие максимально 17 узлов, отстали. Малодушный Сарнавский на «Палладе» поспешил присоединиться к шедшему в хвосте отряда броненосцев «Цесаревичу», а Ливен на «Диане» сделал это после короткого боя с крейсерами 3-го японского дивизиона. «Диана» получила несколько попаданий, среди экипажа 5 человек были убитых и 12 ранены. Увидев это и попав под массированный огонь японских кораблей, Шульц на «Новике» тоже попытался [187] повернуть к броненосцам, но остался при «Аскольде» из-за решительного протеста своего заместителя, капитана Казимира Поренбского, который позднее стал вице-адмиралом польского военно-морского флота{229}. Несмотря на то, что снаряд, выпущенный «aku-mo», попал в боевой мостик «Новика», крейсер смог поддержать «Аскольда» в бою с 6-м японским дивизионом (поврежден «Suma»), с «aeyama» и 5-м дивизионом эскадренных миноносцев, которые в 19.30 выпустили в оба корабля четыре торпеды. После того как «Аскольд» попал снарядом в один из японских эскадренных миноносцев, оба крейсера прорвали кольцо блокады, но до 20.20 им еще пришлось вести огонь по преследовавшему их 6-му дивизиону контр-адмирала Того-младшего{230}.

Это было последнее столкновение противников, а до него около 19.30 отступавшие броненосцы Ухтомского обстреляли 5-й дивизион Ямады, дважды попав в крейсер «Chin En» (7 раненых). Адмирал Того, учитывая повреждения, полученные японскими броненосцами, не стал преследовать уходившие главные силы российской эскадры. Для боя с ними он выслал торпедные дивизионы, а сам направился в Корейский пролив, чтобы встретить эскадру русских там, «если она будет и далее пытаться прорваться».

Уже в темноте блокаду японцев прорвали еще четыре эскадренных миноносца и эскадренный миноносец «Грозовой», который отошел от своих броненосцев после начала торпедных атак. [188]

Третья фаза битвы — возвращение главных сил российской эскадры в Порт-Артур и ночное сражение с японскими торпедными отрядами

По отходившим разрозненным кораблям эскадры нанесли удар пять японских дивизионов эскадренных миноносцев (18 кораблей) и восемь дивизионов миноносцев (31 корабль). Вероятно, на японских кораблях плохо работала связь и после боя царила суматоха, справиться с которой не смог даже штаб адмирала Того, находившийся на сильно пострадавшем от обстрела броненосце «Mikasa» (по словам Уилсона, «снаружи корабль выглядел как руина»). Поэтому после передачи приказа никто не занялся координацией атак, которые велись несогласованно, без определенного замысла. При слабой подготовке к бою в ночное время эти атаки принесли потери самим нападавшим. Эскадра русских растянулась более чем на десять миль. В голове ее находился «Ретвизан», который, несмотря на две подводные пробоины корпуса (третье было получено 9 августа), сумел развить скорость в 10–12 узлов, оставляя позади державшихся вместе «Пересвет» (из-за подводной пробоины принял 160 тонн воды), «Победу» (меньше всего повреждений) и «Полтаву». Так как навигационные приборы были повреждены, курс прокладывали по Полярной звезде. Броненосцев сопровождали три эскадренных миноносца Елисеева, а за ними поодиночке шли «Цесаревич», «Севастополь», «Паллада» и «Диана».

В 20.20 4-й дивизион японских эскадренных миноносцев начал атаку{231}. Через десять минут к нему присоединились 20-й и 21-й дивизионы миноносцев. Развивая скорость, «Murasama» повредил подающий насос. В «Asagiri», который вступил в бой с русскими кораблями, дважды попал снаряд, на корабле были повреждены два котла, 9 человек из экипажа убиты. В темноте миноносцы сбились [189] с курса (поднялись волны) и атаковали поодиночке, при этом «65» (из 20-го дивизиона) и «49» (из 21-го) не обнаружили противника. На русских кораблях были погашены отличительные огни, не включались прожекторы Ухтомский отослал «Монголию» (на которой, согласно Женевской конвенции, были включены все огни и открыты иллюминаторы во избежание случайных атак) как можно дальше от броненосцев, чтобы она не выдала их расположения. Сразу же после 21.00, к атакующим присоединились 1-й и 6-й дивизионы миноносцев, а также 1-й дивизион эскадренных миноносцев, но и они не добились успеха. Снова «потерялись» миноносцы «68» и «69» (из 1-го дивизиона), «57» и «59» (из 6-го), а эскадренные миноносцы не смогли метко выпустить торпеды, причем «Shirakumo» послал торпеду в... идущую со скоростью 15 узлов «Монголию».

Тем временем от российской эскадры отстали незамеченные атакующими серьезно пострадавший «Цесаревич» (принял почти 150 тонн воды) и получившая незначительные повреждения «Диана». Они поодиночке направились на юг, при этом «Диана» столкнулась с шестью японскими миноносцами, но все восемь выпущенных в нее торпед прошли мимо. После 22.00 к атаке присоединились 2-й и 16-й дивизионы японских миноносцев, а также 2-й и 5-й дивизионы эскадренных миноносцев. В неудачниках оказался 2-й дивизион миноносцев: в нем сначала столкнулись миноносцы «46» и «37» (поврежденный «46» ушел в Дайрен), а после полуночи в атаковавший «Ретвизана» миноносец «38» попала... японская торпеда. Серьезно поврежденный миноносец (потерял ход; 1 убитый, 9 раненых) был взят на буксир миноносцами «37» и «39» и под прикрытием «71» (два последних из 16-го дивизиона) двинулся за своим предшественником. 2-й дивизион эскадренных миноносцев, который в 23.42 атаковал три броненосца Ухтомского, также не добился успеха. То же самое можно сказать и о 5-м дивизионе, отозванном из погони за «Аскольдом», «Новиком» и пятью русскими эскадренными миноносцами (кажется, он уже выпустил в них четыре торпеды) и догнавшем на полной скорости [190] (около 23 часов) броненосцы Ухтомского. 10-й дивизион миноносцев, атаковавший около полуночи, попаданий не добился, как и наносившие удар уже после полуночи отдельные эскадренные миноносцы 4-го и 5-го дивизионов, а также миноносцы 16-го, 20-го и 21-го дивизионов. Последним предпринял попытку атаковать (уже 11 августа, около 3 часов утра) 3-й дивизион эскадренных миноносцев, но единственным его успехом стало оказание помощи поврежденному «Asagiri» (из 4-го дивизиона). Атаки были прекращены около 5 часов утра после подхода русских кораблей к внешнему рейду. Из выпущенных японцами во время этого сражения 33–36 торпед только одна попала в... миноносец «38»{232}.

Первым к рейду подошел «Властный», который передал приказ Ухтомского о том, чтобы навстречу кораблям вышел траловый караван и проводил их в порт. Выполняя приказ, караван провел контрольное траление под прикрытием «Всадника», эскадренных миноносцев «Скорый», «Сильный» и «Стройный», а также канонерок «Бобр» и «Гремящий». Только потом на рейде бросили якорь «Монголия» (на которую начали перевозить раненых с кораблей), пять броненосцев, «Паллада», «Выносливый», «Властный» и «Бойкий». После полудня они вошли в западный бассейн и начали устранять повреждения. Командование эскадрой временно принял контр-адмирал Ухтомский.

Итоги битвы и их влияние на дальнейший ход событий

Бой в Желтом море (у Шаньдуна), где оба противника не потеряли ни одного корабля, закончился поражением российской стороны, так как она не добилась главной [191] цели — ухода своей эскадры во Владивосток, а интернирование части сил эскадры в нейтральных портах ослабило ее настолько, что русское командование, и до этого не проявлявшее инициативы, теперь полностью отказалось от борьбы за установление господства на море. Эскадра перестала существовать как организованный оперативный отряд и стала только «приложением» к крепости, которой она теперь передавала без каких-либо ограничений людей, орудия и минно-торпедное вооружение. После 10 августа японский Соединенный флот безраздельно господствовал в водах Дальнего Востока, что стало одним из главных факторов, предрешивших исход войны.

С оперативной точки зрения, здесь русские оказались равным противником и в чем-то даже превзошли японцев. Прежде всего русские артиллеристы стреляли точнее, причем на расстояния, почти в три раза превышавшие дистанции, на которых до сих пор вели бои корабли российского флота (7500–8500 метров вместо 1850–2800). В общей сложности японские броненосцы и крейсеры (без «Asama») выпустили около 5000 снарядов калибра 305–152 мм, добившись 86–93 попаданий (около 2%); русские броненосцы, выпустив 3400 снарядов тех же калибров, добились 32–41 попаданий (около 1%). Принимая во внимание соответствующие пропорции (отношение выпущенных снарядов к числу попаданий) можно сказать, что оба противника стреляли с одинаковым результатом{233}.

Наибольшие повреждения получили оба флагманских корабля: «Mikasa» — 22 попадания снарядами крупного калибра (повреждено 2 орудия калибра 305 мм, то [192] есть 50 % главной артиллерии), среди экипажа убиты 31 человек и 94 ранены; «Цесаревич» получил 15 попаданий (поврежден руль, принял 150 тонн воды), на корабле 13 человек были убиты и 50 ранены. Общие потери японской стороны — 69 человек убитыми (в том числе 10 на эскадренных миноносцах и миноносцах) и 142 человека ранеными (в том числе 9 на эскадренных миноносцах и миноносцах). Русские потеряли 74 человека убитыми, 394 были ранены{234}.

Хотя обе стороны использовали в бою линейную тактику, сражаясь на параллельных курсах, причем адмирал Того дважды пытался применить маневр «перечеркивание большого Т», русская эскадра маневрировала лучше. Если бы не проблемы со скоростью, она ушла бы от преследователей, особенно в первой фазе боя.

На ошибки адмирала Того я уже указывал ранее. Теперь же хочу обратить внимание на его, психологическое состояние. Японский главнокомандующий был растерян и подавлен. Причиной этого, на мой взгляд, стали серьезные разрушения на кораблях и безрезультатность его собственных действий. Он прервал бой не потому, что победил, а потому, что не мог победить и, следуя своим обязанностям, повернул корабли к Корейскому проливу, чтобы там в очередной раз попытаться преградить дорогу русским, которых он рассматривал уже как непобежденного противника. Тем самым Того дал возможность части русских кораблей «выполнить» оперативное задание — они прорвали кольцо японской блокады и только полученные повреждения сделали невозможным их поход к Владивостоку (хотя его можно было бы совершить вокруг Японских островов, как это попытался [193] сделать «Новик»). Если бы Витгефт разработал реальный план боя и прорыв во Владивосток не превратил в некий отчаянный побег, которому подчинил все свои действия, отдав инициативу в руки противника; если бы он вступил в нормальный морской бой и уход во Владивосток находился бы в зависимости от победы над противником; если бы он разработал систему командования боем (передача полномочий), исход сражения мог быть совершенно иным (я не поднимаю здесь вопрос о личном поведении Витгефта, упавшего духом, с преступным бессмыслием подставившего свой штаб под японские снаряды). Если бы... К тому же превосходство японских легких сил оказалось иллюзорным. Того использовал их преимущественно как блокадный кордон для обстрела прорывавшихся русских кораблей, но и здесь они не оправдали его ожиданий. Японский главнокомандующий переоценил и роль торпедных отрядов, как своих, так и противника. Своих — поскольку, несмотря на концентрацию российских кораблей, они не добились никаких результатов, а противника — потому что русские эскадренные миноносцы Елисеева вообще не использовались для нанесения торпедного удара (российские источники в качестве одной из причин ухода японских главных сил из акватории боя называют опасения Того, что эскадренные миноносцы нанесут такой удар).

Российская эскадра, практически не потерявшая ни одного корабля, оказалась значительно ослабленной, так как десять судов не вернулись в Порт-Артур. На флагманском «Цесаревиче», который шел позади со скоростью 4 узла и был сильно поврежден (пробоина ниже ватерлинии, уничтожены фок-мачта, задняя труба и рулевые механизмы), под покровом ночи и тумана провели необходимые восстановительные работы. Специально созванный военный совет после осмотра броненосца принял решение направить его в ближайший нейтральный порт, немецкий Циндао, находившийся на расстоянии 170 миль. «Цесаревич» преодолел его со скоростью 11 узлов и 11 августа, около 21 часа, прибыл в порт. [194]

Так как на ремонтные работы требовалось самое малое четыре месяца, после четырех дней пребывания в порту корабль был интернирован Германией.

Его судьбу разделили три эскадренных миноносца Елисеева, которые не получили в бою никаких повреждений. «Бесшумный», на котором возникли неполадки в машинном отделении, прибыл в Циндао в 17.00 11 августа. Шедшие вместе «Бесстрашный» и «Беспощадный», к утру 11 августа достигли корейских шхер у Чемульпо, но, уходя от погони, повернули в сторону Циндао и вошли в него в полдень следующего дня. Все три корабля были интернированы 15 августа. Не повезло эскадренному миноносцу «Бурный». 11 августа в 2.08 в тумане он напоролся на скалы мыса к востоку от Вэйхая. Так как сойти со скалы не удалось, капитан Турков, после того как команда была доставлена на берег, взорвал корабль. Члены экипажа пешком дошли до британской базы в Вэйхае, откуда на борту канонерки «Humber» они были доставлены в Гонконг.

До Владивостока не добрался ни один из трех крейсеров Рейценштейна, хотя получивший повреждения «Аскольд» (неисправны два котла и половина главной артиллерии, уничтожены две трубы, имелись подводные пробоины, через которые корабль принял около 100 тонн воды, среди экипажа — 11 убитых и 48 раненых) вместе с «Новиком» прорвали японскую блокаду и направились к Корейскому проливу. 11 августа из-за возникшего недоразумения корабли разделились{235}. На рассвете «Аскольд» был настигнут 6-м дивизионом японских крейсеров (без «Suma», его после аварии в котельном отделении отправили к главнокомандующему с донесением о предпринятом преследовании). Рейценштейн [195] развил скорость 17–18 узлов и легко ушел от японцев (его еще преследовали до 10.25). Возможно, эта погоня стала причиной того, что контр-адмирал отверг предложение командира корабля, капитана первого ранга Грамматчикова, зайти для устранения повреждений в Циндао, хотя и мотивировал отказ отсутствием сухого дока в этом порту. В качестве пункта назначения был выбран Шанхай, куда «Аскольд» прибыл 12 августа после полудня и начал ускоренные ремонтные работы. 20 августа устье Янцзы блокировал отряд контр-адмирала Уриу (крейсеры «Tokiwa», «Naniwa» и «Niitaka», миноносцы «Hibari» и «Uzura»). Рейценштейн намеревался после окончания ремонта пробиваться к Владивостоку, но царское правительство, опасаясь ухудшения дипломатических отношений с Китаем, 24 августа дало согласие на интернирование «Аскольда».

Неполадки в силовой установке «Новика» возникли не в результате боя, где корабль получил три попадания (2 убитых, 1 раненый), а из-за напряженных боевых действий в течение трех последних месяцев. Крейсер, прикрывая атаки эскадренных миноносцев и траление порт-артурского рейда, постоянно находился в состоянии 40-минутной готовности, что не позволяло осмотреть механизмы. Когда после ночного спешного ремонта утром 11 августа Шульц встретил крейсер «Диана» и эскадренный миноносец «Грозовой», он сообщил им, что идет пополнить запасы угля в Циндао. После этого корабли разошлись. «Новик» вошел в порт около 17.30 и начал загружаться углем. За 10 часов загрузили только 250 тонн угля, и уже в темноте корабль направился к южной оконечности Кюсю, так как [196] Шульц решил идти к Владивостоку вдоль восточного побережья Японии. «Новик», на котором в пути команда пыталась устранить аварии механизмов и перерасход топлива, прибыл 20 августа в Корсаков (Сахалин). Отсюда после пополнения запасов угля Шульц намеревался направиться через пролив Лаперуза в порт назначения. В 16.00 погрузка была прервана, крейсер снялся с якоря и вышел навстречу приближавшимся кораблям противника.

Японцам, ожидавшим в районе Корейского пролива крейсеры Рейценштейна, о рейсе «Новика» сообщил встреченный ими 16 августа британский корабль «Celtic». Вице-адмирал Камимура направил в пролив Цугару два быстроходных крейсера — «Chitose» и «Tsushima». Через три дня «Новик» был замечен с поста на маяке острова Кунашир. Крейсеры вошли в пролив Лаперуза. «Chitose» кружил у входа в него, a «Tsushima» (командир — капитан второго ранга Такзо Сендо) вошел в глубь залива Анива и здесь обнаружил русский крейсер. Бой начался в 17.15, причем «Tsushima» (6 орудий калибра 152 мм, вес снарядов бортового залпа 210 кг) имела преимущество над «Новиком» (6 орудий 120 мм, вес снарядов бортового залпа 88 кг). За 45 минут в русский крейсер попало десять снарядов (2 убитых, 17 раненых, двое из которых скончались), через подводные пробоины он принял более 250 тонн воды, были повреждены рулевые механизмы и половина котлов. В 18.20 крейсер вернулся на рейд Корсакова, чтобы устранить повреждения, а затем вновь попытаться прорваться в Японское море. «Tsushima», получивший подводную пробоину и крен на левый борт, отошел в район мыса Анива и через радиотелеграф вызвал на помощь «Chitose». Так как на «Новике» не удалось исправить повреждения, а выход из залива был заблокирован, Шульц, отправив команду на берег, затопил крейсер в 23.20 в районе мыса Эндум на глубине 9 м. На следующий день в залив вошел «Chitose» и более часа с расстояния 8500 м обстреливал выступавшие из воды обломки «Новика», а затем обстрелял Корсаков (выпустил [197] около 100 снарядов), повредив церковь и множество домов. После полудня японские крейсеры ушли к Хакодате{236}.

Крейсер «Диана», получивший небольшие повреждения (подводная пробоина, 10 убитых, 17 раненых), ночью 10 августа встретился с эскадренным миноносцем «Грозовой». Капитан Бровцын собирался после загрузки углем в Циндао идти во Владивосток, но командир «Дианы» — капитан второго ранга Ливен — убедил его, что там их уже ожидают японцы, поэтому оба корабля направились в Шанхай. Военный совет, созванный на крейсере, решил, что наиболее удобное место для ремонта — порт союзника, Франции. Самым «близким» оказался Сайгон. «Диана» прибыла туда 24 августа, пройдя 2400 морских миль, расстояние, в два раза большее, чем до Владивостока. Это свидетельствовало о хорошем техническом состоянии крейсера, но не лучшим образом характеризовало его командный состав. Ремонту и приготовлениям к походу помешало вмешательство японского правительства. По его категорическому требованию французские власти 9 сентября интернировали «Диану». С крейсера были сняты, якобы за «нарушение дисциплины и критику приказов старших по званию», заместитель командира корабля (капитан второго ранга Владимир Семенов) и еще шесть офицеров, которые... в качестве добровольцев вызвались служить во 2-й Тихоокеанской эскадре, чтобы и дальше принимать участие в боях с японским Соединенным флотом. [198] «Грозовой» расстался с «Дианой» в районе Шанхая, куда он прибыл 13 августа, Как и «Аскольд», после одиннадцати дней пребывания в Шанхае он был интернирован китайскими властями.

Алексеев для поддержки прорыва кораблей Витгефта послал навстречу эскадре отряд владивостокских крейсеров. Однако время выхода обоих отрядов не было согласовано из-за отсутствия прямой связи с Владивостоком и необходимости сохранить приготовления в тайне. Правда, наместник велел командованию эскадры отправить эскадренный миноносец «Решительный» в Чифу{237}, где была телеграфная станция, с известием о выходе кораблей в море. Но скептик Григорович, которого Витгефт назначил своим заместителем в Порт-Артуре, памятуя о бесславном возвращении эскадры 23 июня, выполнил приказ только вечером. В результате Алексеев получил известие на следующий день, уже после боя у Шаньдуна, и, еще не зная о его исходе, передал приказ Скрыдлову{238}. Тот дал команду командиру отряда контр-адмиралу Йессену дойти только до параллели Пусана (рано утром), крейсировать на этой параллели на пути кораблей Витгефта, а затем вернуться во Владивосток. При встрече с крейсерами Камимуры предписывалось, избегая боя, отходить на север, по возможности увлекая за собой противника, чтобы облегчить проход Витгефту.

Приказ Скрыдлова трудно назвать хорошо продуманным: Йессену было бы невозможно уклониться от [199] боя, потому что скорость его отряда была на 2–3 узла меньше, чем у Камимуры, а подход к проливу на рассвете грозил столкновением с кораблями японского дозора, в то время как после полудня или вечером ему было бы гораздо легче оторваться от неприятеля. На «России» (флагмане), «Громобое» и «Рюрике» вели осмотр механизмов, поэтому только 12 августа в 5 часов утра они смогли покинуть порт и направиться к Цусиме. Днем корабли двигались строем фронта (дистанция 3600–9000 м), на ночь перестраивались в кильватерную колонну. На рассвете 14 августа они вышли на параллель Пусана и в 4.30 направились на запад. Кораблей Витгефта не было. Около часа дня отряд разминулся в темноте с крейсерами Камимуры. Японцы пока тоже не заметили русские крейсеры.

Камимура со 2-м дивизионом броненосных крейсеров (свой флаг он поднял на «Izumo»), 4-м дивизионом легких крейсеров контр-адмирала Уриу, 9-м, 15-м, 17-м, 18-м и 19-м дивизионами миноносцев базировался в водах архипелага Цусима. Утром 11 августа он получил телеграмму главнокомандующего, в которой сообщалось о закончившемся бое у Шаньдуна и о прорыве части русских кораблей к Владивостоку. Поэтому Камимура покинул залив Озаки и двинулся к острову Квелпарт, а Уриу направился в Корейский пролив. На следующий день «Iwate» встретил 6-й дивизион крейсеров Того-младшего, пытавшийся найти три крейсера Рейценштейна, шедшие на юго-восток. Камимура, получив известие о «Новике», загружавшемся углем в Циндао, повернул к Корейскому проливу, так как считал, что именно этим путем русские крейсеры пойдут к Владивостоку, и к шедшему им на помощь отряду Йессена. Отправив корабли Уриу на боевое дежурство, Камимура решил сам расправиться с крейсерами Йессена. Ночью с 13-го на 14 августа броненосные крейсеры и посыльное судно «Chihaya» вошли в море Урусан. Дивизион Уриу, в составе которого были два новейших японских крейсера — «Niitaka « (в строю с 27 января 1904 года) и «Tsushima» (в строю с 14 февраля), развернул корабли дозора [200] в районе Корейского пролива. К северу от островов Цусима находились на дежурстве крейсеры «Naniwa» (флагманский) и «Takachiho», а к югу — «Niitaka» и «Tsushima». Дозорный отряд был усилен 9-м и 19-м дивизонами миноносцев.

Около 4 часов утра Камимура повернул на юго-запад и через 15 минут заметил огни{239}какого-то корабля, который поначалу был принят за торговое судно. Японский отряд направился за ним и в 4.37 обнаружил{240}, что это владивостокские крейсеры. Русские заметили корабли неприятеля тремя минутами позже. В этот момент Йессен находился в 42 милях от Пусана и в 36 милях от острова Камидзима. От противника его отделяли восемь миль, отряд шел со скоростью 13 узлов. Сначала Йессен решил, что приближавшиеся корабли — отряд Витгефта, но позднее, в 4.55, когда дорога на север была уже отрезана, повернул на восток, в открытое море. Камимура, развив скорость 16 узлов, приказал поднять боевые флаги и лег на параллельный курс, а затем вызвал по радиотелеграфу дивизион Уриу. Впереди шел флагманский корабль вице-адмирала «Izumo», за ним — «Azuma», «Tokiwa» и «Iwate» (флагманский корабль командира дивизиона, контр-адмирала Мису). Во главе российского отряда, где также были подняты боевые флаги, находился флагманский корабль Йессена «Россия» (командир — капитан первого ранга А. Андреев), за ним — «Громобой» (капитан первого ранга Н. Дабич) и «Рюрик» (капитан первого ранга Евгений Трусов). В 5.10, когда расстояние между противниками уменьшилось до 8400 м, японцы открыли огонь, русские ответили тотчас же, увеличив скорость до 15 узлов. Уже в самом начале боя они [201] были в гораздо худшем положении из-за численного и качественного перевеса японских сил. В артиллерийском поединке на параллельных курсах успех зависел от количества орудий, наведенных на борт, и тяжести их залпа. Главная артиллерия крейсеров Камимуры была размещена в носовых и кормовых бронированных башнях, что позволяло вести огонь с любого борта. Орудия крейсеров Йессена находились в неподвижных казематах левого и правого бортов, бронированных только сверху и спереди. Кроме того, Камимура мог ввести в бой все свои орудия калибра 203 мм (16), в то время как Йессен только половину (6). На японских кораблях было 27 орудий калибра 152 мм, на русских — 22 орудия калибра 152 мм и 6 калибра 120 мм, при этом общий вес снарядов японского бортового залпа был в два раза больше, чем у русских (3175 кг против 1581 кг); к тому же японские орудия выпускали в минуту 10 362 кг взрывчатых материалов, в то время как русские — только 2702 кг. При таком очевидном превосходстве противника Йессен мог рассчитывать только на мужество своих команд и на везение.

«Izumo», обстреляв «Рюрика», увеличил скорость до 19 узлов, на время оторвавшись от отряда (вероятно, на 9000–10 000 м), что невольно привело к разделению целей: «Azuma» вступил в бой с «Россией», «Tokiwa» — с «Громобоем», a «Iwate» — с «Рюриком». Когда Камимура повернул на юго-восток, чтобы сократить дистанцию и ввести в бой артиллерию калибра 152 мм, «Россия» из-за попадания снаряда в третью трубу (осколки повредили один из котлов, в результате упало давление пара) внезапно уменьшила скорость на 5 узлов. Это вызвало замешательство в строю русских кораблей. Желая избежать столкновения с головным кораблем, «Громобой» отошел влево, а «Рюрик» — вправо от него. Противник воспользовался этим и сосредоточил огонь на «Рюрике». В носовой части крейсера возник пожар, был тяжело ранен заместитель командира — капитан второго ранга Николай Хлодовский. Еще один снаряд попал в орудие калибра 203 мм, а осколки через слишком широкое [202] наблюдательное отверстие (305 мм) засыпали боевую рубку. Тяжелое ранение получили командир крейсера (Трусов) и навигатор, двое матросов были убиты. Командиру корабля была оказана первая помощь, и он вновь принял командование крейсером. Вскоре из-за повреждения гидравлических рулевых механизмов корабль перестал слушаться руля. Трусов потерял сознание. Командование принял торпедный офицер лейтенант Зенилов, он стал управлять кораблем из рулевого помещения на корме. В 5.38 Йессен выполнил поворот вправо на 20 градусов, так как подошел крейсер «Naniwa» и с расстояния 7000 м начал обстреливать «Россию», скорость которой была гораздо меньше, чем у двух других кораблей, особенно чем у с трудом управляемого «Рюрика». Йессен отдал приказ замедлить ход, и «Россия» встала в строй, несколькими выстрелами оттеснив «Naniwa». Около 6 часов утра крейсеры Камимуры ушли далеко вперед, и Йессен резко свернул на северо-запад, чтобы за ними пробиться к Владивостоку. Камимура усилил обстрел. Концевой «Рюрик», прикрывавший поворот, вновь получил попадания, на этот раз в корму, после чего перестали действовать его рулевые механизмы, а машинное отделение было залито водой. Так как руль был положен на «ноль», кораблем пытались управлять с помощью главных машин, но крейсер не держал курса, а скорость упала до 3–4 узлов. Поэтому он отстал от отряда и в 6.28 сообщил о неисправности руля. Очередным попаданием руль заклинило на правый борт, и «Рюрик» приблизился к неприятелю на 5400 м. Камимура сосредоточил на «Рюрике» огонь своей артиллерии. Через десять подводных пробоин вода залила склад с боеприпасами на корме, а переноска снарядов с носовой части вскоре была прервана попаданием неприятельского снаряда, который разорвался у правого орудия калибра 203 мм, когда его заряжали. От взрыва боеприпасов возник пожар. Из 22 человек орудийного расчета в живых остались 4; кроме того, пришлось загасить оба поврежденных котла. Йессен, заметив трудное положение крейсера, в 6.43 пошел ему на помощь. [203]

Несмотря на полученные повреждения, «Рюрик» отважно сопротивлялся. После 6.45 его снаряд попал в каземат орудий калибра 152 мм на левом борту «Iwate», пробил бронированное перекрытие и разорвался внутри, вызвав взрыв находившихся там боеприпасов. При повторном взрыве были уничтожены три орудия калибра 152 мм и одно калибра 76 мм, повреждены конструкции борта и палубы, погибли 40 человек, 37 были ранены. Как оказалось впоследствии, это был самый результативный выстрел в той войне на море{241}. Горящий «Iwate» на какое-то время вышел из строя, но уже около 7 часов утра попал двумя снарядами калибра 203 мм в носовую часть «России» (возник сильный пожар, дымом заволокло командную рубку, погиб заместитель командира корабля, капитан второго ранга А. Берлинский). «Россия» не осталась в долгу, и снаряд калибра 203 мм, выпущенный ее кормовой батареей, поджег носовую надстройку «Izumo». Казалось, самый худший момент для русских кораблей уже позади, но вдруг «Рюрик» неожиданно увеличил скорость и двинулся наперерез своему отряду. Йессен, желая повести крейсер за собой, выполнил в 7.22 поворот на северо-запад, однако крейсер сильно отстал и вскоре был настигнут Камимурой, который с расстояния 3800–5300 м засыпал его снарядами. «Рюрик» отвечал все реже (вероятно, оставались исправными только 2–3 орудия). Йессен уже в третий раз шел ему на помощь{242}. Пятнадцать минут японские и русские крейсеры обстреливали друг друга, причем «Рюрик» даже выпустил прошедшую мимо торпеду в дымящийся «Iwate»{243}. Положение русского отряда [204] еще более осложнилось, когда в бой около 8 часов утра вступил отряд Уриу (в 7.50 к «Naniwa» присоединился «Takachiho»). Он держался на фланге строя русских кораблей, беря на себя огонь и периодически отстреливаясь.

Поняв, что за время боя «Рюрик» не смог исправить повреждения, Йессен решил отойти от него и увести за собой корабли противника. Поэтому в 8.25 он увеличил скорость до 17 узлов и повернул на северо-восток, а затем на север к Владивостоку. Камимура бросился в погоню. Около «Рюрика» он оставил «Naniwa» и «Takachiho». Йессен надеялся, что крейсер справится с этими двумя противниками. Бой продолжался, но все больше орудий на русских кораблях, особенно на покрытой клубами дыма «России», выходило из строя. В конце боя, когда огневая дистанция уменьшилась до 5500–6400 м, Андреев открыл огонь из восьми орудий калибра 75 мм, выпустив более 1000 снарядов{244}. Через слишком большие наблюдательные отверстия боевых рубок русских кораблей внутрь попадали осколки. В 9.05 на «Громобое» были убиты или ранены осколками все моряки из орудийного расчета башни. Командир корабля, капитан первого ранга Дабич, получил тяжелое ранение, но после перевязки вернулся на свой пост.

В 9.30 началось замешательство в японском строю, так как на «Azuma» произошла авария в машинном отделении и «Tokiwa» стал обходить его. После переформирования строя Камимура обстрелял оба русских крейсера ураганным огнем, причинив им очередные повреждения.

«Россия» могла ответить стрельбой только из одного орудия калибра 203 мм и трех орудий калибра 152 мм. На корабле были пробиты три трубы, повреждены три котла и торпедные аппараты. В общей сложности крейсер получил 36 попаданий (из них 11 в подводной [205] части). В «Громобрй» попало 25 снарядов (6 подводных пробоин), а капитан первого ранга Дабич получил еще одно ранение. Оборонялись русские корабли ожесточенно и причинили немалый урон противнику («Izumo» имел более 20 попаданий, «Iwate» — 23, «Azuma» — 10, «Tokiwa» — несколько), но из-за неисправности орудий и нехватки боеприпасов снизили интенсивность огня.

Камимура же, наоборот, усилил обстрел, но около 10 часов утра прервал его: на «Izumo» оставалось только 50 снарядов калибра 203 мм и 150 калибра 152 мм. Подобное положение было и на других крейсерах, поэтому в 10.05 вице-адмирал принял решение прервать бой и направиться к «Рюрику», находившемуся в 30 милях южнее. На принятие такого решения повлияли не только ожесточенный отпор русского отряда и значительный расход боеприпасов, но и предвидевшийся бой с пробивающимися через Корейский пролив кораблями Витгефта.

Это помогло Йессену выйти из затруднительной ситуации, так как из-за многочисленных подводных пробоин обоим крейсерам нужно было уменьшить скорость до 14 узлов. Но его надежда, что «Рюрик» найдет спасение у берегов Кореи, не оправдалась. На крейсере были разбиты четыре котла, залито водой машинное отделение, разбиты борта. С креном в 8 градусов на левый борт он двигался на север, описывая круги, со скоростью 8–12 узлов. Командование кораблем после гибели Зенилова принял артиллерийский офицер, лейтенант Константин Иванов, который пытался огнем уцелевших орудий оттеснить приближавшегося противника.

«Naniwa» открыл огонь в 8.42 с расстояния 6800 м, а четырьмя минутами позже обстрел начал «Takachiho» с расстояния 6300 м. Почти безнаказанно они расстреливали изредка отвечавшего «Рюрика», который все-таки добился по одному попаданию в «Naniwa» (2 убитых, 4 раненых) и в «Takachiho» (13 раненых). Уриу, которому этот расстрел противника, возможно, напомнил недавний бой с «Варягом», сократил дистанцию [206] до 3900–4000 м. Раненый Иванов хотел использовать это и пойти на таран. Кроме того, он выпустил торпеду в «Takachiho», которая прошла мимо. Японцы увеличили скорость и маневрировали за кормой «Рюрика», чтобы избежать каких-либо неожиданностей. Один из неприятельских снарядов вызвал детонацию торпеды в его правом кормовом торпедном аппарате, что привело к появлению течи, другой разорвался у рокового наблюдательного отверстия командной рубки. Осколками был убит тяжело раненный капитан первого ранга Трусов, еще раз был ранен Иванов (легко). В 10.05 «Рюрик» произвел последний выстрел из кормового орудия калибра 152 мм и замолчал.

Так как к крейсеру приближались другие японские корабли, Иванов срочно созвал военный совет, и семь уцелевших офицеров приняли решение о затоплении крейсера. Были открыты кингстоны, выпущен пар из работавших котлов, а команда начала эвакуацию на имевшихся в их распоряжении средствах.

Увидев это, Уриу, к которому уже подходил крейсер «Niitaka», миноносцы «Hato» и «Kamome», прервал огонь и приступил к спасательной акции. «Рюрик» накренился на левый борт и в 10.42 затонул. В 11.30 к спасателям присоединился крейсер «Tsushima» с миноносцами «Aotaka», «Kari» и «Tsubame». До момента, когда подошел отряд Камимуры, из воды подняли большинство моряков. Спасенных было 626 (16 офицеров, 72 прапорщика и унтер-офицера, 537 матросов), из них 238 раненых (двое впоследствии скончались). Таким образом, погибли и утонули 195 человек{245}. На двух других крейсерах Йессена было 140 убитых (5 офицеров) и 319 раненых (12 офицеров){246}. [207]

Общие потери японцев составили: на крейсерах Камимуры — 42 убитых (2 офицера) и 65 раненых (5 офицеров), на обоих крейсерах Уриу — 2 убитых и 17 раненых (2 офицера). Японские корабли выпустили 958 снарядов калибра 203 мм и 4528 калибра 152 мм, добившись 210 попаданий, в то время как русские выпустили более 2000 снарядов обоих калибров и добились 56 попаданий{247}. Большие потери в людях были обусловлены ошибками в конструкции российских крейсеров — отсутствием бронированных прикрытий у орудий и шахт для боеприпасов, в связи с чем боеприпасы складывали на позициях. Через три часа после боя крейсеры Йессена застопорили машины — был выдан обед командам, заделаны пробоины в бортах, приведен в порядок строй кораблей. Вечером погибших похоронили в море{248}.

Во Владивосток крейсеры вернулись 16 августа. Из полученных депеш там уже знали о затоплении «Рюрика», но детали боя оставались неизвестными{249}. «Россия» и «Громобой» встали на трехмесячный ремонт, во время которого было увеличено количество орудий калибра 152 мм на шесть единиц на каждом (взамен орудий калибра 75 мм), они были установлены под бронированным прикрытием. Была произведена частичная замена экипажей, включая и командиров кораблей (Дабич был тяжело ранен, Андреев получил нервное потрясение). Таким образом, владивостокский отряд крейсеров прекратил свои активные действия. Это было существенным [208] оперативным успехом Камимуры (кроме победы тактической), хотя и оплаченным определенными потерями{250}. Решение о выходе отряда, казавшееся верным на бумаге, на деле стало серьезной ошибкой российского наместника.

Захват японцами эскадренного миноносца «Решительный»

Десятым кораблем, который не вернулся в Порт-Артур, был эскадренный миноносец «Решительный» (командир — капитан первого ранга Михаил Рощаковский). Обманув преследовавшие его эскадренные миноносцы «Asashio» и «Kasumi», он повернул 11 августа в 4.00 к Чифу. Согласно приказу контр-адмирала Григоровича, корабль после высылки донесения наместнику подлежал интернированию, тем более что во время преследования на эскадренном миноносце произошла авария в машинном отделении. Когда российский консул улаживал этот вопрос с китайскими властями, Рощаковский передал коменданту порта замки от орудий, личное оружие членов экипажа, торпедные взрыватели и спустил флаг.

Японская разведка передала адмиралу Того сообщение о том, что «Решительный» укрылся в Чифу. Туда были направлены оба преследовавших его эскадренных миноносца 1-го дивизиона. Его новый командир, капитан первого ранга Фудзимото, вошел вечером в порт, чтобы «лично» провести разведку. По его данным, на «Решительном» не было никаких следов разоружения, команда находилась на борту, а на корабль загружали уголь. Фудзимото решил «следить» за соблюдением китайского нейтралитета и 12 августа [209] в 3.00 (за час до того, как истекал суточный срок пребывания кораблей воюющей стороны в нейтральных портах) послал на «Решительный» (команда спала) вооруженный десант из десяти человек под командованием старшего лейтенанта Терасимы. Тот потребовал от Рощаковского, чтобы корабль в течение часа покинул порт, в противном случае он грозил суровыми последствиями. Рощаковский, который после захода японцев в порт уже подготовил корабль для взрыва, пытался объяснить свою юридическое положение, но японец не хотел ничего слушать. Дошло до стычки, во время которой Терасима, получив удар по лицу, прострелил Рощаковскому правое бедро. Оба противника, продолжая борьбу, упали за борт. Терасима поднялся на палубу и приказал своим людям захватить корабль. Рощаковский, выбраться из воды которому не позволила рана, прокричал команде, чтобы она оказывала сопротивление и подпаливала фитили. Однако безоружный экипаж подчинился нападавшим. Некоторые матросы, опасаясь скорого взрыва корабля, прыгнули за борт и поплыли к рядом стоявшим кораблям. В это время к Терасиме пришло подкрепление — шлюпка «Kasurni» с десятью вооруженными моряками. В 3.35 японцы подняли на «Решительном» свой флаг, после чего обыскали корабль и взяли в плен кочегара Звирбулиса. Тут же в носовой части взлетел на воздух склад с боеприпасами, взорванный минером Валовичем, который погиб вместе с одним из нападавших. Терасима и еще один японский моряк были тяжело ранены. Однако пожар на «Решительном» удалось погасить. «Asashio» взял его на буксир и препроводил в Дайрен{251}. Команду эскадренных миноносцев (5 раненых, 1 контуженый) спасли стоявшие рядом корабли (сообщалось, [210] будто бы японцы стреляли по плававшим русским морякам из винтовок).

Ремонтные работы на кораблях, вернувшихся в Порт-Артур, проводились во внутреннем бассейне под обстрелом японских батарей, в том числе и группы морской артиллерии под командованием капитана второго ранга Курой. До 14 августа на позициях в районе Мандаринской дороги группа установила все свои орудия (5 — калибра 120 мм, 18–76 мм). Однако огонь этой группы (7–14 августа выпущено около 500 снарядов, 120 мин) не был эффективным (18 августа попадания получили «Полтава», «Пересвет» и «Ангара»). Во избежание потерь русские эскадренные миноносцы выходили на внешний рейд, который ежедневно протраливали. Борьбу с батареями противника вела и тяжелая артиллерия броненосцев.

По-прежнему большую опасность для кораблей обеих сторон представляли мины. 17 августа в районе залива Лунвантан попал на одну из них и затонул большой японский корабль, который русские приняли за крейсер{252}. Воодушевленные этим успехом, русские выслали ночью с 17-го на 18 августа в район острова Кэп эскадренный миноносец «Скорый», который поставил там 14 мин. Но на следующий день их ждала иная судьба. В Голубиную бухту (туда прибыл с продовольствием французский корабль «Georges») вышел отряд из восьми эскадренных миноносцев капитана второго ранга Елисеева (на «Выносливом»). Добравшись до места, отряд вынужден был провести разведку расположения правого фланга японских войск у этой бухты, a «Georges» двинулся к Порт-Артуру под прикрытием «Властного» (на нем возникли неполадки с паровыми машинами, и Елисеев отослал его обратно). Навстречу им вышла канонерка [211] «Гремящий», но почти сразу же после снятия с якоря (3 мили к югу от входного канала в порт) попала на японскую мину и затонула (команда была спасена). Отряд Елисеева все же догнал пароход «Georges» и довел его до рейда.

Подготовка к штурму включала в себя и дезориентирующие действия русских на левом фланге их обороны. 13 августа в 20.30 1-я пехотная дивизия генерала Мацумуры, усиленная 1-й резервной бригадой, 2-й бригадой полевой артиллерии и тремя батареями осадной артиллерии, нанесла удар по находящимся на подступах к Панлушаню сопкам (Сиротка, Передовая, Боковая и Трехголовая) и полуострову между Голубиной бухтой и бухтой Луизы. Эти позиции обороняли лишь шесть подразделений добровольцев и три стрелковые роты (в резерве находились две роты квантунского кадрового состава флота). После двухдневных ожесточенных боев Мацумура захватил сопки и часть полуострова, но дальнейшее продвижение его полков было остановлено контратакой резерва Кондратенко на Трехголовую. Хотя эта атака и не принесла русским успеха, Ноги не стал развивать наступление дальше, опасаясь потерь в преддверии готовившегося штурма. Однако, прежде чем начать его, Ноги с определенным расчетом послал к противнику 16 августа майора Ямаоки с предложением «во избежание излишнего кровопролития» сдать крепость, обещая свободный выход из нее «женщинам, детям, духовным лицам и иностранцам».

Ответ нужно было дать до 10 часов 17 августа. Российская сторона восприняла это как ультиматум и решительно отвергла предложение японцев, посчитав, что оно «несовместимо с честью и достоинством российской армии и не соответствует нынешнему положению крепости». Из-за того что разлука с близкими могла ослабить [212] боевой дух защитников крепости, не было дано согласия и на эвакуацию семей{253}. Ноги назначил штурм на раннее утро 18 августа, но, так как после прошедшего проливного дождя почва стала вязкой, начало штурма пришлось отложить на день.

Штурм начался 19 августа в 4.30. Под прикрытием огня 370 орудий, установленных между бухтами Луизы и Тахэ, две пехотные бригады атаковали левый фланг российских войск — Угловую и Длинную, две другие бригады нанесли удар по расположенным в центре оборонительной линии редутам — Водопроводному и Кумирненскому. [213]

Правый фланг, особенно участок между фортами 2 и 3, куда планировалось направить основной удар, пока только обстреливался массированным артиллерийским огнем — генерал Ноги «расчищал» дорогу своим штурмовым колоннам. Атака на редуты Водопроводный и Кумирненский, находившиеся на поступах к северному фронту, не принесла нападавшим успеха, хотя они и заняли деревню Шуйшиин и часть окопов на восточных склонах Панлушаня. Подобная картина сложилась и на подступах к западному фронту, где атаки на Угловую (с 9 часов там находился Кондратенко) были отбиты оборонявшимися. В отражении атак принимали участие четыре морские роты из кадрового состава флота. Это было своеобразным предупреждением противнику, что в бои на порт-артурских шанцах активно подключается российская эскадра.

19 августа состоялся военный совет командиров отрядов и кораблей, на котором решили ввиду невозможности прорыва во Владивосток{254}подготовить корабли с тяжелой артиллерией для ведения боя на якорях и к обстрелу позиций противника со стороны моря перекидным огнем. Одновременно предполагалось использовать эскадренные миноносцы (вместе со вспомогательными минными заградителями) для минирования маршрутов кораблей, блокирующих крепость. Эскадренные миноносцы должны были по-прежнему продолжать разведку и торпедные атаки на корабли противника, хотя в распоряжении эскадры их осталось всего тринадцать (четырнадцатым был тяжело поврежденный 27 июля «Боевой»), Крепость должна была получить все орудия малого и среднего калибра вместе с расчетами и боеприпасами, а также несколько десантных отрядов, сформированных из корабельных экипажей (на кораблях оставались только основные команды). [214] Ухтомский послал Алексееву сообщение о решении военного совета с пароходом «Georges», который ночью под прикрытием «Сторожевого» ушел к Чифу (7){255}. В тот же день броненосцы и «Бобр» начали обстрел японских батарей перекидным огнем. Во время этого поединка единичные снаряды (120 мм?) попали в «Полтаву», «Палладу» и «Боевой». Японское наступление со стороны Голубиной бухты поддержали корабли отряда «Saien» капитана второго ранга Тадзимы.

20 августа после ожесточенных боев отряды 1-й пехотной дивизии вытеснили русские войска с горы Угловая и хребта Панлушань. Те отошли на Высокую и отбили очередные атаки противника, вернув контратакой часть укреплений на Панлушане. Наступление японских отрядов на Дивизионную и редут Водопроводный не увенчалось успехом (более 500 убитых). Так как на восточном фронте русские позиции только обстреливались, генерал Белый, ожидая здесь очередного наступления противника, ограничил ведение огня своими батареями, чтобы не обнаруживать их позиций и сберечь боеприпасы. Броненосцы и канонерка «Бобр» стреляли перекидным огнем. Ночью с 20-го на 21 августа после известия о японском десанте, высаженном на Лаотешане с китайских джонок, туда был послан отряд капитана второго ранга Елисеева (эскадренные миноносцы «Выносливый», «Властный», «Бойкий», «Сильный», «Разящий», «Скорый»).

Общий штурм начался 21 августа в 4.00 одновременными атаками на Кумирненский редут (2-я пехотная бригада 1-й пехотной дивизии), форт 2 и редуты 1, 2 (6-я пехотная бригада 9-й пехотной дивизии), а также на находившийся между фортом 2 и батареей «В» так называемый бастион Куропаткина (22-я пехотная бригада 11-й пехотной дивизии). Несмотря на то что атаки [215] возобновлялись несколько раз в течение дня, а укрепления русских были сильно разрушены в результате обстрела, нападение удалось отбить. Критическая ситуация сложилась на бастионе Куропаткина, временно занятом неприятелем. Оборонявшие его солдаты под командованием сержанта Литасова (все офицеры были убиты в бою) при поддержке команды батареи Большого Орлиного Гнезда выбили противника оттуда. На помощь защитникам крепости с кораблей был послан 5-й десантный батальон капитана второго ранга Лебедева (15 офицеров, 1246 моряков), усиленный добровольцами с броненосцев и канонерок (всего семь рот — 21 офицер, 2246 моряков). Четыре роты были направлены на атакуемый участок между фортами № 2 и 3, а три резервных пополнили ряды защитников Китайской стенки. Оборонявшиеся были поддержаны также артиллерией броненосцев, стоявших во внутреннем бассейне, и отрядом Елисеева (эскадренные миноносцы «Выносливый», «Властный», «Бдительный», «Бойкий», «Сильный», «Стройный», «Разящий»), который обстреливал японские батареи из бухты Тахэ{256}. С кораблей и портовых складов командованию крепости передали 120 орудий калибра 37–152 мм вместе с расчетами для усиления крепостной артиллерии. Ночью с 21-го на 22 августа «Скорый» отправился в район острова Кэп для постановки мин, однако наткнулся на корабли, осуществлявшие блокаду, и вернулся, не выполнив задания. Поскольку на западном фронте японское наступление ограничилось только неудачными атаками резервной 1-й пехотной бригады на горы Длинная и Мертвая Голова, Смирнов и Кондратенко «расшифровали» направление главного удара. Ночью с западного фронта на восточный была переброшена часть войск, которая пополнила поредевшие в боях отряды. Одновременно был издан приказ: полевой суд угрожал каждому, [216] кто допустит «хотя бы малейший отход с занимаемых позиций».

Ноги, хотя и не знал, что русским уже известны его намерения, тоже пополнил свои силы на восточном фронте, перебросив сюда резервную 4-ю пехотную бригаду. Поэтому 22 августа он начал бой, нанеся дезориентирующий удар резервной 1-й пехотной бригадой по горам Длинная, Дивизионная и Мертвая Голова в расчете, что противник именно сюда направит подкрепления. Эти атаки с легкостью отразили две роты кадрового состава флота под командованием капитана второго ранга Циммермана. Как бы в качестве издевательского подарка противнику была оставлена гора Мертвая Голова; не имевшая никакого стратегического значения. Вместо резерва (помощь его планировалась) моряков поддержал огнем шести морских орудий калибра 152 мм ближайший к ним форт № 5.

Решающие -бои шли на восточном фронте. После безуспешной ночной атаки 22-го пехотного полка (22-я пехотная бригада из 11-й пехотной дивизии) на батарею «В» и форт 3, которую русские солдаты отразили в штыковом бою, в 9 часов утра, после четырехчасового обстрела, 6-я и 22-я пехотные бригады при поддержке резервной 4-й бригады нанесли удар по редутам 1, 2 и полевым укреплениям между фортами 2 и 3. Кондратенко поддержал оборонявшихся десантными ротами капитана второго ранга Лебедева; артиллерийскую поддержку обеспечили броненосцы и крейсер «Паллада». Некоторые объекты переходили из рук в руки по нескольку раз (например, редут 1–4 раза). Потери быстро росли, что вызвало кризис в боевых действиях обоих противников.

После полудня генерал Ноги приказал прервать атаки на оба редута для реорганизации своих сил и подхода подкреплений. В свою очередь генерал Горбатовский, который принял командование восточным и западным фронтами, около 14 часов дня вывел из разрушенных редутов их гарнизоны за Китайскую стенку и потребовал подхода резерва. Он опасался, что противник, неустанно [217] обстреливавший редуты артиллерией, может, уничтожив их защитников, ворваться в город именно здесь. Однако прибытие подкреплений задерживалось из-за протеста генерала Фока, командовавшего резервными силами крепости, который считал, что Горбатовский может оборонять редут собственными силами. Приказ Ноги о прекращении штурма тоже был передан с опозданием. Поэтому когда командиры атакующих 7-го и 35-го пехотных полков (6-я пехотная бригада из 9-й японской пехотной дивизии) обнаружили, что русские покинули редуты, они заняли их практически без боя и, таким образом, вклинились в русскую оборону между фортами 2 и 3, но не смогли ее прорвать, так как в руках оборонявшихся оставалась Китайская стенка. Это был существенный успех японской стороны, который немало повлиял на боевой дух высшего командования Порт-Артура.

На спешно созванном генералом Стесселем в 19 часов военном совете вместо способов исправления положения стали рассматривать «проблемы недостатков крепости, затрудняющих ее оборону». В отсутствие Кондратенко, находившегося на передовой, был подготовлен соответствующий документ, содержавший 15 пунктов{257}, который по телеграфу через Чифу послали наместнику. [218] Алексеев переслал его в военное министерство, где документ этот произвел тяжелое впечатление, вызвав подозрения о появлении капитулянтских настроений у Стесселя и его окружения.

В конце дня бои прекратились — обе стороны занялись заменой или пополнением отрядов на передовой, ремонтом укреплений. Особенно большие потери понесли морские десантные роты Лебедева, которые потеряли 149 человек убитыми (3 офицера) и 230 ранеными (5 офицеров), убит был и сам доблестный Лебедев. Одновременно с боями на суше произошли столкновения и во внутреннем бассейне. Траловый караван был атакован тремя эскадренными миноносцами; в отражении этого нападения приняли участие эскадренные миноносцы «Бойкий», «Статный» и «Сторожевой». Ночью с 22-го на 23 августа японские миноносцы атаковали также находившиеся в дозоре канонерки «Гиляк» и «Отважный», которые при поддержке береговых батарей вынудили противника отойти.

Так как 23 августа штурм не начался, контр-адмирал Ухтомский по просьбе Кондратенко послал в бухту Тахэ броненосец «Севастополь» и девять эскадренных миноносцев{258}для обстрела полевых батарей противника. Перед обстрелом были проведены траление прохода и огневая разведка позиций японской артиллерии (это выполнили четыре миноносца), после чего «Севастополь» начал обстрел батарей (7 снарядов калибра 305 мм и 60–152 мм) и подавил их. Бомбардировка была прервана, когда в залив вошли броненосные крейсеры «Nisshin», «Kasuga» и несколько канонерок и эскадренных [219] миноносцев. Началась перестрелка. Броненосец повернул в порт, но здесь его постигла неудача — он наткнулся на японскую мину. Несмотря на повреждения, корабль дошел своим ходом до внутреннего бассейна, где и встал на многонедельный ремонт. Как выяснилось, «Севастополь» вел бой с батареями калибра 76 мм группы морской артиллерии Курой, которые оказались бессильными против броненосца, но попали снарядом в эскадренный миноносец. Этот день оказался несчастливым и для отряда «Saien». В районе Голубиной бухты вспомогательная канонерка «Ehimo Маги» наткнулась на русскую мину и получила повреждения (потеряла гребной винт, на корабле были 3 раненых).

Очередной штурм начался в 23.30. На этот раз генерал Ноги решил ударить с занятых редутов 1 и 2 по Китайской стенке, прорвать оборону, захватить батареи (Заредутную, Большого Орлиного гнезда и Скалистого хребта) и выйти в тыл форта 3. Отсюда уже было легко пройти маршем вдоль долины Лунхэ к не обороняемому Новому городу или после взятия слабых укреплений цитадели («центрального заграждения») захватить Старый город (с его военной инфраструктурой) и военный порт. Предвидя такую возможность, Кондратенко сосредоточил на отрезке между фортами 2 и 3 резерв из трех с половиной батальонов, а также заменил ослабленные боями десантные роты Лебедева сборным батальоном кадрового состава флота и десантной ротой с канонерок. Несмотря на это, штурм застал русские отряды врасплох, так как начался внезапно, без артиллерийской подготовки. У редутов 1 и 2 еще продолжались саперные работы у поврежденной в последних боях Китайской стенки; саперов прикрывала стрелковая рота, которая тоже ожидала смены. Внезапно в темноте появились три батальона 7-го японского пехотного полка (?) и пошли в штыковую атаку, одновременно с расстояния 50–70 м засыпая русских солдат ручными гранатами. Все произошло молниеносно. Стрелковая рота и саперы были разбиты, а штурмовые колонны, прорвавшись [220] через стенку, атаковали батарею Заредутная и, почти выбив оттуда ее защитников, вышли в тылы форта 3, который перешел к круговой обороне. В свете внезапно вспыхнувших ракет через пролом сюда стали проникать очередные штурмовые колонны (6-я, 10-я и 18-я пехотные бригады, а также 4-я резервная пехотная бригада). В течение часа в долине между батареями Заредутная и Большого Орлиного Гнезда оказалось около 10 000 солдат из 7-го, 12-го, 35-го, 36-го и 43-го пехотных полков (видимо, сюда был послан и 9-й резервный пехотный полк), натиск которых с трудом сдерживали морская десантная рота и две русские стрелковые роты при поддержке ближайших батарей. Открыла ураганный огонь и японская артиллерия, усилив общее замешательство.

К счастью для оборонявшихся, на батарее Малого Орлиного Гнезда находились генералы Кондратенко и Белый, которые быстро прекратили панику{259}и подготовили контрудар. Пока Кондратенко стягивал в район прорыва все имеющиеся силы (от Фока из общих резервов крепости он получил только две роты), Белый реорганизовал систему ведения огня крепостной артиллерией, направляя часть орудий для обстрела флангов и тылов этого района. После 0.30 японская пехота, сосредоточившаяся в проломе, была внезапно ослеплена светом прожекторов с расстояния 300–400 м, а затем разбита массированным огнем станковых пулеметов и орудий (в основном батареи «В»). Следом по японцам ударили русские резервы, в том числе морские роты, которые в штыковом бою отбросили их за Китайскую стенку. В темноте дело дошло до братоубийственной перестрелки: отходившие в панике через разрушенные редуты 1 и 2 отряды были обстреляны своими же резервами, которые приняли их за атакующих русских. [221]

Внезапное поражение ослабило боевой дух отрядов Ноги. В эту ночь генерал еще раз посылал войска на штурм, но тот захлебнулся не только из-за стойкого сопротивления русских солдат, но и из-за бунта, вспыхнувшего в 8-м резервном пехотном полку (4-я резервная пехотная бригада). Получив приказ идти в бой, полк отказался это сделать, несмотря на то что в непокорных стреляли из револьверов. Ноги окружил бунтовщиков верными себе полками и вынудил пойти в атаку, но она была легко отражена оборонявшимися{260}. В этой ситуации генерал во второй половине дня приказал прервать штурм и закрепиться на занятых позициях (гора Угловая, редуты 1, 2, Панлушань), так как понял, что потерпел поражение. Порт-Артур нельзя было взять «с марша», без подготовки, без проведения инженерно-осадных работ, без сильной осадной артиллерии, а это означало, что осада города продлится еще, самое малое, несколько недель.

Первый штурм города закончился значительным успехом российской стороны: тактическим, так как атаковавший противник был разбит и снята угроза захвата крепости, и оперативным, потому что 3-я японская армия, стоявшая у Порт-Артура, не могла уйти на маньчжурский фронт. К тому же ее потери в три раза превышали потери русской армии и резервы шли сюда, а не в Маньчжурию. Японская армия потеряла более 15 000 человек убитыми и ранеными (почти 1/3 учетного состава армии), при этом наиболее пострадала 9-я пехотная дивизия. В 6-й ее бригаде на передовой остались около 400 человек (из более чем 5000), в 7-м полку — 214 человек (из 2500). Подобная картина наблюдалась и в 18-й пехотной бригаде: в 36-м полку после штурма насчитывалось только 240 человек. Потери российской стороны составили более 5000 человек, в том числе ранеными — 69 офицеров и 3466 рядовых{261}. [222]

Учетный состав обеих дивизий уменьшился после штурма: в 4-й стрелковой дивизии осталось 145 офицеров и 9419 рядовых; в 7-й стрелковой дивизии — 150 офицеров и 11 169 рядовых. В полевой артиллерии приходилось лишь по 150 снарядов на орудие. В боях большое участие с обеих сторон принимала корабельная артиллерия. Русская артиллерия, стреляя перекидным огнем, выпустила 12–25 августа более 850 снарядов крупного калибра (в том числе «Ретвизан» — 293, «Победа» — 191, «Пересвет» — 132, «Паллада» — 180). Японская группа морской артиллерии выпустила 19–24 августа более 3000 снарядов калибра 120 мм и более 10 000 калибра 76 мм (среди расчетов 4 человека были убиты и 37 ранены).

Успех российской стороны был несколько омрачен потерей эскадренного миноносца «Выносливый». После полудня 24 августа, когда траловый караван под прикрытием «Отважного» и трех эскадренных миноносцев очищал от мин внешний рейд, на одну из них попал и получил повреждения эскадренный миноносец «Разящий». Не повезло и спешившему на помощь «Выносливому» — еще одна мина сдетонировала у его котельного отделения. От двух взрывов эскадренный миноносец затонул в течение двух минут южнее портового входного фарватера. Погибли командир корабля лейтенант П. Рихтер и десять моряков. «Разящий» был отбуксирован в порт «Расторопным».

Некоторые российские историки считают, что фиаско первого штурма крепости спасло Куропаткина от разгрома, под Ляояном. После окончания штурма 26 августа 1-я, 2-я и 4-я японские армии под общим руководством маршала Ивао Оямы (108 000 человек, 484 орудия) начали наступление на Ляоянский укрепрайон, прикрываемый с тыла рекой Тайцзыхэ (7 наведенных мостов). Район обороняла российская Маньчжурская армия (148 тысяч человек, 673 орудия). Куропаткин ошибся, [223] заняв три протяженные и укрепленные позиции (выдвинутую, длиной 75 км; переднюю, длиной 22 км; главную, длиной 15 км, общей глубиной 21–26 км) только 2/5 имеющихся сил (3/5 войск были в резерве). Поэтому наступавшие японские армии имели на всех участках численное превосходство. Кроме того, понимая намерения Оямы окружить и уничтожить русские войска, Куропаткин опасался быть отрезанным от пути отхода на Мукден (линия ЮКЖД), что, естественно, ослабляло оборону. Вот почему уже после двухдневных боев российская армия отступила на переднюю позицию и обе стороны увеличили свои силы (русские — до 160 тысяч человек, японцы — до 130 тысяч). Таким образом, Ояма лишился своих резервов.

30 августа бой возобновился, и Ояма, реализуя свой план (окружить русских), перебросил через Тайцзыхэ на левый фланг противника часть 1-й армии Куроки (23 000 человек пехоты, 600 — кавалерии, 60 орудий), против которой Куропаткин, опасавшийся лишиться пути отступления, направил 57 000 человек пехоты, 5000 — кавалерии, а также 352 орудия. Вся тяжесть тяжесть обороны пришлась на мукденское направление. Несмотря на то что японские атаки были отбиты, после двух дней боев Куропаткин «сократил фронт обороны», отойдя на сильно укрепленную главную позицию (3 линии укреплений — 12 фортов, 17 других фортификационных укреплений, 263 орудия).

Здесь 1–3 сентября развернулись решающие бои, в то время как Куропаткин сосредоточил все усилия на левом фланге, стремясь вытеснить Куроки за Тайцзыхэ. Однако наступление Куроки было успешным, хотя заросший гаоляном (до 3 м высотой) район боев затруднял действия, в особенности контратакующим русским частям, из-за чего по ошибке происходили братоубийственные столкновения. Из-за противоречивых донесений об оперативной ситуации на левом фланге и опасений, что Куроки отрежет его от линии ЮКЖД, Куропаткин не стал вводить в сражение свои сильные резервы, а утром 3 сентября отдал приказ оставить главную [224] позицию и отойти к Мукдену, чтобы там «собрать силы, укомплектовать войска и идти вперед».

Таким образом, сражение закончилось поражением российской стороны, хотя японские потери составили 600 офицеров и 23 493 человека рядовых (убитыми и ранеными), в то время как русские потеряли 541 офицера и 16 493 рядовых. 4 сентября японцы заняли Ляоян, где в спешке были брошены склады с оружием, боеприпасами и продовольствием, а также... с 45 почтовыми голубями для поддержания связи с Порт-Артуром (к счастью, какой-то обозный выпустил их на волю, три долетели до Порт-Артура).

Захват японцами Ляояна показало Алексееву, что отныне Порт-Артур может рассчитывать только на собственные силы, а Ояме — что без «связанной» у Порт-Артура армии Ноги он не может рассчитывать на окружение и уничтожение российских войск. С оперативно-стратегической точки зрения требовалось как можно скорее захватить крепость.

Начало позиционной воины — второй, третий четвертый штурмы Порт-Артура

Уже 25 августа более 2000 японских саперов приступили к рытью траншей, которые давали возможность штурмующим безопасно подойти к русским фортификационным сооружениям. Первая линия (параллель) проходила напротив участка, соединявшего форты 2 и 3, на расстоянии 500–1000 метров от укреплений. От нее вели ходы (апроши{262}) к редутам 1 и 2, откуда планировалось прорыть минные коридоры для закладки подземных мин под прикрывавшие оба форта полукапониры 2 и 3.

Начиналась столь опасная для защитников крепости «минная война». Скалистый грунт ограничивал темп работ до 10 метров в день. Ноги реорганизовал свою армию из полевой в осадную. К началу сентября она получила подкрепление в 15–16 тысяч человек, а из резерва верховного командования прибыли две роты саперов. Для доставки необходимого для ведения минной войны [226] снаряжения и материалов был реорганизован железнодорожный транспорт. Вдоль старой горной дороги Дайрен — Порт-Артур была проложена полевая железная дорога, чтобы протянуть отсюда до самых позиций узкоколейку для подвоза людей, боеприпасов и снаряжения. Артиллерийские батареи были связаны телефонным сообщением с наблюдательными пунктами, штабами дивизий и армии. Началась подготовка бетонных позиций для установки тяжелых осадных гаубиц калибра 280 мм, первый транспорт с которыми прибыл в Дайрен 13 сентября. Адмирал Того усилил также осадную артиллерию, передав с кораблей 2 орудия калибра 152 мм и 12 — калибра 47 мм. В середине сентября японские траншеи находились на расстоянии 70 метров от Кумирненского и Водопроводного редутов, в 200 метрах от полукапонира 3 и в 250 — от форта 2.

Тем временем осажденные приступили к восстановлению разрушенных при недавнем штурме фортификационных сооружений и усилению крепостной артиллерии. Были заделаны бреши в Китайской стенке и полевых укреплениях, улучшена защита от осколков и пуль на позициях (стальные козырьки, мешки с песком), обустроены новые укрепленные батареи, сделаны проволочные заграждения, сооружены «волчьи ямы», установлены фугасы. Также были начаты инженерные работы у второй линии обороны, проходившей в тылу главной позиции между узлом обороны № 3 и батареей «Б». На построенные и восстановленные укрепления российская эскадра передавала орудия вместе с расчетами и боеприпасами, благодаря чему крепостная артиллерия, которая в августовских боях потеряла 49 орудий и 13 станковых пулеметов (выпущено 64 625 снарядов всех калибров) насчитывала в сентябре 652 ствола, однако количество станковых пулеметов уменьшилось до 53. Запас снарядов также пополнился до 251 428 штук. Это позволило создать десять новых позиционных батарей (орудия калибра 47, 75, 120 и 152 мм), а также увеличить число орудий на других батареях. Генерал Белый осуществил реструктуризацию управления артиллерией, [227] назначив для каждого фронта обороны на суше начальника артиллерии, что улучшило организацию управления огнем и способствовало более результативной борьбе с артиллерией противника{263}.

Из-за ограниченного числа орудий для навесной стрельбы, необходимой при отражении штурма, в мастерских крепости приступили к выпуску мортир и метательных аппаратов собственного изобретения. Часть из них составляли снятые с корабельных паровых катеров торпедные аппараты калибра 225 мм, стрелявшие торпедами укороченной длины (без приводных двигателей), весом 75 кг. Кроме того, использовались гладкоствольные медные китайские гаубицы XIX века, у которых укорачивали ствол, затем размещали их под большим углом на деревянных подставках (стреляли снарядами весом 8 кг). Эти гаубицы стреляли также и осветительными гранатами. Так называемые порт-артурские метательные минные аппараты (изобретение старшего лейтенанта Власьева) изготовляли из стволов орудий калибра 47 мм, установленных на колесных лафетах или подставках. Они стреляли железными снарядами весом 6 кг, имевшими форму усеченного конуса, в головной части которого монтировался запальный стакан со взрывателем, а к нижней части крепился стержень со стабилизатором. Широкое распространение получило также изготовление ручных гранат по проекту лейтенанта Николая Подгурского (поляк?). При их производстве использовались гильзы от снарядов калибра 47 мм и 37 мм, к которым после наполнения пироксилином или порохом присоединяли бикфордов шнур{264}. [228]

Вскоре в мастерских ежедневно стали делать до 300 штук таких гранат. Чтобы каким-то образом восполнить нехватку автоматического оружия, капитан 26-го пехотного полка, поляк Игнатий Шметилло, сконструировал так называемый порт-артурский пулемет. Используя созданный значительный запас винтовок Манлихера (?), Шметилло устанавливал их на специальном станке (по пять и более) наподобие «гармошек смерти» в XVII веке. Винтовки были снабжены механизмом одновременного открытия огня и перезарядки, благодаря чему один боец мог стрелять залповым огнем из нескольких винтовок.

Проводимые японцами саперные работы вызвали беспокойство Кондратенко, и он приказал тоже рыть коридоры и траншеи на подступах к Китайской стенке, чтобы сдерживать на этом направлении движение противника и вести непрерывную разведку подступов. Одним из приемов разведки были ночные вылазки добровольцев, начатые 6 сентября вылазкой с бастиона Куропаткина. Поначалу в силу своей неожиданности они были достаточно эффективными (уничтожение отдельных участков траншей), позже из-за активизации действий японских саперов русские стали нести потери. В результате недальновидный Стессель запретил проведение вылазок.

В это время в России произошло знаменательное событие, вести о котором дошли до Порт-Артура с опозданием (на джонке прибыл офицер из штаба Куропаткина). 12 августа родился, а 24-го был крещен царевич Алексей Николаевич, долгожданный наследник{265}Николая II. По этому случаю для объединения вокруг трона армии и всего общества царь решил даровать некоторые демократические свободы{266}(манифест от 24 августа 1904 г.). [229]

25 августа был издан специальный приказ по войскам на Дальнем Востоке, из которого для защитников Порт-Артура наиболее значимым было (кроме отмены телесных наказаний{267}) засчитывание каждого месяца пребывания в осажденной крепости за год военной службы (с 14 мая до конца осады). Повышены в чине и награждены были многие, особенно высший командный состав. Стессель был произведен в генерал-адъютанты императора (с месячным жалованьем 2500 рублей золотом) и получил орден Св. Георгия третьей степени. Капитан первого ранга Дабич, командир «России», и полковник Семенов, командир 26-го пехотного полка, стали флигель-адъютантами (личными) царя, контрадмирал Йессен был зачислен в царскую свиту. Номинальный командующий 1-й эскадрой вице-адмирал Безобразов был награжден орденом Св. Владимира второй степени, Кондратенко — Св. Владимира третьей степени, а Смирнов и Белый — орденом Св. Станислава первой степени. Награждения стали поводом [230] для праздничного молебна «за царя и отечество». От имени награжденных генерал Стессель послал телеграмму, в которой обещал царю удвоить усилия при обороне крепости.

Однако большинство офицеров крепости этот наградной дождь восприняли с иронией, считая, что награды получили те, кому они не полагались, тем более что 3 сентября стал генерал-лейтенантом «за отличие в боях с японцами» бездарный генерал Фок{268}. В крепости, тем не менее, по-прежнему царил высокий боевой дух, но из-за бездумных действий властей положение защитников крепости все ухудшалось. Особенно это коснулось гражданского населения, большинство которого составляли китайцы. Стессель, считая всех китайцев японскими шпионами, прекратил доставки дешевого продовольствия (мясо, овощи, жиры, рис), которое, несмотря на блокаду, привозили на джонках из Чифу в Голубиную бухту. Это вызвало рост цен, что сказалось и на жизни русского гарнизона, особенно на рядовых{269}.

В период перед вторым штурмом крепости оба флота ликвидировали последствия боев у Шаньдуна и в Корейском проливе, ремонтируя корабли и вводя в строй новые. Из-за повреждений, полученных броненосцами его дивизиона, и ослабления владивостокского отряда русских кораблей, адмирал Того временно расформировал в начале сентября 2-й дивизион броненосных крейсеров, введя «Asama» и «Iwate» в состав 1-го дивизиона, a «Tokiwa» — в дивизион Дэвы. Последний получил также новый легкий крейсер «Otowa», на котором б сентября был поднят флаг (командир — капитан первого [231] ранга Арима). 12 сентября в 3-й дивизион вернулся после устранения повреждений «Chitose», взамен Дэва должен был послать остальные крейсеры для борьбы с контрабандой в Печилийском заливе. Для наблюдения за джонками в Голубиную бухту были направлены миноносец «37» и вспомогательная канонерка «Miyoshima Maru». Морскую блокаду поддерживали пять дивизионов эскадренных миноносцев, 10-й, 14-й и 16-й и 20-й дивизионы миноносцев. Формально в 1-й дивизион броненосцев вернулся «Tatsuta», сменив «aeyama», который был отправлен на ремонт в Сасебо.

Минная война по-прежнему продолжалась. 3 сентября эскадренные миноносцы «Hayatori» и «Murasame» из 4-го дивизиона попали между островом Кэп и заливом Лунвантан на минное поле, поставленное предыдущей ночью эскадренным миноносцем «Скорый». Двумя милями южнее подорвался и затонул в течение нескольких минут «Hayatori» (погибли 20 человек команды), а «Murasame» с трудом сумел сманеврировать и обойти мину. Очередные потери понес отряд «Saien», действовавший на правом фланге 3-й армии. Присоединившаяся к нему броненосная канонерка «Heien» (бывший китайский броненосец береговой обороны «Ping Yuan») столкнулась утром 18 сентября с дрейфующей миной в полутора милях от острова Айрон. После взрыва корабль затонул в течение 4–5 минут вместе с командиром, капитаном второго ранга Асабой и 197 членами экипажа (14 были спасены){270}. Адмирал Того приказал протраливать блокируемую акваторию. Для этих работ из Корейского пролива был вызван 9-й дивизион миноносцев и привлечены паровые катера с больших кораблей.

В Порт-Артуре с ремонтом больших кораблей справились уже к середине сентября (кроме поврежденного миной «Севастополя»), в строй вернулся и крейсер [232] «Баян». Поэтому у Алексеева появилась надежда на повторный выход эскадры в море, но о прорыве во Владивосток речь уже не шла. Наместник оказывал давление на Ухтомского с целью заставить его начать действия на море и, нанеся потери противнику, облегчить оперативную ситуацию для подходящей с Балтики 2-й эскадры. Однако Ухтомский упорно твердил, что выход невозможен, что корабли нужны крепости для обстрела японских позиций на суше, а из их команд формируются десантные отряды.

Все это в конце концов рассердило Алексеева, и 5 сентября он снял Ухтомского с должности, назначив на его место (в качестве исполняющего обязанности) командира броненосного крейсера «Баян», капитана первого ранга Роберта Вирена, который был представлен к званию контр-адмирала. Одновременно наместник провел реорганизацию эскадры. Видимо, чтобы совместить собственные цели и нужды крепости, он разделил ее на три отдельных отряда: отряд броненосцев и крейсеров 1-го ранга, во главе которого поставил Вирена (флагманский корабль «Ретвизан»), отряд морской и минной обороны контр-адмирала Лощинского (флагманский корабль «Отважный») и военный порт с портовыми плавсредствами (контр-адмирал Григорович). По замыслу Алексеева, отряд Вирена (пять броненосцев, два крейсера) должен был проводить морские операции, эскадренные миноносцы Лощинского — вести разведку и ставить мины, канонерки — обстреливать японские позиции, тральщики — обеспечивать безопасность рейда и фарватеров. Но Вирен тоже не оправдал ожиданий наместника. В представленном 15 сентября донесении он сообщал, что если его отряд будет защищать крепость, то она выстоит, а это, в свою очередь, принесет значительную пользу 2-й эскадре: одна она не сможет противостоять японскому Соединенному флоту. Кроме того, присутствие его отряда в Порт-Артуре вынуждает адмирала Того держать здесь значительные силы, что «облегчает проведение операций владивостокскому отряду [233] кораблей»{271}. По-видимому, это донесение наконец-то показало Алексееву всю бессмысленность его стараний, так как он больше не настаивал на выходе в море главных сил эскадры.

В этой ситуации активные действия вел отряд морской и противоминной обороны контр-адмирала Лощинского. Три его канонерки несли постоянное дежурство у входа в порт, охраняя сам вход и прикрывая траление рейда, а также отражая вместе с береговыми батареями атаки японских торпедных отрядов. За этот период траловый караван уничтожил 21 мину, потеряв 3 сентября подорвавшуюся на мине самоходную барку «23». В свою очередь, эскадренные миноносцы трижды выходили на постановку мин. Ночью со 2-го на 3 сентября в районе между островом Кэп и заливом Лунвантан{272}»Скорый» поставил 16 мин, другие 16 ночью с 7-го на 8 сентября в 20 милях к востоку от входа в порт поставил «Сердитый». Это был его второй выход — предыдущей ночью он натолкнулся на три японских эскадренных миноносца и был вынужден отойти. [234]

Ночью с 15-го на 16 сентября «Расторопный» провел разведку Печилийского залива, откуда вернулся с призом{273} — трехмачтовой японской шхуной. Еще четыре подозрительные джонки задержал 30 августа — 5 сентября «Отважный». Успехом закончилась и проведенная 14 сентября акция против японских корабельных катеров, проводивших траление заграждения и ставивших свои мины в районе полуострова Тигровый. Они были обстреляны канонерками, а затем атакованы двумя торпедными корабельными катерами. Один из неприятельских катеров был взят на абордаж, второй после попадания снаряда был задержан «Сторожевым», лишь третьему удалось уйти.

Действия русского отряда броненосцев и крейсеров ограничились проведением огневых поединков с осадными батареями Курой, вслепую обстреливавшими город и порт (были только случайные попадания){274}. Для ведения перекидного огня использовалась также канонерка «Бобр». В среднем в течение недели русские корабли выпускали до 250 снарядов калибра 305–152 мм, огонь корректировался выдвинутыми наблюдательными постами. Команды кораблей в качестве десантных отрядов трижды принимали участие в боях на западном фронте (27-го, 31 августа и 1 сентября).

Победа под Ляояном и известия о скором приходе эскадрон с Балтики привели к тому, что главная ставка в Токио усилила давление на командующего 3-й японской армией, настаивая на скорейшем взятии Порт-Артура. Доказывалось, что его захват — это не только [235] уничтожение 1-й Тихоокеанской эскадры противника, но и лишение его удобной базы, что облегчит японскому Соединенному флоту установление господства на море. Поэтому генерал Ноги после получения подкреплений решил начать новый штурм. На этот раз он намеревался прорваться в глубь обороны русских через выдвинутые позиции северного и западного фронтов, которые, как сообщала японская разведка, были слабо защищены. На северном фронте для атаки был выбраны отстоящие от японских параллелей всего на 40–70 м редуты Водопроводный и Кумирненский, их захват давал возможность выйти в тыл основных укреплений восточного фронта. Здесь удар был направлен на горы Длинная и Высокая (203 м над уровнем моря), господствовавшие над Новым городом и внутренними бассейнами порта. Захват этих гор, особенно Высокой, позволил бы корректировать огонь осадных батарей, в частности огонь по стоявшим тут русским кораблям. Выбирая это направление удара, генерал Ноги был вынужден в конце концов отказаться от мечты повторить события десятилетней давности, когда японская армия взяла Порт-Артур внезапным штурмом. Но ведь русский солдат отличался от солдата китайского...

Таким образом, второй штурм сводился к ударам по двум удаленным друг от друга на 4–5 км по прямой линии районам обороны; огонь артиллерии был направлен на укрепления восточного фронта. На Водопроводный редут наступала 9-я дивизия японцев, Кумирненский редут и обе горы атаковала 1-я дивизия, усиленная 1-й резервной бригадой. Пехоту поддерживали огнем дивизионная артиллерия, батареи осадной артиллерии и группа морской артиллерии капитана Курой{275}. На правом фланге огонь вели корабли отряда «Saien». [236]

Японская разведка донесла (данные были верными), что на обоих фронтах российские войска по крайней мере в три раза слабее японских, к тому же они были рассредоточены узким кордоном на спешно возведенных полевых позициях{276}. Кроме того, пункты обороны были фортификационными укреплениями (редуты, укрепленные склоны гор), гарнизоны их были немногочисленными. Зачастую по численности они уступали отрядам, действовавшим в соединявших эти укрепления траншеях. Лишь по мере продвижения вглубь плотность обороны возрастала. В распоряжении обоих фронтов находились довольно сильные резервные части, вводившиеся в бой для ликвидации прорывов противника и смены измотанных в сражениях гарнизонов фортификационных укреплений. В критических случаях генерал Кондратенко мог подключать отряды из состава резервов крепости, а также снятые с кораблей морские десантные роты либо отряды, отозванные с участков фронта, где неприятель не атаковал.

Такой способ обороны требовал централизации управления, что было нелегко в условиях Порт-Артура, где постоянно шло амбициозное соперничество между командованием крепости, эскадры и отдельными генералами. В Порт-Артуре сложился особый стиль командования. Формально обороной руководил генерал Стессель, славший царю «верноподданнические» донесения о ходе боевых действий. Он отодвинул в тень коменданта крепости генерала Смирнова, который принимал участие в военных советах и пытался (безуспешно) руководить действиями на поле боя. Генерал Фок, командир 4-й стрелковой дивизии и резервов крепости, постепенно продвигался в советники генерала Стесселя, хотя, учитывая личные качества последнего, мог быть скорее всего его [237] прихвостнем. Где-то в стороне действовало командование эскадрой — вернее, то, что от него осталось: три формально независимые группировки во главе с контр-адмиралами Виреном, Лощинским и Григоровичем. Их участие в обороне крепости было обусловлено договоренностью о взаимодействии с армией, хотя и зависело от их доброй воли. Взаимодействию армии и флота мешал Стессель. Контакты с ним зачастую заканчивались конфликтами, что затрудняло совместные действия.

В такой сложной ситуации деятельность Кондратенко можно считать волей Провидения. Талантливый теоретик и практик в области фортификации, необычайно работоспособный и настойчивый, умевший привлечь на свою сторону солдат, Кондратенко уже с сентября фактически руководил обороной крепости, хотя в вопросы командования по-прежнему вмешивались Стессель и Смирнов. Однако в критических ситуациях они обычно устранялись от руководства, полагаясь на принимаемые Кондратенко оперативные и тактические решения{277}. Кондратенко умел договариваться с амбициозными адмиралами, сглаживать острые углы во взаимоотношениях и получать от них для отражения штурмов корабельную артиллерию и морские десантные роты. Благотворное влияние на боевой дух защитников крепости оказывали постоянные поездки генерала на передовые позиции, во время которых он интересовался мнением подчиненных относительно проводимых действий, а также умелая поддержка сражающихся резервными частями. Помощником и опорой Кондратенко в этот период стал командующий крепостной артиллерией генерал Белый. Можно сказать, что на этих двух людях держалась оборона Порт-Артура. Следует отметить, что чрезмерная перегруженность генерала Кондратенко и превращение [238] его в человека, для крепости незаменимого, могли при плохом стечении обстоятельств привести к тяжелым последствиям.

Начатый 19 сентября второй штурм крепости был подготовлен артиллерийским обстрелом, проходившем в два этапа. В 8:30 (время японское) семь батарей капитана второго ранга Курой (2 орудия калибра 152 мм, 8–120 мм и 10–76 мм) начали обстреливать позиции восточного фронта, чтобы отвлечь внимание защитников крепости от направления главного удара. Общая артиллерийская подготовка, совмещенная с обстрелом всех фортификационных укреплений, началась в 13:00 (время японское). После этого батареи Курой перенесли часть огня на редуты Водопроводный и Кумирненский, вдобавок к бомбардировке русских укреплений присоединились японские осадные батареи и дивизионная полевая артиллерия{278}. На их огонь отвечали батареи «Б», Заредутная, Малого Орлиного Гнезда и форта № 3.

Кондратенко, не видя штурмовых колонн противника перед позициями восточного фронта, направился на форт № 3 (стык восточного и западного фронтов), поручив Белому и дальше продолжать артиллерийский поединок. На Водопроводный редут, обороняемый тремя взводами (три других взвода с правой стороны занимали окопы, соединявшие этот редут со строившимся редутом Скалистым; с левой стороны в окопах, идущих к Кумирненскому редуту, находились пять взводов и отряд добровольцев), за шесть часов упало более 1000 снарядов, при этом горные орудия стреляли с расстояния 60–70 м. Во время обстрела были уничтожены почти все [239] земляные укрепления, разбиты 2 орудия и станковый пулемет, прервана телефонная связь, а гарнизон редута уменьшился до 100 человек. В 17.30 при поддержке 2 орудий и 24 станковых пулеметов редут атаковали три пехотных батальона. Отряды 26-го стрелкового полка под командованием поручика Длусского, забрасываемые ручными гранатами, мужественно оборонялись, но, после того как был уничтожен второй станковый пулемет, штурмовые колонны все же прорвались в глубь редута. Тогда 30 уцелевших защитников редута во главе с сержантом Бирюковым после яростного штыкового боя оттеснили неприятеля назад. Присланные Кондратенко две резервные роты бросились в атаку, но им не удалось выбить противника из окопов вокруг редута. В течение ночи обе стороны атаковали друг друга еще несколько раз, при этом на помощь оборонявшимся пришли две стрелковые роты и рота пограничной охраны подполковника П. Бутусова. К утру у русских осталось мало гранат и патронов. В распоряжении Бутусова были только 11 человек. Исходя из этой ситуации и в связи с ожесточенными боями за редут Кумирненский, горы Длинная и Высокая 20 сентября в 5.00 Кондратенко приказал Бутусову оставить Водопроводный редут, который вскоре вместе с соседним Скалистым редутом был занят 9-й японской пехотной дивизией.

Бои за Кумирненский редут начались 19 сентября в 16.00. Его обороняла стрелковая рота. С левой стороны в окопах, тянувшихся до реки Лунхэ, находились еще полторы стрелковые роты и два отряда добровольцев. По ним нанесли удар с запада батальоны 1-й японской пехотной дивизии, которые до 3.30 20 сентября пять раз поднимались в атаку, но всякий раз не имели успеха. Тогда японцы подвергли редут трехчасовому обстрелу, после чего в наступление пошли два батальона их пехоты. Они нанесли удары с фронта и с флангов. Уцелевшие защитники редута (50–60 человек), которыми командовали поручики Дунин и Окунев, пытались сдержать их напор. Так как для помощи им уже [240] не хватало резервов (их перебрасывали на западный фронт), около 10 часов утра Кондратенко приказал горстке защитников покинуть редут, который в 11.50 был занят японцами.

В это время на западном фронте 1-я японская пехотная дивизия атаковала позиции русских тремя штурмовыми колоннами: левая шла в направлении Кумирненского редута, центральная — к горе Длинная, правая — в направлении горы Высокая. На Длинной оборону держали пять стрелковых рот, 5-я морская рота кадрового состава флота и отряд добровольцев. Они занимали полосу траншей, поддерживаемые огнем 2 орудий калибра 152 мм, 7 малокалиберных орудий и 2 станковых пулеметов{279}. После общей артподготовки, во время которой были повреждены одно орудие и оба станковых пулемета, 19 сентября в 17.30 Длинная была атакована штурмовой колонной из четырех батальонов. В 18.45 японцы заняли часть окопов. После яростной контратаки русские отряды отбили утраченные позиции и уже не ушли с них во время очередной атаки (около 22 часов вечера). Штурмующие залегли в 70–80 метрах от окопов. Ночью японцы пытались небольшими группами проникнуть в глубь обороны русских, но были остановлены огнем винтовок и гранатами. 20 сентября с 5 часов утра гора Длинная в течение получаса интенсивно обстреливалась осадной артиллерией, после чего начался очередной штурм, отбитый благодаря присланной Кондратенко стрелковой роте. В 15 часов японские батареи с гор Мертвая Голова и Седловая начали бить по Длинной перекрестным огнем, их поддерживали 5 батарей Курой. Ураган снарядов уничтожил почти все полевые укрепления и вызвал большие потери в рядах оборонявшихся. В 16 часов японская пехота [241] вновь начала штурм. Разгорелся яростный бой: в ход пошли гранаты, штыки и приклады. Так как противник занял правый фланг, прорвался на вершину горы, а среди защитников было много убитых и раненых (в ротах осталось по 10–12 человек), Кондратенко, концентрируя всю оборону на Высокой, приказал гарнизону на Длинной покинуть свои позиции и отойти к горе Плоская. Отход прикрывали остатки артиллерии, 5-я рота и взвод 6-й роты кадрового состава флота. В этом бою погибли все артиллеристы поручика Колмаковского и большинство моряков, лишь 46 из них во главе с подпоручиком Седлницким пробились сквозь кольцо окружения. Вечером, после 17 часов, Длинную заняли отряды 1-й японской пехотной дивизии.

Иначе шли бои за Высокую, которую штурмовал 2-й полк той же японской дивизии. Иным было и значение этой горы, которую Кондратенко считал ключом к Порт-Артуру{280}. На ней были несколько блиндажей и две линии окопов, перед которыми находились проволочные заграждения{281}. Гарнизон ее составляли три стрелковые роты и шесть рот кадрового состава флота с 4 станковыми пулеметами; на вершине были установлены 2 артиллерийских батареи (2 орудия калибра 152 мм, 2 полевых орудия калибра 76 мм и 3 малокалиберных). Обороной горы руководил капитан Стенпневский. 19 сентября после артиллерийского обстрела, во время которого были уничтожены 3 блиндажа, орудие и станковый пулемет, около 18.00 Высокую атаковали четыре [242] батальона 1-й японской пехотной дивизии. Штурм начался, через полчаса после атаки на Длинную, из долины между двумя горами. Поэтому штурмовая колонна попала под огонь оборонявшей южный склон Длинной 5-й роты кадрового состава флота русских и понесла значительные потери. Атакующие дошли только до заграждений перед первой линией окопов и залегли, а ночью отступили на исходные позиции, оставив небольшие группы солдат для устройства проходов в проволочных заграждениях.

На следующий день в 5 часов утра Высокая, как и Длинная, была обстреляна осадной артиллерией, после чего в атаку пошла японская пехота. В 9 часов утра атака была прервана из-за сильного сопротивления оборонявшихся (Кондратенко усилил гарнизон Стенпневского резервной стрелковой ротой). Японцы обрушили на Высокую шквал огня, к полудню к обстрелу присоединились две канонерки из отряда «Saien» капитана второго ранга Тадзимы (в Голубиную бухту{282}они пришли по просьбе командира 1-й пехотной дивизии). Но потом обстрел Высокой вел только «Akagi», так как Тадзима на «Saien» отправился на поиски пропавшей канонерки «Heien». Высокая словно утонула в клубах дыма и пыли. Стенпневский запросил подкрепления. На форт 4 (рядом с командным пунктом западного фронта) прибыл Кондратенко, вместе с ним — три резервные роты с двумя метательными аппаратами торпед конструкции лейтенанта Подгурского. Подкрепление с приказом удерживать гору «до последнего солдата» незамедлительно было послано на Высокую.

В это время командир 1-й японской пехотной дивизии генерал Мацумура, вдохновленный взятием Длинной, начал в 19.00 штурмовать Высокую. Сомкнутая колонна [243] резервных отрядов 1-й пехотной бригады (около 2000 человек), во главе которой находились офицеры с обнаженными саблями, под флагами с красным солнцем двинулась к склону горы; в свете заходящего солнца штыки поблескивали красным цветом. Зрелище, по всей вероятности, было впечатляющее. Колонну шрапнельным огнем тотчас обстреляла русская артиллерия, а лейтенант Подгурский выпустил в середину колонны торпеду калибра 225 мм, нарушив почти полностью ее сомкнутый строй. Однако, несмотря на значительные потери, Мацумура атаковал вторично, и около 2 часов ночи 21 сентября его отрядам удалось прорваться через первую линию окопов русских.

Во время следующей атаки (6.30) была прорвана вторая линия обороны и захвачен один из полуразрушенных блиндажей. Но на этом возможности наступавших были исчерпаны: они потеряли всех офицеров, огнем артиллерии были отрезаны от своих тылов и лишены поддержки. Вскоре японские солдаты были выбиты за первую линию окопов и почти полностью уничтожены ручными гранатами. Удержалась лишь небольшая их группа, закрепившаяся в захваченном блиндаже у подножия горы. Мацумура вновь обстрелял гору ураганным огнем осадной артиллерии, которая находилась и на занятой японцами Длинной. Кроме того, к обстрелу присоединились канонерки «Akagi» и «Saien». Контрадмирал Хосоя, командир 7-го дивизиона, выделил их 1-й пехотной дивизии вместе с миноносцами «37» и «45» для прикрытия (поиски «Helen» вела теперь канонерка «Mukogawa Maru»). При обстреле разбито было еще одно орудие калибра 152 мм при значительных потерях в рядах обороняющихся. В ротах оставалось по 19–37 человек, гарнизон на горе уменьшился до 150 человек, но, несмотря на это, русским удалось отразить очередную атаку.

Кондратенко, видя, что наступает кризисный момент боя, прибыл на Высокую и вечером под прикрытием дыма от взрывов произвел замены в гарнизоне и эвакуировал раненых. Новым командиром гарнизона стал штабс-капитан [244] Сычев. Следующая атака нападавших была успешно отражена. Генерал покинул гору только поздно вечером, проследив за подвозом гранат, боеприпасов и мешков с песком на шанцы. Сычеву выделили еще одно орудие и 2 станковых пулемета. Около полудня 22 сентября Кондратенко донесли, что на подходах к Высокой (в мертвом пространстве для орудий оборонявшихся и крепостной артиллерии) Мацумура собирает новую штурмовую колонну (самое малое, три пехотных батальона), по всей видимости, для вечерней атаки. Кондратенко снял с Лаотешаня взвод полевых орудий калибра 76 мм и под командованием штабс-капитана Ясенского перебросил его в район узла обороны № 5. К месту группировки японских войск орудия провезли, Замаскировав их под фургоны с сеном (по таким фургонам обе стороны обычно не открывали огня). Около 18 часов вечера с расстояния 4000 м Ясенский обстрелял шрапнелью скученные на небольшом пространстве японские отряды. В течение пяти с половиной минут среди их пехотинцев разорвался 51 снаряд калибра 76 м, началось паническое бегство японских солдат. Дело довершили крепостные батареи, стрелявшие по разбежавшимся ротам и взводам. Мацумура, у которого больше не осталось резервов, отказался от проведения еще одного штурма в этот день. Таким образом, на Высокой японцам удалось закрепиться только в полуразрушенном блиндаже у ее вершины. Оттуда они были выбиты на рассвете 23 сентября лейтенантом Подгурским, который с двумя матросами подполз к разбитому блиндажу и забросал его пироксилиновыми петардами. Убегавших японских солдат уничтожил гарнизон Высокой.

Из-за значительных потерь, полученных в боях за Высокую (5000–6000 убитых и раненых, в том числе командир 1-й пехотной бригады генерал Яммато; всего на Высокой, Длинной, Водопроводном и Кумирненском редутах японцы потеряли около 7500 человек), генерал Ноги прервал на рассвете 23 сентября второй штурм крепости. Хотя он и захватил три из четырех намеченных объектов атаки, его войска не смогли прорваться к линии [245] главных укреплений Порт-Артура. Однако от Водопроводного и Кумирненского редутов он мог провести линию траншей к форту 3 и узлу обороны № 3, а с Длинной японская артиллерия могла обстреливать видимую часть внутреннего бассейна (район входа в порт и к западу от полуострова Тигровый Хвост). В тот же день там был возведен морской наблюдательный пункт, командиру которого, капитану третьего ранга Ивамуре из штаба адмирала Того, были непосредственно подчинены батареи орудий калибра 152 мм и 2 батареи орудий калибра 120 мм из группы артиллерии Курой{283}. Потери российской стороны составили 256 человек убитыми и 947 ранеными.

Во время второго штурма действия флотов обеих сторон были ограниченными. С японской стороны в боях за Высокую участвовали две канонерки из отряда «Saien», а с русской стороны вели перекидной огонь броненосцы «Полтава», «Пересвет» и «Ретвизан», а также канонерка «Бобр», но это был только артиллерийский поединок с осадными батареями противника. Траловый караван на внешнем рейде вел безуспешные поиски мин, а 22 сентября подорвалось на русской (?) мине и затонуло к востоку от Порт-Артура японское транспортное судно «Senshu Maru». В тот же день адмирал Того получил подтвержение о потоплении канонерки «Helen» (судно «Mukogawa Maru» обнаружило лодку с канонерки с 4 членами экипажа).

Капитан третьего ранга Ивамура начал обстрел Старого города и просматриваемого с Длинной внутреннего портового бассейна{284}. Уже 28 сентября в 10 часов [246] утра снаряды попали в трубы и борта стоявших там броненосцев «Севастополь» и «Победа», которые вместе с «Пересветом» вступили в артиллерийский поединок с неприятелем. С этого времени находившиеся в данном районе порта корабли ежедневно подвергались Ивамурой обстрелу. В период с 29 сентября по 4 октября вновь были повреждены «Победа» и «Севастополь», единичные попадания получили «Пересвет» и госпитальное транспортное судно «Ангара». Опасность миновала, только когда корабли перешли в восточную часть внутреннего бассейна.

Но прежде чем это произошло, японское верховное командование выделило 3-й армии 6 тяжелых гаубиц Крупна калибра 280 мм (вес снаряда — 320 кг, шимозы — 80 кг){285}, которые были установлены посредине Волчьих гор вдоль полевой железнодорожной линии из Дайрена. 1 октября неожиданно для русских они обстреляли крепость и порт. Ведя огонь по пеленгу Ивамуры, японцы попали девять раз в броненосец «Пересвет», повторно повредив его, и потопили портовую землечерпалку. Снаряды гаубиц, выпускаемые залпом (батарея состояла из двух гаубиц, ведущих огонь при одинаковой регулировке прицела), оказались особенно опасными для крепостных укреплений, перекрытия которых, по расчетам, могли выдержать самое большее огонь орудий калибра 150–203 мм. Снаряд, попавший в форт 3, пробил земляной слой и двойной бетонный свод блиндажа, внутри которого разорвался, убив и ранив около 100 солдат. Такая же картина наблюдалась и в форту 2, на который упало 8 снарядов: был уничтожен бетонно-земляной [247] бруствер, пробит железобетонный свод боевого каземата; отдельные снаряды попали также и в батареи «Б» и Заредутная, расчеты которых понесли потери. В крепости к этом обстрелу отнеслись без чрезмерных эмоций, хотя русское командование увидело, что укрепления крепости практически не защищены от снарядов калибра 280 мм (солдаты считали, что обстрел велся снарядами калибра 305 мм с броненосцев, как уже было ранее){286}. Всего генерал Ноги получил 18 таких гаубиц, еще 12 были установлены на бетонных огневых позициях в Волчьих горах до 26 октября, а очередные 6, доставленные в декабре, так и не были смонтированы.

Этот обстрел навел Кондратенко на определенные размышления, которые он 2 октября изложил в письме к Стесселю. Он предлагал, чтобы тот, учитывая трудное положение крепости (отсутствие надежды на подход резервов, угрозу для кораблей эскадры и т.п.), проинформировал обо всем царя и, более того, представил ему предложения о начале мирных переговоров с Японией «пока не поздно», то есть пока Порт-Артур еще в руках русских войск и существует 1-я Тихоокеанская эскадра, а Ояма ведет тяжелые бои в Маньчжурии. Иначе, считал Кондратенко, мир придется заключать «на унизительных для России условиях». Однако Стессель отклонил эти предложения, обвинив Кондратенко в неверии в мощь российской армии и упадке духа. Это было несправедливо, так как из всего командования крепости именно Кондратенко отличался наиболее стойким боевым духом и с его стороны это была скорее попытка взглянуть на ситуацию глазами трезвомыслящего [248] политика, хотя сам он, как сторонник девиза «Гарнизон крепости не сдается, а погибает вместе с ней», оставался слепо преданным делу солдатом. После отповеди Стесселя генерал быстро взял себя в руки и, когда ночью с 4-го на 5 октября четыре японские роты заняли находившуюся на подступах к восточному фронту Сигнальную гору, на следующий день выбил их оттуда смелой контратакой.

Как бы реабилитируясь за высказанные им сомнения, Кондратенко издал 8 октября приказ № 35, где объяснял солдатам гарнизона, что упорная оборона крепости — это не только обязанность, вытекающая из принятой присяги, но и понимание огромного военного и государственного значения крепости, к которой приковано внимание мировой общественности. Он указал на особенности японского менталитета — презрение и жестокость по отношению к поддающемуся противнику, приведя в качестве примера оборону Порт-Артура десятилетней давности и бои за гору Сигнальная (после того как она снова перешла в руки русских, на горе были найдены добитые раненые). Однако не страх поддерживал в оборонявшихся волю к борьбе, а жажда реванша, даже несмотря на то, что бытовые условия защитников и жителей крепости снова ухудшились.

Хлеба, правда, хватало, так как его выдавали по три фунта ежедневно, но выдача мяса была ограничена до 300 граммов конины в неделю, а табак вообще перестал появляться в продаже. Недостаток витаминов приводил к 1];инге и куриной слепоте (больных приходилось вечером уводить с позиций), а отсутствие хорошей питьевой воды после потери Водопроводного редута вызвало множество случаев заболеваний дизентерией и тифом (пришлось вырывать полевые колодцы){287}. В гораздо [249] лучшей ситуации находились экипажи кораблей и десантные роты, так как недостаток свежего мяса и витаминов компенсировался консервами и сушеными фруктами, а порция хлеба увеличивалась за счет сухарей. Кроме того, береговые единицы флота (например, квантунский кадровый состав, команда военного порта) имели собственные хозяйства, благодаря чему они в меньшей степени ощущали недостаток мяса. Хуже всего было местному китайскому населению, которому пришлось питаться собачьим и ослиным мясом, а вместо риса есть кашу из гаоляна (сорго) и чумизу. Недостаток продовольствия можно было легко восполнить свежей рыбой, но Стессель, подозревая китайских рыбаков в шпионаже в пользу Японии, запретил рыбную ловлю, а лодки и джонки, выходящие на рыбный промысел, приказал уничтожать.

Пресловутая борьба со шпионажем стала и причиной ликвидации газеты «Новый край». Стессель, используя тот факт, что один из снарядов калибра 280 мм разрушил здание типографии, обвинил газету в распространении сведений, составлявших военную тайну, и приказал ее закрыть. Таким образом, гарнизон был лишен единственного источника информации{288}.

В октябре саперы 3-й японской армии усилили темп инженерных работ, подведя апроши и параллели к укреплениям восточного фронта. Теперь они находились в 60 метрах от узла обороны № 3, в 15 — от окопа, прикрывавшего рвы форта 3, и в 35 — от окопа, прикрывавшего русскую батарею «Б»; дошли до гребня блиндажа форта 2 и проволочных заграждений перед бастионом Куропаткина. Эти работы выдали замысел Ноги: атаковать позиции русских по всей протяженности восточного фронта — от узла обороны № 3 до батареи «Б». Из подведенных к позициям параллелей можно было продвигаться, прокапывая минные галереи и уничтожая [250] подземными минами указанные фортификационные укрепления.

Японская пехота, подготавливая исходные позиции к штурму, пыталась во время внезапных вылазок захватить пункты обороны русских, расположенные на подступах к фронту. Дошло дело до уже упоминавшихся боев за Сигнальную гору (4–5 октября), за окоп, прикрывавший бруствер форта 3 (9 октября), железнодорожную насыпь перед узлом обороны № 3 (12 октября) и полукапонир 3 на подступах к форту 3 (16 октября). В боях принимали участие отряды 1-й и 9-й пехотных дивизий, поддерживаемые огнем морской артиллерии. Эти бои закончились половинчатым успехом наступавших из-за яростных контратак морских десантных рот: в руках японцев остались только железнодорожная насыпь и часть полукапонира. Как и ожидалось, противник начал копать две минные галереи к форту 2. Гарнизон форта обнаружил это во время одной из «вылазок», проведенной в ночь с 20-го на 21 октября. Руководил ею полковник Сергей Рашевский, один из ближайших соратников Кондратенко. После того как саперы были выбиты, а участники вылазки вернулись, Рашевский приступил к рытью контрминной галереи для закладки фугаса. Грунт был скалистым, и через три дня японцы, сориентировавшись в ситуации, прекратили работы, стараясь лишь локализовать местонахождение мины.

Непрерывно вела огонь осадная артиллерия японцев, под прикрытием которой они вели инженерные работы. Особенно докучали защитникам крепости батарея гаубиц калибра 280 мм и батареи морской артиллерии Курой, усиленные после 10 октября второй батареей (2 орудия калибра 152 мм), огонь которой корректировался с наблюдательного пункта Ивамуры. Обстреливались город, укрепления, порт вместе с мастерскими и складами, а также находившиеся в бассейне и бывшие на дежурстве во входном канале корабли. Интенсивность огня была разной (например, 8 октября батареи выпустили в течение получаса более 160 снарядов), а [251] результаты — ничтожными (только единичные попадания), поэтому он оказывал на защитников и жителей крепости скорее психологическое воздействие. 3–5 октября по одному попаданию получили броненосец «Победа», эскадренные миноносцы «Бойкий» и «Скорый»; четыре снаряда попали в «Полтаву» (один снаряд пробил две палубы, но не разорвался).

Из-за опасения получить повреждения от снарядов неприятеля часть эскадренных миноносцев и броненосец «Ретвизан» вышли 8 октября на рейд, откуда вернулись после окончания обстрела. Адмирал Того выход «Ретвизана» принял за попытку прорвать блокаду, поэтому перебросил в район Энкоунтер-Рок 1-й дивизион броненосцев (без ремонтировавшегося с 10 августа «Mikasa»), а вечером выслал для торпедной атаки 12-й, 14-й и 15-й дивизионы эскадренных миноносцев. Тем временем «Ретвизан» уже вернулся в порт и встал у подножия Перепелиной горы (район устья Лунхэ), а нападавших оттеснили «Отважный» и «Гиляк», поддержанные береговыми батареями. Артиллеристы эскадры пытались обстреливать докучавшие им батареи перекидным огнем{289}. С 29 сентября по 7 октября такой огонь вели наиболее поврежденные броненосцы «Пересвет» и «Победа», хотя и с небольшим успехом (всего 6 убитых и раненых на батареях Курой). Поэтому японские батареи могли вести более результативный огонь, нанося русским кораблям очередные повреждения. Через неделю (до 15 октября) трижды снаряды попадали в крейсер «Баян» (повреждена правая паровая машина), дважды — в «Севастополь», «Пересвет» и крейсер «Паллада»; по одному попаданию получили броненосцы «Полтава» и «Ретвизан», а также минный заградитель «Амур». Небольшие корабли меньше страдали от обстрела, уходя на время бомбардировки на внешний рейд; более крупные [252] ограничивались тем, что переходили в район Перепелиной горы или в восточный бассейн, что, однако, не всегда спасало от огня.

Ответный обстрел перекидным огнем, который вели «Пересвет», «Победа», «Ретвизан» и «Баян», по-прежнему был нерезультативным (единственное попадание в одну батарею). День 16 октября стал особенно неудачным для «Баяна», который получил пять попаданий, поэтому его командир, капитан второго ранга Иванов, вывел корабль на внешний рейд, что вновь вызвало тревогу у адмирала Того. Для перехвата русского крейсера он послал в район острова Роунд броненосные крейсеры «Iwate» и «Asama», но «Баян» к тому времени уже вошел в порт. На рейде оставались только канонерки и эскадренные миноносцы. Когда на следующий день снаряд попал в «Севастополь», русские береговые и крепостные батареи в течение трех ночей (с 17-го по 21 октября) обстреливали японские батареи. Однако они, видимо, не добились нужного результата, так как до 24 октября «Ретвизан» и «Севастополь» получили еще по два попадания, а «Пересвет», «Полтава», «Победа», «Баян» и «Паллада» — по одному{290}.

В то время как Порт-Артур, сражаясь, готовился к отражению третьего штурма, в далекой Маньчжурии 5–17 октября шли бои у реки Шахэ, которые и решили судьбу крепости. Куропаткин, на которого царский двор оказывал постоянное давление, наконец понял, что отступление из Мукдена — это окончательный отказ от какой-либо помощи осажденной крепости (если он еще думал об оказании помощи). Располагая численным превосходством (213 000 человек и 758 орудий против 170 000 человек и 648 орудий), он разработал план наступательной операции против армий Оямы. Однако, будучи, как всегда, чрезмерно осторожным в использовании резервов, Куропаткин не решился окружить и [253] уничтожить неприятеля в излучине Шахэ (правый приток Тайцзыхэ), а намеревался ограничиться оттеснением войск противника за Тайцзыхэ. Главный удар по японскому правому флангу с одновременным его окружением наносила восточная группировка генерала Штакельберга (86 батальонов, 50 казачьих сотен, 198 орудий) в направлении Бяньюпузы и Бзньсиху. В это время западная группировка генерала Бильдерлинга (77 батальонов, 56 казачьих сотен, 222 орудия), которую от окружения с правого фланга защищал корпус Соболева (24 батальона, 6 казачьих сотен, 96 орудий) должна была выйти к Шахэ и вести демонстративное наступление вдоль железнодорожной линии Мукден — Ляоян, связывая центр и левый фланг японских войск. Армейский резерв (56 батальонов, 20 казачьих сотен, 228 орудий) был размещен в тылу между двумя группировками, прикрывая их внешние фланги. Таким образом, главную задачу выполняли 35% всех войск, вспомогательную — 32%, а остальные не принимали участия в боях, что сразу же сводило на нет оперативный успех.

Ояма не ожидал наступления Куропаткина, хотя и принимал во внимание численное превосходство его войск. Развернутые между горным течением Тайцзыхэ (справа) и ее самым большим притоком, последним перед впадением в реку Лаохэ (слева), японские войска имели следующую дислокацию: в центре располагалась 4-я армия генерала Нодзу (две дивизии и резервная 3-я бригада пехоты), на атакуемом правом фланге — 1-я армия генерала Куроки (три пехотных дивизии и резервный пехотный полк), а на левом — 2-я армия генерала Оку (три пехотных дивизии). Фланги фронта прикрывала кавалерия — 1-я бригада генерала Акиямы (левый) и 2-я бригада генерала Канина (правый). Перед правым флангом к Бяньюпузы была выдвинута резервная пехотная бригада императорской гвардии генерала Умэсавы. Резерв фронта (три резервные пехотные бригады, тяжелая артиллерия) находился в районе Ляояна. Первоначально Ояма намеревался принять оборонительный [254] бой на подготовленных позициях, ослабить наступавших и затем контратаковать. Однако, видя медлительность Куропаткина, он решил перехватить инициативу и нанести удар первым. Таким образом, начинавшееся сражение имело две фазы: в первой наступали русские войска (5–10 октября), во второй инициатива была на стороне японцев (10–17 октября).

Группировка Штакельберга, ведя наступление в гористой местности, достигла к вечеру б октября района Баньюпузы и стала угрожать окружением и уничтожением бригаде Умэсавы, в то время как продвигавшийся на ее левом фланге отряд генерала Ренненкампфа подошел к Бзньсиху. Одновременно демонстрировавшая наступление группировка Бильдерлинга тем же днем дошла до Шахэ и приступила к строительству укреплений. 7 октября Штакельберг не атаковал, ограничившись, согласно приказу Куропаткина, только разведкой позиций Умэсавы, поэтому бригада последнего ушла ночью под Бэньсиху. Штакельберг догнал ее на следующий день, но 9 октября также не стал атаковать, так как Куропаткин приказал ему провести разведку главных позиций Куроки и подготовить свои исходные позиции для «атаки и окружения правого крыла» (японцев). Таким образом, был упущен шанс разгромить Умэсаву, так как Куроки послал ему на помощь свою 19-ю пехотную дивизию, а Ояма направил против Ренненкампфа кавалерию Канина. Пока Штакельберг и Ренненкампф были втянуты в бои за сопку Оленью и подступы к Бэньсиху, Бильдерлинг, не встречая сопротивления японских войск, решил двигаться дальше — он переправился через Шахэ и достиг 10 октября ее правого притока Шилихэ (он закрывал с юга излучину Шахэ), где приостановил наступление. Так закончилась русская наступательная операция, в результате которой были оттеснены лишь слабые японские отряды прикрытия, отошедшие на главные позиции.

В тот же день начал наступление Ояма. Оставив Куропаткина, как он считал, с превосходящими силами, [255] генерал нанес удар силами 2-й армии по их правому флангу, не зная ничего о прикрывавшем этот фланг корпусе Соболева и имея намерение окружить русских и уничтожить. Одновременно 4-я армия должна была связать российские войска со стороны фронта. 11–12 октября начались ожесточенные бои на правом и левом флангах расположения войск обоих противников. Штакельберг сражался за перевалы в районе Бэньсиху — Ченгоулин и Тумынлин (восточный и западный) — и за Оленью сопку{291}с отрядами Куроки. Бильдерлинг, вынужденный покинуть позиции у Шилихэ, вел бой с Нодзу за полосу сопок у Шахэ, наиболее выдвинутой вперед была сопка Двурогая (была оставлена русскими 12 октября). Бои шли и в пространстве между двумя русскими группировками, так как Нодзу атаковал армейский резерв. В свою очередь, наносивший главный удар Оку оттеснил русские части к Лидиутуню, где он остановил наступление, опасаясь удара со стороны только теперь обнаруженного корпуса Соболева. Тот, однако, в соответствии с приказом Куропаткина вел себя совершенно пассивно, хотя и прикрывал оборонявшихся, что лишало японцев возможности обойти их правый фланг. Ояма отказался от этого маневра, но 14 октября ударил по центру русских позиций, угрожая прорвать оборону.

Неудачи боев за перевалы на левом фланге и на правом, где возникла угроза их обхода противником, привели к тому, что Куропаткин перешел к обороне. Ояма тоже, не располагая достаточными силами, прервал наступление, хотя 16–17 октября еще шли ожесточенные бои за возвышающиеся над долиной Шахэ сопки Новгородская и Путиловская, занятые первоначально отрядом генерала Ямады (пять батальонов, 30 орудий). Куропаткин направил значительные силы под командованием генерала Путилова (двадцать пять батальонов), чтобы отбить сопки. Всю ночь длился [256] штыковой бой, который шел и 17 октября. В результате, потеряв около 3000 человек убитыми и ранеными, Путилов занял обе сопки, однако этот тактический успех не изменил хода операции, которая закончилась поражением русских/они не только не оттеснили японские отряды за Тайцзыхэ, но и уступили им всю долину реки Шахэ. Вдоль ее берегов оба противника начали строительство укреплений, перейдя на отрезке в 60 км к позиционной войне. Потери российской стороны составили 41 473 человека (в том числе 4870 убитыми), японской — около 20 000 солдат (3951 убитый). Активные действия в Маньчжурии прекратились до середины января 1905 года («сидение у Шахэ»), а Порт-Артур оказался один на один с противником, будучи лишенным всякой помощи{292}.

В этот период оба флота вели довольно активные боевые действия. С японской стороны это выражалось в осуществлении блокады и периодической постановке мин в водах Квантуна эскадренными миноносцами и миноносцами. Русские кроме уже упоминавшегося обстрела японских батарей систематически протраливали внешний рейд (с 25 сентября по 31 октября было уничтожено 32 мины), время от времени ставили мины в акваториях, где японские корабли вели наблюдение, вели разведку и осуществляли охрану входного канала и самого входа в порт — все эти задачи выполняли занятые почти постоянно три канонерки и немногочисленные эскадренные миноносцы. Мины ставили «Сердитый» — его первая попытка ночью с 5-го на 6 октября была сорвана штормовой погодой; «Стройный», который в ночь с 10-го на 11 октября поставил между [257] бухтами Голубиной и Луизы 16 мин, а ночью с 16-го на 17 октября в акватории Лаотешаня — еще 18. Кроме того, «Сильный», «Сердитый», «Стройный», «Статный», «Сторожевой», «Властный», «Смелый», «Расторопный» и «Бдительный» под командованием капитана первого ранга Криницкого поставили 11 октября у входа в бухту Лаотешань 20 мин (в том числе 9 макетов мин){293}. Минирование, проведенное в течение дня, шло под обстрелом батарей Курой и при атаках 1-го и 4-го дивизионов японских эскадренных миноносцев. Атаки оказались безрезультатными. Более того, в районе бухты Сикау попал на русскую мину эскадренный миноносец «Harusame» из 4-го дивизиона. Он получил повреждения (7 раненых) и был отбуксирован «Murasame» в Дайрен.

Во время выхода на разведку на русских эскадренных миноносцах часто обнаруживались неполадки, приходилось несколько раз запускать машины, что свидетельствовало о сбоях в системе двигателей. 3 октября в связи с такой попыткой запустить двигатель на «Сторожевом» волка смыла за борт двух матросов, обнаружил их посланный на поиски «Сибиряк» на скале Лу-тин Рок (Lutin Rock), куда они смогли доплыть. Ночью с 5-го на 6 октября «Сильный» вел разведку района вблизи островов Маодао, а «Сторожевой» ночью с 11-го на 12 октября — Голубиной бухты и бухты Луизы. Контролем проходивших поблизости джонок занимались корабельные паровые катера и портовые баркасы (например, 4 октября они арестовали китайскую джонку). Блокада привела к тому, что до Порт-Артура доходили только единичные суда под чужими флагами и не всегда это для них заканчивалось благополучно. Примером может служить судьба немецкого корабля «Fuhei». Он вез несколько тысяч артиллерийских снарядов [258] и1600 тонн продовольствия, но капитан корабля, вместо того чтобы подойти с востока к Лаотешаню, где его ждали, появился 12 октября у входа в Голубиную бухту. Подаваемые судном знаки русские артиллеристы приняли за «шпионские сигналы» и обстреляли корабль. «Fuhei» ушел к островам Маодао, где его задержал осуществлявший блокаду миноносец «Shirakata» и увел как приз.

Из-за того что «Mikasa» все еще был на ремонте (до начала ноября), адмирал Того находился на старом броненосце береговой обороны «Fuso»{294}. Во второй половине 1904 года японский Соединенный флот был несколько усилен — в строй вошли 7 больших миноносцев типа «Aotaka» (улучшенный тип «Hayabusa», 152 тонны, 29 узлов, 1 орудие калибра 57 мм, 2–42 мм, 3 торпедных аппарата калибра 380 мм), из которых были сформированы 15-й («Hibari», «Uzura», «Sagi», «Hashitaka») и 19-й («Kamdme», «Otori», «Kiji») дивизионы миноносцев. Кроме того, 24 октября был спущен на воду легкий крейсер «Топе» (4113 тонн, 23 узла, 2 орудия калибра 152 мм, 10–120 мм, 3 торпедных аппарата калибра 457 мм, бронирование палубы — 76 мм) и была принята «Военная программа 1904», где предусматривалось строительство 32 эскадренных миноносцев типа «Asakaze» (381 тонна, 29 узлов, 6 орудий калибра 76 мм, 2 торпедных аппарата калибра 457 мм), первые десять из них были заказаны на 1905 год{295}.

Когда до Токио дошли известия о выходе 15 октября из Либавы 2-й Тихоокеанской эскадры российского флота, [259] которая, по расчетам, уже в середине января 1905 года могла появиться в Желтом море, начальник морского Генерального штаба адмирал Сукэюки Ито принял решение отозвать часть кораблей из-под Порт-Артура. Предполагалось, что они должны быть осмотрены и отремонтированы на японских верфях, чтобы затем помериться силами с новыми кораблями противника{296}. Это касалось прежде всего броненосцев и крейсеров, так как канонерки, эскадренные миноносцы и миноносцы ремонтировались в портовых мастерских (с доком) в Дайрене. Для выхода в составе первой группы были намечены броненосец «Asahi» и крейсеры «Akitsushima» и «Takasago». Однако, прежде чем они направились в Сасебо, «Asahi» 26 октября к юго-востоку от Порт-Артура попал на дрейфующую русскую мину (левым бортом, ниже ватерлинии) и из-за повреждений был отбуксирован на базу на островах Эллиота. Ремонт его завершился только в апреле 1905 года.

В то время как японским кораблям угрожали мины, российская эскадра несла очередные потери от стрельбы орудий артиллерии Ивамуры. 25 октября снаряды [260] гаубиц калибра 280 мм и орудий калибра 152 мм и 120 мм нанесли очередные повреждения крейсерам «Баян» и «Паллада», потопили старый учебный крейсер «Забияка» и вызвали пожар в портовых складах. 27-го и 28 октября очередные попадания получили броненосцы «Севастополь», «Ретвизан», «Победа», крейсеры «Баян» и «Паллада», а 29 октября после попадания снаряда сгорел корабль КВЖД «Новик» (использовался в качестве плавучего склада мин и боеприпасов) и были потоплены три самоходные барки из тралового каравана. На следующий день два снаряда калибра 280 мм попали в транспортное госпитальное судно «Ангара» (на нем находились 200 раненых), тяжело поврежденное судно смогло выброситься на мель. Русские береговые и крепостные батареи открывали ответный огонь, также добиваясь попаданий. На батареи гаубиц калибра 280 мм и батареи Курой упало 24 октября около 180 снарядов (11 убитых), 25-го — свыше 360 (13 убитых и раненых), а на следующий день — 219. В преддверии ожидаемого штурма командование крепости, возможно, планируя отражение атак противника со стороны моря, провело 25 октября разведку его береговых батарей в районе бухты Тахэ. Туда на палубе «Сердитого» направились генералы Смирнов, Кондратенко и контр-адмирал Вирен. Разведывательные действия прикрывали эскадренные миноносцы, которые из-за обстрела порта вышли на рейд.

Уже упоминавшийся усиленный обстрел военного порта и крепостных укреплений начался утром 26 октября, так как днем ранее генерал Ноги отдал приказ о новом (третьем) штурме. В соответствии с этим приказом осадная артиллерия должна была в течение четырех дней обстреливать оборонительные позиции русских, чтобы 30 октября можно было начать общую атаку на участке от узла обороны № 3 до батареи «Б». Одновременно саперы должны были заполнить землей, связками соломы и гаоляна ров глубиной 6-10 м, находившийся на направлении главного, удаpa [261] (форт 3){297}, подготовив проходы для атакующей пехоты. Время штурма было выбрано не случайно: генерал Ноги хотел взятием Порт-Артура или хотя бы захватом укреплений восточного фронта отметить приходившееся на 3 ноября 56-летие императора Мицухито. В штурме участвовали отряды 1-й пехотной дивизии с включенной в ее состав резервной 1-й пехотной бригадой, а также 9-я и 11-я пехотные дивизии, поддержанные своей артиллерией (полк полевой артиллерии, два полка горной артиллерии). Было сформировано семь штурмовых колонн, каждая включала по крайней мере пехотный полк. Одна колонна (1-я пехотная дивизия) должна была нанести удар по узлу обороны № 3 и далее по Лаперовской батарее, две колонны (9-я пехотная дивизия) наступали на форт 3 и полукапонир 2 и развивали наступление до батареи Большого Орлиного Гнезда; три колонны (11-я дивизия пехоты) атаковали форт 2, батарею Большого Орлиного Гнезда, бастион Куропаткина, далее наступали на батарею Малого Орлиного Гнезда и батарею «Б», продвигаясь к Залитерной батарее; одна колонна оставалась в резерве. Независимо от них действия на флангах прикрывали отряды 11-й пехотной дивизии (наступали на узел обороны № 2 и батарею «А») и 1-й пехотной дивизии (атаковали тянувшиеся от Панлушаня укрепления северного фронта). В общей сложности в наступлении должны были участвовать 21–25 тысяч человек, поддерживаемых огнем 400 орудий и мортир{298}.

По состоянию на 23 октября русские укрепления защищали 20 221 человек (офицеров и, рядовых); еще 1600 находились в общем резерве, при этом в районе предполагаемого наступления противника находились [262] только 8000 человек, организационно входивших в состав восточного фронта. На тот момент он был разделен на две части, а те в свою очередь — на боевые участки. На первой части фронта (ею командовал командир 28-го стрелкового полка, подполковник Науменко) находились батарея «Б», бастион Куропаткина и форт 2; на второй части (командир 13-го стрелкового полка подполковник Гандурин) — форт 3, батареи Большого и Малого Орлиного Гнезда, узел обороны № 3 и полукапонир 2. Штурмуемые объекты защищали, таким образом, тридцать одна стрелковая и морская рота и отряд добровольцев (из них лишь пять рот находились на первом участке фронта), в резерве фронта насчитывалось десять рот.

В то время как дивизионная артиллерия японцев получила приказ непосредственно поддерживать действия пехоты, обстреливать город и порт должны были вторая бригада артиллерии (три полка полевой артиллерии), три отдельных полка осадной артиллерии, полк тяжелой артиллерии, бригада морской артиллерии Курой и 12 гаубиц калибра 280 мм — в общей сложности более 280 пушек, гаубиц и мортир калибра 75–280 мм. Бомбардировка началась в 11.00 при опускавшемся тумане. За семь часов защитники крепости понесли значительные потери, пожалуй, самые большие с начала обороны. Были уничтожены и повреждены многие стрелковые окопы, брустверы фортов и орудий; среди личного состава было много убитых и раненых. В некоторых ротах осталось по 30–40 человек, снарядами были разбиты 6 орудий калибра 57–152 мм и 3 станковых пулемета. Особенно пострадал обстреливаемый снарядами калибра 280 мм форт 2, где один из снарядов разбил боевой каземат, уничтожив 3 станковых пулемета вместе с расчетами. Видя результаты обстрела, японская пехота ворвалась вечером в окопы, окружавшие узел обороны № 3 и форт 3, которые смогла затем удержать, несмотря на контратаки российских войск.

На следующий день особенно ожесточенной бомбардировке был подвернут форт 2, в результате гарнизон [263] форта уменьшился наполовину, были разбиты брустверы, а бетонные казематы пробиты во многих местах. Однако именно здесь русские солдаты добились значительного успеха, уничтожив доходившую до бруствера форта японскую минную галерею. Взрыв оказался слишком сильным и повредил тыльную стену капонира, через отверстие в которой ночью с 27-го на 28 октября ворвалась внутрь форта японская пехота. В темноте разгорелся отчаянный бой, в ход пошли гранаты, штыки, кирки и лопаты, в результате противник был выбит из форта, а пролом заделали мешками с песком. Когда на рассвете японцы попытались снова занять капонир, приведя в действие рядом с ним взрывное устройство, бдительные защитники форта пресекли эту попытку.

Утром 28 октября японская артиллерия вновь начала обстрел, концентрируя огонь на фортах 2 и 3, причем к ведению огня присоединились еще 6 гаубиц калибра 280 мм. Под прикрытием их огня пехотинцы 9-й дивизии смогли выкопать и занять траншею у подошвы бруствера форта 3, и выбить их оттуда во время предпринятой ночью русскими солдатами контратаки не удалось.

В этой ситуации генерал Стессель по совету генералу Фока, опасаясь потери фортов, приказал подготовить их к взрыву вместе с узлом обороны № 3 и Курганной батареей. 29 октября частично был заминирован форт 3, но акция была прервана из-за решительного протеста коменданта форта 2, поручика Фролова, которому удалось убедить штаб крепости в том, что минирование удручающе подействует на защитников Порт-Артура, ослабит их боевой дух и лишит готовности к борьбе{299}. В этот день осадная артиллерия стреляла особенно результативно, большинство орудий крепостной артиллерии было выведено из строя, [264] и вечером русские уже не могли вести огонь по японским саперам, делавшим подходы к атакуемым укреплениям. Несколько снарядов противника упало на форт 5 и батарею «Д», где начался пожар на складах с боеприпасами. Русским артиллеристам удалось накрыть только одну из батарей калибра 76 мм группы Курой (5 раненых).

Сам штурм начался 30 октября, когда защитники крепости еще ликвидировали повреждения, полученные во время вчерашнего обстрела. В 7 часов утра осадная артиллерия начала огневую подготовку, к ней присоединилась дивизионная артиллерия, обстреливавшая отдельные объекты атаки. В этот день осадные орудия выпустили свыше 20 тысяч снарядов (в том числе 1800 — калибра 280 мм), а полевые орудия — несколько тысяч шрапнельных зарядов. На огонь противника отвечали русская крепостная артиллерия и орудия «Ретвизана», «Победы» и «Баяна». Когда в 13.00 канонада достигла апогея, на штурм бросилась пехота. Ее колонны почти одновременно нанесли удар по выбранным объектам. Оборонявшиеся отвечали огнем орудий, станковых пулеметов и винтовок; разгорелись ожесточенные бои.

Штурмовая колонна 1-й японской пехотной дивизии, занимавшая окопы перед узлом обороны № 3, пыталась прорваться через внешний ров (ширина — 7–14 м, глубина — 6–9 м), но попала под огонь, который велся из казематов эскарпов и контрэскарпов (толщина бруствера 6–20 м) и была вынуждена отступить. Повторная атака закончилась отходом поредевших рот под огнем орудий ближайшего форта 3. Его гарнизон также успешно отразил атаки колонны 9-й пехотной дивизии японцев, которая тщетно пыталась преодолеть внутренний ров (ширина 14 м); защитники форта вели ожесточенный огонь, а штурмовые лестницы оказались слишком короткими. Часть атаковавших рот попала под огонь резерва фронта, размещенного вдоль Китайской стенки, и была вынуждена залечь, чтобы отойти только после наступления темноты{300}. [265]

Первоначально успех не сопутствовал левой колонне 9-й пехотной дивизии, ударившей по полукапониру 2, который защищал только отряд добровольцев, поддерживаемый огнем Заредутной батареи и батареи Большого Орлиного Гнезда. Командир колонны генерал Итинобе сумел быстро прекратить панику в своих ротах и снова пошел в атаку. На этот раз после кровавого боя капонир был взят.

Казалось, что успешной будет и атака правой колонны 11-й японской пехотной дивизии на форт 2. Она уже преодолела ров (ширина — 10 м, глубина — 5–6 м) на бруствере форта (толщиной 12 м) и подняла национальные флаги, ко через несколько минут после штыкового боя была сброшена в ров. Несколько рот этой колонны попытались прорваться между укреплениями в тыл форта, но когда одна из них попала на минное поле (фугасы), остальные отступили, понеся значительные потери от огня резервных русских частей, находившихся у Китайской стенки. Не удалась и атака центральной колонны 11-й пехотной дивизии на бастион Куропаткина, гарнизон которого составлял 224 человека; их поддерживали 6 малокалиберных орудий и 2 станковых пулемета. Во время артиллерийской подготовки этот маленький гарнизон сильно пострадал (погибли около 50 % личного состава, были разбиты 3 орудия и 2 станковых пулемета), но, несмотря на это, он мужественно отражал атаки неприятеля. Поддержанные резервной стрелковой ротой и батареей «Б», защитники бастиона отбросили неприятеля, хотя бои продолжались до 2 часов ночи. Поражение ждало и левофланговую колонну, которая ударила по батарее «Б», [266] когда шла на окопы между батареей и бастионом Куропаткина. Японские роты, обстреливаемые с флангов орудиями батареи, несли серьезные потери и залегли перед брустверами позиций, а те, которые проникли на позиции, были выбиты в штыковом бою. Тогда русские ударили по залегшей части колонны и вынудили японцев отойти со значительными потерями. Атакующие колонны поддерживала только полевая артиллерия, так как осадная прервала огонь в 15.35, чтобы не стрелять по своим отрядам. Бои, продолжавшиеся до поздней ночи, не принесли нападавшим ожидаемого успеха.

31 октября генерал Ноги пытался захватить только форт 2, почти разбитый снарядами калибра 280 мм, так как через него он надеялся проникнуть внутрь укреплений крепости. В 17.00 форт был атакован штурмовой колонной 11-й японской пехотной дивизии, которая через пролом прорвалась в глубь форта. Несмотря на то, что число нападавших увеличилось за счет прибывшей через час еще одной штурмовой колонны, защитники форта сражались отчаянно и после полуночи 1 ноября вместе с десантными морскими ротами выбили японцев.

Итак, очередной, третий, штурм не принес успеха командующему 3-й японской армией, который уже вечером 31 октября отказался от дальнейших атак, довольствуясь захватом полукапонира 2, помпезно названного «шанцем Итинобе». К причинам, из-за которых штурм оказался неудачным, следует отнести прежде всего рассредоточение сил и средств на слишком широком фронте действий; недооценку защитников крепости, которые ожесточенно оборонялись, и собственные крупные потери (по меньшей мере 5000 убитых и раненых).

Потери российской стороны убитыми и ранеными составили 55 офицеров (в том числе 8 убитых) и 2010 унтер-офицеров и рядовых. Однако в посланном царю 2 ноября донесении, которое заканчивалось просьбой как можно скорее прислать помощь и сообщить намерения Куропаткина{301}, [267] Стессель намеренно завысил эти потери, представив ситуацию, в которой оказался гарнизон, как критическую. По его данным, в полках осталось по одному батальону, заканчивались артиллерийские боеприпасы, хотя фактически с 1 августа полки потеряли в среднем 400–500 человек и оставалось 231 562 снаряда разного калибра. Быть может, таким образом он хотел вынудить царя вмешаться в действия Куропаткина, но некоторые российские историки считают, что он, скорее, подготавливал его к возможной капитуляции крепости{302}. Как бы то ни было, отражение штурма стало очередным успехом Кондратенко, который вновь оказался лучшим тактиком, нежели Ноги.

В известной степени выражением разочарования последнего итогами штурма либо же местью за собственное фиаско стал усиленный артиллерийский обстрел города и порта, который начался 31 октября после 15.00. В этот день из-за многочисленных попаданий в постройки загорелся Старый город, поднимавшийся дым заволакивал укрепления и портовые бассейны. Единичные попадания получили броненосцы «Полтава» и «Победа», крейсер «Паллада», канонерка «Бобр», барка с боеприпасами и несколько судов КВЖД, одно из которых, «Гирин», затонуло. Эскадренные миноносцы, чтобы избежать попаданий, вышли на рейд.

Бомбардировка продолжалась и 1 ноября, к городу и порту вновь понеслись «экспресс-поезда», как иронично стали называть с шумом разрывавшие небо снаряды калибра 280 мм, окутывавшие все вокруг клубами поднимавшейся от взрывов пыли. На этот раз попадание получил «Бобр», от попадания затонуло одно из немногочисленных торговых судов. На огонь осадных батарей ответил «Ретвизан», но данные о меткости его стрельбы отсутствуют. День 2 ноября начался с попадания [268] в одно из зданий склада с боеприпасами — от взрыва погибли 30 человек. В корабли в этот день попаданий не было; более того, российская эскадра могла отметить и некоторый успех, так как к юго-западу от Лаотешаня наскочил в тот день на русскую мину эскадренный миноносец «Oboro», который вместе с двумя другими кораблями 2-го дивизиона осуществлял в этом районе блокаду. «Akebono» отбуксировал эскадренный миноносец (поврежден корпус, 1 раненый) в бухту Сикау. Бомбардировка прекратилась только вечером 3 ноября, а ее последним аккордом стал пожар на китайской маслобойне (сгорело 24 тонны пищевого масла), дым от которого огромным облаком накрыл Старый город. Однако обстрел не оказал влияния на моральный дух защитников крепости, которые язвительно шутили, что Ноги этими залпами праздновал не день рождения императора Мицухито, а десятилетие со дня вступления на престол Николая II (2 ноября 1904 года){303}. Генералу Ноги оставалось лишь надеяться на успех в минной войне.

Закончившийся поражением японцев третий штурм крепости принес Кондратенко в качестве признания его заслуг представление к чину генерала-лейтенанта и орден Св. Георгия третьей степени (4 ноября), одновременно тем же орденом и орденом Св. Анны третьей степени был награжден генерал Фок{304}. Оба отдавали себе [269] отчет в необычайно трудном положении крепости, однако действовали, исходя из этого, совершенно по-разному. В то время как Кондратенко незамедлительно занялся сооружением инженерных укреплений на второй и третьей линиях обороны (готовились на случай падения фортов 3 и 2), мобилизацией морских резервов и выпуском новых средств вооружения, Фок приступил... к моральному разоружению защитников крепости. 3 ноября он в письменной форме попытался оценить оперативное положение Порт-Артура и в качестве служебной записки послал свое произведение генералам и штабам отдельных фронтов. После описания общей ситуации он делился своими «философскими» размышлениями по поводу оборонительных возможностей любой крепости. Сравнивая осажденную крепость (подразумевался Порт-Артур) с «организмом, пораженным гангреной, который рано или поздно должен умереть», он призывал, чтобы «каждый ее комендант рассматривал эту возможность уже с первого дня осады, как делает это врач, вызванный к безнадежному больному». Так как завуалированные намеки Фока нашли позитивный отклик у части офицеров, Кондратенко направил письменный протест Стесселю, добиваясь ограничения «литературной» деятельности его советника. Однако Стессель не оправдал ожиданий генерала. Более того, в середине ноября он решил прервать работы на второй и третьей линиях обороны, мотивируя это необходимостью усиленно укреплять, первую линию, готовить зимние квартиры для войск и населения (начались снегопады), а также дать отдых измученным солдатам, которых на первой линии оставалось все меньше.

Действительно, в двадцати пяти порт-артурских госпиталях находились более 7000 больных и раненых, которые [270] все прибывали (в дни штурмов принимали по 800–900 пациентов). Хотя под госпитали приспосабливались различные строения, мест не хватало, в городе свирепствовали кровавая дизентерия, тиф и цинга. В реабилитации раненых первое место занимал морской госпиталь, которым энергично руководил поляк, коллежский асессор, доктор медицины Флориан Хласка, награжденный за эту деятельность орденом Св. Анны третьей степени. Существовавшая ранее проблема с быстрой доставкой раненых была решена. Для этой цели приспособили велосипеды: носилки размещали между двумя соединенными велосипедами. Из-за нехватки мяса в госпиталь передали запасы консервов (по половине банки на пациента пять дней в неделю, а в два других дня — по 125 граммов конины). Отряды на позициях были вынуждены довольствоваться конским или ослиным мясом, выделяемым в ограниченном количестве (по 125 граммов четыре раза в неделю). В крепости оставались еще 3932 лошади, которых повсеместно использовали для подвоза боеприпасов и снаряжения{305}.

Несмотря на растущие бытовые трудности и наступившие осенние холода, защитники крепости вели активную минную войну, крепостная артиллерия обстреливала батареи и живую силу неприятеля, при этом каждое орудие имело заранее обозначенную цель. Японские траншеи уже находились так близко, что противников отделяли друг от друга только рвы или брустверы. 14-го и 15 ноября были взорваны две контрмины в секторе обороны форта 2 и при этом уничтожены обе японские галереи. Однако взрыв второй мины обнажил тыльную стену капонира и вход в контрминную галерею, что дало возможность японским саперам [271] незаметно проникнуть в нее и, закрепившись, устроить переход через ров. Строительство контрминной галереи от узла обороны № 3 было прервано, когда оказалось, что японцы уже подготовили свою галерею для взрыва (взорвали ее 17 ноября), поэтому она была засыпана землей вместе с капониром и залита цементом.

Неутомимый изобретатель — лейтенант Подгурский — приспособил для ведения борьбы с японскими саперами и штурмовыми отрядами в траншеях корабельные шаровые мины весом 32 кг, 160 кг и 250 кг, которые на 2/3 были заполнены пироксилином, а на 1/3 — ломом и камнями. Поджигали мины с помощью фитиля, а сбрасывали их со специальных деревянных лотков длиной до 20 м, которые устанавливали на склонах брустверов. Первый раз мины были сброшены 10 ноября с бруствера форта 3, сброс очередных шести мин со склонов Высокой 27 ноября вызвал панику среди работавших в траншеях японских саперов, которые затем были выбиты морскими десантными ротами.

Однако японские инженерные отряды вырыли сеть траншей вокруг Высокой, которые доходили уже до окопов русских, завладели рвами фортов 2 и 3 и их контрэскарпами. Апроши, которые тянулись от редутов 1, 2 и «шанца Итинобе», находились уже в 100 метрах от Китайской стенки и в 15 м от стрелковых окопов батареи «Б». 20 ноября возникла критическая ситуация после взрыва японской мины в галерее под бруствером форта 2 — пехота противника заняла ведущие огонь вдоль линии фронта батареи и капониры, оттеснив оборонявшихся в глубь построек. Только атака 4-го морского батальона лейтенанта Хмелева, проведенная тремя днями позже, оттеснила противника с захваченных бастионов.

Для охраны работавших саперов в 3-й армии были созданы специальные охранные подразделения. Кроме того, использовались небольшие дрессированные собаки, которые лаем предупреждали о присутствии противника. 4–7 ноября многие осадные батареи были подтянуты [272] к линии фронта для стрельбы напрямую, в том числе 8 батарей морской артиллерии Курой (2 батареи калибра 152 мм, 3 батареи калибра 120 мм и 3 батареи калибра 76 мм — в общей сложности 4 орудия калибра 152 мм, 6–120 мм, 13–76 мм). В отличие от японской, русская артиллерия уже открывала огонь редко, особенно не хватало снарядов калибра 152 мм. Неразорвавшиеся японские снаряды калибра 280 мм собирали, к ним делали другую гильзу и использовали для своих мортир этого калибра. Но, несмотря на все эти трудности, орудия батарей «Б», Заредутной и Малого Орлиного Гнезда сумели уничтожить 17 ноября японские апроши, подтянутые к брустверу форта 3 и Китайской стенке.

Штормовая погода затрудняла японскому флоту осуществление блокады, а российский флот ограничивался периодическими выходами в море (проба механизмов, перевозка депеш в Чифу, диверсионные акции) и на внешний рейд, причем последние часто были вынужденными — корабли несли дозорную службу либо укрывались от обстрелов портовых бассейнов. Находившиеся в них большие корабли, чей личный состав существенно уменьшился, по-прежнему получали повреждения{306}, так как осадные японские батареи вели огонь все более метко, хотя и «вслепую». 6–24 ноября очередные попадания получили «Победа» (два раза), «Паллада» (трижды); «Отважный», «Ретвизан» (девять раз, в том числе семью снарядами калибра 152 мм 24 ноября), а также «Севастополь» и «Полтава». Что касается торговых кораблей; то 9 ноября снаряд попал в покинутое командой норвежское судно «Sentis» («Centis»), a 22 ноября во время тушения пожара на портовой маслобойне попадание [273] получил буксир «Силач». Чаще всего в артиллерийский поединок с батареями противника вступали «Баян», «Севастополь», «Полтава», «Ретвизан» и «Победа».

Из-за потерь в составе тралового каравана траление внешнего рейда не проводилось систематически (только 3 раза, уничтожена 1 мина), последствия чего сказались уже 11 ноября. В этот день эскадренные миноносцы ушли от обстрела в бухту Белый Волк, а во время перехода на мину попал «Бдительный», буксировавший «Сердитого»; оба корабля получили повреждения. День 13 ноября оказался поистине роковым: «Стройный», выходивший на время обстрела на рейд, попал на мину и затонул на мелководье Тигрового Хвоста. «Сильный», снявший с него команду, сам в свою очередь столкнулся с миной; поврежденный эскадренный миноносец довело до порта спасательное судно «Сибиряк». На следующий день началось траление рейда, теперь его проводили 6–8 паровых корабельных катеров и весельные лодки, отсюда и ничтожные результаты (3 мины).

14 ноября из-за значительного износа механизмов с дозорной службы была снята канонерка «Гиляк», она была поставлена в порту и разоружена, а ее орудия переданы крепостным батареям. После этого дозорная служба рейда была реорганизована: канонерка «Отважный», сопровождаемая эскадренным миноносцем «Властный», была направлена в бухту Белый Волк, а сам вход охраняли б — 7 еще исправных эскадренных миноносцев. Связь с Куропаткиным поддерживалась через телеграф в Чифу, куда депеши привозили эскадренные миноносцы или джонки. Такой способ связи привел к потере еще одного корабля. Первоначально роль связного была поручена «Сердитому», но после того как он трижды при возвращении столкнулся с японскими кораблями, осуществлявшими блокаду, и к тому же получил повреждения, в Чифу ночью 15 ноября был послан «Расторопный» (командир — лейтенант Плен). Кроме передачи депеш он должен был закупить перевязочные [27]

средства для крепости. Однако когда эскадренный миноносец прибыл в Чифу, китайские власти не только арестовали его, но и уведомили о том адмирала Того, который тотчас выслал в Чифу 1-й дивизион эскадренных миноносцев. Лейтенант Плен, опасаясь повторить судьбу «Решительного», 16 ноября на рейде взорвал корабль, и японский дивизион вернулся ни с чем.

Из проводившихся диверсионных акций необходимо отметить рейд корабельного торпедного катера с «Ретвизана» ночью с 3-го на 4 ноября. Под командованием лейтенанта Валериана Дмитриева он был послан в залив Тонкау атаковать стоявший там броненосец «Chin En». На подходе к заливу Лунвантан Дмитриев наткнулся на «Oboro», подорвавшийся прошлой ночью на мине, и буксирующие его эскадренные миноносцы. Катер выпустил по ним попавшую в цель торпеду калибра 225 мм и, никем не преследуемый, ушел{307}.

Японский Соединенный флот нес и другие потери. Утром 6 ноября канонерка «Atago», патрулировавшая в поисках судов с контрабандой акваторию северной части островов Маодао, налетела на подводную скалу и затонула после того, как команда пересела в шлюпки. Экипаж спас находившийся поблизости эскадренный миноносец «Usugumo» из 3-го дивизиона. В полдень 23 ноября направлявшийся в этот район миноносец «66» попал в акватории Лаотешаня на русскую мину (2 убитых, тяжело ранен командир). Однако, несмотря на развороченную взрывом носовую часть, он был отбуксирован в бухту Сикау эскадренным миноносцем «Shiranui» из 5-го дивизиона. Зато к успехам японцев можно отнести [275] захват посыльным судном «Tatsuta» немецкого корабля «Veteran», направлявшегося к крепости с грузом продовольствия (а может, и вооружения?). Обеспокоенные русские тремя днями позже выслали на его безуспешные поиски отряд эскадренных миноносцев («Скорый», «Статный», «Сторожевой», «Смелый» и «Властный»).

17 ноября в Токио вновь поступили известия о том, что русские корабли 2-й Тихоокеанской эскадры уже вошли в Индийский океан. Ставка, опасаясь, что к началу января 1905 года они могут оказаться в районе Тайваня{308}, потребовала от главнокомандующего маршала Оямы скорейшего захвата Порт-Артура. Поэтому Ояма прекратил наступление в Маньчжурии и направил все мобилизованные силы в 3-ю армию. Сначала туда была послана заново сформированная в Японии 7-я пехотная дивизия генерала Осако (19 ноября высадилась в Дайрене), к ней присоединились три роты саперов. Кроме того, был пополнен личный состав штатных единиц в 3-й армии, благодаря чему перед штурмом силы армии увеличились до 100 000 человек. Для помощи в штабных работах были направлены генералы Фукусима и Кодама. К штабу Ноги были прикомандированы и представители Соединенного флота, так как адмирал Того, который хотел к концу ноября свернуть блокаду Порт-Артура, требовал ускорить захват горы Высокая. Именно с нее можно было обстреливать поврежденные, но все еще действовавшие пять броненосцев и два крейсера российской эскадры. Кроме того, [276] Того намеревался провести и разведку вод, побережья Южно-Китайского моря, направив туда отряд кораблей. В этой ситуации генерал Ноги, на которого оказывалось давление со всех сторон, был вынужден отказаться от тактики «вкапывания» в глубь русских укреплений и как можно быстрее приступить к штурму, который был назначен на 26 ноября. В отправленном в армию боевом приказе были помещены присланные императором пожелания успеха, «чтобы поднять боевой дух отрядов».

Первый этап штурма — атака на отдельные участки восточного фронта

Целью штурма, как и прежде, были главные фортификационные укрепления восточного фронта: узел обороны № 3, форты 3 и 2, бастион Куропаткина и батарея «Б». Для удара по этим объектам были предназначены 1-я, 9-я и 11-я пехотные дивизии, а также 26-й полк 7-й пехотной дивизии, поддерживаемые дивизионной артиллерией; почти все они в полном составе были сконцентрированы в районе деревни Шуйшиин. Перед войсками была поставлена задача обстрелять и окружить укрепления левого фланга. В штурме должны были участвовать 50 000 человек. Неприятным сюрпризом для защитников крепости стало участие в операции специального отряда генерала Накамуры, командира 2-й пехотной бригады. Отряд, состоявший из 3000 добровольцев, занял 25 ноября позиции вблизи Шуйшиина, в долине довольно узкой в этом месте реки Лунхэ. Перед ним была поставлена задача под покровом ночи перейти Лунхэ и, захватив левый фланг восточного фронта, внезапно нанести удар со стороны крепости по Курганной батарее, а затем, закрепившись на ней, атаковать узел обороны № 3, после чего наступать на ближайшие фортификационные укрепления. Наступление отряда необходимо было скоординировать с действиями других штурмовых колонн, атаковавших позиции восточного фронта спереди. Из соображений [277] скрытности в бою можно было использовать только штыки{309}.

Это нововведение расширило применявшуюся японцами тактику боев за укрепления крепости, которые ранее вели по устоявшейся схеме. Штурмовые отряды концентрировались в апрошах либо параллелях, подведенных к атакуемым фортификационным укреплениям (и в захваченных ранее капонирах этих укреплений), откуда шеренгами или колоннами рота наносила удар, стараясь через брустверы попасть внутрь укреплений. Гарнизон отражал эти атаки огнем винтовок, ручными гранатами или штыковой контратакой, при сомкнутом строе нападавшие несли значительные потери.

Силы атакующих превышали силы оборонявшихся почти в три раза, так как перед четвертым штурмом на позициях русских находились 17 919 солдат, из них на укреплениях восточного фронта — только 5717, то есть 61 неполная рота. В резерве фронта были 722 солдата и матроса (девять рот), а в резерве крепости — только 1851 матрос (в составе морского батальона и десантных рот).

Генерал Кондратенко прибыл в район форта 2 вечером 25 ноября после получения донесения о том, что противник прервал работы в минных галереях. Для генерала это было сигналом о скором начале нового штурма. Японская полевая и осадная артиллерия утром следующего дня открыла огонь, в 9.30 к ним присоединились батареи морской бригады артиллерии, концентрируя огонь в соответствии с прогнозами Кондратенко на позициях [278] восточного фронта. В полдень над фортом 2 поднялся столб огня и дыма — это саперы противника взорвали перед бруствером форта мину, что послужило сигналом к началу общего штурма. Тотчас же сосредоточенные в параллелях и внешнем капонире роты 11-й японской пехотной дивизии ворвались в клубах поднятой взрывом пыли в ров, а затем на бруствер. Японцы наступали шеренгами (сомкнутой цепью стрелков), при этом первый их ряд тут же был сметен картечным огнем стрелявших в упор противоштурмовых орудий. Однако за ним появился следующий ряд; качалась пальба из винтовок, быстро перешедшая в схватку, где в ход шли штыки, приклады и саперные лопатки. Одновременно часть атакующих вышла через ров в тыл форта и попыталась проникнуть внутрь. Но оборонявшиеся сражались яростно, и эта атака была отражена.

Еще трижды пытались штурмовые колонны 11-й японской дивизии прорваться в форт, причем наиболее драматичной была атака в 14 часов дня, когда во главе атакующих со знаменем в руках встал сам генерал Цутия. Но и эта атака успеха не принесла, а Цутия был тяжело ранен (его заменил командир 10-й пехотной бригады генерал Яманака). Бои стали затихать только к вечеру, к тому времени ров форта был полон убитыми и ранеными солдатами 11-й дивизии.

Столь же яростные бои разгорелись и на батарее «Б», атакованной ротами 22-й бригады 11-й пехотной дивизии. Сначала солдаты взяли с марша внешние окопы батареи, но из-за огня со стороны узла обороны № 3 и Китайской стенки, а также из-за ожесточенного сопротивления гарнизона были вынуждены отступить. Во время повторной атаки японцам удалось ворваться на батарею, где начался рукопашный бой. Когда ситуация стала критической, уведомленный об этом Кондратенко в 15 часов направил в район батареи пять морских взводов, которые гранатами отрезали нападавших от подмоги, а затем уничтожили в штыковом бою. При этом обе стороны понесли значительные потери, а 22-я японская пехотная бригада была вынуждена [279] прервать наступление и вернуться на исходные позиции. Так как основные силы 11-й пехотной дивизии были задействованы для атаки на форт 2 и батарею «Б», не удалась и атака на бастион Куропаткина. Она была легко отбита защитниками бастиона, несмотря на то, что японские апроши находились в 40–50 метрах от него, а роты неприятеля дрались с полным презрением к смерти.

Штурмовые колонны 9-й пехотной дивизии атаковали в 12 часов дня и форт 3. Он уже был сильно поврежден в результате артиллерийского обстрела (укрытия, брустверы, траверсы и угловые части эскарпов), поэтому командиру 9-й дивизии захват этого укрепления представлялся нетрудным. Правая японская колонна, которая ворвалась в ров с фронта и попыталась из него подняться на бруствер, была обстреляна гарнизоном форта из капонира 3 и с Китайской стенки и залегла. Не помогло и подкрепление в виде новых рот, они только рассредоточились по рву, окружив форт со всех сторон. Предпринятая около 14.00 попытка ворваться на бруствер стоила нападавшим очередных потерь, особенно когда оборонявшиеся закидали сгрудившихся во рву солдат ручными гранатами.

Начавшийся внезапно в 15 часов штурм брустверов и боковых земляных валов окончился тем, что часть атакующих ворвалась через один из земляных валов во двор перед укрепленной батареей орудий калибра 152 мм, однако защитники форта огнем винтовок и гранатами оттеснили противника. В это время левая колонна, атаковавшая со стороны захваченных ранее редутов 1 и 2, чтобы ввязать в бой возможное подкрепление для форта, попыталась ударить по батареям Заредутная (4 орудия калибра 152 мм) и Большого Орлиного Гнезда через Китайскую стенку, но была оттеснена ее защитниками. Бои прекратились к вечеру, около 17 часов, не принеся 9-й пехотной дивизии ощутимого успеха. Кроме того, в рядах защитников форта 3 было много убитых и раненых (в трех ротах, оборонявших верхнюю часть форта, остались 27 человек), [280] а командование ротами из-за гибели офицеров приняли поручики и унтер-офицеры. Командир 9-й японской пехотной дивизии в 22.00 отдал приказ о новом штурме, определив на этот раз новые цели для атак, при этом обе колонны были усилены ротами 26-го полка 7-й пехотной дивизии. Правая колонна, отошедшая от форта 3, должна была нанести удар по полукапониру 3, а левая, выйдя ей навстречу, — по Заредутной батарее. Однако и эта атака принесла нападавшим только потери, и штурмовые колонны были вынуждены отойти на исходные позиции{310}.

Безуспешным было и наступление 1-й японской пехотной дивизии на узел обороны № 3. Первая атака, начавшаяся в 12.00 из занятых ранее внешних окопов, позволила нападавшим ворваться на внутренние земляные валы, однако они были выбиты оттуда гранатами и винтовочным огнем из соседних шанцев. Хотя колонна и была усилена резервными ротами, из-за значительных потерь она уже не смогла захватить земляные валы. Новая атака, начавшаяся в 16.30, принесла штурмовавшим кратковременный успех. Некоторые из них через земляные валы прорвались во двор форта, но уже через полчаса были уничтожены. Остатки колонны, в которой погибли все офицеры и которая подверглась массированному обстрелу из винтовок и станковых пулеметов из форта 3 и с Китайской стенки, отошли вечером на исходные позиции. Командир 1-й пехотной дивизии мог рассчитывать теперь только на отдельную штурмовую колонну, поэтому он приказал ей ночью нанести удар по расположенной правее узла обороны № 3 Курганной батарее{311}. [281]

Таким образом, около 18.00 бои на укреплениях восточного фронта приняли благоприятный для русских оборот.

Когда до штаба 3-й армии дошли известия о провале наступления, генерал Ноги приказал Накамуре атаковать Курганную батарею, рассчитывая, что оттуда На-камура прорвется в глубь обороны русских. Японская артиллерия начала обстрел батареи, которую обороняли четыре стрелковые роты и морская рота, поддерживаемые 16 орудиями и станковыми пулеметами. В течение двух с половиной часов непрерывного обстрела снарядами были разбиты блиндажи и часть орудий, среди личного состава были убитые и раненые. Под прикрытием огня в атаку пошла, направляясь к Лунхэ, штурмовая колонна Накамуры. Идея маршем в полной темноте (луна еще не взошла), колонна в 19.50 оказалась в тылу узла обороны № 3. В этот момент она попала в свет прожектора с Кладбищенской батареи{312}и была обстреляна с нее, а также с батареи «В» и форта 4. Добровольцы Накамуры, не открывая ответного огня, дошли незамеченными до Курганной, где в этот момент прозвучала тревога. Однако прежде чем ее гарнизон, укрываясь от снарядов осадной артиллерии, успел занять позиции, японцы преодолели заграждение из колючей проволоки, по которой был пропущен ток высокого напряжения{313}, и прорвались через бруствер на батарею. Один из наводчиков, будучи [282] раненым, падая, успел направить стрелявшее картечью орудие прямо в гущу наступавших, но их становилось все больше и больше. Японцы начали сбрасывать защитников батареи с укреплений. Разгорелся ожесточенный рукопашный бой, в ход пошли штыки и гранаты; огонь вели и стрелявшие в упор немногочисленные уцелевшие орудия. Батарея была окутана густым дымом, видимость составляла не более 30 см. В этой безнадежной ситуации оборонявшихся спасло подоспевшее подкрепление из двух морских рот, сражавшихся у Китайской стенки, которые проникли на батарею через земляной вал. С их помощью добровольцы Накамуры были отброшены за внутренний бруствер.

Извещенный о новой атаке Кондратенко незамедлительно выслал на Курганную три десантные роты с «Победы», «Пересвета» и «Баяна» (500 человек), которые подошли к батарее со стороны узла обороны № 3. В это время Накамура реорганизовал свои силы и повторно пошел в наступление на Курганную. В темноте он не заметил подходившего русского резерва, который с марша ударил в штыки по левому флангу и тылу штурмовых колонн. Японские добровольцы, которых, кроме того, обстреливали справа с Кладбищенской батареи, а спереди — с Курганной, впали в панику и разбежались: в темноте они полагали, что попали под удар как минимум пехотного полка. Генерал Накамура был тяжело ранен и унесен с поля боя. Полковник Ватанабе, который принял после него командование, попытался организовать сопротивление, но после полуночи отдал приказ отступить. Утром 27 ноября в районе батареи были найдены тела 37 офицеров и 743 солдат Накамуры; 150 из них были поражены электрическим током, пропущенным через заграждения из колючей проволоки.

Этой ночной атакой завершился первый этап четвертого штурма крепости. За один день штурма японцы потеряли 4500 человек убитыми и ранеными, включая командира 11-й пехотной дивизии (новым командиром стал генерал Самедзима). Даже батареи японской морской [283] артиллерийской бригады, которые поочередно вели огонь по укреплениям русских и их кораблям в портовых бассейнах (попадание получил крейсер «Паллада»), потеряли 5 человек убитыми и 9 ранеными, так как во время штурма были обстреляны броненосцами «Пересвет», «Полтава», «Ретвизан» и «Севастополь». Не меньшими были и потери русских. Убиты были 1500 человек, а некоторые стрелковые роты просто перестали существовать (например, из 3-й роты 25-го стрелкового полка в живых остались только раненый командир и три солдата). Морские десантные роты потеряли 417 человек убитыми и ранеными. Однако провал штурма стал очередным успехом Кондратенко{314}.

Генерал Ноги, не имея возможности захватить крепость, решил всю тяжесть удара сконцентрировать на Высокой. После овладения горой он мог хотя бы частично выполнить желание ставки: уничтожить оставшиеся русские корабли, лишая приближавшуюся 2-ю Тихоокеанскую эскадру возможности увеличения своего потенциала. Поэтому уже в 6.00 27 ноября он отдал приказ штурмовать гору.

Высокая и расположенные рядом с ней горы — Фальшивая (слева), Плоская и Дивизионная (справа), представлявшие собой авангардную (выдвинутую) позицию западного фронта, входили в состав первого участка этого фронта. Они были отдельной оборонительной системой с гарнизоном в 3480 человек (еще 155 — в резерве) и подчинялись командиру 1-го отряда полковнику Третьякову (командиру 5-го стрелкового полка). Каждая из них имела свои полевые укрепления и гарнизон, причем наиболее укреплены были Высокая (из-за ее оперативного значения) и Плоская, которая прикрывала с [284] правого фланга Высокую. Перестроенные после сентябрьского штурма укрепления Высокой состояли из опоясывавшей обе вершины двойной линии углубленных окопов (нижняя и верхняя полосы) с многочисленными траверсами, стрелковыми козырьками или брустверами. Доступ к ним извне был возможен только после преодоления заграждений из колючей проволоки, «волчьих ям», проволочных сетей и прочих препятствий. На левой вершине был построен редут из камня и древесины, окруженный рвом (более 2 м глубиной), здесь же находилась батарея малокалиберных орудий (47 мм?), на правой вершине были установлены окруженная шанцами батарея из двух орудий и восемь станковых пулеметов{315}, вырыты ров и окоп, а оба укрепления соединялись специальной траншеей. На тыловом склоне горы находилось 43 блиндажа, некоторые из них представляли собой пещеры, образовавшиеся от взрывов в скалистом грунте. Высокая имела собственную водокачку пресной воды, что облегчало бытовые условия ее защитников. Ее гарнизон (комендант — капитан Стенпневский) состоял из пяти неполных стрелковых рот (около 500 человек). На Плоской было сооружено четыре полевых укрепления, в том числе и высеченный в скале редут, названный Каменоломным; здесь же находились два полевых орудия и два станковых пулемета, укрепления были опоясаны двойной линией окопов, заграждениями из колючей проволоки и «волчьими ямами». Обороняли гору пять стрелковых рот и отряд добровольцев (около 800 человек).

Хотя обе горы, возвышающиеся над местностью, давали их защитникам значительные преимущества, во многом эти преимущества уравнивались большим количеством так называемых мертвых пространств (крутые склоны, яры, высохшие ручьи), которые не простреливались артиллерией ближайших фортов и батарей. [285] Поэтому японским саперам удалось довести свои апроши и параллели на расстояние 90–120 метров от передовых русских укреплений на Высокой.

Генерал Ноги направил на штурм Высокой четыре полка 1-й пехотной дивизии, которые были усилены 38-м пехотным резервным полком 4-й резервной пехотной бригады и двумя батальонами 26-го полка из 7-й пехотной дивизии (в сумме приблизительно 14 000 солдат). Таким образом, атакующие имели пятикратное превосходство. После артиллерийского обстрела они должны были одновременно нанести удар по Высокой и Плоской, направляя основные усилия на захват последней, так как Ноги считал, что овладение Плоской вынудит русских уйти с Дивизионной и даст ему возможность взять в клещи Высокую, то есть атаковать ее с фронта, с правого фланга и с тыла.

27 ноября в 9.00 началась артиллерийская подготовка к штурму. Высокую и Плоскую обстреливали 4 гаубицы калибра 280 мм, 3 батареи полевых гаубиц калибра 120 мм, 3 батареи тяжелых мортир калибра 150 мм и вся полевая артиллерия 1-й японской пехотной дивизии. Однако этот штурм не застал Кондратенко врасплох, так как еще раньше наблюдательные пункты сообщили о передвижении войск японцев в районе Голубиной бухты. Кондратенко послал на западный фронт несколько резервных рот (около 500 человек), состоявших из выздоравливавших раненых, канцеляристов, возниц, а также приказал доставить туда ручные гранаты и боеприпасы. За восемь часов обстрела только на Высокую упало почти 800 снарядов калибра 280 мм, около 300 — калибра 152 мм, а также около 1000 снарядов меньшего калибра. Были разбиты 22 блиндажа и часть брустверов на редутах, во многих местах засыпаны траншеи, было множество убитых и раненых.

Штурмовые колонны 1-й японской пехотной дивизии одновременно двинулись к обеим горам в 17.00, их поддерживала полевая артиллерия и 3 батареи бригады Курой (4 орудия калибра 152 мм и 4–76 мм), в то время как остальные обстреливали позиции восточного фронта [286] и порт. Однако, выйдя из параллели, атакующие оказались на открытых склонах гор, под огнем оборонявшихся и под боковым обстрелом. Ценой больших потерь некоторым японским ротам удалось преодолеть полосу заграждений и ворваться в нижнюю полосу окопов, но они вскоре были выбиты оттуда. Вечером русские солдаты провели ряд контратак, отбросив около полуночи нападавших на исходные позиции. Ночью были ликвидированы повреждения, пополнены запасы боеприпасов, усилены гарнизоны обеих гор.

В течение трех следующих дней атаки японцев следовали почти непрерывно. После каждого артиллерийского обстрела (к нему 30 ноября присоединились канонерки отряда «Saien»), когда огонь уничтожал все систематически восстанавливаемые укрепления, японская пехота с отчаянной решимостью и презрением к смерти шла в наступление, не обращая внимания на потери. Положение оборонявшихся ухудшалось с каждым днем. 28 ноября в 8 часов утра две штурмовые колонны атаковали Высокую и Плоскую. Несмотря на поддержку взвода полевой артиллерии из Голубиной бухты, комендант Высокой — капитан Стенпневский — был вынужден просить о помощи. Полковник Третьяков направил ему роту с Дивизионной, но это мало помогло. Противник после двух атак занял окопы вокруг редутов на вершине, а поздним вечером захватил редут на правой вершине и часть редутов на левой. Кондратенко, прибывший на место, потребовал от Стесселя ввести в бой резервы крепости, но тот отделался напыщенной телеграммой, в которой Третьякову предлагалось «защищать Высокую как Баязет»{316}. Тогда генерал стянул к Высокой пять наскоро собранных нестроевых рот, усилил их морской ротой, ротой 5-го стрелкового полка для проведения ночной контратаки, в результате которой противник был [287] выбит с занятых позиций. У русских в этом бою были ранены 400 человек.

Успехом оборонявшихся закончились и бои за Плоскую. 29 ноября на Высокую упало более 1000 снарядов калибра 280 мм. По свидетельству очевидцев, гора напоминала «дышащий пламенем вулкан». Используя ураганный огонь, около 16.00 японские колонны преодолели линию окопов и еще раз прорвались на оба редута. Третьяков со своим немногочисленным резервом, усиленным 57 моряками, бросился в контратаку. Одновременно завязал штыковой бой новый комендант Высокой (Стенпневский погиб) — капитан Белозеров, вставший во главе группы оборонявшихся. После яростной рукопашной, в которой полегла половина контратакующих, а Белозеров тяжело ранен, противник был вынужден отойти.

Потери 1-й пехотной дивизии были столь значительными, что генерал Ноги вывел ее в тыл и ввел в бой 30 ноября 7-ю пехотную дивизию. Кондратенко также усилил гарнизон Высокой четырьмя ротами выздоравливавших раненых и тремя морскими ротами. Он приказал накормить солдат сверх нормы кониной, чтобы у тех хватило сил для боя.

В 6 часов утра началась атака японской пехоты, и через три часа ею был занят редут на левом фланге. Неутомимый Третьяков выбил оттуда противника после ожесточенного штыкового боя, в котором применялись и ручные гранаты. Так как штурмовые колонны 7-й японской пехотной дивизии продолжали атаковать, Кондратенко прислал оборонявшимся две роты, снятые с укреплений северного фронта. Нападавших удалось отбросить на исходные позиции. Когда в 15 часов японцы снова пошли в атаку, отчаявшийся Кондратенко обратился к Стесселю с просьбой использовать резервы крепости, но в ответ получил лишь согласие на снятие сил с Дивизионной, хотя и эта гора могла быть атакована в любой момент. Генерал снял оттуда одну роту, а с узла обороны №4 — отряд добровольцев. Еще одна сборная морская рота прибыла с кораблей. Совместной контратакой [288] этих сил японцы, которые уже были на подступах к обеим вершинам, были оттеснены в траншеи у подножия гор.

Около 2 часов ночи 1 декабря атаки 7-й японской пехотной дивизии прекратились, и раненый полковник Третьяков мог с гордостью доложить, что удержал Высокую: очередная японская атака, планировавшаяся на 14.00, была отложена. Та же картина была и на Плоской, которая, несмотря на уничтоженные укрепления и большие потери в личном составе гарнизона, осталась в руках русских{317}. 1 декабря после полудня утихли бои на западном фронте, лишь артиллерия изредка обстреливала обе горы (каждые пять минут взрывался снаряд калибра 280 мм).

Однако это спокойствие было обманчивым, так как под прикрытием огня генерал Ноги собрал в траншеях у Высокой всех саперов 3-й армии. 1–5 декабря они выкопали на склонах горы три линии апрошей, что дало возможность пехоте в относительной безопасности подойти к обеим занятым русскими вершинам (в том числе была вырыта одна крытая линия к правой вершине). Линии заканчивались штурмовыми параллелями. Одновременно осадная артиллерия усилила обстрел, разбив почти все укрепления на горе (из 43 блиндажей уцелели только 2). В решающем штурме должны были участвовать три пехотных полка, из которых 27-й и 28-й атаковали Высокую, а 26-й — Плоскую. В общей сложности 8000 человек встали под командование генерала Саито.

За время этого «оперативного перерыва» Кондратенко заменил гарнизоны на обеих горах, причем в их состав вошли две морские роты из кадрового состава флота и моряки из роты аэростатов. Дважды раненный полковник Третьяков уступил место подполковнику Сейфулину. [289]

Артиллерийский обстрел Высокой начался в 7 часов утра. После часовой артподготовки штурмующие вышли из параллелей, началось «кровавое» преодоление заграждений из колючей проволоки. Кондратенко, прибывший в штаб 5-го стрелкового полка, лично руководил обороной горы. Солдаты 7-й японской пехотной дивизии атаковали яростно, не обращая внимания на потери. Используя численное превосходство, они заняли остатки укреплений редута на правой вершине, однако были остановлены в середине седловины между вершинами. Японская артиллерия усилила обстрел, и Высокая погрузилась в клубы дыма и пыли. Оборону осложняла и начавшаяся метель. Так как новый комендант Высокой — подполковник Бутусов — просил о помощи, генерал Кондратенко приказал направить ему с восточного фронта две стрелковые роты и 10 000 патронов к винтовкам, еще две роты были сняты с северного фронта. Кроме того, он потребовал у командования крепости две морские роты из резерва.

Штурм возобновился в 14.00, когда посланные на подмогу роты еще не дошли до Высокой. Они вступали в бой частями. К 16 часам никого из офицеров не осталось в живых (погибли в том числе и новые коменданты горы — капитан Иващенко и подполковник Покровский); большие потери были среди личного состава гарнизона, не хватало боеприпасов и гранат. Последний комендант Высокой, инженер-механик Лосев, в 16.30 прислал донесение, в котором говорилось, что японцы уже дошли до окопов на левой вершине. Вскоре разгорелся кровавый рукопашный бой, в ход пошли штыки, приклады и кулаки. Несмотря на стойкое сопротивление оборонявшихся, левая вершина и седловина горы были окончательно потеряны в 17.30. Кондратенко, узнав об этом, не мог сдержать слез и сказал окружавшим его офицерам, что это «начало падения крепости». Однако он сразу же приступил к организации ночной контратаки, собрав добровольцев с узла обороны № 4, десантную роту с «Баяна», несколько наскоро сформированных взводов и остававшихся защитников горы. Этот сборный [290] отряд (1000 человек) под командованием полковника Ирмана вечером после 20.00 тремя группами двинулся к обеим вершинам и седловине горы. В темноте правая группа атаковала правую вершину, захватила ее после штыкового боя, но наступление двух других групп захлебнулось. На Высокой в этот момент находились более 3000 японцев со станковыми пулеметами, огонь которых остановил наступавших. Ирман попросил о помощи, но Кондратенко уже не мог послать никого, кроме гонца, который чуть позже 22.00 отправился с приказом о приостановке контратаки и отходе отряда Ирмана на главную линию обороны западного фронта. Туда же в течение ночи отошли отряды, защищавшие Плоскую, Дивизионную, Фальшивую и Панлушань.

Японская 7-я пехотная дивизия окончательно взяла Высокую утром 6 декабря, а после полудня — Плоскую. После девятидневных боев Кондратенко потерял позицию, выдвинутую перед западным фронтом, однако и противник понес серьезные потери. В боях за Высокую и Плоскую японцы потеряли 10 000–12 000 человек убитыми и ранеными, русские — около 4500, в том числе 1404 моряка{318}. С российской стороны наибольшие потери были в 5-м стрелковом полку (572 убитых и раненых), а с японской стороны — в 7-й дивизии пехоты (около 6000 человек); среди погибших оказался и сын генерала Ноги (уже второй в этой войне). Он был убит во время одной из атак{319}.

Пока шли бои за Высокую, российская 1-я Тихоокеанская эскадра не вмешивалась в ход боевых действий, [291] открывая огонь лишь тогда, когда батареи Курой обстреливали портовые бассейны («Полтава», «Севастополь», «Ретвизан», «Победа» и «Баян»). 2–4 декабря обе батареи попали шестью снарядами калибра 152 мм в «Полтаву», десятью — в «Ретвизана», одним — в «Победу». В то же время корабельные паровые катера четырежды проводили траление рейда и уничтожили одну мину (3 декабря). В отличие от российского флота, японский Соединенный флот пытался поддержать 3-ю армию, штурмовавшую Высокую. Уже 25 ноября командир отряда «Saien», капитан второго ранга Тадзима, получил такой приказ, однако сумел собрать свой рассредоточенный отряд лишь четырьмя днями позже{320}. Тадзима намеревался бомбардировать Высокую из Голубиной бухты, куда пытался войти вместе с «Saien», «Akagi» и «Koryo Maru» в полдень 30 ноября. Головной «Akagi» был обстрелян русской батареей, при этом один из снарядов разорвался прямо перед носовой частью корабля и ранил двух членов экипажа. «Saien» в 13.24 попал на мину (правый борт, носовое котельное отделение) и затонул в течение трех минут вместе с капитаном Тадзимой и 38 членами экипажа. Оставшихся 196 человек спасли обе канонерки. В 16.07 «Akagi» начал обстрел Высокой. Потеря самого мощного корабля отряда («Saien» имел два орудия калибра 210 мм и одно калибра 152 мм, в то время как «Akagi» — только 4 120 миллиметровых, а остальные корабли — малокалиберные орудия) отрицательно сказалась на результатах боя. Вероятно, это стало главной причиной расформирования отряда «Saien» (3–4 декабря), корабли которого после взятия Высокой были отозваны в Дайрен. [292]

Тем временем русские корабли оказались в смертельной ловушке, так как в полдень 5 декабря, во время последних боев за Высокую, японцы организовали там временный наблюдательный пункт управления огнем. После полудня две гаубицы калибра 280 мм начали обстрел «Пересвета», две другие открыли огонь по «Полтаве»; эти корабли стояли, в бассейне у Перепелиной горы. В течение получаса в «Полтаву» попало шесть снарядов, один из которых пробил левый борт и взорвался в артиллерийском погребе, где хранились снаряды калибра 47 мм. Вспыхнул пожар, который начал быстро распространяться, несмотря на все старания команды корабля и подошедшего спасательного буксира «Силач». Огонь вызвал взрыв кормового артиллерийского погреба со снарядами калибра 305 мм, который разрушил водонепроницаемые переборки. «Полтава» погрузилась в воду до уровня верхней палубы, став первой жертвой огня с утраченной Высокой. Корректируемый огонь открыли обе батареи калибра 152 мм капитана второго ранга Курой; по одному попаданию получили «Победа» и «Ретвизан», на котором осколком был легко ранен контр-адмирал Вирен. Эти события стали для 1-й Тихоокеанской эскадры и ее командования грозным предвестием.

Разгром российской эскадры и падение Порт-Артура

Несмотря на то, что во второй половине сентября корабли передали в распоряжение артиллерии крепости значительную часть орудий среднего калибра, необходимо было срочно выводить эскадру на внешний рейд, чтобы оттуда попытаться прорваться в китайские порты либо принять последний бой с японским Соединенным флотом. К сожалению, контр-адмирал Вирен не смог решиться на это, хотя еще в октябре принял решение затопить корабли у входа в порт. Теперь он полностью положился на судьбу, подтверждая своим поведением правильность циркулировавшего в крепости шутливого каламбура: «У японцев — Того, а у нас — никого».

Японцы же времени зря не теряли. Они построили на Высокой наблюдательный пункт управления огнем и начали с б декабря систематически обстреливать портовые бассейны. В первый же день было выпущено несколько сот снарядов, в том числе около 500 «сундучков» калибра 280 мм.

Эскадра понесла чувствительные потери. Около 16 часов затонул флагманский корабль Вирена «Ретвизан», в который попало 13–14 снарядов калибра 280 мм (один из них разорвался в котельном отделении, два — по левому борту ниже ватерлинии), а «Пересвет» и «Победа», получившие «только» по пять попаданий снарядами калибра 280 мм, были в огне. Видя неумолимое приближение гибели, капитан второго ранга Эссен, «Севастополь» которого благодаря постоянному маневрированию [294] избежал попадания, хотя и обстреливал вместе с «Баяном» японские позиции, попросил у Вирена согласия на выход из порта, однако не получил его. Другие командиры кораблей даже не пытались этого делать, хотя из 300 снарядов калибра 280 мм, которые 7 декабря разорвались в портовых бассейнах, 23 попали в «Пересвет», 21 — в «Победу» (4 убитых и 29 раненых), 10 — в «Палладу»{321}и «Баян», на которых возникли пожары; «Пересвет», «Победа» и «Паллада» затонули. На следующий день стрельба была менее меткой, но и целей поубавилось. Несмотря на это, был потоплен «Гиляк», попадания получили «Баян» и стоявший в доке «Амур», последний перевернулся на левую стенку дока. Эссен, который в течение дня пытался оказывать сопротивление японским батареям, еще раз потребовал от Вирена согласия на выход и наконец получил его (в форме, которая свидетельствовала о полном упадке духа адмирала: «Делайте что хотите»).

Вечером Эссен на «Севастополе» вышел на протраленный 6 декабря рейд и выбрал в качестве места для стоянки бухту Белый Волк (около 2,4 км к югу от входа в порт), прикрытую скалистым хребтом полуострова Тигровый и орудиями редута 4. Ночью корабельные катер» протралили фарватер к бухте и акваторию самой бухты. Утром 9 декабря эскадренный броненосец подошел к месту новой стоянки, встал на якорь и установил противоторпедные сети. Охрану стоянки обеспечивали батареи полуострова Тигровый и находившаяся в дозоре канонерка «Отважный» (рядом расположился также спасательный буксир «Силач»). Каждую ночь между входом в порт и заливом дежурили семь оставшихся эскадренных миноносцев. В порту тем временем решилась судьба «Баяна», который после попадания десяти снарядов [295] калибра 280 мм и пожара, тридцать часов бушевавшего на его борту, вечером затонул. На мелководье бассейнов все корабли сели на дно, из воды торчали лишь мачты, трубы и надстройки.

Свой последний боевой приказ Вирен издал 9 декабря вечером. В нем он приказал кораблям в целях соблюдения формальностей (хотя звучало это достаточно трагикомично) «спустить флаги и окончить кампанию»; распоряжение не касалось «Севастополя» и «Баяна»(это свидетельствовало о том, что он еще не знал о гибели последнего). Раненых предписывалось передать в лазареты на сушу, а экипажи (кроме артиллеристов, минеров и машинистов, которые были посланы на работы в минный городок), после получения винтовок, боеприпасов и зимних шинелей были переформированы в морские десантные роты, которые заняли позиции на восточном фронте (батарея «Б», форт 3, Китайская стенка), а девять поредевших в боях рот квантунского кадрового состава флота были передислоцированы в районы Тахэ и Лаотешаня.

После взятия Высокой и потопления большей части кораблей российской эскадры интенсивность военных действий снизилась. Генерал Ноги, находясь под впечатлением понесенных потерь, отказался от дальнейших штурмов, решив сосредоточиться только на минной войне. Он намеревался захватывать поочередно отдельные фортификационные сооружения главной линии обороны русских. Начиная с 5 декабря японские саперы непрерывно прокладывали минные галереи к фортам 2 (2 галереи), 3 (5 галерей), узлу обороны № 3 (3 галереи), батарее «Б», бастиону Куропаткина и Китайской стенке (по одной галерее). Галереи вели от параллелей, находившихся в 20–35 метрах от позиций русских, хотя защитники крепости предпринимали все меры, чтобы ослабить темп этих работ (сбрасывали шаровые мины, обстреливали картечью, совершали многочисленные вылазки). Русские саперы пытались выкопать свои галереи, но уже не хватало людей, инструментов и опалубки, а самое главное — желания что-либо делать. Измученных солдат [296] охватывали апатия и уныние. Подобным настроениям поддавался время от времени и сам Кондратенко, у которого врачи обнаружили начальные признаки цинги. Широкое распространение получили разного рода слухи о приближавшемся подкреплении, эти слухи порождали безумные надежды, которые вскоре исчезали под непрерывным огнем осадной артиллерии. Орудия неприятеля обстреливали теперь и жилые районы города; снаряды падали на госпитали, переполненные больными тифом, цингой и куриной слепотой.

Когда окончательно стало ясно, что Куропаткин уже не окажет осажденным никакой помощи, появилась вера в иррациональные явления. Написанную в Киеве икону Божьей Матери перевезли в Петербург, где православный Синод назвал ее «Божьей Матерью Порт-Артурской», а саму икону — чудотворной. Появилось убеждение, что только она может спасти Порт-Артур. По этому случаю появился и рассказ, что Матерь Божья сама пожелала, чтобы ее изображение перевезли в крепость. Транссибирской железной дорогой икону доставили во Владивосток, где несколько недель длились поиски подходящего корабля и добровольца, готового перевезти икону в осажденную крепость. Наконец им стал гвардейский ротмистр запаса Н. Федоров, который в конце ноября на нанятом норвежском судне покинул Владивосток. Однако по неизвестным причинам судно не дошло до цели, а Федоров заявил, что «не было ей (иконе. — Ю. В. Д.) суждено попасть в Порт-Артур, ибо неизвестна воля Божья»{322}.

Не только икона не попала в осажденную крепость. Другие суда, также вышедшие из Владивостока в этот период, не дошли до Порт-Артура из-за блокады, штормовой погоды и неблагоприятного стечения обстоятельств. Британский «Carlisle» (с боеприпасами и продовольствием) потерял во время шторма гребной винт и после трехмесячных поисков был обнаружен уже в Маниле. Нанятый [297] русскими в чартерный рейс «Peitang» (возможно, норвежский) после недельного плавания вернулся во Владивосток, 30 ноября снова вышел в море и через месяц добрался до Циндао, где и застало его известие о капитуляции крепости. Третий корабль, направившийся в Порт-Артур с грузом орудий, боеприпасов и продовольствия, повернул назад, получив известие о том, что крепость пала. Единственным судном, которое 12 декабря дошло до Порт-Артура, был британский «King Arthur» (с продовольствием). Через неделю после прибытия ему удалось покинуть крепость.

День девятого декабря выдался туманным, поэтому наблюдатели на Высокой не заметили отсутствия «Севастополя» в порту и продолжали обстреливать место его недавней стоянки (было выпущено более 300 снарядов калибра 152–280 мм); обстрел был прерван около полудня. Неизвестно, собирался ли Эссен пробиваться в китайские порты. Если так, то, по всей вероятности, он намеревался дождаться ночи и тогда предпринять попытку прорыва{323}. Когда адмиралу Того было доложено о выходе броненосца, для наблюдения за кораблем он выслал в район бухты броненосные крейсеры «Nisshin» и «Kasuga» с дивизионом эскадренных миноносцев, в Печилийский залив — крейсер «Chioda», а под Чифу — 1-й дивизион эскадренных миноносцев. Кроме того, все тесней сжималось кольцо находившихся в дозоре крейсеров.

Пришедшие из Дайрена два вспомогательных минных заградителя поставили ночью мины у входа в порт, чтобы [298] лишить «Севастополь» возможности вернуться назад, а заодно и затруднить выход из порта другим кораблям. 10 декабря началась морская блокада броненосца, по которому в ту же ночь нанесли торпедный удар 9-й и 15-й дивизионы японских миноносцев. Хотя миноносцы были большими (по 152 тонны) и атаковали в темноте, поставленная перед ними задача оказалась трудновыполнимой, так как разыгралась метель, а мороз покрыл льдом корпуса и надстройки, что не позволяло им развить полную скорость. Три корабля (четвертый, «Tsubame», находился на ремонте) 9-го дивизиона капитана второго ранга Кавасе приступили к выполнению задания около 20 часов вечера, через три часа они были в районе бухты Белый Волк. Правда, здесь они попали в свет прожекторов с Золотой горы, но одновременно это облегчило японским кораблям определение места стоянки броненосца. В 23.05 идущий впереди «Aotaka» сумел произвести торпедный залп, но большое расстояние, штормовая волна и угроза массированного обстрела со стороны береговых батарей помешали миноносцу добиться успеха. Следующими в строю были «Kari» и «Hato», они атаковали тоже без особого успеха, после чего повернули к бухте Сикау. Неудачными были попытки нанести торпедный удар и трех миноносцев 15-го дивизиона капитана второго ранга Касамы. Он атаковал парами — его пара («Hibari» и «Sagi») приблизилась к бухте Белый Волк в 0.40, но миноносцы, из-за того что были ослеплены прожекторами береговых батарей, не нашли противника и вынуждены были вернуться. «Uzura» (вторая условная пара) атаковал в 3.15, но цель не накрыл. Русские батареи огня не открывали, возможно, по причине «неопределенности» атак и ограниченного запаса боеприпасов.

Но все же в ту ночь успех сопутствовал русским: на одной из их мин подорвался в 11 милях от Энкоун-тер-Рок легкий крейсер «Akashi». Крейсер удержался на воде, под пробоины подвели пластырь, который вскоре «уплотнился» благодаря оледенению корпуса. «Itsukushima» и «Hashidate» взяли крейсер на буксир [299] и 14 декабря довели до Дайрена (ремонт длился до апреля 1905 года).

Силами, направленными против «Севастополя», командовал капитан первого ранга Имаи (командир «Chin En»); в его распоряжении были десять дивизионов миноносцев, два вспомогательных минных заградителя и три корабельных торпедных катера с «Mikasa», «Fuji» и «Fuso». Ночью с 11-го на 12 декабря Имаи вновь выслал для проведения атаки 15-й дивизион (к которому присоединился миноносец «Kamome») и оба минных заградителя{324}; со стороны моря атаку прикрывал 1-й дивизион эскадренных миноносцев.

Еще днем Касама провел разведку места стоянки русского броненосца, чтобы после полуночи начать атаку. В 0.45 флагманский «Hibari» выпустил две торпеды, а «Sagi» — одну, но ослепленные прожекторами и обстрелянные «Uzura» и «Kamome» повернули назад, и все миноносцы без потерь вернулись в бухту Сикау. Минные заградители «1» и «2» подошли к месту стоянки броненосца в 1.30 и были встречены огнем артиллерии и автоматического оружия. Заградители выпустили торпеды, целясь в среднюю часть броненосца, и ушли в бухту Сикау. Так как ни одна из выпущенных торпед не достигла цели, Имаи организовал на следующую ночь атаку двумя группами. Первыми нанесли удар 20-й дивизион миноносцев и два торпедных катера под прикрытием 10-го дивизиона. Во второй группе шел 14-й дивизион миноносцев; 20-й дивизион, освещенный прожекторами обстреливавших его береговых батарей, петляя, приблизился к якорной стоянке 13 декабря в 2.22 после полуночи. Капитан третьего ранга Аракава на флагманском «62» заметил в 1500 метрах неизвестный корабль, стоявший на якоре, что ввело его в заблуждение (это был уже упоминавшийся «King Arthur», который на рассвете вошел в порт). Аракава подал световой сигнал своим миноносцам, но в этот момент в его корабль попал [300] снаряд уже пристрелявшегося «Севастополя». Снаряд, по всей видимости, бронебойный, ударил слева в надстройку мостика и, не взорвавшись, пробил правый борт на уровне ватерлинии. Миноносец «62» из-за сильной течи повернул назад. На помощь ему поспешил, после того как выпустил свои торпеды, следующий в строю — «64». Но он тоже получил попадание в переборку машинного отделения и на время потерял ход. Третий в строю корабль, «63», уже в 2.02 был обстрелян с расстояния в 500 метров. Во время маневрирования он потерял связь с миноносцами своего дивизиона и ушел к бухте Сикау. Последний миноносец, «65», заметил в 2.50 неподвижные «62» и «64» и, выстрелив торпеды, взял «64» на буксир.

Аракава на разбитом мостике миноносца «62», который все больше кренился на нос, начал медленно отходить, но все же зажег сигнальные огни, чтобы навести на цель атакующие торпедные катера. Катера подошли к району якорной стоянки в 2.20, но наткнулись на один из русских эскадренных миноносцев и повернули. В 4 часа утра катера вернулись и, несмотря на то что их обстреляли «Севастополь» и «Отважный», по очереди выпустили свои торпеды. Катер с броненосца «Mikasa» получил попадание в переборку машинного отделения (3 раненых); обломки посыпались и на катер с «Fuso». Оба катера сумели дойти до бухты Сикау. Полным фиаско закончилась атака 14-го японского дивизиона, который подошел к якорной стоянке в 3.30, но был освещен прожекторами, обстрелян русскими кораблями и береговыми батареями и повернул назад.

В итоге в ту ночь атаки японцев, которые русские сочли наиболее яростными, принесли успех оборонявшимся, так как ни одна из выпущенных противником торпед не достигла цели. Успех был закреплен и потоплением японского легкого крейсера «Takasago». Во время несения службы по осуществлению морской блокады 13 декабря, после полуночи, он попал в районе островов Маодао на мину, поставленную эскадренным миноносцем «Сердитый» (командир — лейтенант Александр [301] Колчак{325}). После неудачной спасательной акции, предпринятой сопровождавшим его крейсером «Otowa», «Takasago» перевернулся на левый борт и в 1.23 затонул вместе с 274 членами экипажа (спасли 162 человека, 6 из них скончались).

Получив сообщение о том, что «Севастополь» повредить не удалось, Имаи следующей ночью послал в атаку 10-й дивизион миноносцев капитана третьего ранга Одаки и сборный дивизион лейтенанта Миямото, состоявший из двух миноносцев 12-го дивизиона («52» и «53») и миноносца «58» из 6-го дивизиона (остальные корабли находились на ремонте в Дайрене).

Тем временем русские реорганизовали оборону якорной стоянки кораблей. Броненосец и канонерка вошли в глубь бухты, возможность поражения торпедами снизилась, но теперь огонь с кораблей могли вести только носовые орудия (на «Севастополе» 2 орудия калибра 305 мм и 4–152 мм, на «Отважном» одно орудие калибра 229 мм и 2–75 мм). По обеим сторонам у входа в бухту были установлены две батареи — сигнальная (2 орудия калибра 47 мм, снятые с «Отважного») и полевая (вероятно, 3 орудия калибра 76 мм); для непосредственного отражения атак была предназначена береговая батарея «Белый Волк» (2 орудия калибра 152 мм). У входа растянули боковое заграждение, на котором была закреплена взрывчатка, а семь эскадренных миноносцев [302] каждую ночь устраивали у заграждения «ловушку» на атакующих.

Японский 10-й дивизион вышел из бухты Сикау 14 декабря сразу после полуночи. В это время на море разыгралась метель, в борта миноносцев била высокая волна, и в темноте они потеряли друг друга. К месту якорной стоянки русских кораблей подошли только миноносцы «43» (флагманский) и «41». Наткнувшись на строй русских эскадренных миноносцев, они отошли. Одаки не смог в метель определить местонахождение противника и кружил до рассвета, надеясь обнаружить броненосец и атаковать его, подойдя к якорной стоянке с юга. На рассвете японский корабль обстреляла корабельная и береговая артиллерия, и он был вынужден отойти в бухту Сикау. Два других миноносца 10-го дивизиона, «42» и «40», которые сбились с пути, так и не смогли обнаружить стоянку «Севастополя» и отказались от атаки. Корабли сборного дивизиона Миямото (водоизмещением 54 тонны), ожидая улучшения погоды, покинули Сикау лишь в 2 часа ночи. Через полчаса флагманский «52» оторвался от строя и, ориентируясь на прожектор на Золотой горе, подошел к стоянке со стороны Лаотешаня. Перед этим миноносец вынужден был обойти три русских эскадренных миноносца и только в 4.06 обнаружил «Севастополь» и приготовился к атаке. Но так как торпедисты не смогли запустить замерзшие торпедные аппараты, японский корабль повернул назад. Когда он вновь приготовился к атаке, плохая видимость не позволила ему добиться прямых попаданий. Шедший за «52» миноносец «58» подошел к якорной стоянке к четырем часам утра, провел разведку и выпустил торпеды, которые прошли мимо. В бухту Сикау «58» вернулся почти одновременно с миноносцем «52». Несчастливым оказался миноносец «53» (командир — лейтенант Нагата), который прошел в глубь бухты между броненосцем и берегом. Там он был обстрелян «Севастополем» и, возможно, полевой батареей. В результате миноносец, прорывавшийся через боковое заграждение и попавший на дрейфующую [303] мину, взлетел на воздух. Корабль затонул вместе с командой из 17 человек.

Таким образом, еще одна ночь закончилась значительным успехом русских и скромным успехом японцев. В противоторпедные сети «Севастополя» попали две торпеды. Одна из них переломилась и затонула, а вторая сдетонировала в носовой части сети, вызвав незначительную течь около носового торпедного аппарата броненосца{326}.

Получив об этом известие, капитан первого ранга Имаи выслал двадцать три миноносца из 2-го, 6-го, 9-го, 10-го, 12-го, 14-го, 15-го, 16-го и 21-го дивизионов, а также торпедный катер с «Fuji», рассчитывая, что в массированной атаке ночью с 14-го на 15 декабря они «добьют» наконец «Севастополь». Возглавил отряд командир 15-го дивизиона — капитан третьего ранга Касама. Первым начал атаку ослабленный вчерашней вылазкой 6-й дивизион, который подошел к якорной стоянке броненосца после 23.30. Ночь выдалась лунной, что облегчало обнаружение цели и позволяло демаскироваться атакующим. В 23.55 флагманский «56», несмотря на то что попаданием снаряда у него был поврежден гребной винт, выпустил две первые торпеды. Следующий миноносец, «58», сделал это с трудом, так как на него обрушился ураган снарядов. Корабль получил двадцать пробоин, среди команды три человека были ранены. Повреждений не получил только «52». Корабельный торпедный катер с «Fuji» не мог атаковать вместе с 6-м дивизионом, потому что в пути у него возникли неполадки с торпедным аппаратом. Командир катера вывел его в открытое море, чтобы присоединиться к 15-му дивизиону, который во главе группы из двадцати миноносцев приблизился около 1.40 к якорной стоянке. [304]

Через семь минут торпедный залп произвел флагманский «Hibari», за ним — «Sagi», «Uzuma» и «Kamome». Следом пошли в атаку миноносцы «45», «37», «46» и «49» из сборного дивизиона, причем «49» получил попадание в правый борт. За ними удар наносил 10-й дивизион, усиленный миноносцем «39» из 16-го дивизиона. Но торпеды, выпускавшиеся с расстояния 360–900 метров, застряли в противоторпедных сетях или сдетонировали на скалистом берегу. Атаковавшие корабли обстреливала русская артиллерия и эскадренные миноносцы «Сторожевой», «Смелый» и «Сердитый», которые встретили неприятеля торпедными залпами. Миноносцы «43», «40», «41» из 10-го дивизиона и «39» вышли из боя без потерь, а «42», уклоняясь от торпед, получил несколько попаданий снарядами. На корабле был уничтожен паровой котел, разбиты носовая часть и командный мостик; восемь человек команды были убиты (в том числе и командир корабля лейтенант Накабари). Потерявшему ход кораблю пришел на помощь миноносец «40», он снял уцелевшую команду и взял «42» на буксир. Однако и «40» вскоре получил попадание (1 убитый, был поврежден рулевой механизм и сорван буксирный канат), и полузатопленный миноносец «42» ему пришлось оставить. Добил «42» торпедой «Сердитый», хотя, возможно, торпеду выпустил и корабельный торпедный катер с «Победы», который принимал участие в бою{327}.

Из четырех миноносцев 14-го дивизиона, которые атаковали следом «Севастополь», повреждение получил только «Hayabusa» (попадание в командный мостик), но более всего не повезло последнему, 9-му дивизиону. Хотя луну к тому времени уже закрыли тучи, хорошо пристрелявшиеся русские артиллеристы встретили его плотным огнем. [305]

Первым выпустил торпеды флагманский «Aotaka» в 2.15, но сразу же получил попадание в носовое котельное отделение (2 убитых), двукратное попадание в надстройки (4 раненых) и частично потерял ход. На «Tsubame» несколькими попаданиями (1 убитый, 6 раненых среди команды) был уничтожен рулевой механизм, повреждена левая паровая машина; помещение силовой установки залила вода, и в результате корабль потерял ход. «Kari», маневрируя и уклоняясь от падавших вокруг снарядов, столкнулся с «Aotaka» и получил пробоину в правом борту, а на «Aotaka» была разбита носовая часть. Еще не получивший повреждений «Hato» намеревался оказать помощь обоим миноносцам, но его опередил «Kamome» из 15-го дивизиона. В четвертом часу он взял на буксир потерявший ход «Tsubame»; «Aotaka» с разбитой носовой частью и «Kari» с креном на левый борт сдвинулись с места с помощью «Hato». Этот производящий грустное впечатление караван дошел до бухты Сикау, несмотря на то что в погоню за ним бросился «Сердитый». Торпедный катер с «Fuji» произвел торпедный залп в 3.30 и открыл огонь из орудия калибра 42 мм по одному из русских эскадренных миноносцев, а затем ушел в Сикау, куда добрались и остальные миноносцы.

Ночной бой с «Севастополем» закончился поражением японцев: был потоплен миноносец «42», серьезно повреждены «Tsubame», «Aotaka», «Kari» и «58», среди экипажей 12 человек были убиты и 13 ранены. В противоторпедной сети «Севастополя» застряли четыре торпеды, одна из них сдетонировала. Неудача ночных атак на броненосец была определенным образом компенсирована японской осадной артиллерией, которая 15 декабря «нащупала» и потопила снарядами калибра 280 мм укрывавшийся в одном из портовых бассейнов торпедный крейсер «Всадник».

Впав в отчаяние из-за множественных повреждений миноносцев, Имаи назначил очередную атаку на ночь с 15-го на 16 декабря. В ней должны были принять участие 2-й, 14-й и 21-й дивизионы миноносцев, потери [306] которых в этих боях были незначительными. 2-й дивизион («45», «37», «46» и «49» из 21-го дивизиона) покинул бухту Сикау в 0.45. Когда около трех часов ночи миноносцы подошли с южной стороны к якорной стоянке, разыгралась вьюга. Миноносец «45» в снежной круговерти потерял дорогу и повернул, «37» заметил свет прожекторов и в том направлении выпустил торпеды; «46» был обстрелян русской артиллерией, получил попадание в носовое котельное отделение (3 убитых) и повернул, а «49», не обнаружив цели, повернул в 3.40 и выпустил торпеды, ориентируясь на прожектор Лаотешаня. Миноносцы 21-го дивизиона находились на ремонте в Дайрене, поэтому командир дивизиона лейтенант Эзое вышел на миноносце «44», намереваясь присоединиться к своему «49» и принять участие в атаке вместе со 2-м дивизионом. Соединиться с миноносецем он не успел, поэтому атаковал один. Выпустив в 3.55, несмотря на бушевавшую вьюгу, торпеду в «Севастополь», «44» оказался под огнем броненосца (погиб Эзое, 1 раненый). Через пять минут к якорной стоянке русских кораблей подошел 14-й японский дивизион, который смог добиться наибольшего успеха. Заметив сквозь падавший снег свет прожектора с батареи «Белый Волк», миноносцы прошли с юга вдоль берега, атакуя «Севастополь» с носа и с обоих бортов. Флагманский «Chidori» выпустил первую торпеду в буксир «Силач», а две следующие с расстояния 70 м — в закрывавший подход к броненосцу эскадренный миноносец «Сторожевой», который получил попадание в форштевень. «Сторожевой», крен которого на нос все увеличивался, выстоял до конца боя, а затем выбросился на берег{328}. Следующие в строю — «Hayabusa» и «Kasasagi» — приблизились почти на 100 метров к броненосцу и выпустили шесть торпед. «Man azuru» выстрелил по одной торпеде в «Севастополь», «Отважный» и «Силач», после чего вступил в бой с одним из русских эскадренных [307] миноносцев; в этом бою. японский миноносец получил попадание в носовую часть.

Судьбу «Севастополя» решили две торпеды, попавшие в корму броненосца. Разрушены были рулевой отсек и часть офицерских кают, попавшая внутрь корабля вода вызвала его значительный крен. Еще две торпеды застряли в сетях «Севастополя» и «Отважного», другие сдетонировали на скалистом берегу. Когда японские миноносцы отходили к Сикау, на «Севастополе» пытались спасти броненосец, но все окончилось тем, что корабль сел на дно кормовой частью на прибрежном мелководье. Несмотря на то что пробоины в бортах были заделаны и протрален фарватер до Порт-Артура (уничтожена одна мина), штормовая погода и опасение, что во время буксировки корабля может начаться атака главных сил японского Соединенного флота (3 броненосца и 2 броненосных крейсера стояли на якорной стоянке у островов Эллиота), стали причиной того, что броненосец остался в бухте Белый Волк. К сожалению, там он не мог ликвидировать свои повреждения и превратился в плавучую артиллерийскую батарею.

Получив известие о повреждениях, полученных «Севастополем», адмирал Того 16 декабря в 13.20 прекратил дальнейшие атаки, посчитав, что лишенный хода броненосец не представляет уже никакой угрозы. Поэтому двенадцать поврежденных японских миноносцев были направлены для ремонта в Дайрен, в боевой готовности оставались только 6-й и 15-й дивизионы.

В этом последнем, продолжавшемся шесть ночей сражении двух флотов, в котором с японской стороны принимали участие 30 миноносцев, 2 вспомогательных минных заградителя и 3 корабельных торпедных катера, тактическую победу одержали русские. Они потопили 2 миноносца, тяжелые повреждения получили 5 миноносцев, незначительные — 7, а также торпедный катер (35 человек убиты, 17 ранены). Кроме того, при осуществлении блокады затонул крейсер, а еще. один получил повреждения. Однако японцы добились оперативного успеха: хотя из 132 выпущенных [308] торпед{329}цель поразили только три, а в «Севастополь» попали две, эти попадания лишили его возможности прорвать блокаду и уйти в нейтральные порты, так что практически этот корабль для российского флота оказался потерянным.

Гибель генерала Кондратенко.
«Руководство» генерала Фока: реализация плана капитуляции

Когда подходила к концу эпопея «Севастополя», произошло событие, решившее судьбу крепости. Утром 15 декабря японцы на контрэскарпе занятой ими части галереи форта 2 подожгли кипы войлока, пропитанного химическими веществами. Образовавшийся при сгорании газ вынудил русских солдат покинуть галерею. В этой критической ситуации добровольцы из 26-го стрелкового полка во главе с боцманом Корниенко (с «Пересвета») забросали противника ручными гранатами и вытеснили из галереи. Извещенный о происшествии Кондратенко прибыл вечером около 20 часов в форт вместе с командиром второго участка восточного фронта подполковником Евгением Науменко и группой офицеров-саперов. Генерал наградил храброго боцмана, а затем стал обходить казематы и галереи, осматривая проведенные японцами работы. Во время этой инспекции их осадная артиллерия начала обстреливать форт{330}снарядами калибра 280 мм. Один из снарядов попал через пробитый еще накануне свод каземата в помещение, где находился Кондратенко, и разорвался. Вместе с генералом [309] погибли подполковник Науменко, инженеры — полковник Рашевский, капитан Зедгенидзе и старший лейтенант Сенкевич (поляк?), штабс-капитаны Тиковский и Савицкий и двое прапорщиков. Семь офицеров (в том числе комендант форта, старший лейтенант Фролов) были ранены.

Смерть Кондратенко, человека, который был «душой обороны крепости», потрясла гарнизон. «Погиб Роман Исидорович, теперь и нам конец», — говорили солдаты{331}. Как и гибель адмирала Макарова стала предвестием разгрома российской эскадры, гибель Кондратенко предрешила судьбу Порт-Артура. Через два дня на его похоронах, на которые, несмотря на продолжавшиеся бои, пришли толпы солдат и жителей города, были погребены последние надежды на успешное для Порт-Артура окончание его осады.

На следующий день на место погибшего генерала Стессель назначил начальником сухопутной обороны крепости генерала Фока. Это поразило генерала Смирнова, который прямо сказал своим сослуживцам, что в скором времени они будут свидетелями сдачи фортов генералом Фоком. Действительно, если генерал Стессель собирался капитулировать, то он мог сделать это только после потери главных укреплений первой линии обороны, а лучшим исполнителем этого плана был именно генерал Фок. Первым приказом Фока стало распоряжение уменьшить наполовину гарнизоны фортов, узлов обороны, а также постоянных батарей под предлогом «сокращения ненужных потерь». Эта ложная жалость привела на самом деле к ослаблению обороны фортов, которые впоследствии относительно легко были захвачены [310] неприятелем. Первым под сокращение попал наполовину разрушенный форт 2, его гарнизон (275 человек) уменьшился на 135 человек.

18 декабря в 13.11 японские саперы взорвали три заряда под бруствером форта, и через образовавшуюся брешь в атаку пошли штурмовые колонны 11-й пехотной дивизии; одновременно форт и соседние укрепления обстреляла осадная артиллерия. Первые ряды атаковавших были скошены огнем двух оставшихся тяжелых пулеметов, вторая волна была сметена запоздалым взрывом минного фугаса (?), а третья колонна отошла под огнем русской противоштурмовой артиллерии. Теперь форт оказался под ураганным огнем орудий противника. Поэтому генерал Фок, наблюдающий за ходом боя с бастиона Куропаткина, получив согласие Стесселя, приказал генералу Горбатовскому, командующему восточным фронтом, оставить форт. Горбатовский воспротивился этому и выслал на помощь гарнизону форта морскую десантную роту (командир — старший лейтенант Витгефт, — сын погибшего контр-адмирала), но из 108 человек роты к форту пробилось только 30. Так как в распоряжении нового коменданта форта капитана Кватца было всего 20 солдат, Горбатовский послал ему на помощь стрелковую роту; из ее состава дошли только 20 человек. И эта горстка защитников форта сумела, несмотря на японские атаки, удержать его до наступления темноты, когда лишенный резервов Горбатовский приказал оставить форт, взорвав предварительно остатки укреплений. Около полуночи, когда были взорваны заложенные в казематах форта мины, гарнизон в составе 21 человека отошел на бастион Куропаткина. В боях за форт японцы потеряли 500 человек убитыми и ранеными, русские — около 200 (из роты Витгефта — 101).

Осадная японская артиллерия, ежедневно обстреливавшая позиции восточного фронта, периодически вела огонь по бухте Белый Волк и по отдельным укреплениям западного фронта, расположенным в районе Высокой. 17 декабря был обстрелян форт 5, где взорвался склад с боеприпасами (500 снарядов калибра 152 мм), а [311] сам форт и окопы на ближайшей горе — Средней — подверглись атаке шесть дней спустя. Хотя гарнизон форта упорно сражался с неприятелем (погибли около 30 японцев), последнему удалось занять Среднюю, но дальше в этом направлении наступление не велось. В результате обстрела бухты Белый Волк 22 декабря два попадания получила канонерка «Отважный». Ответный обстрел японских батарей произвел «Севастополь» (23-го и 24 декабря). 19 декабря после разгрузки (820 тонн муки, мясные консервы) покинул порт британский «King Arthur», для выхода которого был специально протрален фарватер через внешний рейд (уничтожена одна мина). Протраливались также проходы к бухте Белый Волк. Кроме того, два раза группы добровольцев выходили ночью на катерах и шлюпках с самоходными торпедами для поиска кораблей, осуществлявших блокаду (20-го и 23 декабря), но эти акции успеха не принесли.

Японский Соединенный флот, кроме осуществления блокады (21 декабря эскадренный миноносец «Asagiri» задержал уходившего «King Arthur»{332}), не вел активных действий, готовясь к сражению с приближавшейся российской 2-й Тихоокеанской эскадрой. Чтобы определить время, необходимое для подобной подготовки, и проверить сведения о создании русскими промежуточных баз для эскадры Рожественского в водах юго-восточной Азии, адмирал Того решил провести разведку этих районов. 13 декабря Сасебо покинули вспомогательные крейсеры «Hongkong Маги»и «Nippon Maru», которые 22 декабря прибыли в Сингапур. Затем через Зондский пролив они пошли к Телукбетунгу (Суматра), чтобы оттуда совершить трехдневный рейд в Индийский океан и 29 декабря вернуться в Джакарту на Яве. Затем корабли дошли до Борнео, потом до Камбоджи. После проведения тщательной разведки Сиамского залива крейсеры подошли 8 января к острову Кондор, откуда возвратились в Сасебо. [312]

Подобную разведывательную миссию, на этот раз побережья центрального Китая, выполнил легкий крейсер «Niitaka», который 15 декабря покинул порт Йокосука. Он исследовал заливы Ханчжоу и Фучжоу, затем от Гонконга достиг северного мыса острова Лусон, обошел Тайвань и вернулся 31 декабря в Бако (острова Гото). Очевидно, такая разведка показалась недостаточной, так как «Niitaka» снова вышел 3 января 1905 года в направлении Филиппин. Он обогнул западное побережье Лусона (зашел даже в бухту Манилы), а затем — восточное побережье Тайваня и прибыл в Сасебо 11 января.

Полученные результаты успокоили японский морской генеральный штаб, который уже 17 декабря направил часть броненосных кораблей в родные порты на ремонт и переовооружение («akumo», «Fuji»).

После падения форта 2 на десять дней прекратились бои на восточном фронте. Только японские саперы продолжали прокапывать минные галереи к узлу обороны № 3 и форту 3, а японская осадная артиллерия непрерывно обстреливала укрепления, портовые бассейны и бухту Белый Волк, откуда ей отвечали орудия «Севастополя». Во время такого артиллерийского поединка 25–26 декабря броненосец получил десять попаданий снарядами калибра 152 мм. Еще меньше повезло наполовину разоруженной канонерке «Бобр», которая затонула в порту 26 декабря после попаданий нескольких снарядов калибра 280 мм. В тот же день саперы 3-й японской армии взорвали минный фугас под бруствером узла обороны № 3, но слишком слабый заряд не причинил большого вреда. Значительно более мощный фугас был заложен ночью с 27-го на 28 декабря под бруствером форта 3, он состоял из 12 зарядов динамита общим весом более 6 тонн. После массированного артиллерийского обстрела форта фугас был [313] взорван 28 декабря{333}в 9.04. Над фортом поднялся столб дыма, в воздух взлетели комья земли и осколки скалистого грунта, от взрыва обрушилась часть земляных укреплений, казематов и казарм, в расположении форта вспыхнул пожар. Большая часть гарнизона форта, состоявшего из 240 человек (в том числе 58 моряков), погибла, многие были отравлены образовавшимися при взрыве газами. В бруствере появились две воронки диаметром 10–15 м, через которые в форт ворвались отряды 9-й японской пехотной дивизии и оттеснили немногочисленных его защитников к батарее во дворике форта. Комендант форта, капитан Булгаков, обратился с просьбой о помощи к генералу Горбатовскому, но получил только десантную роту с «Ретвизана» и приказ выбить японцев с бруствера. Яростный бой длился до 17 часов, когда началась очередная атака японцев, в которой принял участие свежий полк из 9-й пехотной дивизии. Он занял линию батареи, защитники форта укрылись в одной из находившихся в тылу казарм и продолжали сдерживать натиск неприятеля. В неравном бою особенно отличился старшина с крейсера «Баян» Василий Бабушкин (был четырежды награжден орденом Св. Георгия за мужество) который восемнадцать раз был ранен осколками снарядов{334}. Капитан Булгаков намеревался контратаковать с наступлением темноты, поэтому снова обратился с просьбою прислать подкрепление и обеспечить артиллерийскую поддержку. Но Горбатовский мог выделить только полуроту [314] моряков с «Севастополя». Она с трудом пробилась к почти полностью окруженным казармам.

Стессель, к которому обратились за подмогой, дал в 22.30 приказ об эвакуации гарнизона форта. После полуночи его защитники подожгли казармы и отошли на вторую линию обороны. В боях за форт японцы потеряли более 1000 человек убитыми и ранеными, при этом некоторые из них погибли во время взрыва зарядов.

Потеря форта 3 усугубила положение крепости, а генерал Фок признал его «безнадежным». Хотя узел обороны № 3 не давал противнику возможности развить наступление на этом направлении, генерал Стессель пришел в выводу, что наступил момент, когда вопрос о капитуляции необходимо рассмотреть на военном совете. Этот совет был спешно созван 29 декабря. Из 22 участников этого заседания 19 высказались за продолжение обороны Порт-Артура («до последнего»), а генерал Белый заявил, что боеприпасов еще хватит на отражение «двух генеральных штурмов». За капитуляцию, хотя и в завуалированной форме, высказался только начальник штаба Квантунского укрепрайона подполковник Рейс («крепость должна охранять стоящий тут флот; теперь же, когда флота уже нет, отпадает необходимость оборонять ее»). Сам Фок открыто не поддержал Рейса, но заявил, что дальнейшая оборона зависит от того, как долго удастся удерживать Китайскую стенку и на сколько времени хватит продовольствия. При этом он добавил, что «крепость раньше или позже падет, так как подкреплений не предвидится».

Стессель, который не нашел поддержки своего плана, увидев разногласия между Рейсом и Фоком, объявил [315] офицерам, что «пока это возможно, необходимо обороняться», и закрыл совещание. Однако в тот же день по совету Фока он отправил донесение царю (об этом дальше в тексте), в котором лживо утверждал, что после захвата форта 3 «японцы стали хозяевами всего северо-восточного фронта», что «крепость может продержаться еще лишь несколько недель, так как не хватает боеприпасов и цинга валит гарнизон с ног», что под ружьем у него всего «десять тысяч человек, в большинстве своем больных». В это время на передовых позициях у Порт-Артура находились 12 180 человек (и 383 моряка в резерве коменданта), на береговых и полевых батареях — около 5000 человек, в инженерных отрядах — по меньшей мере 500, в других нелинейных отрядах — свыше 1000 человек (не считая больных, раненых и выздоравливающих).

Два следующих дня японская артиллерия обстреливала позиции русских и Старый город, а 31 декабря утром саперы взорвали два заряда в минных галереях под бруствером узла обороны № 3. Взрывы только повредили его, но сразу же после взрыва узел был обстрелян снарядами калибра 280 мм. Один из них пробил свод каземата, в котором находилась большая часть гарнизона, и взорвался среди сложенных здесь 2000 гранат: уничтожена была передняя часть каземата, под обломками погибли почти все солдаты вместе с комендантом узла штабс-капитаном Стредовым (по российским источникам — А. П. Спредовым. — Прим. перев.). Внутрь укрепления ворвались отряды 1-й японской пехотной дивизии и окружили горстку оборонявшихся (около 100 человек, большинство из них составляли раненые и контуженые) в подземных казармах. После короткого боя японцы около полудня захватили узел обороны, а затем, подтянув сюда полевую артиллерию и тяжелые пулеметы, открыли огонь по Курганной батарее и Китайской стенке, которую атаковали из форта 3.

Генерал Горбатовский, который вначале усилил гарнизон Курганной отрядом добровольцев, а затем был вынужден отозвать его по приказу Фока («люди слишком [316] ценны, а мы посылаем их на бессмысленную смерть»), попросил согласия усилить ряды защитников Китайской стенки. Но полковник Рейс, сославшись на распоряжение Фока, приказал ему отойти на участок Большое Орлиное Гнездо — Скалистый хребет и занять позиции на второй линии обороны. Отрядам восточного фронта пришлось отойти на линию Курганная батарея — горы Владимирская и Митрофаньевская — Большое Орлиное Гнездо — участок Китайской стенки за фортом 2 — бастион Куропаткина. Когда пораженный генерал Смирнов спросил у Фока, почему он снял войска с первой линии обороны, тот заявил, что этого... добивался Горбатовский, а Стессель дал согласие.

В б часов утра 1 января 1905 года два полка 9-й японской пехотной дивизии заняли Китайскую стенку и пошли в атаку на Заредутную батарею. Атаку поддержала осадная артиллерия, обстреливая Большое Орлиное Гнездо, а также горы — Безымянную, Митрофаньевскую и Лаперовскую. Со стороны Заредутной батареи японские штурмовые колонны ударили внезапно по Большому Орлиному Гнезду. Гарнизон, состоявший из 70 человек, отразил первую атаку, в живых остались лишь шесть человек. Горбатовский послал им на помощь две роты 14-го стрелкового полка, как раз перед вторым ударом по укреплению. Благодаря этому удалось отбить три последовавших один за другим штурма. Перед пятым штурмом, который начался в 13 часов, батарея была обстреляна{335}снарядами калибра 152 мм, а после того как и этот штурм был отражен, обстрел начали гаубицы калибра 280 мм. Горбатовский был вынужден послать в бой свой последний резерв — роту моряков. Но и атаковавших поддержали [317] отряды 1-й японской пехотной дивизии, которые после ожесточенной рукопашной схватки вынудили горстку оставшихся в живых защитников батареи отступить к Митрофаньевской горе (после 15 часов). Возвышавшаяся над Старым городом и тылами восточного фронта гора Большое Орлиное Гнездо была занята японцами, которые после наступления темноты прекратили атаку.

Пока 3-я армия штурмовала укрепления русских, японский флот не вел активных действий. Адмирал Того 28 декабря отплыл на броненосце «Mikasa» в Куре, оставив в водах Квантуна отдельный отряд кораблей вице-адмирала Катаоки (флагманский «Itsukushima»), Он должен был взаимодействовать с 3-й армией и охранять конвои с войсками, идущие на маньчжурский фронт (7 легких крейсеров, 3 вспомогательных крейсера, 3 дивизиона эскадренных миноносцев и миноносцев, 9 транспортных судов). Морская блокада Квантуна была снята 1 января 1905 года. Для большинства кораблей японского Соединенного флота это означало конец компании.

После потери Большого Орлиного Гнезда генерал Фок в 15.50 послал донесение Стесселю. В донесении говорилось, что он не сможет далее ни удерживать позиции восточного фронта, ни защищать вторую и третью линии обороны. Фок предлагал, «пока не поздно», капитулировать. Для ускорения событий он решил отвести войска с первой линии обороны (Малое Орлиное Гнездо, бастион Куропаткина, батарея «Б» и часть участка Китайской стенки), о чем отдал приказ новому командующему вторым участком фронта подполковнику Лебедзинскому. Тот в свою очередь сообщил о полученном приказе генералу Горбатовскому, который запретил отход. Это привело к стычке Горбатовского с Фоком, причем последний, ссылаясь на приказы Стесселя, пригрозил генералу военно-полевым судом. В конце концов ночью с 1-го на 2 января русские войска оставили первую линию обороны. [318]

Трудно точно определить, выполнял ли Фок приказы Стесселя или действовал самостоятельно, пренебрегая решением военного совета от 29 декабря и вынуждая нерешительного главнокомандующего одобрить его действия. Необходимо, однако, согласиться с российскими историками в том, что оба действовали в целях ускорения капитуляции крепости, совершая тем самым очевидное предательство интересов «святой матушки России». Руководствовались ли они при этом только бескорыстным гуманизмом, как утверждали впоследствии, желая лишь «спасти от смерти тысячи геройских офицеров и солдат»?{336}Призыв «избежать ненужных жертв» был главным аргументом в письме с предложением капитуляции, посланном Стесселем генералу Ноги. В 17 часов парламентарий — прапорщик Малченко — повез это письмо на японские аванпосты. Отдавая себе отчет в последствиях подобного поступка (по статье 64 Устава для комендантов крепостей от 1901 года он должен был предстать перед судом за сам факт сдачи Порт-Артура), Стессель послал царю три телеграммы (28-го, 29 декабря 1904 года и 1 января 1905-го, в которых преувеличивал драматизм положения крепости и пытался оправдать ее капитуляцию. В последней телеграмме, где сообщалось о принятом решении сдать крепость, Стессель писал: «Ваше Величество, простите нас. Мы сделали все, что в человеческих силах. Судите нас, но судите милостиво, так как почти одиннадцать месяцев непрерывных боев исчерпали наши силы»{337}. [319]

Скорее всего о капитуляции крепости контр-адмирал Вирен узнал еще раньше от самого Стесселя; официально же его уведомил полковник Рейс 1 января 1905 года, направляя парламентария в штаб 3-й японской армии. Командование крепости позволяло Вирену «делать с кораблями что он посчитает нужным». Поэтому на созванном в экстренном порядке военном совете Вирен отдал приказ взорвать уже затопленные в порту корабли. Всем исправным эскадренным миноносцам и нескольким корабельным паровым катерам было приказано предпринять попытку прорыва в китайские порты. Особое внимание уделялось эскадренному миноносцу «Статный», так как он вывозил из крепости секретные документы, полковые знамена, почетные награды (серебряные) полков, кораблей и другие военные регалии и церковные ценности. Эскадренные миноносцы и катера покинули в 21.30 внешний рейд и направились к Чифу и немецкому Циндао. Ночь выдалась темной, дул сильный ветер, и японцы усилили дозоры. Несмотря на то что идущий в одиночестве «Статный» трижды встретил на своем пути японские корабли, 2 января он прибыл в Чифу. После передачи ценного груза российскому консулу корабль был интернирован китайскими властями. Утром в Чифу появились и тоже были интернированы эскадренные миноносцы «Скорый», «Сердитый» и «Властный», паровой катер наместника «Ольга» и три корабельных торпедных катера (с «Ретвизана», «Цесаревича» и «Победы»). Вечером 2 января в Циндао укрылись эскадренные миноносцы «Бойкий» и «Смелый», а также «Pintan» с 800 беженцами из Порт-Артура на борту. Оба эскадренных миноносца были интернированы Германией через два дня. Интернирование было вынужденным, так как Чифу был заблокирован крейсером «Akitsushima», 1-м японским дивизионом эскадренных миноносцев и 15-м дивизионом миноносцев. У Циндао стояли крейсер «Chioda», посыльное судно «Tatsuta» и 5-й дивизион эскадренных миноносцев.

Уничтожение складов и подрыв кораблей русские вели в спешке. В качестве взрывных зарядов на кораблях [320] использовались головки от торпед. Их взорвали на затопленных броненосцах «Ретвизан», «Победа», «Пересвет» и «Полтава», крейсерах «Баян», «Паллада» и «Забияка», торпедном крейсере «Всадник» и канонерке «Гиляк», поврежденных эскадренных миноносцах «Боевой», «Сильный», «Бдительный», «Сторожевой», «Разящий» и минном заградителе «Амур» (ремонтировался в доке). Кроме того, в портовых бассейнах были затоплены старый крейсер «Джигит», торпедный крейсер «Гайдамак», транспортные суда «Ангара» и «Ермак» и четыре подводные лодки. Для того чтобы загородить вход в порт, во входном фарватере затопили учебный крейсер «Разбойник», спасательный буксир «Силач», более десятка землечерпалок, буксир «Артур» и девятнадцать портовых судов (возможно, в их числе был и плавучий кран){338}. В бухте Белый Волк затопили броненосец «Севастополь», его «Силач» снял с берега и отбуксировал на 50-метровую глубину, и канонерку «Отважный». Взрывали склады мин и торпед в минном городке, портовые мастерские, часть орудий и боеприпасов на позициях, складов с порохом и боеприпасами (в общей сложности 253 орудия и 765 056 снарядов разного калибра, 2 250 000 винтовочных патронов).

Генерал Ноги дал согласие на переговоры о капитуляции в 9.00 2 января, а сами переговоры начались через четыре часа. Такое быстрое развитие событий стало [321] неожиданностью для штаба 3-й армии, который считал, что русские могут обороняться еще б — 8 недель. В помещении полевого госпиталя в Шуйшиине русская делегация, состоявшая из восьми человек, которую возглавлял полковник Виктор Рейс (представителем морских сил был капитан первого ранга Эдвард Шенснович), встретилась с пятью японскими представителями (руководитель делегации — начальник штаба 3-й армии генерал Итити, представитель морских сил — капитан второго ранга Ивамура). Рейс был уполномочен требовать почетного выхода гарнизона с оружием в руках, а если японские представители не согласятся, принять условия, которые «не будут для нас унизительными». Однако Итити, ссылаясь на указания, полученные из Токио, решительно отверг почетный выход гарнизона, и русская делегация вынуждена была принять условия японцев.

Акт капитуляции, подписанный в 19 часов, состоял из 11 пунктов (плюс график передачи крепости из 12 пунктов). Согласно условиям капитуляции, вместо выхода из крепости с оружием в руках все солдаты (моряки), добровольцы и военные чиновники считались взятыми в плен, лишь офицерам оставляли холодное оружие и личные вещи. Передача крепости, порта и города должна была начаться в полдень 3 января и продолжаться до утра 5 января. Укрепления, корабли, оружие, запасы и деньги переходили в руки японцев в том состоянии, в каком находились на момент капитуляции. Офицеров, которые подпишут обязательство не воевать с Японией, отпускали домой. Разоруженные солдаты (моряки) должны были под командованием своих офицеров прибыть на сборные пункты, откуда их доставят в лагеря для военнопленных в Японии. Русские передавали взятых ими военнопленных (их было 76), раненые и больные россияне поступали на лечение в госпитали противника. Капитуляция вступала в силу с момента подписания акта.

Порт-Артур капитулировал, хотя и не исчерпал до конца своих оборонительных возможностей. Выстроилась [322] определенная последовательность судьбоносных для крепости событий: потеря Высокой привела к гибели эскадры, гибель Кондратенко — к капитуляции. О том, что расчеты штаба японской 3-й армии были близки к истине, свидетельствует и количество захваченных боеприпасов и оружия, и численность капитулировавшего гарнизона крепости. Муки хватило бы еще на 27 дней боев, крупы — на 23 дня, сахара — на 40, сухарей — на 21, сухофруктов — на 88 дней. Кроме того, в крепости были еще 2944 лошади, составляющих определенный резерв мяса (для них овса, ячменя и жмыха хватило бы еще на 34 дня){339}. В крепости оставалось 610 орудий разного калибра, 207 855 снарядов, 9 тяжелых пулеметов, 4 500 000 винтовочных патронов (часть орудий и боеприпасов удалось уничтожить). Гарнизон капитулирующей крепости насчитывал 754 офицера (в том числе 7 генералов и 4 адмирала) и 324 000 солдат и моряков (из них 5809 раненых и больных), а из 59 крепостных орудий уничтожено было только 20. Может быть, Порт-Артур смог бы еще обороняться месяц, правда, без шансов на помощь Куропаткина, но с надеждой на приход 2-й Тихоокеанской эскадры, для которой город стал бы базой.

Порт-Артур капитулировал, не будучи захваченным, что болезненно переживал генерал Ноги. В своем донесении министру обороны он писал: «Единственное чувство, которое я в данный момент испытываю, — это стыд и сожаление, что именно я загубил так много человеческих жизней, затратил много военных припасов и времени на недоконченное предприятие (захват крепости. — Ю. В. Д.)». За время боев на Квантунском полуострове его 3-я армия потеряла 51 330–53 480 человек убитыми [323] и ранеными, 5367 человек потеряла 2-я армия генерала Оку. Кроме того, потери Соединенного флота составили 1796 убитых и утонувших, 689 раненых и 49 человек, взятых в плен. В акватории Квантуна было потоплено 19 боевых кораблей и вспомогательных судов (2 броненосца, 2 крейсера, 7 канонерок, 2 эскадренных миноносца, 4 миноносца и 2 транспортных судна), 17 брандеров. Повреждения получили по меньшей мере 25 кораблей{340}.

В свою очередь, защитники потеряли (согласно рапорту главного хирурга 3-го Сибирского корпуса Б. Губбенета) 10 700 человек, в том числе 5393 убитыми, 2433 умершими от ран, 1508 — от болезней, 1087 — пропавшими без вести. К этому списку нужно добавить 1607 человек, умерших в госпиталях в течение месяца после капитуляции, и 350 человек, умерших в лагерях для военнопленных. Количество раненых оценивается в 14 000 человек (многие были ранены 2–3 раза). Кроме того, в 1-й эскадре (вместе с отрядом владивостокских крейсеров и десантными ротами) потери составили 2939 человек убитыми и утонувшими (из них 1121 — в действиях на море) и 4805 ранеными{341}.

К потерям, понесенным 1-й эскадрой, необходимо отнести и поднятые японцами в период с июня 1905-го по апрель 1906 года корабли: 4 броненосца, 2 крейсера, 2 торпедных крейсера, эскадренный миноносец, госпитальное судно и 8 торговых судов. После ремонта, проведенного [324] на верфи, они в течение 1906–1910 годов вошли в строй под японским флагом как «Hizen» (бывший «Рет-визан»), «Sagami» (бывший «Пересвет»), «Suwo» (бывшая «Победа»), «Tango» (бывшая «Полтава»), «Aso» (бывший «Баян»), «Tsugaru» (бывшая «Паллада»), «Anegawa»(бывшая «Ангара»), «Makigumo»(бывший «Всадник»), «Shikinami» (бывший «Гайдамак») и «Fumitsuki» (бывший «Сильный») и увеличили водоизмещение Соединенного флота на 79 170 тонн. Часть поднятых судов передали торговому флоту либо превратили в учебные корабли. Это были «Shirachi» (бывший «Силач»), «Kichiriu Maru» (бывший «Гирин»), «uminari Маги» (бывший «Цицикар»), «Ikuta Maru»(бывшая «Нингута»), «uragawa» (бывшая «Бурея»), «Nikigawa» (бывшая «Зея»), «Amakusa Маги»(бывший «Амур») и «Kasado Maru» (бывшая «Казань») общим тоннажем 14 741 брутто-тонна. Вместе с поднятыми в Чемульпо крейсером «Варяг» (японский «Soya») и транспортным судном «Сунгари» («Matsue»), в Корсакове — крейсером «Новик» («Suzuja»), в Дальнем — транспортным судном «Нагадан» («Hagara Maru»), с захваченным в Чифу «Решительным» («Akatsmci II») потери составили 4 броненосца, 2 крейсера, 2 торпедных крейсера, 2 эскадренных миноносца и госпитальное судно (89 530 тонн) и 10 судов (15 340 брутто-тонн). Таким образом, 1-я Тихоокеанская эскадра не только потеряла большую часть кораблей, но и частично «возродилась» под флагом Страны восходящего солнца, что звучит как плохая шутка.

Итогом преступной деятельности генерала Стесселя стали привлечение японских войск для усмирения собственных солдат, бунтовавших против скоропалительной капитуляции крепости, и его поспешный отъезд в Россию (вместе со всем имуществом), где он и полковник Рейс должны были подать рапорт его царскому величеству о всех обстоятельствах обороны Порт-Артура (генерал Ноги выделил Стесселю специальный поезд){342}. [325]

Кроме них крепость покинули контр-адмирал Ухтомский и 441 офицер армии и флота, которые подписали декларацию «о неучастии в дальнейшем в этой войне». Генерал Смирнов вместе с контр-адмиралом Виреном и оставшейся частью капитулировавшего гарнизона были перевезены по железной дороге в Дайрен, а оттуда на кораблях в Японию. 15 января 1905 года новым комендантом крепости стал вице-адмирал Сибаяма. Так японцы по иронии судьбы воплотили в жизнь мечту вице-адмирала Макарова о том, чтобы во главе крепости встал морской командир. Чтобы увековечить свой успех, они воздвигли на Перепелиной горе обелиск в виде пагоды. Капитуляция Порт-Артура высвободила для действий в Маньчжурии 80-тысячную армию Ноги, оснащенную тяжелой артиллерией, которая за месяц могла подойти к Шахэ. Генерал Куропаткин, получив известие об этом, организовал рейд конного отряда генерала Мищенко (около 7500 человек, 22 орудия) к Инкоу. Отряд должен был занять Инкоу, возможный порт высадки 3-й японской армии, и привести в негодность железнодорожную ветку Дайрен — Дашицяо — Ляоян, по которой могли пойти составы с японскими войсками. Кроме того, удачный рейд поднял бы боевой дух русской Маньчжурской армии и «утешил батюшку-царя». Мищенко выступил 9 января, чтобы через три дня нанести удар по Инкоу, но атака была отбита японскими войсками, и его отряд, пройдя за восемь дней 270 км и потеряв 408 человек и 158 лошадей, повернул назад. Противник понес незначительные потери (кроме того, были уничтожены 2 поезда и телеграфная линия), а поврежденные рельсы японские саперы отремонтировали за шесть часов. Когда порт в Инкоу замерз, именно по этой железнодорожной ветке [326] пошли в середине февраля составы с солдатами 3-й японской армии, которая присоединилась к войскам Оямы. При этом ее 11-й пехотный дивизион стал основой для формирования новой 5-й армии генерала Кавамуры. Впоследствии обе эти армий приняли участие в сражении под Мукденом (19 февраля — 10 марта 1905 года), которое решило исход войны и перечеркнуло карьеру Куропаткина как главнокомандующего русской армией в Маньчжурии.

Вице-адмирал Рожественский известие о гибели 1-й Тихоокеанской эскадры получил 29 декабря во время стоянки его корабля у острова Сент-Мари (Мадагаскар), а о капитуляции крепости узнал 6 января 1905 года во время перехода к Носси-Бэ, назначенному местом концентрации 2-й Тихоокеанской эскадры. Полученные известия потрясли экипажи кораблей, у моряков появились сомнения в целесообразности их похода. Рожественский принял решение как можно быстрее собрать шедшие разрозненно отряды кораблей, чтобы уже 20 января покинуть воды Мадагаскара. Он рассчитывал за пять недель без особых препятствий дойти до Владивостока и надеялся, что адмирал Того будет вынужден как минимум два месяца ремонтировать свои корабли на японских верфях. Приготовления к отплытию дезориентированные экипажи приняли за подготовку к возвращению домой. Однако власти в Петербурге, для которых падение Порт-Артура стало настоящим шоком, приготовили 2-й Тихоокеанской эскадре неприятный сюрприз и задержали ее в Носси-Бэ. Эскадру обязали в качестве самостоятельного оперативного отряда разгромить японский Соединенный флот. Для этого эскадру прежде всего было необходимо усилить. Подкрепления были посланы из России, требовалось их только дождаться. В силу сложившейся ситуации дальневосточной базой эскадры становился Владивосток, совершенно для этой цели не приспособленный; туда по транссибирской железной дороге была направлена большая часть вооружения и боеприпасов, а в самом Владивостоке началось строительство укреплений. [327]

В городе узнали о капитуляции Порт-Артура 4 января. С 20 декабря акватория порта и прилегающих к нему Амурского и Уссурийского заливов была покрыта льдом толщиной 75 см, поэтому ледокол «Надежный» работал не переставая, чтобы поддерживать в надлежащем состоянии узкий входной фарватер. Руководство крепости опасалось, как бы до мартовского таяния льда японцы не предприняли по нему нападение на Владивосток. Эти опасения подогревались распускаемыми японской разведкой слухами о том, что армия Ноги двинется именно сюда, а не в Маньчжурию. Отряд крейсеров, которым командовал контр-адмирал Карл Йессен{343}, практически не существовал (все три крейсера ремонтировались или перевооружались). Правда, в декабре начали прибывать с Балтийского моря по железной дороге первые подводные лодки; для их обслуживания в экстренном порядке были выделены 4 миноносца (в качестве буксиров и спасательных единиц). В свою очередь, адмирал Того начал 5 января блокаду Владивостока, направив в район Сангарского пролива отряд контр-адмирала Мису (броненосные крейсеры «Azuma» и «Asama», 2 корабля береговой обороны, 4-й дивизион миноносцев). При таких обстоятельствах, когда даже вопрос базы для 2-й Тихоокеанской эскадры оставался открытым, продолжение ее похода все больше походило на авантюру, что вскоре и нашло подтверждение в водах Цусимы (27–28 мая 1905 года).

Порт-Артур как военно-морская крепость оборонялся 329 дней, из них 237 дня — после того как было перерезано сухопутное сообщение с Маньчжурией, а 136 дней — в условиях плотной блокады. За этот достаточно короткий срок было разработано немало организационно-технических принципов ведения действий сухопутными войсками и военным флотом; получен ценный опыт в области планирования обороны на оперативном и [328] тактическом уровнях, строительства укреплений, применения осадной артиллерии и минного оружия (не море и на суше); задействованы новые средства ведения боя. Осада ясно показала, что каждая крепость, которая является одновременно и морской базой, должна быть в одинаковой степени подготовлена к обороне и со стороны суши, и с моря.

Отсюда вытекает необходимость строительства батарей для ведения кругового обстрела (поворотные бронированные башни){344}. В такой крепости нужно возводить долговременные оборонительные сооружения (узлы обороны, форты, батареи), причем внешняя линия обороны на суше (передний край) должна быть выдвинута на 12–15 км на подступах к городу (в предполье), чтобы осадная дальнобойная артиллерия не могла вести непосредственный обстрел стоянок кораблей, командных пунктов, складов и т.п. Для того чтобы увеличить глубину обороны, необходимо выносить укрепленные рубежи и пункты обороны за главную линию укреплений. Кроме того, расчеты орудий должны быть защищены в большей степени, подобная степень защиты достигается путем строительства укрытий со стенами значительной толщины (калибр орудий осадной артиллерии постоянно увеличивается). Сами орудия должны быть приспособлены к рельефу местности (замаскированы), это касается также и отдельных артиллерийских батарей, огнем которых нужно управлять централизованно. Командный пункт необходимо выносить за пределы батареи, а пункты управления огнем размещать на расположенных впереди возвышенностях. Чтобы легче было маневрировать войсками и вооружением, крепость должна располагать соответствующей сетью рокадных и прифронтовых дорог, подземных телефонных линий связи. Считается, что осажденная со стороны моря и суши крепость может успешно обороняться только при условии тесного [329] взаимодействия ее гарнизона и флота, без помощи извне она все равно падет. Поэтому для лучшей организации взаимодействия обороняющихся необходимо, чтобы сухопутные и морские силы подчинялись одному командующему.

В Порт-Артуре этого не было, хотя 1-я Тихоокеанская эскадра после битвы в Желтом море и отказа от похода во Владивосток активно помогала своему партнеру на суше. С кораблей были переданы 284 орудия вместе с расчетами; флот построил и оснастил 15 различных фортификационных укреплений; корабли вели систематический обстрел укреплений противника на суше и его флангов (из районов порта и с рейда), корректируя огонь с суши (86 раз обстрел велся, когда корабли стояли на якоре, и 32 раза — когда находились в движении).

Широко, как никогда прежде, применялись морские якорные мины, хотя это было обоюдоострое оружие. Японцы использовали их для блокирования русских кораблей в их базах — было выставлено около 1300 мин, от взрывов которых затонули 6 боевых кораблей и 8 повреждены. Русские использовали мины, для того чтобы затруднить передвижение кораблей, осуществлявших блокаду, и для противодействия возможным десантам, — на выставленных русскими кораблями 1442 минах подорвались 12 боевых кораблей и 7 получили повреждения{345}. Постоянное применение минного оружия привело к тому, что российское морское командование приступило к организации системы противоминной обороны внешнего рейда. Главным его элементом был специальный траловый отдел (так называемый траловый караван), задачей которого было обеспечение безопасного выхода всей эскадры или отрядов ее кораблей из Порт-Артура. Траловый караван уничтожил 450 мин и выловил более 50 торпед; кроме того, были впервые разработаны подсекающие тралы. [330]

Необходимость охраны рейда и доступов к базе со стороны моря, для чего кроме выделенных групп и отрядов легких и минно-траловых сил использовались также береговые батареи и минные заграждения при одновременном ведении разведки акватории, требовала каждодневных боевых действий флота по выполнению всех операций, обеспечивающих безопасность его сил в прибрежной части оперативной сферы. К сожалению, несмотря на то что 1-я эскадра имела в своем составе 4 подводные лодки («Портартурец» должен был войти в строй в декабре), их не применяли для атак на корабли, участвовавшие в блокаде, хотя даже при отсутствии тактических успехов их появление дало бы отличный психологический эффект. Экипажи кораблей, потерявших ход, принимали участие в боях на суше в составе десантных рот. Событием стало использование этими ротами торпедных аппаратов калибра 225 мм в качестве минометов, а корабельных мин — в качестве бомб, сбрасываемых в траншеи противника. Из новых видов вооружения, которые впоследствии широко применялись во время первой мировой войны, в Порт-Артуре были минометы, сконструированные в экстренном порядке, и ручные гранаты. При обороне крепости использовались и заграждения из колючей проволоки (в том числе и под высоким напряжением), приводимые в действие электричеством минные заградители (фугасы) и тяжелые пулеметы.

Когда утихли революционные бури 1905 года, в 1907-м, 10 декабря, в Петербурге начался судебный процесс над виновниками падения Порт-Артура. Перед судом предстали генералы Анатолий Стессель, Александр Фок, Владимир Смирнов и полковник Виктор Рейс. Стессель обвинялся в совершении следующих военных преступлений: преждевременная сдача крепости, не вызванная необходимостью; предоставление царю ложных донесений о состоянии крепости, где умышленно ее положение рисовалось как безнадежное; распространение писем генерала Фока, подрывавших авторитет некоторых командиров и ослаблявших волю к победе; самовольное пребывание в Порт-Артуре вопреки приказу о переводе в армию Куропаткина, а также самовольное оставление капитулирующего гарнизона, попавшего в японский плен, и выезд в Россию. Остальные подсудимые, как подчиненные Стесселя, были освобождены от обвинений в служебных преступлениях; их судили только за неисполнение прямых обязанностей и некомпетентность.

Суд длился почти два месяца, было опрошено 125 свидетелей. Сам Стессель стал посмешищем, так как упорно твердил, что он сражался не только с японцами, но и с комендантом крепости, комендантом порта, командующим эскадрой и даже с газетой «Новый край». Приговор был оглашен 20 февраля 1908 года. Генерал-лейтенант в отставке Анатолий Стессель был признан виновным в преждевременной капитуляции Порт-Артура «без использования всех возможностей для продления его обороны» и приговорен к расстрелу. Однако, поскольку [332] под его командованием крепость «выдержала неслыханную в истории войн 11-месячную осаду, восхитив весь мир героизмом своих защитников», суд просил царя заменить смертную казнь 10 годами тюремного заключения. Царь, который «судил милостиво», дал согласие, и после полугодичного пребывания в Петропавловской крепости узник был освобожден «в связи с ухудшением состояния здоровья»{346}. Другие обвиняемые были всего лишь отправлены в отставку с сохранением права на пенсию.

Согласно постановлениям Портсмутского мирного договора (5 сентября 1905 года) Япония получила ранее арендуемый Россией Квантунский полуостров с Порт-Артуром и Дальним (Дайреном), а также южный отрезок Восточно-Китайской железной дороги (КВЖД), получившую название Южно-Китайской (ЮКЖД), соединяющей Порт-Артур с Чанчунем. На территории Кванту-на было создано японское военное губернаторство, которому подчинялись как дислоцировавшиеся тут войска, так и войска, охранявшие ЮКЖД; эти силы стали называться Квантунской армией. В навязанном Китаю 25 мая 1915 года политико-экономическом трактате («21 требование») Япония требовала продления аренды Порт-Артура, Дайрена и ЮКЖД еще на 99 лет и повторила эти требования в подписанном 6 февраля 1922 года договоре девяти государств (Вашингтон), явно не собираясь уходить с этих территорий. В начатом Квантунской армией в 1931 году наступлении на Китай Порт-Артур и Дайрен стали морскими базами для 3-го флота (4 крейсера, 9 эскадренных миноносцев, 10 морских и речных канонерок), флагманским кораблем которого был старый [333] броненосный крейсер «Izumo», участник войны 1904–1905 годов{347}.

Поражение в этой войне, по выражению Сталина, «легло на Россию черным пятном», народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита, а пятно исчезнет. Поэтому, подписывая в Ялте тайное, состоявшее из трех пунктов соглашение с США и Великобританией, Сталин взял обязательство вступить в войну с Японией через 2–3 месяца после капитуляции Германии. Взамен СССР получал в аренду Порт-Артур в качестве военной базы, Дайрен становился международным портом, причем гарантировалось, что интересы СССР здесь будут стоять на первом месте; Южный Сахалин и соседние острова возвращались СССР. Кроме того, возвращались Курильские острова, а КВЖД и ЮКЖД должны были эксплуатироваться СССР совместно с Китаем. Таким образом, СССР возвращались все дальневосточные территории, утраченные в войне 1904–1905 гг.

В день, когда на Нагасаки была сброшена вторая американская атомная бомба, 9 августа 1945 года, войска трех советских фронтов (1 500 000 солдат, 26 137 орудий и минометов, 5556 танков и около 3500 самолетов) при поддержке Тихоокеанского флота (2 крейсера, 13 эсминцев, 78 подлодок, 19 дозорных кораблей, 19 десантных кораблей, 62 минных заградителя и тральщика, 204 торпедных катера, 49 катеров-охотников за подводными лодками и 1549 самолетов и гидросамолетов) и Амурской речной флотилии (8 мониторов, 13 канонерок, 7 минных заградителей и 48 тральщиков, 52 бронированных катера, 5 плавучих батарей ПВО, 70 гидросамолетов) нанесли удар по Маньчжурии, Корее, Южному Сахалину и Курилам. Эти территории обороняла японская Квантунская армия с подчиненными ей войсками [334] корейского фронта (в общей сложности 443 000 солдат, 5350 орудий и минометов, 1155 танков и противотанковых орудий, около 1800 самолетов), марионеточные маньчжурские, монгольские войска и отряды одной из провинций (около 438 000 человек). Сухопутные силы поддерживала Маньчжурская флотилия (4 монитора, 3 канонерки, 40 вооруженных катеров, 110 десантных судов). Превосходство советских войск, а также начатые союзниками 14 августа переговоры с Японией о капитуляции послужили причиной того, что оба порта были уже после прекращения боевых действий заняты (22–23 августа) воздушными десантами (в Порт-Артуре — 10 транспортных самолетов с 204 парашютистами на борту) и передовыми отрядами 6-й танковой армии, которые и приняли капитуляцию японских гарнизонов. Воздушный десант Тихоокеанского флота высадился только 25 августа и занял портовые сооружения в Дайрене (90 моряков на 10 летающих лодках типа «Каталина») и Порт-Артуре (90 моряков на 10 таких лодках). Официально Порт-Артур снова стал русским портом 1 октября 1945 года, после того как туда перебазировалась часть кораблей Тихоокеанского флота.

После подписания 14 февраля 1950 года договора о взаимопомощи, дружбе и сотрудничестве Порт-Артур стал советско-китайским военным портом, а 31 мая 1955 года он, уже как Люйшунь, перешел в собственность своего теперешнего владельца — КНР. Китайской Народной Республике был возвращен также весь Квантунский полуостров с Дальним (теперь уже Далянем).

Так через 61 год завершило свой ход колесо бурной истории Порт-Артура.

Приложение

Основные тактико-технические характеристики военных кораблей и вспомогательных судов российской 1-й Тихоокеанской эскадры

Класс корабля (количество). Название (место постройки, год спуска на воду и модернизации)

Водоизмещение (тонн/брутто)

Максимальная мощность машин (л.с.)

Экипаж, человек

Вооружение — количество орудий и торпедных аппаратов, калибр (мм)

Примечание

Тонн

Максимальная скорость (в узлах)

Толщина брони (мм)

Боевая эскадра (Порт-Артур)

Броненосцы (7)

"Цесаревич" (Франция, 1901)

12915/13380

16 300/16 500
18/18,78

779

4x305: 12x152: 20x75: 20x47: 8x37: 4 п: 4 тах380 бб - 160-250; бп - 37-63; кр - 254; бга - 152-250

Интернирован в Циндао 15 августа

"Ретвизан" (США, 1900)

12448/12902

16000/16121
18/18,8

750

4x305; 12x152; 20x75; 24x47; 6x37; 6 тах380: 45 мин

Потоплен 6 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией

бб - 127-229; бп - 51+76; кр - 254; бга - 203-229

"Пересвет" (Россия, 1898)

12674/13500

14500/13775
18/18,6

781

4x254; 11x152; 20x75; 20x47; 8x37 ("Победа" - 4 п); 5 тах380

Оба потоплены 7 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией

"Победа" (Россия, 1900)

12674/13500

14500/15442
18/18,5

771

66-178-229; бп - 51-63; кр - 152; бга - 229

"Севастополь" (Россия, 1895)

10960/11842

10 600/9368
17/15,3

652

4x350; 12x152; 12x47; 28x37; 4 тах380 и 2 тах457; 50 мин; Г "Петропавловск" - 10x47)

Затоплен 2 января 1905 года в бухте Белый Волк

66-254-368; бп - 51-63; кр - 229; бга - 254

"Петропавловск" (Россия, 1894)

10960/11354

10600/11213
17/16,86

750

("Петропавловск" бб - 305-406)

Подорвался на мине и затонул 13 апреля под Порт-Артуром

"Полтава" (Россия, 1894)

10960/11500

10600/11255
17/16,29

632

Потоплен 6 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией

Броненосный крейсер

"Баян" (Франция 1900)

7726/7802

16500/17400
21/21,9

573

2x203: 8x152: 20x75: 8x47: 2x37: 2 тах380 бб - 100-200; бп - 50; кр - 160; бга - 150

Потоплен 9 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией

Легкие крейсеры (6)

"Аскольд" (Германия, 1900)

5900/6000

19 000/23 500
23/23,83

580

12x152: 12x75: 8x47: 2x37: 2 п: 6 тах380: 35 мин 66-40-76; кр - 152; бга - 25

Интернирован в Шанхае 24 августа

"Варяг" (США, 1899)

6500/7022

20000/15925
23/23,25

580

12x152: 12x75: 8x47: 2x37: 6 тах380: 22 мин бб - 38-76; кр - 152

Затоплен 9 февраля в Чемульпо

"Паллада" (Россия, 1899)

6731/6823

11610/13100
20/19,2

570

8x152: 24x75: 8x37: 3 тах380 бб - 38-63; кр - 152

Потоплен 7 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией

"Диана" (Россия, 1899)

6731/6932

11610/12200
20/19

570

8x152: 24x75: 8x37: 3 тах380 бб - 38-63; кр - 152

Интернирован 9 сентября в Сайгоне

"Боярин" (Дания, 1901)

3200

11500
22-22,5

331

6x120: 8x47: 1x37: 2 п: 5 тах380 66-30+51; кр - 76; бга - 25

Затонул (после того как сошла команда) 14 февраля, подорвавшись на мине в районе островов Санынандао

"Новик" (Германия, 1900)

3000/3080

17 000/19 000
25/25,6

328

6x120: 6x47: 2x37: 2 п: 5 тах380 66-30-5 1 ;кр - 30; бга - 25

Затоплен 20 августа у Корсакова

Учебные крейсеры (парусно-паровые клипера) (3)

"Забияка" (США, 1878)

1236

1426
14,2

155

6x1 52; 6x47

До августа использовались как брандвахты. С июля "Забияка" использовался в качестве килектора; потоплен 25 октября в Порт - Артуре японской артиллерией. Два других затоплены 2 января 1905 года в Порт-Артуре

"Джигит" (Россия, 1876)

1350

1500/1383
12

188

3x152; 4x107; 4x47; 6x37; 1 тах380

"Разбойник" (Россия, 1878)

1334

1786
13,3

113

2x152; 4x107; 4x47; 6x37; 1 тах380

Канонерки (7)

"Гремящий" (Россия, 1890)

1492/1700

2000/2050
15/14,5

170

1x229: 1x152: 4x75: 6x47: 4x37: 5 тах380: 20 мин

Подорвался на мине и затонул 1 8 августа под Порт - Артуром

66-82-127; бп - 19-38; кр - 25

"Отважный" (Россия, 1890)

1492/1717

2000/2500
15/14,2

170

1x229: 1x152: 4x75: 6x47: 5x37: 5 тах380; 20 мин

66-82-127; бп - 19-38; кр - 25

Затоплен 1 января 1905 года в бухте Белый Волк

"Гиляк" (Россия, 1897)

963/1251

1000
12

170

1x120: 5x75: 4x47: 2x37: 1 тах380: 20 мин

бп - 12,7

Потоплен 8 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией

"Кореец" (S?, 1886)

1213/1334

1500/1564
13,5

179

2x203: 1x152: 4x107: 2x47: 4x37: 1 тах380 бп - 10

Затоплен 9 февраля в Чемульпо

"Маньчжур" (Дания, 1886)

1224/1418

1724
13

179

2x203: 1x152: 4x107: 2x47: 4x37: 1 тах380 бп - 10

Интернирован 30 марта в Шанхае

"Бобр" (Финляндия, 1885)

950/1187

1000/1130
11,2

188

1x229:1x152:6x107:4x37 бп - 12,7

Потоплен 26 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией

"Сивуч" (S?, 1884)

950/1134

1000/1125
11,7

188

1x229:1x152:6x107:4x37 бп - 12,7

Затоплен 2 августа на реке Лаохэ

Торпедные крейсеры (2)

"Всадник" (Финляндия, 1893)

400/432

3300/3500
21/22,5

64

6х47;3х37;2тах380

Потоплен 15 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией

"Гайдамак" (Финляндия, 1893)

400/405

3300/3500
21/22,5

64

6x47; 3x37; 2 тах380

Затоплен 2 января 1905 года в Порт-Аотуое

Эскадренные миноносцы (25)

"Боевой" (Великобритания, 1899)

350/412

6000
26,7-27,5

62

1х75;5х47;2тах380

Торпедирован 24 июля, затоплен 2 января 1905 года в Порт-Артуре

"Бдительный" "Бесстрашный" "Беспощадный" "Бесшумный" (Германия, 1899)

350

6000
27-27,4

62

1x75; 5x47; Зтах380

"Бдительный" получил повреждения, подорвавшись на мине 1 1 ноября. Затоплен 2 января 1905 года в Порт - Артуре; три других корабля интернированы в Циндао 15 августа

"Внимательный" "Выносливый" "Внушительный" "Властный" "Грозовой" (Франция, 1900-1902)

312

5700
26-28,4

57

1х75;5х47;2тах380

"Внимательный" уничтожен на скалах острова Мурчисон 25 мая; "Выносливый" подорвался на мине 24 августа под Порт-Артуром; "Внушительный" уничтожен японскими крейсерами 25 февраля в Голубиной бухте; "Грозовой" интернирован 24 августа в Шанхае, а "Властный" - 2 января 1905 года в Чифу

"Бойкий" "Бурный" (Россия, 1905)

350

5700/6000
26-26,92

64-66

1x75; 5x47; 3 тах380; 200 мин

"Бурный" налетел на скалы у мыса Шаньдуна и был уничтожен 11 августа. "Бойкий" интернирован 4 января 1905 года в Циндао

"Лейтенант Бураков" (бывший "Hai-Hoa") (Германия, 1899)

280

6000
33,6-36,6

57

6x47; 2 тах356, затем 1 тах380

Получил повреждение в результате попадания торпеды 24 июля в бухте Тахэ, уничтожен 30 июля

"Решительный", "Сердитый", "Смелый", "Сторожевой", "Стерегущий", "Скорый", "Страшный", "Стройный", "Статный", "Разящий", "Расторопный", "Сильный", (Россия, 1902-1903)

240/258

3800
26,5/25,75-27

53-55

1x75; 3x47; 2 тах380

"Стерегущий" (10 марта) и "Страшный" (13 апреля) затонули во время боев под Порт-Артуром; "Разящий", "Сильный" и "Сторожевой" затоплены 2 января 1905 года в Порт-Артуре (были получены повреждения от попадания мин и торпед); "Решительный" уведен японцами из Чифу 12 августа; "Расторопный" затоплен 16 ноября на рейде Чифу; "Стройный" затонул 13 ноября, подорвавшись на мине у входа в Порт-Артур; три других интернированы 2 января 1905 года в Чифу, а "Смелый" - 4 января 1905 года в Циндао

Подводные лодки (4)

"Портартурец" (Россия, 1904)

25

2 тах380 или 4 мины

Не достроена

"Петр Кошка" (Россия, 1903)

20

144(эл. дв.)
6

2

2тах380

Затоплена в Порт-Артуре в декабре

"Губе" (Франция, 1903?)

10

-
5

3

2 тах450 (?)

Затоплен в Порт-Артуре в декабре

"Джевецкий III" (Россия, 1881; 1903)

6

-
3

4

1 тах380

Затоплен в Порт-Артуре в декабре

Минные заградители (2)

"Амур" (Россия, 1898)

2590/2800

4700/490
17,5/18

322

5x75; 7x47; 300 мин (макс. 450)

Затоплен 2 января 1905 года в Порт-Артуре после повреждений, полученных 18 декабря

"Енисей" (Россия, 1899)

2590/2800

4700/490
17,5/18

322

5x75; 7x47; 300 мин (макс. 450)

Затонул 11 февраля у Дальнего, подорвавшись на собственной мине

Транспортные суда (4)

"Ангара" (бывшая "Москва") (Великобритания , 1898)

12050/7267

16800/20

6x1 20; 6 или 8x75

Первоначально - вспомогательный крейсер, затем госпитальное судно (200 раненых); затоплено 2 января 1905 года в Порт-Артуре после повреждений, полученных 16 октября

"Монголия" (Италия, 1901)

2981

5000
16,4

Без вооружения

Госпитальное судно

"Казань" С, 1900)

6076

12,5

Без вооружения

Переоборудована в госпитальное судно, затоплена 2 января 1905 года в Порт-Артуре

"Богатырь"

+

12,5

Без вооружения

Вспомогательный минный заградитель, затоплен 2 января 1905 года в Порт-Артуре (?)

Владивостокский отряд крейсеров (с 25 мая 1904 года - отдельный отряд крейсеров 1-й эскадры Тихоокеанского флота)

Броненосные крейсеры (3)

"Громобой" (Россия, 1899)

12360/12455

14500/15500
19/20,1

874

4x203: 16x152; 24x75: 12x47; 18x37: 2 п:4 тах380 66-152; бп - 37-76; кр - 305

Осенью 1904 года установлено 6x152 мм вместо 6х?5мм

"Россия" (Россия, 1896)

12130/12195

14500/15680
19/19,74

839

4x203: 16x152: 12x75; 20x47: 18x37: 5тах380 бб - - 152*203; бп - 51*76; кр - 305

Осенью 1904 года установлено 6x152 мм вместо 6x75 мм

"Рюрик" (Россия, 1892)

10933/11060

13250/13588
18/18,84

719

4x203: 16x152: 6x120: 6x47: 10x37: 6 тах380 бб - 203*254; бп - 51*76; кр - 152

Потоплен 14 августа в бою в Корейском проливе

Легкий крейсер

"Богатырь" (Германия, 1901)

6410/6750

19500/20161
23/23,45

580

12x152; 12x75: 8x47: 2x37; 2 п; 6 тах380 бп - 35*70; кр - 140; бга - 90*125

Вспомогательный крейсер

"Лена" (бывший "Херсон") (Великобритания, 1896)

10675

13100
19,5

6x120; 6x75

Интернирован в Сан-Франциско 1 1 сентября

Миноносцы (10)

"208", "209" (Финляндия, 1897)

"210", "211" (Финляндия, 1898)

120

1460
18,46-18,5

20

2x37; 3 тах380

"208" подорвался на мине и затонул у острова Скриплева 23 июля

"203" (Финляндия, 1889)

140,4/174,9

1800/1956
20,38

21

3x37; 3 тах380

"204" (Финляндия, 1889)

140,4/174,9

1800/2039
19,53

21

3x37; 3 тах380

"205" (Финляндия, 1886)

102,6/96

800/737
19,2

21

2х37;2тах380

Затоплен после аварии 30 июня в Гензане

"206" (Финляндия, 1886)

102,6/107,5

800/837
19,7

21

2x37; 2 тах380

"201" (Россия, 1887)

76,3

970
17,2

21

2x37; 2 тах380

Возможно, затонул после столкновения с "203" 3 октября у острова Попова*

"202" (Россия, 1887)

76,3

970
16,8

21

2x37; тах380

Торпедные катера (7)

"91", "92" (Россия, 1887)

24,3

220
13

9

1 тах380

В Николаевске-на-Амуре

"93", "94", "95", "97", "98" (Россия, 1878)

23,0

220
13

9

1 тах380

В Николаевске-на-Амуре

Подводные лодки (7)

"Форель" (Германия, 1903)

17/18

60 (эл. дв.)
и 8/6 п

2 тах450

"Касатка", "Скат", "Налим", "Фельдмаршал граф Шереметев" (Россия, 1904)

142/177

1x160 и 1x100(эл.дв.)
7,5/6,5 п

24

("Налим" 1x47); 1 п; 4 тах380

Прибыли во Владивосток в октябре - декабре

"Сом" (бывшая "Fulton") (США, 1904)

105/124

1x160 и 1x70(эл.дв)
8,7/7,6 п

22

1x37; 1 п; 1 тах450

"Дельфин" (Россия, 1902)

113/123

1x300 и 1x64(эл.дв)
и 9/4,5 п

22

1 п; 4 тах380

(Еще 7 прибыли уже после падения Порт-Артура)

Минный заградитель

"Алеут" (Норвегия, 1886)

892

730
12

4x37; 130 мин

Транспортные суда (3)

"Якут" (Великобритания , 1888)

723/701

867
12

115

2x47; 2x37

Посыльное судно

"Камчадал" (бывший "Труженик") (Великобритания , 1892)

900

750
11,5

42

2x37

"Тунгус"(++++)

Посыльное судно

Ледокол

"Надежный" (Дания, 1896)

1525

2500/2920 11,5/13,8

80

Без вооружения

* Об этом говорит только Мак-Кинли.
ВНИМАНИЕ: Не указаны суда российских судоходных компаний, не реквизированные для эскадры, хотя иногда использовавшиеся для военных целей. Кроме того, не указаны портовые суда.
Основные тактико-технические характеристики японских военных кораблей и вспомогательных судов, потопленных в водах Квантуна и Желтого моря в период осады Порт-Артура

Класс корабля (количество). Название (место постройки, год спуска на воду и модернизации)

Водоизмещение

Максимальная мощность машин (л.с.)

Экипаж (количество человек)

Вооружение - количество орудий и торпедных аппаратов, “калибр (мм)

Дата и место затопления

(тонн/брутто-тонн)

Максимальная скорость (в узлах)

Толщина брони (мм)

Броненосцы (2)

“Hatsuse” (Великобритания, 1899)

14850

14500 18

741

4x305; 14x152: 20x75: 8x47: 4x42: 4 тах457 66-1024-229; бп - 63-103; кр - 356; бга - 152-356

15 мая; мины; в 10 милях к юго-востоку от Порт-Артура

“Yashima” (Великобритания, 1896)

12320

14000 18

637

4x305: 10x152: 20x47: 4x42: 5 тах457 бб - 156-^457; бп - 63; кр - 356; бга - 152-356

15 мая; мины; возле Энко унтер-Рок

Легкие крейсеры (2)

“Yoshino” (Великобритания, 1892)

4150

15000 23

360

4x152: 8x120: 22x47: 5 тах356

15 мая; район островов Эллиота; после столкновения с броненосным крейсером “Kasuga”

бп - 44-Н 14; бга - 114

“Takasago” (Великобритания, 1897)

4160

15500 23,5

425

2x203: 10x120: 12x75: 6x42: 5 тах457 бп - 63-114;бга - 114

13 декабря; мина; в 37 милях к югу от Порт-Артура

Канонерки (6)

“Heitn” (бывшая “Ping Yuan”) (Китай, 1890)

2150

2400 10

250

1x260; 2x152: 8x47: 4 тах457 66-203; бп - 50; кр - 127; бга - 127

Броненосная канонерка. 18 сентября; мина; к западу от острова Айрон

“Saien” (бывшая “Chi Yuan”) (Германия, 1883;1898)

2440

2800 15

230

2x210: 1x150: 4x57: 6x40: 4 тах380 бп - 75; бга - 50

Броненосная канонерка. 30 ноября; мина; Голубиная бухта

“Miyako” (Япония, 1898)

1772

6130 20

200

2x120; 8x47; 2 тах457

Посыльное судно. 14 мая; мина; бухта Керр

“Kaimon” (Япония, 1882)

1358

1267 12

210

1x170; 6x120; 1x75; 1x4 кп 1 1,5

Вооруженное транспортное судно. 5 июля; мина; район острова Южный Саныпандао

“Oshima” (Япония, 1891)

630

1200 16

130

4x120; 5x47

17 мая; бухта Цзиньчжоу, после столкновения с “Atagi”

“Atago” (Япония, 1887; 1894)

612

960 12

104

4x120; 6x47

6 ноября; скалы, район островов Маодао

Эскадренные миноносцы (2)

“Akatsuki” (Великобритания , 1901)

363

6500 31

59

2х76;4х57;2тах457

17 мая; мина; в 8 милях от Лаотешаня

“Hayatori” (Япония, 1902)

375

6000 29

55

2x76; 4x57; 2 тах457

3 сентября; мина; в 2 милях от бухты Лунвантан

Миноносцы (4)

“42” (Великобритания, 1902)

102

1920 26

20

2x47; 3 тах380

15 декабря; торпеда “Сердитого”, к востоку от Лаотешаня

<б1”, “53” (Япония, 1900-1901)

54

660 20

16

1x42; 2 тах380

“51” - 28 июня; скала; район острова Южный Саньшандао. “53” - 14 декабря; мина; к востоку от Лаотешаня

“48” (Япония, 1900)

89

1200 24

20

2x42; 3 тах380

12 мая; мина; бухта Лунвантан

Вспомогательная канонерка

“Otagawa Maru” (Япония, 1893)

498

8 августа; мина; бухта Лунвантан

Кроме того, с 24 февраля по 3 мая в районе входа в Порт-Артур затонули 17 брандеров: “Aikoku Maru” (1773 брутто-тонны), “Asagao Maru” (2464 брутто-тонны), “Bushu Maru” (1240 брутто-тонн), “Buyo Maru” (1162 брутто-тонны), “ChiyoMaru” (2708брутто-тонн), “Edo Maru” (1734 брутто-тонны), “Fukui Maru” (2944 брутто-тонны), “Hokoku Maru” (2698 брутто-тонн), “Jinsen Maru” (2312 брутто-тонн), “Mikawa Maru” (1968 брутто-тонн), “Otaru Maru” (2547 брутто-тонн), “Sagami Maru” (1927 брутто-тонн), “Sakura Maru” (2979 брутто-тонн), “Tenshin Maru” (2942брутто-тонны), “Totomi Maru” (1953 брутто-тонны), “Yahiko Maru” (2692 брутто-тонны), “ Yoneyariia Maru” (2693 брутто-тонны). В Желтом море с 26 марта по 22 сентября были уничтожены 4 транспортных судна: “Tonegawa Maru” (656 брутто-тонн), “Kaga Maru” (6301 брутто-тонна), “Chusa Maru” (2846 брутто-тонн) и “Senhu Maru” (1570 брутто-тонн).

ВНИМАНИЕ: Не указаны японские суда, потопленные вне акватории Желтого моря дивизионом владивостокских крейсеров и затонувшие от стихийных бедствий.

Обозначения

бб — бронирование борта
бп — бронирование палубы
бга — бронирование главной артиллерии
кп — крупнокалиберный пулемет
кр — командная рубка
п — пулемет
та — торпедный аппарат
н — надводная скорость
п — подводная скорость
эл. дв. — электрический двигатель

Таблицы составлены на основе следующих материалов:

Conway's. All the world's Fighting Ships 1860–1905. London, 1979.

JentschuraH., Jung D., Mickel P. Warships of the Imperial Japanese Navy 1869–1945. London, 1977. Watts J., Gordon B.G. The imperial Japanese Navy. London, 1971.

С. П. Моисеев. Список кораблей русского парового и броненосного флота с 1861 по 1917 год. Москва, 1948. С. В. Сулига. Корабли русско-японской войны. Москва, 1993.

С. В. Сулига. Корабли Первой Тихоокеанской эскадры. “Морской исторический сборник”, 1991, №2. С. В. Сулига. Миноносцы Первой Тихоокеанской эскадры. “Морской исторический сборник”, 1990, №1.

Бархатов М. И, Функе В. В. История русско-японской войны. Т. I — V. Санкт-Петербург, 1907–1909.

Быков П. Д. Русско-японская война 1904–1905 гг. Действия на море. Москва, 1942.

Хвостов В. М. История дипломатии. Т. II. Варшава, 1973.

Der japanisch-russische Seekrieg 1904–1905. Amtliche Darstellung des № apanischen Admiralstabes. T. I — II. Berlin, 1911.

Иллюстрированная хроника русско-японской войны (Приложение к газете «Русь»). Санкт-Петербург, 1905.

История русско-японской войны 1904–1905 гг. Под ред. И. И. Ростуноза. Москва, 1977.

История военно-морского искусства. Т. III. Москва, 1953.

История военно-морского искусства. Под ред. С. И. Захарова. Москва, 1968.

Егорьев В. Е. Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904–1905 гг. Москва — Ленинград, 1939.

Jentschura Н., Jung D., Mickel P. Warships of the Imperial Japanese Navy 1869–1945. London, 1977.

Костенко В. П. На «Орле» в Цусиме. Ленинград, 1955 (2-е изд., Ленинград, 1968).

Краснознаменный Тихоокеанский флот. Под ред. С. И. Захарова. Москва, 1981.

Крестъянинов В. И., Молодцов С. В. Крейсер «Аскольд». Санкт-Петербург, 1993.

Лебедев. Перечень военных действий флота у Порт-Артура в 1904 году. Санкт-Петербург, 1905.

Летопись войны с Японией. Т. I — П. Санкт-Петербург, 1904–1905.

Мельников Р. М. «Рюрик» был первым. Ленинград, 1989.

Моисеев С. П. Список кораблей русского парового и броненосного флота (с 1861 по 1917 гг.). Москва, 1948.

Морские сражения русского флота. Под ред. В. Г. Оппокова. Москва, 1994.

Olender P. Wojna japonsko-chinska na morzu 1894–1895 (roz-prawa doktorska, Uniwersytet Jagiellonski w Krakowie, 1995; ma-szynopis).

Ростунов И. И. История русско-японской войны 1904–1905 гг. Москва, 1977.

Сорокин А. И. Героическая оборона Порт-Артура, 1904–1905 гг. Москва, 1955.

Сорокин А. И. Оборона Порт-Артура. Москва, 1952.

Советская военная энциклопедия. Т. VIII. Москва, 1980.

Строков А. А. История военного искусства. Москва, 1967.

Тайны русско-японской войны. Документы. Под ред. И. В. Дере-вянко. Москва, 1993.

Tomblin Brooks Barbara. High Noon at Chemulpo. «US Naval Proceeding», nr 8, August 1969.

Warner Denis and Peggy. The tide at sunrise. A history of the russo-japanese war 1904–1905. Norwich, 1975.

{1} Эта оконечность, соединенная Цзиньчжоуским перешейком с основанием полуострова Ляодун, получила название Квантунского полуострова.

{2} По версии С. Д. Климовского, это название происходит от фамилии капитана первого ранга Артура, командира британского корабля, который находился здесь в 1858 году («Гангут», 1992, № 2). Помимо того, были еще три других порта, имевших такое же название: на юго-восточной окрестности Тасмании (Австралия), на западном берегу Горного озера (континентальная Канада) и в Мексиканском заливе (США).

{3} Как видим, история часто повторяется (пример — Сингапур в 1941–1942гг.).

{4} 4 февраля 1898 года в Порт-Артур вошли броненосные крейсеры «Рюрик» (под флагом командующего Тихоокеанской эскадрой контр-адмирала Федора Дубасова) и «Память Азова».

{5} Подробно говорится об этом в моей книге «Cuszima 1905». Warszawa, 1989.

{6} После ухода армии и китайской администрации 20 мая 1895 года была провозглашена Республика Тайвань, которая вела войну с японцами до 21 октября 1895 года, а отдельные партизанские отряды вели там борьбу до весны 1900 года.

{7} Кайзер Вильгельм II, одержимый манией «желтой опасности», заказал своему придворному живописцу Герману Кнакфусу аллегорическую картину, на которой Михаил-архангел призывает народы Европы (представленные в образе женщины-амазонки) к борьбе с надвигающейся с Дальнего Востока опасностью (фигура Будды в пламени и дыму). Эта картина под названием «Народы Европы, защищайте свои святые права», распространяемая немецкой прессой и в качестве почтовых открыток, использовалась в Третьем рейхе для пропаганды.

{8} Кроме того, одинаковыми должны были быть и корабельные выплаты в китайских портах, расположенных в сферах влияния отдельных государств, так же, как и железнодорожные тарифы.

{9} В военном порту Дагу в их руки попали четыре новых китайских эскадренных миноносца типа «Hai Hoa» (строились в Германии с 1898-го по 1900 год, водоизмещение 280 тонн, скорость 32 узла, вооружение — б орудий калибра 47 мм и 2 торпедных аппарата 450 мм), которые были разделены как военная добыча между флотами российским, немецким, британским и французским.

{10} В августе 1896 года русский купец Бринер получил от корейского правительства двадцатилетнюю концессию на вырубку леса на территории, расположенной в бассейне рек Ялу и Тумынь. Ему было позволено строить дороги, проводить телеграфные линии, организовывать судовладельческие предприятия и т.п. В 1902 году концессию у него выкупил Безобразов и заложил «Эксплуатационное товарищество на реке Ялу», называемое также «Восточно-азиатской компанией». Вскоре его акционерами стали представители царского двора и высшей государственной власти. Безобразов незамедлительно использовал это, вводя на территорию, на которую распространялась концессия, русские войска для несения охранной службы, а кроме того, вложил в свое предприятие 2 млн. рублей, «заимствованных» из бюджета государства. Как официально сообщалось, целью «Товарищества» было расширение промышленной и торговой деятельности России в Корее и в Восточной Азии, что само по себе обострило отношения с Японией. После начала войны в России бытовало мнение, что речь идет о частных лесных концессиях в Корее.

{11} Алексеев Евгений Иванович (1843–1918) — адмирал, генерал-адъютант, в 1903–1905 годах — царский наместник на Дальнем Востоке с подчинением ему Приамурского края, Забайкальской области, Маньчжурии и Квантунской области. С начала русско-японской войны — главнокомандующий всеми морскими и сухопутными силами на Дальнем Востоке. — Прим. ред.

{12} Иными словами, выделенных территорий (например, города, районов в крупных городах), управляемых представителями других государств. На таких территориях находятся промышленные и торговые предприятия, банки и т.п., откуда заграничный капитал проникает на рынок страны и подчиняет себе ее экономику.

{13} По оценкам японского командования, переброска одной дивизии из центральной России в южную Маньчжурию по Транссибирской магистрали, КВЖД и ЮКЖД при наиболее благоприятных условиях должна была продлиться 30 дней (максимальная пропускная способность этих одноколейных железных дорог — 7–12 эшелонов в сутки).

{14} В период войны 46-миллионная Япония мобилизовала в общей сложности 1185 тысяч офицеров и солдат. Для сравнения: 140-миллионная Россия держала под ружьем в мирный период 1080 тысяч офицеров и солдат.

{15} Находились на вооружении только в двух пехотных дивизиях.

{16} Кроме того, 6 отдельных пехотных батальонов (6000 человек) Дислоцировались на Формозе (Тайване).

{17} »Бушидо» (путь воина) — традиционный японский феодально-рыцарский кодекс чести, главными принципами которого являлись преданность своему господину, отвага, выдержка и трактовка чести выше жизни. Этот кодекс перенесли в армейские ряды офицерские кадры, в большинстве своем являвшиеся выходцами из старых самурайских кланов.

{18} Используя расовое сходство с китайцами и корейцами, японские офицеры проникали в русские гарнизоны в Маньчжурии и Приморском крае под видом мелких купцов и торговцев, ремесленников, фокусников и т.п. для сбора разведданных. Японские шпионы проникали также и в глубь России, благодаря чему японский генеральный штаб был хорошо осведомлен о возможности переброски мобилизованных резервов.

{19} Подробно о строительстве флотов и военных приготовлениях обоих противников описано в моей книге «Cuszima 1905». Здесь приводятся только основные данные.

{20} Корабли, отправленные на временную стоянку в порты иностранных государств для защиты политических и экономических интересов своего государства или проживающих там (в этом районе) его граждан.

{21} Это были старые линкоры и крейсеры (построенные на рубеже 70-х и 80-х годов XIX века), вооруженные артиллерией среднего калибра (152 мм и 120 мм).

{22} Был еще один корабль — «Jinsen Maru» (бывший британский «Moray»), который в качестве брандера «3» использовался во время первой попытки заблокировать вход в Порт-Артур 23–24 февраля 1904 года.

{23} Составы эскадр и дивизионов приводятся ни 6 февраля 1904 года. Во время военных действий в их составе произошли определенные изменения (об этом в основном тексте).

{24} Согласно «Der japanisch-russische Seekrieg 1904–1905. Amtliche Darstellung des japanischen Admiralstabes» (далее ADJA), т. I, Berlin 1911, это был «Ariake Maru», однако в более поздних работах, посвященных японскому военному флоту (см. библиографический список) упоминание о корабле с таким названием в период русско-японской войны отсутствует.

{25} О системе базирования японского флота и обучении экипажей см. в моей книге «Cuszima 1905».

{26} L. Frederic. Zycie codzienne w Japonii u progu nowoczesnosci (1868–191–2), Warszawa, 1988. Особенно обращает на себя внимание жестокость японских солдат во время второй мировой войны. Какова была причина того, что японский народ начал относиться с таким презрением и ненавистью к «белому» человеку, — идущие сверху приказы в совокупности с усиливавшимся широкомасштабным шовинизмом, победы, одержанные ранее над «белыми государствами» (Россия — 1905 г., Германия — 1914, интервенция в Россию 1918–1922 гг.), либо же отдельные «белые» государства сами подорвали авторитет друг друга в военно-политических интригах на Дальнем Востоке?

{27} И.И. Ростунов. История русско-японской войны 1904–1905 гг. Москва, 1977. Более ранние российские и советские источники дают количество орудий от 192 до 286 (что, вероятнее всего, относится к марту 1904 года, когда уже была начата мобилизация).

{28} В нем было от 4 до 8 круглых и продолговатых аэростатов, предназначенных для ведения воздушной разведки. К ним прилагалось дополнительное оснащение (лебедки, компрессоры, баллоны с газом).

{30} Фактически флагманским кораблем командовал вице-адмирал Оскар Старк, формальный командир 1-го дивизиона броненосцев.

{31} Эти суда вместе с миноносцами ранее формировали так называемую Сибирскую флотилию.

{32} Оба отряда эскадренных миноносцев были разделены на дивизионы (по 4 корабля), при этом дивизионом командовал самый старший по званию командир эскадренного миноносца в этом дивизионе.

{33} Дальний (Далянь), формально арендованный Россией, был международным портом.

{34} К началу октября 1903 года Россия должна была окончательно вывести свои войска из Маньчжурии, чего, как известно, она не сделала. Более того, Россия послала в Чемульпо свои корабли-стационеры.

{35} Участники последней русско-турецкой войны 1877–1878 годов имели уже адмиральские звания.

{36} Кроме них были две станции загрузки угля в Корсакове и Александровске (Сахалин).

{37} Это может показаться странным, но по вышеприведенной причине русские корабли (по договору, заключенному в Симода) часто заходили для загрузки угля и даже на зимнюю стоянку в японские порты (Нагасаки, Хакодате), что облегчало японцам ведение разведки. В Нагасаки находился и русский морской госпиталь.

{38} Китайская стенка — земляной вал, которым была обнесена порт-артурская крепость в 80-х годах XIX века. — Прим. ред.

{39} План фортификации разработал полковник инженерных войск Константин Величко, строитель крепости в Ивангороде.

{40} Данные приводятся по приложениям I, IV и V к книге А. Сорокина «Оборона Порт-Артура 1904–1905». Москва, 1952. Другие авторы говорят, что в крепости было 542 орудия и 48 станковых пулеметов (кроме артиллерии кораблей), из их числа в день начала войны на позициях оказалось 315–375 орудий и 38 станковых пулеметов, а также 35 полевых орудий калибра 76 мм.

{41} Так назывались войска, размещенные на Квантунском полуострове (были планы строительства крепости в районе Дальнего и на Цзиньчжоуском перешейке).

{42} В связи с напряженной политической ситуацией командиры и штабы отрядов остались на флагманских кораблях («Петропавловске» и «России»).

{43} Заканчивались работы по установке оборудования на «Страшном» и «Стройном» (в доке в Порт-Артуре).

{44} Также ему было поручено подготовить к высылке к Ялу специальный отряд, чтобы прикрыть со стороны Кореи концентрировавшиеся в южной Маньчжурии российские войска.

{45} Тем более что после выхода на позиции (20 морских миль от рейда) они освещали прожекторами небо, сообщая таким способом свои координаты.

{46} По некоторым сведениям, командира броненосца «Полтава», который уже успел поставить противоторпедные сети, вице-адмирал Старк обвинил в «распространении паники».

{47} В силовых корабельных установках в то время применялись цилиндрические котлы. Эти котлы обладали большой тепловой инерцией, и поэтому время, необходимое кораблю на то, чтобы сняться с якоря (с начала разогрева первого котла), достигало 5–6 часов.

{48} Однако он дал согласие на то, чтобы выслать туда один крейсер, но только 9–10 февраля (скорее всего, «Палладу»).

{49} По токийскому (меридиан Киото) зимнему времени, которое от российского отличалось в тот период на Дальнем Востоке на час «плюс» (летнее токийское время — на 20 минут «плюс»).

{51} В тот же день, но уже после выхода Соединенного флота из Сасебо, японский посол в Петербурге уведомил российское правительство о разрыве дипломатических отношений. Также б февраля 1904 года построенные в Италии броненосные крейсеры «Nisshin» и «Kasuga» покинули Сингапур и направились в Иокогаму.

{52} По японским источникам, суда задерживались с 6-го по 10 февраля. «Маньчжурия» (судно Товарищества КВЖД) вошло в состав японского флота как вспомогательный крейсер «Manshu», «Мукден» стал транспортным судном «Hoten Maru», а «Котик» — спасательным судном «Hokuyo Maru».

{53} »Россия» («Saisho Maru») и «Екатеринослав» («Karasaki Maru») вошли в состав японского флота как вспомогательные суда (транспортные).

{54} ADJA (т. I, с. 11) не подтверждает данные об этих торпедных выстрелах, о них упоминается только в российских и британских источниках. По этим источникам, две первые торпеды выпустил миноносец «Kari» с расстояния 300 м, и они прошли в 10 метрах от кормы «Корейца»; третья торпеда, выпущенная другим миноносцем, затонула в 7 метрах перед бортом канонерки. Не попавшие в цель торпеды свидетельствовали о слабой подготовке японских торпедистов, так как трудно предположить, что выстреливанием торпед прямо у кормы «Корейца» намеревались «терроризовать его» и вынудить ускорить отход (экономические мотивы).

{55} Быть может, он рассчитывал и на агентурные донесения, так как в Порт-Артуре и Дальнем стояли готовые к отплытию британские суда с японскими беженцами.

{56} Дежурный корабль «водная вахта», несущий охранно-наблюдательную службу у входа в порт (раньше предназначался для уничтожения брандеров).

{57} В «Cuszima 1905» я пишу, опираясь на «The Me Cully Report» (Annapolis, 1977), что экспериментальную защитную окраску для кораблей 1-й Тихоокеанской эскадры начали применять только в период осады Порт-Артура, чтобы как можно лучше приспособить корабли к окружающей местности. Р. Мельников («Рюрик» был первым». Ленинград, 1989. С. 159) утверждает, что на большие корабли наносилась защитная окраска в период маневров уже с марта 1903 года. У эскадренных миноносцев порт-артурского отряда сначала были перекрашены в черный цвет корпуса и надстройки (из белых), трубы были оставлены желтыми, а у миноносцев владивостокского отряда белые корпуса и надстройки были покрыты темно-коричневыми несимметричными пятнами и полосами.

{58} Расположение кораблей на рейде дается по Сорокину, которое я считаю наиболее достоверным (судя по торпедным попаданиям). О стоявшем неподалеку корабле «Columbia» упоминается только в «The Me Cully Report» (с. 49), a ADJA (т. I, c. 33) сообщает, что отряд Того встретил это судно утром 9 февраля.

{59} Подобное донесение должен был сделать 7 февраля военному министру генералу Куропаткину начальник главного штаба генерал В. Сахаров (впоследствии — военный министр).

{60} С этого момента время отдельных событий дается в соответствии с принятым тогда российским временем.

{61} Возможно, попаданий было больше, так как после атаки выловили несколько несдетонировавших торпед: оказалось, что их выпустили, не убирая (очевидно, в спешке) чеки, которые защищали контактные взрыватели (инерционные предохранители). Это привело к тому, что торпеды, ударяясь о борт, не взрывались.

{62} Поиски русских минных заградителей в заливе Даляньвань велись, видимо, потому, что японская разведка имела данные о планируемом русскими минировании залива и подходов к нему. Эта операция была проведена только 9 февраля и в последующие дни.

{63} Вошел в состав японского флота 14 февраля 1904 года как вспомогательный крейсер «Kanto». Это второе российское судно с тем же названием.

{64} При дивизионе броненосцев Того находилось также посыльное судно «Tatsuta», которое, однако, не вступало в бой, так как имело только 2 орудия калибра 120 мм.

{65} Такие данные приводятся в большинстве источников, одна:-ко Ростунов утверждает, что попаданий было 29.

{66} Из рапорта Руднева («Морские сражения русского флота». Москва, 1994. С. 489–510) следует, что ультиматум он получил довольно-таки сложным способом: от российского консула в Чемульпо, которому, в свою очередь, передал известие об объявлении войны японский консул. Командирам других судов сообщение о начале войны Уриу передал непосредственно на корабли.

{67} Сомнительно, что налетевший 8 февраля на подводную скалу «Tsubame» мог участвовать в этом бою.

{68} Цифры приведены по рапорту Руднева. Более поздние российские источники сообщают о 31 убитом, 91 тяжелораненом и 100 легкораненых. Мак-Калли приводит другие данные: 50 убитых, 55 раненых. 24 тяжелораненых были оставлены в госпитале в Чемульпо, где 10 из них скончались от ран.

{69} Так сообщают российские источники, которые опираются на информацию, полученную от российского консула в Чемульпо Павлова, который утверждал, что был потоплен один из миноносцев, а один из поврежденных крейсеров затонул по пути в Сасебо, куда следовал на ремонт. Японские источники не подтверждают ни потопления этого миноносца, так как во время этого боя не было торпедной атаки (может быть, русские посчитали затопленным поврежденный 8 февраля «Tsubame»?), ни гибели крейсера.

{70} При описании этой битвы японское время отличается от российского только на 30 минут (ADJA, т. I, с. 17–21). «Варяг» и «Сунгари» были в августе 1905 года подняты японцами и после ремонта вошли в состав японского флота как «Soya» и «Matsu».

{71} Уриу потребовал выдать их как военнопленных, однако симпатизировавшие русским командиры крейсеров союзников (не без нажима со стороны экипажей) отказались. Японцы сообщили, что оба корабля были потоплены вместе с командами; о том, как в действительности проходил бой, и о судьбах экипажей Руднев мог уведомить Главный морской штаб и наместника только 18 февраля после прибытия крейсера «Pascal», на борту которого он находился, в Шанхай.

{72} Команды за их героическое поведение в бою были награждены Георгиевскими крестами, а капитан первого ранга Руднев зачислен в императорскую свиту (в качестве флигель-адъютанта) и назначен командиром строившегося броненосца «Андрей Первозванный».

{73} Кроме того, для постановки мин были приспособлены 3 бро — неносца типа «Петропавловска» (по 50 мин), броненосец «Ретви-зан» (45 мин), крейсер «Варяг» (22 мины) и 2 канонерки типа «Гремящего» (по 20 мин).

{74} Это были якорные гальванические и гальвано-ударные мины с зарядом взрывчатого вещества (32–57 кг пироксилина).

{75} Возможно, этот поступок стал следствием психологического потрясения. Ведь Степанов был автором проекта минных заградителей типа «Амура», создателем системы автоматического минирования и одним из способнейших офицеров-минеров российского флота. Между тем, то, что он не принял во внимание дрейф, вызванный течением в заливе Даляньвань, дисквалифицировало его как командира корабля.

{76} К «потерям» российского флота необходимо отнести и интернирование 30 марта китайскими властями в Шанхае канонерки-стационера «Маньчжур» (блокированной с 19 февраля тремя крейсерами 6-го дивизиона — «Izurni», «Suma» и «Akitsushima»), a также блокирование в Инкоу канонерки-стационера «Сивуч».

{77} В XV — XVIII веках это было небольшое парусное судно, наполненное легковоспламеняющимися материалами, которое поджигали и пускали по ветру (или по течению) на корабли неприятеля, чтобы поджечь их. В настоящее время брандер — это корабль, предназначенный для затопления в фарватере и загораживающий, таким образом, вход в порт.

{78} Несколькими часами раньше туда прошли миноносцы «Расторопный» и «Разящий», отправленные на разведку северо-западной акватории Квантунского полуострова (ночью находились в Голубиной бухте).

{79} Командир «Ретвизана» капитан первого ранга Эдвард Щенснович (поляк) был награжден за этот бой орденом Св. Георгия четвертой степени.

{80} С середины XIX века все вооруженные восстания в заморских колониях великих государств и зависимых странах подавлялись десантными отрядами, которые срочно создавались из команд находившихся там на постое кораблей. Поддержку на суше им обеспечивала мелкокалиберная артиллерия с колесной тягой, так называемые десантные орудия. В царском флоте это были орудия калибра 63,5 мм со скорострельностью 5 выстрелов в минуту (общий вес снаряда 4 кг) и радиусом действия 2800 м (орудия Барановского).

{81} Он был отозван только ночью с 18-го на 19 марта.

{82} Уже 9–14 февраля отряд совершил рейд к берегам Хонсю и северной Кореи, потопив транспортное судно «Nagonoura Maru» (11 февраля). Рейд был повторен 24 февраля — 1 марта, крейсеры дошли до Вонсана, и хотя этот рейд не принес явного эффекта, походы владивостокских крейсеров обеспокоили японское командование. 6 марта отряд вице-адмирала Камимуры (5 броненосных крейсеров, 2 легких и 4 миноносца) был отозван от Порт-Артура и направлен к Владивостоку. Японский отряд выпустил около 200 снарядов по городу и порту (с расстояния 8300–11 100 метров), однако большинство из них упало на покрытые льдом обширные акватории пролива Восточный Босфор и бухты Золотой Рог, поэтому потери русских были невелики (1 убитый, 5 раненых). За уходящим противником в погоню отправились владивостокские крейсеры, но погоня была прервана из-за приближавшейся ночи и ложной информации о минах, поставленных японскими кораблями. Отряд Камимуры, увеличенный на 2 легких крейсера и два дивизиона миноносцев, базируясь в заливе Озаки Цусимского архипелага, приступил в мае 1904 года к охране японского судоходства и коммуникаций в Желтом море.

{83} Десять таких катеров (водоизмещение — 35 тонн, скорость — 20 узлов, вооружение — 1 торпедный аппарат) были построены в 1905 году и отправлены по железной дороге во Владивосток. Миноносцы типа «Циклона» (водоизмещение — 150 тонн, скорость — 29 узлов, вооружение — 2 торпедных аппарата) отправлены не были, так как считалось, что они более пригодятся на Балтике.

{84} Стальной или железобетонный ящик, применяемый при ремонте корпусов кораблей в случае, если нет возможности завести корабли в док. Кессоны затапливали и подводили к борту, после чего воду откачивали и производили ремонт поврежденных мест.

{85} Прежний командир отряда — капитан первого ранга Николай Рейценштейн — вернулся 17 марта в Порт-Артур на должность командира 2-го дивизиона крейсеров.

{86} 10–29 марта 1904 года там высадились гвардейская дивизия и 2-я пехотная дивизия (всего 18 000 человек) под прикрытием 7-го дивизиона кораблей контр-адмирала Хосои (3-я эскадра) и 20-го торпедного дивизиона (2-я эскадра).

{87} В Японии книга Макарова «Рассуждения по вопросам боевой тактики» была издана уже в 1898 году, и Того одним из первых прочел её. Говорят, что во время войны с Россией Того имел эту книгу при себе и во время боев писал критические замечания на ее полях, как бы полемизируя с автором.

{88} Мак-Калли говорит (вопреки российским источникам), что в его состав якобы вошли «Сильный» и «Разящий», которые вскоре повернули назад (авария механизмов?).

{89} Так сообщают российские источники, в то время как ADJA (т. I) этого не подтверждает. Это могли быть эскадренные миноносцы 1-го и 3-го дивизионов, подходившие к порт-артурскому рейду вдоль побережья полуострова.

{90} С этого времени такие «ложные огни» часто ночью использовались у Порт-Артура. Буйки и плотики со стойками, на которых вешали фонари, часто соединяли канатами, что имитировало кильватерный строй кораблей. Иногда такую «световую цепочку» буксировал миноносец, что придавало еще большую достоверность движению этих «единиц».

{91} Когда заметили этот бой, одна из береговых батарей будто бы сделала три выстрела, но затем по неизвестным причинам замолчала.

{92} Некоторые российские и советские источники сообщают, что 3-й дивизион поддерживали в бою какие-то два «торпедных крейсера», забывая о том, что японцы не имели таких кораблей. Очевидно, это были «Tokiwa» и «Chitose», которые теоретически могли преградить дорогу «Стерегущему». Другое дело, что к рейду они приблизились уже после 8.00.

{93} 25 марта 1904 года в газете «Военное время» появилась статья о гибели «Стерегущего». Автор ссылался на британскую «Тайме» (а та, в свою очередь, на «японские донесения»): эскадренный миноносец якобы был затоплен во время буксировки двумя матросами, которые были закрыты в машинном отделении. Они открыли кингстоны и погибли вместе с кораблем, лишив японцев «добычи». Подхваченная российской прессой эта версия стала основой мифа о двух «неизвестных героях», которые предпочли умереть, но не сдаться врагу. Эта история повторялась во многих советских исследованиях, несмотря на то, что уже в 1910 году специальная комиссия, назначенная начальником Генерального морского штаба, после консультаций с японским морским министерством доказала, что «Стерегущий» затонул в результате многочисленных пробоин в обоих бортах (два взятых в плен матроса — Алексей Осинин и Василий Новиков, хотя и могли теоретически с верхней палубы открыть кингстоны, перед буксировкой были перевезены на «Sazanami»). В 1911 году в Петербурге команде эскадренного миноносца был поставлен памятник (Я. Афонин. «Стерегущий». «Гангут», 1992, № 4).

{94} 11 марта 1904 года в строю официально находились 22 эскадренных миноносца, а один строился («Статный»).

{95} Только 30 марта, после того как была залатана пробоина от торпеды на «Ретвизане», начался ремонт внутренних помещений. 6 апреля при помощи перестроенного кессона с «Ретвизана» удалось откачать воду из залитых помещений «Цесаревича». Ремонт обоих кораблей должен был идти еще два месяца.

{96} Максимальная скорость броненосцев в то время составляла 16–19 узлов.

{97} Тот находился в Мукдене, где формально руководил мобилизацией и оперативным разворачиванием Маньчжурской армии, а также координировал (?) взаимодействие армии и флота. Новый командующий Маньчжурской армией генерал Алексей Куропаткин (бывший военный министр) прибыл в Мукден только 27 марта 1904 года.

{98} Это была дезинформация, запущенная японской разведкой, для того чтобы скрыть действительное место высадки планируемого десанта — Бицзыво (на другой стороне полуострова).

{99} В тот период подводные лодки были скорее «психологическим оружием», которого боялись обе стороны; русские использовали их поодиночке для несения патрульной службы только с мая 1905 года (район Владивостока). Японцы ввели подлодки в строй в сентябре — октябре 1905 года. В Порт-Артуре на тот момент находились (о чем дальше в тексте) только три небольшие подводные лодки (четвертая строилась).

{100} Госпитальным судном эскадры был мобилизованный 28 февраля 1904 года на КВЖД пароход «Монголия» (грузо-пассажирское судно). «Монголия» была выкрашена в белый цвет, на бортах и трубах — красные кресты.

{101} По российским источникам, он был инициатором этого предприятия вместе с артиллерийским офицером «Ретвизана» — лейтенантом Казимиром Кетлинским.

{102} Кроме того, 13 марта 1904 года, он издал два приказа по сохранению военной тайны на кораблях и береговых судах эскадры, что при общей беспечности российских властей стало настоящим событием.

{103} Смирнов, бывший заместитель коменданта Варшавской крепости и выпускник двух военных академий, мог как специалист оказать существенное влияние на повышение обороноспособности Порт-артурской крепости. Однако всю свою энергию он направил на унизительное соперничество со Стесселем, вмешиваясь во все его распоряжения. На Квантунском полуострове действовала также российская гражданская администрация, губернатором и гражданским комиссаром которой был подполковник Вершинин. Однако Стессель не хотел сотрудничать с ней в вопросах обороны крепости и жестко ограничивал полномочия Вершинина, считая последнего «опасным вольнодумцем».

{104} Даже раньше, так как утром 16 марта подошел к району рейда 3-й дивизион крейсеров Дэвы, но густой туман не дал ему возможность провести разведку (ADJA/T. I, с. 81).

{106} Стрельбу японских броненосцев корректировали стоявшие напротив входа крейсеры Дэвы, российских — наблюдательный пункт на Лаотешане (по телефону).

{107} Несколько выстрелов якобы произвела из орудия калибра 152 мм только что построенная на холмах Лаотешаня береговая батарея № 76 (2 орудия калибра 152 мм).

{108} В доказательство он привел чересчур большое теоретическое рассеивание снарядов на расстоянии более 10 верст (10,7 км), не принимая во внимание полученный тактический эффект. Подобная стрельба была запрещена. Против этого запрета выразили протест не только командование эскадрой, но и руководство... Квантунского района и крепости, хотя береговые батареи не имели бронебойных снарядов для стрельбы на большие расстояния, а чугунные не причиняли вреда броне кораблей. В связи с этим Макаров передал на батареи у входа в порт 50 таких снарядов калибра 254 мм (морских) и обратился к Авелану с просьбой о выделении еще 1000.

{109} Это были «Внимательный», «Боевой», «Грозовой», «Сторожевой», «Решительный», «Сильный», «Смелый», «Сердитый», «Страшный», «Скорый» и «Расторопный».

{110} Во многих работах его название приводится как «Hanyen Maru» или «Капуи Maru», но в то время в японском торговом флоте не было кораблей с таким названием. По некоторым данным захваченные депеши никто в Порт-Артуре не мог прочитать (!).

{111} ADJA, т. I, с. 89–93; «The Me Cully Report», с. 74–76. Брандер «1» был якобы торпедирован корабельным торпедным катером с «Полтавы», хотя большинство российских источников неверно приписывают это попадание «Сильному».

{112} Среди добровольцев находился лейтенант Ежи Пилсудский с «Цесаревича», который за эту акцию был награжден орденом Св. Анны четвертой степени (Лебедев. Перечень военных действий флота у Порт-Артура в 1904 году. С. 63). С брандеров были сняты револьверные орудия калибра 37 мм, которые были установлены на нескольких эскадренных миноносцах типа «Сокол» (в том числе и на «Страшном»).

{113} Мак-Калли предполагает, что Макаров специально вывел эскадру в море, чтобы доказать Того нерезультативность проводимой брандерами операции.

{114} В навигационной каюте его брандера была найдена доска, на которой Хиросе написал (по-русски) письмо к «уважаемым русским морякам», предупреждая, что будет наносить визиты на брандерах до получения результата (ADJA, т. I, с. 93). По некоторым российским источникам, «письмо» это содержало либо привет Макарову, либо предложение сдаться, адресованное наместнику. Хиросе был японским морским атташе в Петербурге в 1897–1901 годах. Восхищенный решимостью команд брандеров (в акции выразили желание принять участие около 1000 добровольцев японского флота) Владислав Реймонт написал рассказ «Pro Patria». Героем рассказа стал Хиросе (там Хироше), а описывалась в нем вторая операция блокирования входа. К сожалению, наш великий писатель, кроме преувеличенного и помпезного псевдопатриотизма, которым дышит весь рассказ, отличился совершенным незнанием военно-морских реалий и даже событий, произошедших у Порт-Артура.

{115} Хотя источники не говорят об этом, можно предположить, что Того держал под Порт-Артуром судно, оборудованное радиотелеграфом! Информацию, полученную от агентов на территории крепости (при помощи оптической сигнализации), судно передавало на «Mikasa».

{116} Лебедев, с. 65. ADJA (т. I) ничего об этом не сообщает. Вероятно, в первый раз в той войне рейд был освещен ракетами, выпущенными с батарей и наблюдательных пунктов.

{117} Непосредственной причиной смещения Греве была бездарно проведенная акция по спасению транспортного судна «Европа», которое, будучи незначительно поврежденным после столкновения с паровым баркасом, затонуло во внутреннем бассейне порта «на глазах всей эскадры». Утверждение Григоровича на должность коменданта крепости вместе с производством его в контр-адмиралы произошло 10 апреля 1904 года. Вместе с ним новую должность получил командир 1-го отряда эсминцев капитан первого ранга Николай Матусевич, назначенный комендантом квантунского кадрового состава флота (берегового отряда).

{118} Кондратенко, окончивший Академию инженерных войск, сделал это по просьбе Макарова. Данные о количестве поставленных мин отсутствуют.

{119} Строительство закончено в мае 1904 года. По всей вероятности, около нее был построен редут № 4 («Белый Волк»).

{120} С. Семанов. Макаров. С. 274. Вероятно, вице-адмирал посчитал, что они могли раньше вернуться из-за аварий механизмов или по другим причинам. В свою очередь, Мельников («Рюрик» был первым». С. 247), опираясь на доклад заместителя командира «Дианы», утверждает, что Макаров приказал протралить на следующий день эту акваторию.

{121} С. Семанов. Адмирал Макаров. С. 104–106. Отсюда вытекает, что общее число людей, находившихся на «Петропавловске», флагманском корабле, составляло 742. Другие авторы ошибочно уменьшают количество жертв почти на 100 человек, принимая во внимание штатное расписание на броненосцах типа «Полтава» (650–652 человека), что неверно (см. С. Сулига. Корабли Первой Тихоокеанской эскадры. «Морской исторический сборник», 1991, № 2). Великий князь Кирилл Владимирович, получивший контузию и легкое ранение, уехал в Петербург на лечение.

{122} В 1911 году японские водолазы исследовали затонувший броненосец. Он лежал на глубине около 36 м, разломившийся на две части. Найденные останки моряков были захоронены на военном кладбище Порт-Артура, однако останки Макарова не были обнаружены.

{123} По стечению обстоятельств этот период был отмечен гибелью двух эскадренных миноносцев типа «Сокола» — «Стерегущего» (10 марта) и «Страшного» (13 апреля).

{124} Некоторые советские историки (например, Семанов, Сорокин), руководствуясь положениями марксистской диалектики, считают, что Макаров должен был погибнуть, так как для победы социалистической революции был необходим военный крах отсталой царской империи. Живой Макаров мог бы изменить ход войны.

{126} Два эскадренных миноносца этого типа, «Бурный» и «Бойкий», которые в октябре 1902 года вышли с отрядом контр-адмирала Штакельберга на Дальний Восток, прибыли в Порт-Артур только / 27 мая 1903 года (при этом «Бойкий» находился на буксире у крейсера «Боярин»). В Порт-Артуре они встали на длительный ремонт и в боевых действиях приняли участие только в апреле 1904 года.

{127} Первоначально он состоял из торпедных крейсеров «Всадник» и «Гайдамак», а также четырех паровых катеров, но они, по всей вероятности, имели слишком большую осадку.

{128} Группа русских добровольцев (11 человек) пробралась на него, чтобы уничтожить оставленную командой минную ловушку (так называемую адскую машину), но взрыв произошел в момент перерезания электрических проводов.

{129} ADJA, т. I, с. 125. Офицеры и моряки, составлявшие команды брандеров, были добровольцами из 3-го дивизиона Дэвы, а руководивший операцией Хаяси был командиром канонерки «Chokai». По данным российских источников, в плен попали 2 офицера и 30 матросов.

{130} Действовать начал и владивостокский отряд под командованием контр-адмирала Йессена, который вместе с миноносцами «205» и «206» 23–27 апреля совершил очередной выход на японские коммуникации. Российские корабли подошли к большому корейскому порту Вонсан и потопили в его акватории три транспортных суда противника — «Goyo Maru», «Nakamura Maru» и «Kinshiu Maru». Отряд Камимуры, который уже приблизился к Владивостоку, повернул к Вонсану, однако до столкновения дело не дошло, так как оба отряда разминулись в тумане в штормящем море.

{131} Сформированный на время десантной операции (командир — капитан первого ранга Номото), он состоял из двух линейных отрядов (6 рот), подразделений саперного, санитарного, снабжения, обеспечения боеприпасами и артиллерийского (одно орудие калибра 75 мм и одно калибра 47 мм), всего отряд насчитывал 26 офицеров и 1016 моряков. ADJA, т. I, с. 18–19.

{132} Десантная операция описывается более подробно, чтобы познакомить читателя с существовавшими в то время методами и средствами десантирования войск; специальные десантные корабли появились только в конце первой мировой войны.

{133} Командование 3-й армии находилось на вспомогательном крейсере «awata Maru».

{134} Действия на суше японцы начали по схеме недавней войны с Китаем (1894–1895). Тогда 1-я армия маршала Ямагаты также высадилась в Корее (в Чемульпо) и, разбив китайские войска, переправилась через Ялу (у ее устья) и двинулась к Хайчэну и Инкоу. В свою очередь, 2-я армия генерала Оямы высадилась у Бицзыво, в заливе Янтоува, и через Цзиньчжоуский перешеек ударила по Порт-Артуру. Если бы русские изучили ход китайской войны и менее пренебрежительно относились к противнику, то смогли бы задержать его на линии Ялу или по крайней мере не допустить высадки армии Оку в заливе Янтоува.

{135} Некоторые выдвинутые аргументы. звучали просто анекдотично (слишком велико расстояние, большой риск потерять эскадренные миноносцы, ясные лунные ночи), другие были более существенными (плохое техническое состояние механизмов, угроза минирования, японская блокада и т.п.).

{136} На самом деле к Дальнему был выслан только моторный торпедный катер «Авось» (командир — лейтенант М. Рощаковский) для ночных атак на корабли противника. Три торпедных катера были высланы туда только 20 мая.

{137} Ночью 15 мая группа русских на китайской джонке вошла в бухту Керр, убрала японские отметки о тралении фарватера и осмотрела обломки «Miyako», его приняли за крейсер «Asama» (Мак-Колли, с. 97–98).

{138} За потопление японских броненосцев Иванов был представлен к званию капитана первого ранга и награжден орденом Св. Георгия четвертой степени.

{139} ADJA (т. I, с. 141) сообщает, что якобы в это время радиотелеграфная станция на Золотой горе послала телеграммы воображаемым подлодкам, создавая впечатление, что руководит их атакой.

{140} Оно было снято в августе 1904 года, отремонтировано и перевооружено в Йокосуке.

{141} Того скрывал гибель «ashima», но известие об этом распространила-британская пресса.

{142} Чтобы затруднить ему выход в море, ночью с 28-го на 29 апреля посыльное судно «Chihaya» и 1-й дивизион японских эскадренных миноносцев поставили у входа в Амурский залив и пролив Восточный Босфор минное заграждение (75 мин).

{143} Мельников, с. 167–168. Рядом с местом аварии на суше появился укрепленный лагерь, где были установлены орудия, снятые с крейсера (для облегчения нагрузки). У входа в залив несли дежурство миноносцы. После снятия корабля его ремонтировали во владивостокском доке с 20 апреля 1904-го по июнь 1905 года.

{144} Этот плот имел размеры 11x7,6x1,5 м, скорость 3–4 узла.

{145} На позиции с кораблей эскадры были переданы 3 батареи мелкокалиберных орудий (37 мм или 47 мм), 2 орудия калибра 152 мм вместе с расчетами. Они принимали участие в бою, хотя одно орудие калибра 152 мм не успели поставить на бетонное основание.

{146} Броненосная канонерка. Это был старый китайский броненосный крейсер «Ping Zuan», захваченный в феврале 1895 года в Вэйхае.

{147} Кроме того, было захвачено 68 орудий и 10 станковых пулеметов, оставленных на позициях.

{148} Отряд Нисиямы показался у островов Эллиота 27 мая около 18 часов. Обломки «Внимательного» были обнаружены 8 июня 1904 года миноносцем «42» во время рейда 6-го дивизиона крейсеров и 10-го дивизиона миноносцев в Ляодунский залив. Японцы подняли на корме свой флаг и после герметизации корпуса сняли корабль с рифа, чтобы отбуксировать на ремонт (вспомогательные канонерки «Kagawa Maru» и «Manda Maru»). Но он затонул во время буксировки 15 июня.

{149} В Порт-Артур были эвакуированы и более 600 русских жителей города, в том числе около 200 женщин и детей.

{150} За выход эскадры в море голосовали только капитан первого ранга Щенснович (действия на коммуникациях противника) и капитан второго ранга Эссен (соединение с владивостокским отрядом крейсеров).

{151} Он был произведен в адмиралы 6 июня 1904 года.

{152} 29 мая «Новик», «Гайдамак» и 2 эскадренных миноносца атаковали около 30 китайских джонок, появившихся вблизи рейда под эскортом четырех японских миноносцев.

{153} Лебедев, с. 142–144; в ADJA (т. I) никакой информации нет.

{154} 14 июня на китайкой джонке из Чифу в Порт-Артур добрался вестовой офицер Алексеева — капитан Урусов.

{155} Он считал, что отряд, который снимет блокаду, должен насчитывать по крайней мере четыре дивизии пехоты, соответствующее число кавалерии и артиллерии (самое малое 50 000 человек).

{156} Их рейд был осуществлен 12–19 июня. Не встретив отряда Камимуры, они вошли в Корейский пролив в районе порта Симоносеки и 15 июня потопили три японских транспортных судна — «Izumi Maru» (3229 брутто-тонн), «Hitachi Maru», которое пыталось таранить «Громобой» (6175 брутто-тонн, перевозил 18 тяжелых гаубиц калибра 280 мм для обстрела Порт-Артура и более 100 солдат) и «Taiwan Maru» (2392 брутто-тонны), торпедировали «Sado Maru» (6223 брутто-тонны), который выбросился на берег (после ремонта был переоборудован во вспомогательный крейсер). Затем крейсеры ушли от преследования кораблей Камимуры и вернулись во Владивосток, приведя с собой задержанный с контрабандой британский корабль «Allanton». В это же время (14–21 июня) миноносцы «203», «205» и «206» совершили рейд в район Хоккайдо, уничтожив несколько парусных торговых судов и захватив одну шхуну. Ни Мельников, ни ADJA не говорят, что в числе потопленных транспортных был судов «Taiwan Maru», a ADJA не сообщает и о 18 гаубицах калибра 280 мм на «Hitachi Maru».

{157} Уже 13 июня с их расположением были ознакомлены навигаторы больших кораблей и отрядов, которые на палубе «Боевого» провели навигационную разведку.

{158} Этот термин появился в межвоенные годы для обозначения действий, которые ведет флот: постоянные и временные наступательные или оборонительные действия, а также мероприятия, создающие необходимые условия для действия главных сил в определенном оперативном районе.

{159} В середине июля четыре из пяти его орудий калибра 75 мм были установлены на суше (возможно, это была батарея № 57).

{160} В некоторых работах она названа бухтой Восьми Кораблей.

{161} Временным командиром «Победы» стал капитан первого ранга Сарнавский с «Паллады», а временным командиром «Паллады» — капитан первого ранга Иванов с «Амура».

{162} Например, на «Победе» было всего 3 орудия калибра 152 мм (из 11) и 14 — калибра 75 мм (из 20). На «Пересвете» не было носовой пушки калибра 152 мм, а на «Диане» и «Палладе» — нескольких орудий калибра 75 мм. На носовой башне главной артиллерии «Севастополя» была установлена отремонтированная (хотя и не до конца) пушка калибра 305 мм.

{163} Видимо, это был «Властный» (он не был включен в состав отряда эскадренных миноносцев, сопровождавших эскадру), о котором упоминает Лебедев, сообщая, что тот вернулся из-за повреждения главной машины.

{164} За исключением «Паллады», которая при выходе села на мель и сошла с нее в 9 часов утра.

{165} Он состоял из тралового каравана Иванова (шесть самоходных барок: «4», «12», «14», «23», «24», «25»; двух паровых баркасов «Даляньвань I» и «Даляньвань II», двух пароходов «Новик» и «Инкоу»), а также шести эскадренных миноносцев: «Сильный», «Стройный», «Сторожевой», «Скорый», «Сердитый» и «Расторопный»; все суда были сгруппированы по парам с поставленными буксирными тралами.

{166} Навстречу вышли «Отважный» и «Гремящий», которые в 19.00 довели его до порта. Лебедев и Мак-Калли говорят, что обе канонерки шли с эскадрой и вернулись вместе с Шелтинги.

{167} Заход солнца наступил в 19.15 (российское время).

{168} Отряд в составе броненосца «Chin En», трех легких крейсеров, посыльного судна «aeyama» и более двадцати миноносцев был выслан к порт-артурскому рейду, вероятно, чтобы отрезать Витгефту путь к отступлению (?).

{169} На следующий день русские выловили 10 несдетонировав-ших мин. (см. Я. W. Wilson. Les flottes de guerre au combat. C. 268).

{170} ADJA (т. 1, c. 151) сообщает, что торпеду выпустил «какой-то» российский эскадренный миноносец.

{171} С начала сезона дождей до его окончания. Последний транспорт с продовольствием для армии Оку прошел под эскортом 6-го дивизиона крейсеров контр-адмирала Того 24 июня.

{172} Это были мобилизованные для осуществления блокады каботажные суда (в 1904 году — одиннадцать единиц тоннажем 248–632 брутто-тонны), вооруженные 1–2 орудиями калибра 75–37 мм и автоматическим оружием.

{173} Корабли вошли в бухту вслед за тралами, которые буксировали эскадренные миноносцы и торпедные катера (уничтожено 6 мин). После полудня в бухту прибыл Витгефт на «Бдительном», чтобы лично руководить обстрелом.

{174} В его составе 4 июня произошли определенные изменения («Бобр» был заменен «Гиляком», «Гайдамак» — «Всадником», а эскадренных миноносцев было восемь).

{175} О «замаскированной» измене Фока пишет С. Куличкин («Конд-ратенко». Москва, 1989. С. 181), а А. Степанов в повести «Порт-Артур» прямо обвиняет его в сообщении известий, касающихся готовившегося наступления Кондратенко, агенту японской разведки.

{176} Отряд тральщиков эскадры за время боев за Хуинсань и в Зеленых горах уничтожил 36 японских мин.

{177} Похоже, по данным Куличкина, Смирнов через знакомых офицеров в штабе Куропаткина обратил его внимание на этот вопрос уже после боя под Цзиньжоу.

{178} Что он в действительности думал о защитниках крепости, вспоминает военный корреспондент Е. Ножин, которому Стессель признавался: «С русским солдатом, этой сволочью, нужно уметь обращаться. Он ничего, кроме кулака и водки, не понимает, а водкой и кулаком с ним можно чудеса творить. Весь этот гуманизм, все эти школы, которые ввели у нас в армии, его только портят, а нет ничего хуже грамотного солдата». Письмо Стесселя кроме Сорокина приводит и А. Степанов, хотя неизвестно, не является ли оно лишь литературной версией.

{179} Например, было принято решение о прекращении дальнейшего разоружения кораблей (имелась в виду артиллерия), участие эскадры в обороне крепости должно было свестись к формированию в спешном порядке из экипажей кораблей десантных отрядов, действия которых поддерживал огонь корабельной артиллерии.

{180} По его оценкам, 2-я эскадра, идущая с Балтики, могла прийти с подмогой не раньше декабря 1904 года, а до этого времени Порт-Артур мог капитулировать. Кроме того, он реально оценивал тот факт, что Куропаткин только в сентябре перейдет к наступательным действиям в Маньчжурии.

{181} Японцы несколько раз выпускали торпеды, попадая в обломки судов, что послужило причиной появления ложных донесений о нанесенных русским потерям. Только в начале августа, когда расшифровали эту «ловушку», они перестали атаковать корабли, стоявшие у входа в порт. Мак-Колли, с. 135.

{182} Здесь также отличились офицеры-поляки (или польского происхождения) командиры тральщиков лейтенант Николай Подгурский, поручик Ежи Лонткевич (позднее капитан первого ранга польского Военно-морского флота), Петр Залесский, Виктор Буткевич и Александр Шейковский.

{183} 19 июля в порядке исключения на рейд было направлено портовое судно «Сибиряк», задача которого состояла в том, чтобы задержать китайскую джонку (она везла части для радиотелеграфной станции).

{184} Так считает Мак-Калли. По его мнению, вместо «Asashi» и «Akitsushima» там были «Kasagi» и «Hitose».

{185} ADJA, т. I, с. 170. Мак-Калли ошибочно считает, что это было 14 июля.

{186} Лебедев, с. 217–218. Вероятно, во время этого боя японцы выпустили десять торпед. В свою очередь Мак-Калли утверждает, что российские эскадренные миноносцы стояли там на якорях, прикрывая правый фланг своих позиций, хотя и не исключает, что они могли наводить японские корабли под огонь своих батарей, однако туман лишил последних возможности стрелять.

{187} Из-за серьезных повреждений, полученных «Боевым», его не удалось отремонтировать до падения крепости.

{188} Его шестой рейд под командованием вице-адмирала Петра Безобразова (с 28 июня по 3 июля) был совершен с участием почти всех сил (три броненосных крейсера, вспомогательный крейсер «Лена» и восемь миноносцев) в район Вонсана. Здесь были уничтожены каботажное судно «Koun Maru» (316 брутто-тонн) и шхуна.

30 июня из отряда выбыл миноносец «204», который после повреждения руля был спешно затоплен, после чего «Лена» и миноносцы повернули к Владивостоку, а крейсеры направились в Корейский пролив. Там они задержали и увели шедший с контрабандой британский корабль «Cheltenham», а затем, избежав преследования Камимуры, вернулись на базу.

Самый продолжительный (16 дней) и результативный рейд владивостокские крейсеры провели с 17 июня по 1 августа, выйдя под командованием контр-адмирала Йессена через пролив Цугару в Тихий океан. Оттуда вдоль Хонсю они дошли в район Осаки. Во время этого рейса (3068 морских миль) были потоплены транспортное судно «Takashima Maru» (319 брутто-тонн), четыре шхуны и два корабля с контрабандой — британский «Knight Commander» (4306 брутто-тонн) и немецкий «Tea» (1613 брутто-тонн), в качестве добычи были захвачены еще два судна — немецкое «Arabia» и британское «Calchas». Затем крейсеры той же дорогой вернулись во Владивосток. Камимура, который считал, что целью этого рейда является проход крейсеров Йессена в Порт-Артур, напрасно ожидал их возле полуострова Шаньдун. За это время отряд потерял второй миноносец «208», который подорвался на японской мине и затонул в районе островов Скриплева (Уссурийский залив) 23 июля.

{190} Это был старый китайский легкий крейсер «Chi Yuan», захваченный японцами в феврале 1895 года в Вэйхае.

{191} Первоначально в его состав входили канонерки «Saien», «Helen» и «Akagi», вспомогательные канонерки «Ehimo Maru» и «Kagawa Maru», а также миноносцы «50» и «52».

{192} 25 июля он был произведен в адмиралы, только известие об этом еще не дошло до Порт-Артура.

{193} По данным Мак-Калли. ADJA (т. I) не подтвержает этого. Сорокин говорит, что снаряд попал в крейсер «Itsukushima».

{194} Мак-Калли предполагает, что корабли выпустили не менее 3000 снарядов (в среднем 600 в час).

{195} ADJA, т. I, с. 117. Российские источники сообщают, что обе стороны не добились попаданий, однако Мак-Калли подтверждает, что два японских снаряда взорвались в непосредственной близости от борта «Ретвизана».

{196} Во время траления мина взорвалась у борта самоходной баржи «14», но ее удалось довести до порта. С 26 июля по 2 августа было уничтожено 18 мин.

{197} Создавались из русского гражданского населения Квантуна, насчитывали по 500 человек.

{198} Вероятно, в деле Кондратенко приняла участие и сообразительная, не терпевшая возражений жена Стесселя, Вера, которая «вразумила» мужа. Всем было известно, что Стессель находился под «каблуком» у жены (так пишет А. Степанов).

{199} По данным Сорокина и Мак-Калли. По данным последнего, на 8 мая насчитывалось 33 940 офицеров и солдат. Из них 30 362 человека составляли пехотные войска, 6551 — артиллерия, 1138 — инженерные войска, 190 — кавалерия, остальные 4204 — это штабы, службы связи, охраны железной дороги и т.п.); кроме того 256 военных чиновников.

{200} По данным Мак-Калли. Службу охраны в крепости несли также 300 жандармов и 220 полицейских.

{201} По Сорокину, 5 орудий — калибра 254 мм, 12–229 мм, 95–152 мм, 534 — калибра 120, 75, 57, 47 и 37 мм. Однако, по моему мнению, более лостоверны данные Мак-Калли: тяжелых орудий было 125, из них 14 гаубиц калибра 280 мм, 5 орудий калибра 254 мм, одно орудие калибра 240 мм, 11–229 мм, 9 гаубиц — 210 мм, одно орудие калибра 203 мм, 76 орудий и 8 гаубиц калибра 152 мм.

{202} По Сорокину, на складах крепости было 5470 тонн муки, 812,5 тонны сухарей, 127,5 тонны круп, 91,4 тонны сахара и 5554 тонны жмыха, овса и ячменя. Зато запасов мяса было только на 20 дней, поэтому стали использовать конину (тягловых лошадей, 4472 головы).

{203} По Сорокину, сухопутный фронт делился на два сектора. Первый (командующий — генерал Горбатовский) включал в себя восточный и северный фронты. Во второй сектор (генерал Черпицкий) входили западный фронт и отряды на Лаотешане и берегах Голубиной бухты (пять рот, три отряда пеших добровольцев, один конный, 2 полевых орудия).

{204} Чтобы улучшить положение, была создана так называемая летучая велосипедная почта (57 гражданских лиц и 2 военных), которая поддерживала связь между оборонительными позициями и штабом крепости.

{205} Им был генерал Белый, в дела которого часто вмешивался генерал Никитин, командующий полевой артиллерией Квантунского района. Как и Стессель, он не покинул крепость и был назначен командиром артиллерийской части мобилизованного 3-го Восточно-сибирского стрелкового корпуса.

{206} В разных источниках количество орудий 3-й японской армии на 30 июля 1904 года — от 384 до более 400 (в том числе осадных 198–204, из них 46 гаубиц и 96 мортир).

{207} Доставленная морем в Дайрен в конце июня — начале августа, она состояла из трех батарей морских орудий (1–6x120 мм, 2–16x76 мм, 3–4x76 мм), колонны с амуницией, санитарного отряда, колонны с провиантом, отряда саперов, подразделения связи и насчитывала 1050 человек (в том числе 20 офицеров) под командованием капитана второго ранга Курой. Потом на базе группы была сформирована бригада (ADJA, т. II, с. 81–88).

{208} Синтоизм («синто» — путь богов) — религия, возникшая в Японии при первобытнообщинном строе и претерпевшая в своем развитии значительные изменения. Впервые термин «синто» стали употреблять в XVIII веке, чтобы отличить синтоизм от буддизма, из которого были заимствованы многие обряды и представления. С 1868 года синтоизм — государственная религия в Японии. Главное в ней — поклонение ками (духам). Считается, что связь между божествами и людьми осуществляется через императора (микадо). — Прим. ред.

{209} По моему мнению, расовая ненависть стала культивироваться в широком масштабе только после первой мировой войны, а особенно после Вашингтонской конференции 1922 года.

{210} На этом направлении удара находились Старый китайский город, командный пункт крепости, военные склады, озеро пресной воды и военный порт.

{211} С 3 августа связь поддерживалась через радиотелеграфную станцию в Чифу.

{212} Мак-Колли, с. 136–137. А. Степанов в своей книге говорит, что снаряды упали на процессию перед гарнизонной церковью на площади Суворова (Цирковой), так как в это воскресенье служили молебен за освобождение крепости от «блокады». Было около 20 убитых, во время возникшей паники были затоптаны еще 15 человек, а многие получили различные травмы в давке (в том числе и Стессель с женой).

{213} Лебедев, с. 244. Были ранены командир корабля и несколько матросов. Но в ADJA (т. II, с. 88) говорится только об одном попадании в «Ретвизан» (может быть, речь идет о подводной части?) и о потоплении торгового судна (3000 брутто-тонн).

{214} 3–7 августа было уничтожено 19 мин, а пять эскадренных миноносцев — «Решительный», «Бесшумный», «Бравый», «Разящий» и «Сторожевой» — поставили 4 — б августа 28 мин.

{215} По-прежнему на нем была неисправной правая пушка калибра 305 мм на носовой башне.

{216} На кораблях уже не успевали устанавливать орудия, ранее переданные крепости.

{217} »Кто может, пусть прорывается, никого не ждет и никого не спасает. Если это невозможно, корабли топить, взрывать, выбрасываться на берег и спасать команды; если есть возможность интернирования в нейтральных портах, .то воспользоваться ею, ни в коем случае не возвращаться в Порт-Артур — только корабль, поврежденный в этом районе, поневоле вынужден будет вернуться» (Сорокин, с. 111).

{218} Видимо, Того, чтобы создать у русских уверенность в том, что броненосец «ashima» не затонул 15 мая, включил в состав 1-го дивизиона броненосцев броненосный крейсер «Asama» (тот тоже имел две трубы). Однако крейсер не успел принять участия в первой фазе битвы, так как загружался углем на островах Эллиота (Мак-Колли, с. 140).

{219} Так как ADJA (т. I) не подтверждает этого «минирования», можно полагать, что на кораблях эскадры возникла своеобразная «минная мания».

{220} В российских источниках сообщается, что огонь был открыт между 12.20 и 12.30, в британских указывается 12.50, a ADJA (т. I, с. 183) — 13.15. Так как токийское летнее время отличалось от российского на 20 минут «плюс», считается, что бой начался в 12.50–12.55. Это подтверждают В. Крестьянинов и С. Молодцов («Крейсер «Аскольд». Санкт-Петербург, 1993. С. 90): время, записанное в вахтовом дневнике «Аскольда» отличалось на 20 минут «плюс» от официального времени (далее все события приводятся по российскому времени). Британские источники говорят также, что огонь был открыт с расстояния 12 600–14 400 м. В ADJA (т. I, с. 183) никакого расстояния не приводится, но из помещенного рисунка (масштаба) следует, что это расстояние достигало 10 кабельтовых (около 18 000 м).

{221} Этот тактический маневр, применявшийся адмиралом Того, подробно описан в моей книге «Cuszima 1905».

{222} Во время совещания «Выносливый» будто бы был вызван к борту «Цесаревича», и Елисеева спросили, мог бы он нанести торпедный удар по броненосцам Того. Елисеев выразил готовность и попросил сообщить их координаты. Однако конкретного приказа он не получил и вернулся на свое место в строю (левый траверз «Аскольда»). В. И. Крестъянинов, С. В. Молодцов, с. 94.

{223} Во второй фазе боя японское время сначала отличалось от российского на час «плюс», а в конце почти сравнялось с российским временем.

{224} Об особенностях шимозы, а также технических и физико-химических отличиях между японскими и русскими снарядами см. в «Cuzsima 1905», с. 169–172.

{225} Мак-Калли утверждает, что это был рикошет — снаряд попал в воду. Большая часть осколков прошла в наблюдательное отверстие боевой рубки, они разлетелись во все стороны, убивая людей и повреждая приборы управления и связи.

{226} Согласно вахтенному журналу «Аскольда» (Крестъянинов, Молодцов, с. 98) на крейсере «Asama» от попадания возник пожар, но ADJA (т. I) не подтверждает этого.

{227} »Suma» (на нем произошла авария в котельном отделении, скорость упала до 10 узлов) шел отдельно от дивизиона, к которому в 17.40 присоединился «Izumi».

{228} По Крестьянинову и Молодцову, «Аскольд» развивал тогда 132 оборота винтов в минуту, то есть на 4 оборота больше, чем во время испытаний в 1901 году. Тогда при нормальном водоизмещении (6000 тонн) он развил скорость 23,83 узла.

{229} Это более подробно, хотя и в беллетристической форме, описал А. Степанов, ошибочно называя Поренбского Константином.

{230} Рейценштейну ставили в вину, что, вместо того чтобы пробиваться во Владивосток, он должен был остаться при броненосцах и прикрывать их от атак миноносцев. Такие действия соответствовали принятой тогда тактике морского боя, но находились в противоречии с приказами Алексеева, Витгефта и царя. Тем не менее Рейценштейн благодаря своей акции заставил часть японских крейсеров и миноносцев отойти от его броненосцев, дав им возможность уйти.

{231} Из-за отсутствия российских данных время торпедных атак указано по японскому времени (разница до 20 минут). ADJA, т. I, с. 192–201.

{232} Не считая четырех торпед, выпущенных по крейсеру «Ас-кольд». Согласно ADJA, эскадренные миноносцы выпустили 12–13 торпед, а миноносцы — 21–23. Гоздава-Голенбиовский («Od wojny krymskiej do balkanskiej», с. 385) говорит, что будто бы одна торпеда попала в «Полтаву», но не взорвалась; российские источники этого не подтверждают.

{233} Уилсон («Les flottes de guerre au combat». T. I. C. 279), который не приводит, однако, количества попаданий российской стороны, говорит, что результативность стрельбы японских артиллеристов составляла 5–6%. В то же время Мак-Калли точно называет число их попаданий (плюс собственные изыскания, касающиеся интернированных кораблей и «Новика»); из этого следует, что результативность стрельбы составляла 2%.

{234} Это официальные данные (Уилсон, с. 281, причем он неверно указал количество раненых японцев). Мак-Калли оценивает потери русских так: 69 убитых и 429 раненых. Российские источники сообщают лишь данные, касающиеся отдельных кораблей и отряда Ухтомского (38 убитых, 307 раненых). По Уилсону, японцам потребовалось 48 часов напряженной работы экипажей, чтобы устранить повреждения их броненосцев.

{235} Около 1 часа ночи, когда «Аскольд» был вынужден уменьшить скорость до 12 узлов (из-за значительного потребления воды котлами), на «Новике» увеличилась соленость воды в котлах и перегрелись конденсатные помпы. Шульц световым сигналом попросил Рейценштейна снизить скорость, а на «Аскольде» этот сигнал поняли как просьбу об ее увеличении (был сильный туман). Так

как перед боем контр-адмирал запретил в ночное время использовать свет в ответ на полученные сигналы, тот посчитал, что «Новик» намеревается использовать свою значительную скорость для самостоятельного похода к Владивостоку, и согласился с его решением. В это время «Новик» застопорил машины и приступил к устранению аварии.

{236} Большая часть команды «Новика» (7 офицеров, 264 матроса) под командованием заместителя Шульца — капитана Казимира Поренбского — дошла до Александровска (более 530 км), откуда на транспортном судне «Тунгус» добралась до Николаевска-на-Амуре, а затем на «Цесаревиче» до Хабаровска, оттуда по железной дороге — до Владивостока. Остальные (2 офицера, 28 моряков, 14 раненых) после снятия с крейсера орудий, вместе с вооружением и другим оснащением вошли в подчинение губернатора Сахалина «для укрепления обороны острова».

{237} Так японцы называли расположенную к юго-востоку от Пусана северо-восточную часть Корейского пролива на стыке с Японским морем.

{238} »Эскадра вышла в море, сражается с неприятелем. Вышлите крейсеры в Корейский пролив».

{239} Это был не полностью затемненный свет одного из крейсеров Йессена (Я. Д. Быков. Русско-японская война 1904–1905 гг. Действия на море. С. 57).

{240} Время указывается по ADJA (т. II, с. 230–253). Оно отличается в начале боя на 12 минут от российского времени, а в конце совпадает с ним.

{242} Согласно донесению наместника («Летопись войны с Японией», Т. I, С. 438), Йессен в 8.00 поднял сигнал «Идти во Владивосток», который «Рюрик» повторил, даже увеличив скорость (большая волна перед носовой частью).

{243} Уилсон считает, что если бы Камимура использовал 18 торпедных установок своих крейсеров, он мог бы добиться лучших результатов, значительно сэкономив боеприпасы.

{244} По Мельникову, оба крейсера выпустили 1436 снарядов калибра 75 мм.

{245} ADJA, т. II, с. 254; Мельников основывает расчеты исходя из количества человек в команде на момент выхода 14 августа 1904 года — 821. Данные эти различаются в разных источниках. Например, Уилсон говорит о 192 убитых и 625 спасенных (в том числе 230 раненых).

{247} Уилсон, с. 293. Мельников приводят только данные по «России» и «Громобою» — 326 снарядов калибра 203 мм, 1499–152 мм, 1436–75 мм.

{248} Кроме капитана второго ранга Берлинского, заместителя командира «России», тело которого было доставлено во Владивосток.

{249} Их сообщили двумя месяцами позже освобожденные из плена в соответствии с Женевской конвенцией 1864 года корабельный священник Алексей Оконечников и медицинский персонал «Рюрика».

{250} Три наиболее поврежденных крейсера — «Iwate», «Izumo» и «Azuma» — встали в Сасебо на ремонт. Из дивизиона Уриу, усиленного наименее пострадавшим «Tokiwa», были выделены два отряда кораблей для погони за «Аскольдом» и «Новиком».

{251} После многомесячного ремонта и перевооружения он был присоединен к Соединенному флоту как «Akatsuki II». Принимал участие в бою у Цусимы, протаранив и потопив ночью с 27-го на 28 мая 1905 года... свой торпедоносец «69» (ирония судьбы?).

{252} Японцы не подтвердили его потопления. Это могла быть вспомогательная канонерка «Otagawa Maru», которая подорвалась на русской мине около Порт-Артура, но 8 августа 1904 года, либо транспортное судно «Chusa Maru» (бывший «Tencer»), которое затонуло в августе 1904 года в районе Порт-Артура.

{253} Это письменное предложение подписал адмирал Того как командующий флотом, блокирующим Порт-Артур. А. Степанов говорит, что будто бы Ноги добавил к предложению чек на 10 000 долларов США жене Стесселя, Вере, на благотворительные цели. Жена генерала сочла это своеобразной платой за «сдачу крепости» и отослала чек обратно, добавив, что для означенных целей ей требуется по крайней мере «в 1000 раз больше». По Степанову, в крепости были около 300 женщин (большинство из них — медсестры в госпиталях), более 50 детей, 20 духовных лиц и 10–20 иностранцев (кроме китайцев). Мак-Кал ли сообщает, что 14 августа генерал Смирнов приказал ему (он был морским атташе США в чине капитана третьего ранга), двум немецким морским атташе (капитану первого ранга Хопману и лейтенанту фон Гилгенхайму) и французскому атташе (капитану второго ранга де Кувервиллю) покинуть крепость. Они отплыли на трех джонках из Голубиной бухты. Джонка, на которой он плыл (с двумя русскими женщинами и ребенком) около Чифу подверглась нападению двух пиратских джонок, и только благодаря щедрому вознаграждению команды (может быть, она была в сговоре с пиратами?) им удалось уйти в Шанхайгуань (на территории Южного Китая). Джонка, на которой были француз и один из немцев, оказалась пиратской, ее пассажиры были убиты, а саму джонку потопил японский крейсер. Джонку с Хопманом, который был вызван в Берлин Вильгельмом II (о чем знал адмирал Того), эскортировали в Циндао японские корабли (быть может, это был отряд, шедший в Шанхай для блокирования «Аскольда»?).

{254} Предложение капитан первого ранга Щенсновича прорываться во Владивосток поодиночке было отвергнуто. Он предлагал также посадить броненосцы на мель и использовать их в качестве плавучих батарей.

{255} Был задержан японскими кораблями как призовое судно и включен в состав Соединенного флота (вспомогательное судно «Kotetsu Maru»).

{256} Туда должны были подойти канонерки «Отважный», «Гиляк» и «Бобр», но для них не хватило тралов, поэтому они остались на рейде.

{257} Недостатками крепости были признаны: незаконченность многих фортификационных укреплений, слишком близкое расположение укреплений к городу и порту (что давало возможность обстрела их полевыми орудиями); наличие большого количества высот, долин и мертвых пространств, что позволяло противнику скрытно осуществлять переброску войск; расположение крепостных орудий в одну тонкую линию, которая легко могла быть прорвана неприятелем; отсутствие маскировки укреплений; открытое расположение орудий на сухопутном фронте обороны; нехватка артиллерийских орудий для ведения навесной стрельбы; разнокалиберность артиллерии; отсутствие воздухоплавательного парка для ведения разведки и определения местонахождения батарей противника; отсутствие крепостной железной дороги и хороших грунтовых дорог, что затрудняло сообщение между фортами и доставку грузов на них; ненадежная телефонная связь и отсутствие радиотелеграфа; слишком малые силы на 20-километровом участке обороны на суше и 9-километровом участке береговой обороны (только две пехотные дивизии).

{258} Это были «Выносливый», «Властный», «Стройный», «Скорый», «Разящий», «Смелый», «Статный», «Сторожевой» и «Расторопный».

{259} Когда известие об этом дошло до Стесселя, он, заручившись согласием упрямого Фока, хотел использовать большинство резервных частей для защиты командного пункта крепости.

{260} Через несколько дней главарей бунта расстреляли, а весь полк после двухнедельных штрафных учений был расформирован на группы, которые вошли в состав других полков.

{261} На тот момент в порт-артурских госпиталях находились 132 офицера и 5661 рядовой.

{262} Траншеи (апроши) — это ходы сообщения, зигзагообразные, защищающие от обстрела со стороны крепости. Ходы связывались так называемой параллелью — рвом, который служил для переброски или концентрации штурмовых отрядов перед атакой либо для отражения вылазок осажденных. Минные траншеи часто называли минными галереями. Взрывы подземных мин, как правило, уничтожали фортификационные укрепления. Поэтому, чтобы не допустить подхода противника, защитники крепости рыли так называемые контрминные галереи, организуя в них засады или закладывая свои мины для уничтожения минных галерей атакующих.

{263} Начальником артиллерии восточного фронта стал полковник Б. Мехмандаров, северного — капитан В. Журавский, западного — полковник Н. Романовский. Генерал Белый руководил непосредственно батареями береговой обороны.

{264} Радиус действия — 25 м. Это изобретение русские позаимствовали у японцев. Перед каждым штурмом солдат пехоты в японской армии получал три ручные гранаты в качестве средства ведения ближнего боя.

{265} До этого наследником был младший брат царя, великий князь Михаил Александрович (декрет от 11 июля 1899 года).

{266} Они включали в себя отмену телесных наказаний для крестьян, национальных меньшинств, солдат и матросов; ликвидацию долгов крестьян и дворян на основании надела землей; взятие на государственное обеспечение сирот, чьи родители погибли в войне с Японией; полную амнистию за мелкие преступления и частичное снижение сроков за тяжелые преступления, прощение денежных штрафов и процентов по долгам. Что же касается армии, то для евреев была отменена обязательная оплата отсрочки военной службы, прекращено следствие по поводу растрат военного имущества частными лицами, школам и т.п. были даны уже названные компенсации; солдаты, нарушавшие военные предписания вступлением в брак, были прощены; дезертиры и уклоняющиеся от службы, явившиеся с повинной в течение года после рождения царевича, освобождались от ответственности (для финнов срок был сокращен до 3 месяцев!).

{267} В 1906 году Куропаткин в книге «Результаты войны. Отчет Куропаткина» написал, что одной из причин поражения в войне стала отмена телесных наказаний, чему он противился. Добавил, однако, что в его армии солдат периодически били «шомполами винтовок»,

{268} 9 сентября пришла депеша от Куропаткина, посланная еще перед боем под Ляояном, в которой тот уверял защитников крепости, что он спешит им на помощь. Когда же известия о поражении дошли до Порт-Артура, им не верили.

{269} Сорокин говорит, что жалованье рядового составляло 5 рублей 22 копейки в год (около 44 копеек в месяц), их не хватало даже на табак, чай и сахар.

{270} По неизвестным причинам 20 августа 1904 года затонуло также вспомогательное судно «Akononura Maru» в Корейском проливе.

{271} Отдельный отряд крейсеров 1-й Тихоокеанской эскадры (с 25 мая 1904 года) остался вне нового деления, создавая формальному командующему 1-й эскадрой вице-адмиралу Петру Безобразову видимость руководства ею. Три крейсера находились в стадия ремонта и переоборудования, а вспомогательные посыльные суда (транспортные) «Тунгус», «Якут» и «Камчадал» под прикрытием вспомогательного крейсера «Лена» (бывший «Херсон») охраняли места рыбной ловли в Охотском море. В середине сентября посыльные суда вышли в Николаевск-на-Амуре, а «Лена» (командир — капитан второго ранга А. Берлинский) — в Тихий океан для борьбы с контрабандой. Из-за аварии механизмов крейсер завернул в Сан-Франциско, где 11 сентября 1904 года был интернирован.

{272} По Лебедеву, на одну из этих мин попал крейсер типа «Tsuhima» («Otowa»?), но сам дошел до Дайрена (?). Он утверждает также, что 10 сентября на мине затонул в районе залива Лунвантан небольшой (нумерованный) японский миноносец.

{273} В международном праве корабль или иное имущество, захваченное в море во время войны и переходящее в собственность захватившего, морской трофей. — Прим. ред.

{274} 4 сентября они были усилены 4 морскими орудиями калибра 120 мм (расчет — 114 человек). ADJA, т. II, с. 114.

{275} 16 сентября ей были переданы с кораблей 2 орудия калибра 152 мм в качестве «сухопутного дивизиона тяжелой корабельной артиллерии» (12-я группа артиллерии), которым командовал лейтенант Такемицу (расчет — 41 человек).

{276} Северный фронт — шестнадцать пехотных рот, двенадцать отдельных взводов и три отряда добровольцев, в резерве две роты (в том числе морская). Западный фронт — шестнадцать рот (в том числе две морских) и два отряда добровольцев, в резерве десять рот (в том числе семь морских).

{277} Может быть, это происходило из-за стремления обоих генералов (особенно Стесселя) уйти от ответственности за неудачи и использовать Кондратенко в качестве «мальчика для битья».

{278} По данным российских источников, позиции северного фронта обстреливали кроме батарей Курой 40 полевых орудий калибра 120, 100 и 76 мм и 48 горных орудий калибра 76 мм, позиции западного фронта — 30 осадных орудий (гаубицы и мортиры калибра 150, 120 и 90 мм) и 68 полевых. ADJA (т. II) приводит данные, касающиеся только морской артиллерии Курой.

{279} От окружения с восточной стороны (20 сентября японцы заняли Кумирненский редут) их прикрывали полевые укрепления на горе Дивизионная, где находились шесть стрелковых рот и отряд добровольцев с 3 станковыми пулеметами и 4 горными орудиями.

{280} Гора Высокая (203 м над уровнем моря) находилась в 3 километрах к северо-западу от Нового города, ее вершина была разделена расщелиной (около 100 м шириной) на две отдельные возвышенности: северо-восточную и юго-западную. Расположенная чуть дальше линии фортификаций, эта гора поначалу не привлекала внимания обеих сторон. Однако Кондратенко сумел убедить Стесселя и Смирнова в важности ее значения, и с мая на ней начали возводить земляные укрепления.

{281} По большей части это была обычная гладкая проволока, колючая применялась еще редко.

{282} Отряд «Saien» осуществлял в это время блокаду в южной части Ляодунского залива. Из-за штормовой погоды канонерки держались в районе островов Милне и Мурчисон, ничего не зная о судьбе подорвавшейся на мине и затонувшей 18 сентября канонерки «Helen».

{284} Японская историография (например, ADJA, т. II. с. 108–111) действия 26 октября — 1 ноября не считает общим штурмом, а лишь боями местного значения.

{285} Были произведены в Японии по немецкой лицензии как модель «Осака» (вес установки — 23 тонны, максимальный радиус действия — 9000 м). Макдональд («Wielkie bitwy w historii». Warszawa, 1994. С. 126–127) утверждает, что они были доставлены из Дайрена сухопутным путем (300 человек на гаубицу), так как на полевой железной дороге не нашлось транспортных средств. По его данным, снаряд калибра 280 мм имел вес 500 фунтов (около 227 кг). По Лебедеву, обстрел начался 2 октября.

{286} По приближенным расчетам, обстрел такими снарядами мог выдержать 427-сантиметровый слой бетона плюс 213-сантиметровый слой земли. Стессель не отнесся серьезно к таким опасениям, утверждая, что гаубицы имеют ограниченное количество снарядов из-за быстрого изнашивания стволов (тогда еще не применялись заменяемые вкладки для стволов орудий). См. А. Степанов, «Порт-Артур».

{287} В октябре потери в боях составили 87 офицеров и 3407 рядовых (убитыми, ранеными и пропавшими без вести), в то время как от болезней «умерли 51 офицер и 2432 человека рядовых (Сорокин, с. 180).

{288} После войны, во время следствия, Стессель сказал, что газету закрыл по предложению своих советников, а сам он ее «никогда не читал» (Сорокин, с. 178).

{289} Может быть, этот огонь корректировался с двух имевшихся аэростатов, но корректировка была неточной из-за отсутствия телефонной связи с аэростатами (только при помощи комплекта флажков).

{290} Сомнительно, что после таких попаданий русские корабли ремонтировали, скорее всего на них просто заделывали пробоины.

{291} Русские войска поддерживали в боях только 38 орудий (из 198 орудий группировки Штакельберга).

{292} В октябре был отозван в Петербург единственный, пожалуй, сторонник оказания помощи Порт-Артуру — вице-адмирал Алексеев, который передал обязанности наместника и главнокомандующего российскими войсками на Дальнем Востоке генералу Куропаткину. Бездарность Куропаткина, которая уже привела к падению боевого духа Маньчжурской армии, порождала мрачные прогнозы относительно судьбы крепости.

{293} Это может свидетельствовать о нехватке мин. на складах и о том, что корабельные мины применялись в боях на суше (сбрасывание мин с наклонной плоскости со склонов гор, установка фугасов в контрминных галереях).

{294} Классифицировался как корабль береговой обороны, год строительства — 1877-й, водоизмещение — 3717 тонн, скорость — 13 узлов. Был переоборудован (сняты мачты и парусное оснащение) и перевооружен в 1899–1900 гг. (имел 2 орудия калибра 152 мм, 4–120 мм, 11–47 мм, 3 торпедных аппарата калибра 457 мм).

{295} Строительство этой серии было закончено в 1909 году. «Топе» вошел в строй только 15 мая 1910 года после модернизации конструкции палубы.

{296} »Отдельный отряд крейсеров» во Владивостоке уже не представлял для японцев никакой опасности, хотя его командир, контр-адмирал Йессен, формально был назначен 16 октября командующим 1-й Тихоокеанской эскадрой. 13 октября попал на риф в районе залива Посьета и получил повреждения крейсер «Громобой» (ремонт длился до 22 февраля 1905 года), а так как исправной была только «Россия», командование крепости опасалось японского нападения на Владивосток. Определенные надежды связывали с подводными лодками, первая из которых, «Форель» (17/18 тонн, 2 торпедных аппарата калибра 450 мм), прибыла туда по Транссибирской железной дороге 12 октября, а часть других — только в декабре 1904 года (4 по 142/177 тонн, 4 торпедных аппарата калибра 380 мм; 2 по 113/124 тонны, 2 торпедных аппарата калибра 380–450 мм). Мак-Калли говорит, что 3 октября затонул миноносец «202» после столкновения с «201» около острова Попова, что не подтверждается российскими источниками.

{297} Ростунов утверждает, что защитники крепости через подземный вход убирали сбрасываемые связки, чего японцы не замечали, удивляясь, что ров не удается заполнить.

{298} Сорокин считает, что атакующих было 50 тысяч, но он принимает во внимание штатный состав этих трех дивизий, а не штурмовые колонны и выделенные фланговые отряды.

{299} В связи с этим среди оборонявшихся разошелся слух, что Стессель и Фок сделали это намеренно, собираясь сдать крепость.

{300} На узле обороны № 3 было 3 орудия калибра 152 мм, 5–87 мм, 3–76 мм, 2–63,5 мм, 6 мелкокалиберных орудий и 2 станковых пулемета; в форту 3–5 орудий калибра 152 мм, 11–87 мм, 2–76 мм, 1–63,5 мм, 23 мелкокалиберных орудия и 4 станковых пулемета, а в форту 2 — только б орудий калибра 87 мм, 2–76 мм, 8–9 мелкокалиберных и 2–4 станковых пулемета.

{301} Тем временем в приказе № 776 от 31 октября, направленном гарнизону крепости, Стессель сообщал, что «по полученным сведениям, армия Куропаткина победно продвигается вперед».

{303} Согласно ADJA (т. II, с. 143), Куроя организовал все же 3 ноября салют 101 выстрелом боевыми снарядами, которые выпустил по порту, где разгорелись пожары на складах.

{304} Кроме того, орденами Св. Георгия, Св. Владимира, Св. Анны и Св. Станислава (разных степеней), а также золотыми саблями с надписью «За мужество» были награждены генералы Смирнов, Никитин, Белый, Горбатовский, Надеин, Савицкий и Ирман, а также 32 офицера гарнизона крепости (среди них поляки — полковник Адам Дунин из 5-го стрелкового полка, подполковник Казимир Тышкевич из 14-го стрелкового полка, штабс-капитан Станислав Ружаньский из 15-го и поручик Игнатий Яцевич из 13-го стрелкового полка).

{305} Распространенной практикой стало забивать лошадей и кормить конским мясом солдат перед штурмом. Офицеры на позициях получали по половине банки консервов ежедневно. Все чаще использовались захваченные во время штурмов японские консервы. В свободной продаже цена мяса выросла до 23 рублей за пуд.

{306} С 28 сентября по 5 ноября 1904 года в корабли и суда, стоявшие во внешнем бассейне порта, попало 38 снарядов калибра 280 мм и 67 снарядов меньшего калибра. На кораблях эскадры оставались только команда машинно-котлового отделения, минеры и часть артиллеристов, а также командир, его заместитель и офицер-механик.

{307} Необходимо сделать этот вывод, так как ADJA (т. I, с. 234) о таких атаках не упоминает, а российские источники (см., например, Сорокина) говорят, что был атакован большой четырехтрубный миноносец. Однако в то время в составе Соединенного флота не было четырехтрубных миноносцев, «Oboro» был четырехтрубным эскадренным миноносцем (типа «Ikazuchi»).

{308} Опасность была значительно преувеличена, так как в это время отряд контр-адмирала Фелькерзама, покинув Крит, приближался к Суэцкому каналу (Порт-Саид), главные силы адмирала Рожественского покинули Дакар и направлялись к Габону, а дополнительный отряд капитана первого ранга Добротворского после ухода из Либавы подходил к датским проливам. Если бы такой темп марша сохранился, то к началу января 1905 года 2-я Тихоокеанская эскадра могла бы самое большее достичь Нидерландской Индии (Индонезия).

{309} ADJA, т. II, с. 136. В отданном Накамурой приказе говорилось, что никто из отряда уже не вернется (это должно было показать отчаянность атаки). Он приказал офицерам назначить заместителей, запретил открывать огонь до захвата батарей (сражаться с противником только штыками), а также пригрозил расстрелом каждому, кто без видимой причины отойдет назад, покинет место в строю или упадет. (См. Ростунов, с. 237, где силы отряда оцениваются в 2600 человек.)

{310} ADJA (т. II, с. 133–135). О последней атаке там говорится мало, в то время как российские источники о ней не сообщают вообще. По Сорокину, форт 3 атаковали четыре штурмовые колонны.

{311} ADJA (т. II, с. 133), где ее действия описаны очень кратко, а между тем, как следует далее (с. 135–137), это был специальный отряд генерала Накамуры, остававшийся в непосредственном распоряжении генерала Ноги, атака которого была описана в основном тексте. То, что командир 1-й пехотной дивизии мог отдавать Накамуре какие-то приказания, вытекает из того, что тот был командиром второй пехотной бригады, входящей в состав 1-й пехотной дивизии.

{312} Согласно ADJA (т. II, с. 145), этот рефлектор уничтожила батарея № 1 (152 мм) морской бригады артиллерии Курой.

{313} Идею использовать электрический ток в проволочных заграждениях подсказал Кондратенко лейтенант Коротков, торпедный офицер с «Пересвета». Заграждение перед Курганной батареей было одним из первых, где эта идея была воплощена. В ADJA (т. II, с. 136) говорится также, что добровольцы Накамуры попали на какое-то поле «земляных мин» (фугасы?).

{314} Макдональд считает (см. ранее указ, произв., с. 126), что 26 ноября (после 15-часового боя) японцы потеряли 10 000 человек убитыми и ранеными. Возможно, что потери в действительности были в два раза выше, чем сообщалось в официальных данных.

{315} Мак-Калли говорит, что это были орудия калибра 120 мм, Ростунов — что орудия калибра 152 мм, а Сорокин утверждает, что там находились морские орудия калибра 152 мм.

{316} Стессель, по всей вероятности, имел в виду князя Баязета, брата султана Мурада IV, убитого по его приказу в 1635 году. Тот оказал султанским палачам яростное сопротивление, четырех убил и нескольких ранил.

{317} Совокупные потери российской стороны в боях за Высокую и Плоскую с 27 ноября по 1 декабря составили около 2500 человек убитыми и ранеными (Ростунов, с. 240), потери японцев — около 7000 человек убитыми и ранеными (ADJA, т. II, с. 141).

{318} Ростунов, с. 241. По Макдональду, в тех боях русские потеряли 4000 человек, японцы — более 8000, что в совокупности с потерями на восточном фронте 26 ноября (10 000 человек) составляет свыше 18 000 человек убитыми и ранеными. На Высокую упало в общей сложности 4000 снарядов калибра 280 мм.

{319} Говорят, получив это известие, генерал Ноги хотел совершить самоубийство, но его остановило личное (письменное? телеграфное?) вмешательство императора Мицухито (Макдоналъд, с. 129). По другим источникам, депрессия генерала возникла из-за больших потерь, понесенных 3-й армией.

{320} ADJA, т. II, с. 72–74. Вспомогательный крейсер «oho» находился в районе островов Маодао, броненосная канонерка «Saien» и вспомогательная «Koryo Maru» — в районе бухты Луизы, канонерка «Akagi» и вспомогательная канонерка (вооруженное транспортное судно) «Takasago Maru» (в ADJA название ошибочно указано как «Takasaki Maru») и два корабельных паровых катера — в Дайрене.

{321} Лебедев, с. 357. В ADJA (т. I, с. 241 и т. II, с. 151) говорится, что «Паллада» затонула 8-го или 9 декабря. 11 декабря внимательно осмотрел потопленные корабли (через оптические приборы?) с вершины Высокой офицер штаба 3-й эскадры, который послал донесение адмиралу Того.

{322} Кораблем, на котором везли икону, мог быть норвежский «Peitang».

{323} Так утверждает Сорокин. Ростунов говорит, что Вирен запретил Эссену прорывать блокаду. А. Степанов в своей книге предполагает, что во время стоянки в бухте на «Севастополе» монтировались орудия, снятые с крепостных укреплений, корабль готовился к прорыву блокады.

{324} Они имели на вооружении по одному торпедному аппарату. Время атаки приводится по токийскому времени (меридиан Киото).

{325} Будущий сибирский диктатор и адмирал (в 1918–1820 гг.) Александр Колчак прибыл в Порт-Артур в конце марта 1904 года в качестве добровольца. Участник трехлетней полярной экспедиции (во время экспедиции он заболел ревматизмом). В чине лейтенанта служил на «Аскольде» и «Амуре», затем с 4 мая по 15 ноября командовал «Сердитым», а позже — снятой с «Ретвизана» береговой батареей. Был награжден орденом Св. Анны 4-й степени и золотой саблей с надписью «За мужество». Раненный, с острым приступом ревматизма, он 28 ноября был направлен в госпиталь, где находился до апреля 1905 года. Как больной был освобожден из плена, вернулся в Россию, где возглавил отдел в Генеральном штабе морского флота.

{326} ADJA (т. I, с. 258). Хотя это могло произойти раньше или позже. Тот же источник (с. 266) называет дату с 11-го на 12 декабря (?), а на с. 268 — ночь с 14-го на 15 декабря. В свою очередь, Лебедев утверждает, что взрыв произошел 14–15 декабря, а повреждена была корма.

{327} Российские источники утверждают, что были потоплены четыре миноносца: два — торпедами названных кораблей, один — снарядами «Отважного», еще один — береговой артиллерией. Но японские источники этого не подтверждают. ADJA, т. I, с. 267–268; Лебедев, с. 363–364.

{328} С берега был снят 17 декабря, проведен в западный бассейн Корт-Артура, но уже не ремонтировался.

{329} ADJA, т. I, с. 251–265. В свою очередь Уилсон говорит, что японские миноносцы выпустили 98 торпед, а Сорокин приводит цифру 180.

{330} В российской историографии есть суждения, что японская разведка была извещена о приезде Кондратенко, отсюда и неожиданный обстрел форта. Степанов в своей книге прямо обвиняет Фока в передаче этой информации, хотя доказательств этому нет.

{331} Поздней осенью были отмечены случаи ослабления дисциплины в некоторых отрядах, связанные, несомненно, с тяжелым военным положением крепости. Тяжелейшие случаи — отказ роты 27-го стрелкового полка идти в атаку под предводительством нелюбимого командира, отказ одной из рот принять награды (кресты Св. Георгия), когда оказалось, что вместо обещанных Стесселем десяти крестов рота получила лишь два (Сорокин, с. 226).

{332} ADJA (т. I, с. 245, 267) ошибочно дает его название как «King Alfred».

{333} Ростунов, с. 246. Но Сорокин говорит, что двумя часами раньше японцы взорвали часть зарядов, но вся сила взрыва пошла в глубь минной галереи и брешь в бруствере форта не образовалась.

{334} После капитуляции крепости японцы признали его инвалидом, и, едва залечив раны, Бабушкин в апреле 1905 года отплыл в Сингапур. Там российский консул поручил ему найти отряд кораблей контр-адмирала Небогатова, шедший на соединение со 2-й Тихоокеанской эскадрой (она находилась в водах Индокитая). Бабушкин на нанятом катере трое суток искал корабли и 5 мая обнаружил Небогатова, передал ему информацию о месте стоянки и по собственному желанию остался на броненосце «Николай I» старшиной. Вскоре он серьезно заболел (открылись раны), но во время Цусимского сражения (27–28 мая) нес вахту в машинном отделении. Узнав, что «Николай I» вынужден будет сдаться, хотел затопить броненосец, открыв кингстоны, но деморализованная команда помешала ему. Поведение Бабушкина в этом сражении стало показателем высокого боевого духа моряков 1-й и 2-й Тихоокеанских эскадр.

{335} Вероятно, стреляли обе батареи (калибра 152 мм) бригады морской артиллерии, которыми командовал капитан второго ранга Куроя. За 149 дней эти батареи выпустили около 5000 снарядов калибра 152 мм, 17 000–120 мм, 23 500–76 мм. Потери составили 3 поврежденных орудия калибра 152 мм (из 7), 4–120 мм (из 12) и 6–76 мм (из 25), а также 56 человек убитыми и 289 ранеными. ADJA, т. II, с. 154.

{336} Степанов в своей книге утверждает, что за преждевременную капитуляцию они получили от правительства (разведки?) Японии 5 000 000 долларов наградных. Судебное разбирательство не подтвердило этого факта.

{337} »Летопись войны с Японией», т. II, с. 772. Две первых телеграммы были посланы с парусной лодкой (командир — капитан второго ранга Елисеев), которая 30 декабря дошла до Чифу, последняя — с одним из эскадренных миноносцев, которые вечером 1 января 1905 года прорвали японскую блокаду.

{338} ADJA, т. I, с. 275 (позже японцы установили, что кран был затоплен в западном внутреннем бассейне). Лебедев говорит, что у входа якобы были затоплены также «Джигит» и «Ермак»; кроме того, здесь могли быть затоплены суда «Инкоу» и «Сибиряк». По ADJA (т. II, с. 162–163) в акватории Порт-Артура были обнаружены затопленными 4 броненосца, 5 крейсеров (в том числе 3 учебных), минный заградитель, 2 канонерки, 7 эскадренных миноносцев (кроме того, 2 торпедных крейсера), транспортное судно и 18 других судов, 12 землечерпалок, более десятка джонок. Из брошенных 35 торговых судов 18 годились для дальнейшей эксплуатации, а 17 можно было эксплуатировать после проведения ремонта.

{339} На складах военного порта японцы обнаружили 434 тонны муки, 775 тонн сухарей, 46 тонн сахара, 1,9 тонны масла и 1,7 тонны крупы (Сорокин, с. 263). Кроме того, в качестве военной добычи им досталось 357 орудий, 133 799 снарядов, 35 252 винтовочных патрона, 579 пистолетов с 2 260 тысячами патронов, 1891 сабля, 6 торпед и 671 железнодорожный вагон («Иллюстрированный еженедельник», 1905, № 3, с. 56).

{340} Потери японцев приведены по официальным данным, они совпадают с данными, приводимыми Годзавой-Голенбиовским, который оценил их в 57 780 человек убитыми и ранеными. Однако все российские и советские источники завышают потери (что неудивительно) до 100000–110000 человек, а Сорокин потери японского Соединенного флота оценивает в 5000 человек (из них около 2000 были убиты или утонули), 20 потопленных кораблей (плюс около 20 брандеров) и 21 поврежденное судно.

{341} Сорокин, с. 223–224. Мак-Калли говорит, что на 2 января 1905 года в строю находились 19 480 офицеров и рядовых, в госпиталях — 13 720, морского персонала — 6437 человек. В городе проживали 3645 русских. Были убиты либо пропали без вести 12 660 офицеров и рядовых.

{342} Ленин в статье «Падение Порт-Артура» рассматривал капитуляцию крепости как пролог капитуляции царизма и считал, что она приближает момент новой великой войны, войны народа против самодержавия, войны пролетариата за свою свободу. Необходимо признать, что он хорошо знал общественно-экономическую ситуацию в стране, так как уже 22 января 1905 года, после «кровавого воскресения» в Петербурге, началась первая революция в России, какой и хотело избежать царское правительство, начиная войну с Японией.

{343} В связи с гибелью 1-й Тихоокеанской эскадры 7 января 1905 года с должности командующего Тихоокеанским флотом был снят вице-адмирал Николай Скрыдлов.

{344} Эти выводы не нашли практического применения при строительстве и обороне других баз как в первой (пример — Циндао), так и во второй мировой войне (пример — Сингапур).

{345} В польских источниках (J. Ciesla, J. Maltowski. Morska bron minowa. Warszawa, 1969) приводятся преувеличенные цифры: русские выставили 4235 мин, из них в районе Порт-Артура и Владивостока — 4113; японцы — 2130 мин.

{346} Царская милость объяснилась, вероятнее всего, тем, что, беря на себя всю вину, Стессель не назвал истинные причины поражения: вину вышестоящих лиц, устаревшую организационную структуру армии и военного министерства, коррупцию в среде строителей крепости, неправильную систему обучения войск, антигуманные воспитательные и дисциплинарные меры в армии. Умер Стессель в 1915 году, в бесславии.

{347} Официально с 1 сентября 1921 года он был кораблем береговой обороны 1-го класса, а в 1923–1931 годах — учебным судном. В 1924 году был частично перевооружен (водоизмещение 9180 тона скорость 16 узлов, 4 орудия калибра 203 мм, 8–152 мм, 2–80 мм).

Класс корабля (количество). Название (место постройки, год спуска на воду и модернизации)	Водоизмещение (тонн/брутто)	Максимальная мощность машин (л.с.)	Экипаж, человек	Вооружение — количество орудий и торпедных аппаратов, калибр (мм)	Примечание
	Тонн	Максимальная скорость (в узлах)	Экипаж, человек	Толщина брони (мм)	Примечание
Боевая эскадра (Порт-Артур)
Броненосцы (7)
"Цесаревич" (Франция, 1901)	12915/13380	16 300/16 500 18/18,78	779	4x305: 12x152: 20x75: 20x47: 8x37: 4 п: 4 тах380 бб - 160-250; бп - 37-63; кр - 254; бга - 152-250	Интернирован в Циндао 15 августа
"Ретвизан" (США, 1900)	12448/12902	16000/16121 18/18,8	750	4x305; 12x152; 20x75; 24x47; 6x37; 6 тах380: 45 мин	Потоплен 6 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией
"Ретвизан" (США, 1900)	12448/12902	16000/16121 18/18,8	750	бб - 127-229; бп - 51+76; кр - 254; бга - 203-229	Потоплен 6 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией
"Пересвет" (Россия, 1898)	12674/13500	14500/13775 18/18,6	781	4x254; 11x152; 20x75; 20x47; 8x37 ("Победа" - 4 п); 5 тах380	Оба потоплены 7 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией
"Победа" (Россия, 1900)	12674/13500	14500/15442 18/18,5	771	66-178-229; бп - 51-63; кр - 152; бга - 229
"Севастополь" (Россия, 1895)	10960/11842	10 600/9368 17/15,3	652	4x350; 12x152; 12x47; 28x37; 4 тах380 и 2 тах457; 50 мин; Г "Петропавловск" - 10x47)	Затоплен 2 января 1905 года в бухте Белый Волк
"Севастополь" (Россия, 1895)	10960/11842	10 600/9368 17/15,3	652	66-254-368; бп - 51-63; кр - 229; бга - 254	Затоплен 2 января 1905 года в бухте Белый Волк
"Петропавловск" (Россия, 1894)	10960/11354	10600/11213 17/16,86	750	("Петропавловск" бб - 305-406)	Подорвался на мине и затонул 13 апреля под Порт-Артуром
"Полтава" (Россия, 1894)	10960/11500	10600/11255 17/16,29	632	Потоплен 6 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией
Броненосный крейсер
"Баян" (Франция 1900)	7726/7802	16500/17400 21/21,9	573	2x203: 8x152: 20x75: 8x47: 2x37: 2 тах380 бб - 100-200; бп - 50; кр - 160; бга - 150	Потоплен 9 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией
Легкие крейсеры (6)
"Аскольд" (Германия, 1900)	5900/6000	19 000/23 500 23/23,83	580	12x152: 12x75: 8x47: 2x37: 2 п: 6 тах380: 35 мин 66-40-76; кр - 152; бга - 25	Интернирован в Шанхае 24 августа
"Варяг" (США, 1899)	6500/7022	20000/15925 23/23,25	580	12x152: 12x75: 8x47: 2x37: 6 тах380: 22 мин бб - 38-76; кр - 152	Затоплен 9 февраля в Чемульпо
"Паллада" (Россия, 1899)	6731/6823	11610/13100 20/19,2	570	8x152: 24x75: 8x37: 3 тах380 бб - 38-63; кр - 152	Потоплен 7 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией
"Диана" (Россия, 1899)	6731/6932	11610/12200 20/19	570	8x152: 24x75: 8x37: 3 тах380 бб - 38-63; кр - 152	Интернирован 9 сентября в Сайгоне
"Боярин" (Дания, 1901)	3200	11500 22-22,5	331	6x120: 8x47: 1x37: 2 п: 5 тах380 66-30+51; кр - 76; бга - 25	Затонул (после того как сошла команда) 14 февраля, подорвавшись на мине в районе островов Санынандао
"Новик" (Германия, 1900)	3000/3080	17 000/19 000 25/25,6	328	6x120: 6x47: 2x37: 2 п: 5 тах380 66-30-5 1 ;кр - 30; бга - 25	Затоплен 20 августа у Корсакова
Учебные крейсеры (парусно-паровые клипера) (3)
"Забияка" (США, 1878)	1236	1426 14,2	155	6x1 52; 6x47	До августа использовались как брандвахты. С июля "Забияка" использовался в качестве килектора; потоплен 25 октября в Порт - Артуре японской артиллерией. Два других затоплены 2 января 1905 года в Порт-Артуре
"Джигит" (Россия, 1876)	1350	1500/1383 12	188	3x152; 4x107; 4x47; 6x37; 1 тах380
"Разбойник" (Россия, 1878)	1334	1786 13,3	113	2x152; 4x107; 4x47; 6x37; 1 тах380
Канонерки (7)
"Гремящий" (Россия, 1890)	1492/1700	2000/2050 15/14,5	170	1x229: 1x152: 4x75: 6x47: 4x37: 5 тах380: 20 мин	Подорвался на мине и затонул 1 8 августа под Порт - Артуром
"Гремящий" (Россия, 1890)	1492/1700	2000/2050 15/14,5	170	66-82-127; бп - 19-38; кр - 25	Подорвался на мине и затонул 1 8 августа под Порт - Артуром
"Отважный" (Россия, 1890)	1492/1717	2000/2500 15/14,2	170	1x229: 1x152: 4x75: 6x47: 5x37: 5 тах380; 20 мин 66-82-127; бп - 19-38; кр - 25	Затоплен 1 января 1905 года в бухте Белый Волк
"Гиляк" (Россия, 1897)	963/1251	1000 12	170	1x120: 5x75: 4x47: 2x37: 1 тах380: 20 мин бп - 12,7	Потоплен 8 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией
"Кореец" (S?, 1886)	1213/1334	1500/1564 13,5	179	2x203: 1x152: 4x107: 2x47: 4x37: 1 тах380 бп - 10	Затоплен 9 февраля в Чемульпо
"Маньчжур" (Дания, 1886)	1224/1418	1724 13	179	2x203: 1x152: 4x107: 2x47: 4x37: 1 тах380 бп - 10	Интернирован 30 марта в Шанхае
"Бобр" (Финляндия, 1885)	950/1187	1000/1130 11,2	188	1x229:1x152:6x107:4x37 бп - 12,7	Потоплен 26 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией
"Сивуч" (S?, 1884)	950/1134	1000/1125 11,7	188	1x229:1x152:6x107:4x37 бп - 12,7	Затоплен 2 августа на реке Лаохэ
Торпедные крейсеры (2)
"Всадник" (Финляндия, 1893)	400/432	3300/3500 21/22,5	64	6х47;3х37;2тах380	Потоплен 15 декабря в Порт-Артуре японской артиллерией
"Гайдамак" (Финляндия, 1893)	400/405	3300/3500 21/22,5	64	6x47; 3x37; 2 тах380	Затоплен 2 января 1905 года в Порт-Аотуое
Эскадренные миноносцы (25)
"Боевой" (Великобритания, 1899)	350/412	6000 26,7-27,5	62	1х75;5х47;2тах380	Торпедирован 24 июля, затоплен 2 января 1905 года в Порт-Артуре
"Бдительный" "Бесстрашный" "Беспощадный" "Бесшумный" (Германия, 1899)	350	6000 27-27,4	62	1x75; 5x47; Зтах380	"Бдительный" получил повреждения, подорвавшись на мине 1 1 ноября. Затоплен 2 января 1905 года в Порт - Артуре; три других корабля интернированы в Циндао 15 августа
"Внимательный" "Выносливый" "Внушительный" "Властный" "Грозовой" (Франция, 1900-1902)	312	5700 26-28,4	57	1х75;5х47;2тах380	"Внимательный" уничтожен на скалах острова Мурчисон 25 мая; "Выносливый" подорвался на мине 24 августа под Порт-Артуром; "Внушительный" уничтожен японскими крейсерами 25 февраля в Голубиной бухте; "Грозовой" интернирован 24 августа в Шанхае, а "Властный" - 2 января 1905 года в Чифу
"Бойкий" "Бурный" (Россия, 1905)	350	5700/6000 26-26,92	64-66	1x75; 5x47; 3 тах380; 200 мин	"Бурный" налетел на скалы у мыса Шаньдуна и был уничтожен 11 августа. "Бойкий" интернирован 4 января 1905 года в Циндао
"Лейтенант Бураков" (бывший "Hai-Hoa") (Германия, 1899)	280	6000 33,6-36,6	57	6x47; 2 тах356, затем 1 тах380	Получил повреждение в результате попадания торпеды 24 июля в бухте Тахэ, уничтожен 30 июля
"Решительный", "Сердитый", "Смелый", "Сторожевой", "Стерегущий", "Скорый", "Страшный", "Стройный", "Статный", "Разящий", "Расторопный", "Сильный", (Россия, 1902-1903)	240/258	3800 26,5/25,75-27	53-55	1x75; 3x47; 2 тах380	"Стерегущий" (10 марта) и "Страшный" (13 апреля) затонули во время боев под Порт-Артуром; "Разящий", "Сильный" и "Сторожевой" затоплены 2 января 1905 года в Порт-Артуре (были получены повреждения от попадания мин и торпед); "Решительный" уведен японцами из Чифу 12 августа; "Расторопный" затоплен 16 ноября на рейде Чифу; "Стройный" затонул 13 ноября, подорвавшись на мине у входа в Порт-Артур; три других интернированы 2 января 1905 года в Чифу, а "Смелый" - 4 января 1905 года в Циндао
Подводные лодки (4)
"Портартурец" (Россия, 1904)	25			2 тах380 или 4 мины	Не достроена
"Петр Кошка" (Россия, 1903)	20	144(эл. дв.) 6	2	2тах380	Затоплена в Порт-Артуре в декабре
"Губе" (Франция, 1903?)	10	- 5	3	2 тах450 (?)	Затоплен в Порт-Артуре в декабре
"Джевецкий III" (Россия, 1881; 1903)	6	- 3	4	1 тах380	Затоплен в Порт-Артуре в декабре
Минные заградители (2)
"Амур" (Россия, 1898)	2590/2800	4700/490 17,5/18	322	5x75; 7x47; 300 мин (макс. 450)	Затоплен 2 января 1905 года в Порт-Артуре после повреждений, полученных 18 декабря
"Енисей" (Россия, 1899)	2590/2800	4700/490 17,5/18	322	5x75; 7x47; 300 мин (макс. 450)	Затонул 11 февраля у Дальнего, подорвавшись на собственной мине
Транспортные суда (4)
"Ангара" (бывшая "Москва") (Великобритания , 1898)	12050/7267	16800/20		6x1 20; 6 или 8x75	Первоначально - вспомогательный крейсер, затем госпитальное судно (200 раненых); затоплено 2 января 1905 года в Порт-Артуре после повреждений, полученных 16 октября
"Монголия" (Италия, 1901)	2981	5000 16,4		Без вооружения	Госпитальное судно
"Казань" С, 1900)	6076	12,5		Без вооружения	Переоборудована в госпитальное судно, затоплена 2 января 1905 года в Порт-Артуре
"Богатырь"	+	12,5		Без вооружения	Вспомогательный минный заградитель, затоплен 2 января 1905 года в Порт-Артуре (?)
Владивостокский отряд крейсеров (с 25 мая 1904 года - отдельный отряд крейсеров 1-й эскадры Тихоокеанского флота)
Броненосные крейсеры (3)
"Громобой" (Россия, 1899)	12360/12455	14500/15500 19/20,1	874	4x203: 16x152; 24x75: 12x47; 18x37: 2 п:4 тах380 66-152; бп - 37-76; кр - 305	Осенью 1904 года установлено 6x152 мм вместо 6х?5мм
"Россия" (Россия, 1896)	12130/12195	14500/15680 19/19,74	839	4x203: 16x152: 12x75; 20x47: 18x37: 5тах380 бб - - 152203; бп - 5176; кр - 305	Осенью 1904 года установлено 6x152 мм вместо 6x75 мм
"Рюрик" (Россия, 1892)	10933/11060	13250/13588 18/18,84	719	4x203: 16x152: 6x120: 6x47: 10x37: 6 тах380 бб - 203254; бп - 5176; кр - 152	Потоплен 14 августа в бою в Корейском проливе
Легкий крейсер
"Богатырь" (Германия, 1901)	6410/6750	19500/20161 23/23,45	580	12x152; 12x75: 8x47: 2x37; 2 п; 6 тах380 бп - 3570; кр - 140; бга - 90125
Вспомогательный крейсер
"Лена" (бывший "Херсон") (Великобритания, 1896)	10675	13100 19,5		6x120; 6x75	Интернирован в Сан-Франциско 1 1 сентября
Миноносцы (10)
"208", "209" (Финляндия, 1897) "210", "211" (Финляндия, 1898)	120	1460 18,46-18,5	20	2x37; 3 тах380	"208" подорвался на мине и затонул у острова Скриплева 23 июля
"203" (Финляндия, 1889)	140,4/174,9	1800/1956 20,38	21	3x37; 3 тах380
"204" (Финляндия, 1889)	140,4/174,9	1800/2039 19,53	21	3x37; 3 тах380
"205" (Финляндия, 1886)	102,6/96	800/737 19,2	21	2х37;2тах380	Затоплен после аварии 30 июня в Гензане
"206" (Финляндия, 1886)	102,6/107,5	800/837 19,7	21	2x37; 2 тах380
"201" (Россия, 1887)	76,3	970 17,2	21	2x37; 2 тах380	Возможно, затонул после столкновения с "203" 3 октября у острова Попова*
"202" (Россия, 1887)	76,3	970 16,8	21	2x37; тах380
Торпедные катера (7)
"91", "92" (Россия, 1887)	24,3	220 13	9	1 тах380	В Николаевске-на-Амуре
"93", "94", "95", "97", "98" (Россия, 1878)	23,0	220 13	9	1 тах380	В Николаевске-на-Амуре
Подводные лодки (7)
"Форель" (Германия, 1903)	17/18	60 (эл. дв.) и 8/6 п		2 тах450
"Касатка", "Скат", "Налим", "Фельдмаршал граф Шереметев" (Россия, 1904)	142/177	1x160 и 1x100(эл.дв.) 7,5/6,5 п	24	("Налим" 1x47); 1 п; 4 тах380	Прибыли во Владивосток в октябре - декабре
"Сом" (бывшая "Fulton") (США, 1904)	105/124	1x160 и 1x70(эл.дв) 8,7/7,6 п	22	1x37; 1 п; 1 тах450
"Дельфин" (Россия, 1902)	113/123	1x300 и 1x64(эл.дв) и 9/4,5 п	22	1 п; 4 тах380	(Еще 7 прибыли уже после падения Порт-Артура)
Минный заградитель
"Алеут" (Норвегия, 1886)	892	730 12		4x37; 130 мин
Транспортные суда (3)
"Якут" (Великобритания , 1888)	723/701	867 12	115	2x47; 2x37	Посыльное судно
"Камчадал" (бывший "Труженик") (Великобритания , 1892)	900	750 11,5	42	2x37
"Тунгус"(++++)					Посыльное судно
Ледокол
"Надежный" (Дания, 1896)	1525	2500/2920 11,5/13,8	80	Без вооружения

Класс корабля (количество). Название (место постройки, год спуска на воду и модернизации)	Водоизмещение	Максимальная мощность машин (л.с.)		Экипаж (количество человек)	Вооружение - количество орудий и торпедных аппаратов, “калибр (мм)			Дата и место затопления
	(тонн/брутто-тонн)	Максимальная скорость (в узлах)			Толщина брони (мм)
Броненосцы (2)
“Hatsuse” (Великобритания, 1899)	14850	14500 18		741	4x305; 14x152: 20x75: 8x47: 4x42: 4 тах457 66-1024-229; бп - 63-103; кр - 356; бга - 152-356			15 мая; мины; в 10 милях к юго-востоку от Порт-Артура
“Yashima” (Великобритания, 1896)	12320	14000 18		637	4x305: 10x152: 20x47: 4x42: 5 тах457 бб - 156-^457; бп - 63; кр - 356; бга - 152-356			15 мая; мины; возле Энко унтер-Рок
Легкие крейсеры (2)
“Yoshino” (Великобритания, 1892)	4150	15000 23		360	4x152: 8x120: 22x47: 5 тах356			15 мая; район островов Эллиота; после столкновения с броненосным крейсером “Kasuga”
					бп - 44-Н 14; бга - 114
“Takasago” (Великобритания, 1897)	4160	15500 23,5		425	2x203: 10x120: 12x75: 6x42: 5 тах457 бп - 63-114;бга - 114			13 декабря; мина; в 37 милях к югу от Порт-Артура
Канонерки (6)
“Heitn” (бывшая “Ping Yuan”) (Китай, 1890)	2150		2400 10	250	1x260; 2x152: 8x47: 4 тах457 66-203; бп - 50; кр - 127; бга - 127			Броненосная канонерка. 18 сентября; мина; к западу от острова Айрон
“Saien” (бывшая “Chi Yuan”) (Германия, 1883;1898)	2440		2800 15	230	2x210: 1x150: 4x57: 6x40: 4 тах380 бп - 75; бга - 50			Броненосная канонерка. 30 ноября; мина; Голубиная бухта
“Miyako” (Япония, 1898)	1772		6130 20	200	2x120; 8x47; 2 тах457			Посыльное судно. 14 мая; мина; бухта Керр
“Kaimon” (Япония, 1882)	1358		1267 12	210	1x170; 6x120; 1x75; 1x4 кп 1 1,5			Вооруженное транспортное судно. 5 июля; мина; район острова Южный Саныпандао
“Oshima” (Япония, 1891)	630		1200 16	130	4x120; 5x47			17 мая; бухта Цзиньчжоу, после столкновения с “Atagi”
“Atago” (Япония, 1887; 1894)	612		960 12	104	4x120; 6x47			6 ноября; скалы, район островов Маодао
Эскадренные миноносцы (2)
“Akatsuki” (Великобритания , 1901)	363	6500 31		59	2х76;4х57;2тах457		17 мая; мина; в 8 милях от Лаотешаня
“Hayatori” (Япония, 1902)	375	6000 29		55	2x76; 4x57; 2 тах457		3 сентября; мина; в 2 милях от бухты Лунвантан
Миноносцы (4)
“42” (Великобритания, 1902)	102	1920 26		20		2x47; 3 тах380		15 декабря; торпеда “Сердитого”, к востоку от Лаотешаня
<б1”, “53” (Япония, 1900-1901)	54	660 20		16		1x42; 2 тах380		“51” - 28 июня; скала; район острова Южный Саньшандао. “53” - 14 декабря; мина; к востоку от Лаотешаня
“48” (Япония, 1900)	89	1200 24		20		2x42; 3 тах380		12 мая; мина; бухта Лунвантан
Вспомогательная канонерка
“Otagawa Maru” (Япония, 1893)	498							8 августа; мина; бухта Лунвантан