
7. Общеобязательность научных результатов
В тесной связи с этим характером научного мышления стоит и другая
его, исключительная в истории человечества, сторона - общеобязательность
его результатов.
Эта общеобязательность результатов - для всех без различия, без
исключения, всегда и всюду - создает научным исканиям в разнообразии
и изменчивости жизни незыблемость. Она придает вечный характер
научным завоеваниям. Этим самым научное искание разнообразным
и глубоким образом отражается на психической конструкции общества,
в среде которого оно совершается.
С другой стороны, в области личной жизни оно тесно связано с совершенно
своеобразным и очень глубоким влиянием, какое может оказывать
научное искание на понимание человеком смысла и цели существования.
Подобно религии, оно может дать своим живым адептам прочное и
незыблемое положение среди сознанного ими несовершенства и горестей
мира.
И несомненно, эти глубокие психические личные переживания отражаются
чрезвычайно сильно на истории научной мысли. К сожалению, их учет
лежит почти вне сил историка: он может лишь констатировать повторяемость
такого глубокого психического настроения во все века научной мысли,
его отражение на самых разнообразных открытиях, проявление в исключительном
и необычайном напряжении человеческой воли, стремящейся достигнуть
научно неведомого.
С этим настроением встретимся мы и в истории научной мысли в России.
Несомненно, это то совершенно новое, никогда не бывалое раньше
переживание, новое явление в жизни русского общества, которое
дано ему петровской реформой.
Очень возможно, что именно оно позволило создать непрерывность
научного творчества в России при отсутствии в ней преемственности
и традиции.
И нет никакого сомнения, что значение научного творчества и научной
работы, одинаковое и неизменное для отдельных личностей,
является основным элементом тех настроений на первый взгляд религиозного
характера, которые нередко, как научная вера, противопоставляются
религии, а иногда считаются чем-то сторонним и не связанным с
наукой в жизни человечества.
В действительности "научная вера" является в истории
науки могущественным созидательным фактором, теснейшим образом
генетически связанным с научным исканием и научным творчеством,
в общем от них неотделимым. Она может быть сравниваема с религией
лишь по форме своего психического проявления, но не по характеру
лежащих в ее основе данных. Научная вера, к сожалению, мало обращала
на себя внимание логической мысли, но ее роль в историческом процессе
огромная.
Научная вера не только приводила к открытиям, она заставляла человека
идти по пути научного творчества и научных исканий вопреки всяким
внешним препятствиям, позволяла и позволяет человеку ставить цель
и задачи научных исканий не только выше житейского блага, но и
выше жизни.
В обществе без научной веры не может быть научного творчества
и прочной научной работы. В России XVIII века элемент научной
веры, как и можно было ждать, проявлялся сильно и глубоко. Уже
в первой половине XVIII века мы видим ее проявление не только
в жизни таких ученых, как Ломоносов, пробивающихся к научному
творчеству вопреки своему общественному положению, но и среди
отдельных маленьких деятелей, положивших свою жизнь на научной
работе. Целый ряд таких деятелей - крупных и малых - дала Великая
Сибирская экспедиция, связанная с научным открытием Сибири. Достаточно
вспомнить имена Беринга, Стеллера, Крашенинникова, Делиля де ля
Кройера, Чирикова, мужа и жены Прончищевых. В течение всего века
и века следующего мы на каждом шагу в жизни почти каждого научного
работника встречаемся с научной верой, которая является опорой
в тяжелых условиях русской действительности, служит импульсом,
направляющим вперед, среди самых невозможных внешних условий,
создателей творческой работы русского общества в области научных
исканий.
К сожалению, точному учету историка эта научная вера не может
подвергнуться, но было бы огромной ошибкой оставить вследствие
этого ее в стороне и не принимать во внимание ее существование
в жизни. Мы должны помнить, что только при ее наличности в стране
может идти большая научная работа, живое научное творчество. И
только проявлением ее, в конце концов, является та большая работа,
которая была сделана в этой области культуры русским обществом
XVIII столетия.
Гораздо более ясно нам отражение вечного характера научных завоеваний
в общественной жизни. Оно давно проникло в общее сознание, и привычно
эта черта научных построений выражается в нашем языке, например,
в наших пословицах и поговорках или в так называемых исторических
анекдотах. "Дважды два - четыре". "А все же Земля
движется" - "e pur se muove", - говорил в народной
легенде Галилей, когда под страхом казни и страданий он отказался
от своей системы строения Вселенной.
Еще резче сказывается общеобязательность научных выводов при изучении
истории научной мысли. К развертывающимся результатам научных
приобретений должны приспосабливаться все другие понимания жизни.
Перед ними должны склоняться не только государственные предрассудки
или общественные организации, но и гораздо более свободные, а
потому и мощные, построения философии и религии. После бесплодной
борьбы они применяются к научным результатам.
Так примирились христианские и мусульманские церкви с астрономическими
системами после Коперника; так на наших глазах примиряются христианские
организации с новыми идеями о происхождения человека или животных,
столь отличными от церковных преданий; так государственные и общественные
организации должны были приспособиться к тем новым формам жизни,
какие создаются могущественным ростом научной техники.
В этой общеобязательности научных данных кроется самое коренное
отличие науки от других созданий человеческой жизни.
Достаточно сравнить с этой точки зрения науку с религией или философией,
не говоря уже об искусстве. Выбор между разными бесконечными,
противоречивыми построениями философии, разнообразнейшими религиозными
верованиями или сектами, ничем не сдерживаемыми проявлениями художественного
вкуса или настроения, свободен для всякой человеческой личности
и для всякого человеческого общества.
Но этого выбора нет, когда мы переходим к результатам науки. Лишь
в частностях и в неустановленном может быть здесь спор и сомнение.
Здесь есть для всех безусловное.
То единство понимания, какое напрасно стремились создать в религии
кровью и принуждением, в философии логикой и школой, в науке достигается
простым ее изучением, углублением в нее. И благодаря этому, распространение
научного знания и образования является крупнейшим фактором спайки
всего человечества в единое целое.
Процесс создания единой мировой культуры, организации, охватывающей
все человечество, начался заметным образом только тогда, когда
научное знание получило свою современную форму. Он начался в конце
XVI и начале XVII века. Вхождение в конце XVII столетия Московской
Руси в мировую организацию было одним из проявлений этого мирового
процесса единения людей, создания единого человечества, который
не закончился до сих пор. На наших глазах входит в него Китай.
Вхождение Московской Руси два века тому назад было первым резким
проявлением этого переживаемого нами теперь исторического явления.
Оно могло произойти только потому, что в общеобязательности и
единстве научных выводов был к этому времени найден в жизни человечества
общий для всех людей вечный элемент психической жизни, а научные
применения в быту, личной и общественной жизни с каждым годом
усиливали реальное и всеми сознаваемое значение научной работы.
Для истории русского общества важно, что вхождение русской нации
в область научной работы и мысли совершилось при самом начале
раскрытия этого исторического процесса.
[1912-1914]
Публикуемый текст представляет собой вводную главу к фундаментальному
труду В.И.Вернадского о начальном этапе становления отечественной
науки. Ученый работал над ним в 1912-1914 гг. В его основу он
положил курс лекций, прочитанный им весной 1912 г. в Петербургском
университете. В письме к А.Е.Ферсману от 25 апреля 1912 г. он
сообщал: "Совершенно завален работой: начал лекции по истории
естествознания в России в XVIII в., а они у меня не были написаны
и материал не весь собран. Читал и написал 4 лекции. В пятницу
читаю две последние. Тема расширилась, и я доехал до Елизаветы
I" (Письма В.И.Вернадского А.Е.Ферсману. М. 1985, с.45).
Шесть лекций, составившие курс касались, в основном, первых шагов
научного описания России, изучения ее природы, населения и естественных
ресурсов. По-видимому, Вернадский собирался продолжить работу
над лекциями. Судя по цитированному письму к Ферсману, он намеривался
расширить свой курс до восьми или десяти лекций и выступить с
ним не только перед петербургской аудиторией, но и перед московским
студенчеством, в частности, осенью того же года прочитать его
в Университете им. А.Л.Шанявского (Письма В.И.Вернадского А.Е.Ферсману,
с.46).
Ученый практически сразу же по окончании курса начал доработку
лекций и их переделку в книгу. "Мои лекции кончились благополучно
- писал он Я.В.Самойлову 5 мая. - Думаю, были трудны. Я закончил
их только 1740-ми годами, началом их. Много любопытного, и я хочу
их во всяком случае отделать и сейчас отделываю. Следующие главы,
которые обдумываю, - история математической мысли в России и опытных
наук - физики и химии. Мне хочется взять их в связи с попытками
мысли в этом направлении в допетровской Руси и работой в областях
присоединенных и в то же время, в связи с мировым движением в
этих областях знания. Выйдет целая книга о XVIII в. Намечаются
рукописные вещи, которые, однако, я буду разыскивать уже позднее"
(Страницы автобиографии В.И.Вернадского. М., 1981, с.254). Замысел
написать разделы, посвященные становлению математики, а также
физики, химии и других отраслей естествознания, не осуществился.
Рукопись "Очерков по истории естествознания в России в XVIII
столетии" первоначально включала 6 глав, соответствовавших
6 лекциям прочитанного ученым курса. Она сохранилась не полностью.
Отсутствует вторая глава, которая, как писал впоследствии Вернадский,
"должно быть пропала среди бурных событий времени" (В.И.Вернадский.
Очерки и речи. Пг., 1922, вып.2, с.40). Подлинник (типографский
оттиск I главы с авторской правкой и рукопись III-VI глав) хранится
в Кабинете-музее В.И.Вернадского при Институте геохимии и аналитической
химии им В.И.Вернадского РАН ( 1052-1053).
Первую (вводную) главу своего труда Вернадский опубликовал в 1914г.
на страницах журнала "Русская мысль" ( 1, с.1-23).
в 1922 г. он без всяких изменений перепечатал ее в сборнике "Очерки
и речи" (Пг., вып.2, с.40-57). Остальные главы оставались
в рукописях почти 75 лет, вплоть до 1988 г., когда "Очерки
по истории естествознания в России в XVIII столетии" были
полностью опубликованы в книге: В.И.Вернадский. Труды по
истории науки в России (М., 1988, с.63-201). При подготовке этого
издания в текст первой главы были внесены вставки и дополнения,
сделанные автором от руки на принадлежавшем ему типографском оттиске
из "Русской мысли" 1914 г. Год спустя первая глава "Очерков"
была еще раз опубликована в сборнике статей В.И.Вернадского "Начало
и вечность жизни" (М. 1989, с.406-455).
В настоящем издании она воспроизводится по тексту издания 1988
г.
-
Петр Николаевич Лебедев (1866-1912) - блестящий физик-экспериментатор,
на опыте доказал существование светового давления на твердые тела
и газы, создал первую в России научную школу физиков-экспериментаторов.
В 1911 г. вместе с большой группой профессоров и преподавателей
он был вынужден покинуть Московский университет в знак протеста
против реакционной политики Министерства просвещения. Под угрозой
оказались не только экспериментальная работа ученого, но и судьба
молодой научной школы, формировавшейся под его руководством в
знаменитых "лебедевских подвалах". Он, как и некоторые
другие ученые, нашел приют в Московском народном университете,
созданном в 1908 г. на средства фонда Альфонса Леоновича Шанявского
- генерала, золотопромышленника и видного деятеля просвещения.
В 1911 г. университет еще не располагал собственным помещением.
Для Лебедева и его учеников была оборудована временная лаборатория
в частном доме, где он вплоть до своей кончины (14 марта 1912
г.) снимал квартиру (Мертвый переулок, д.30, недалеко от Пречистенских
ворот). Среди преподавателей Московского народного университета
были многие видные ученые, в том числе В.И.Вернадский. Он внимательно
следил за судьбой первого независимого университета в России и
не раз писал о его нуждах в своих публицистических статьях 1908-1912
гг. (См.: В.И.Вернадский Публицистические статьи. М., 1995).
-
В словах В.И.Вернадского о "нищенской" обстановке
научной работы в Академии наук не было преувеличения. В конце
XIX - начале XХ вв. ее лаборатории были плохо оборудованы и зачастую
ютились в неприспособленных случайных помещениях. Например, единственная
в стране Радиологическая лаборатория, созданная Вернадским, помещалась
в бывшей мастерской художника Куинджи. Академические отчеты и
протоколы за 1900-1912 гг. рисуют картину вопиющего несоответствия
задач, стоявших перед учеными, - материальным возможностям Академии.
В ее отчете за 1906 г., в частности говорилось: "Материальные
средства Академии ни в коей мере не соответствуют росту ее научных
институтов, отчеты которых вследствие этого начинают походить
на мартирологи" (Отчет Академии наук за 1906 г. СПб., 1906,
с.4). Новые штаты 1912 г. ненамного изменили положение, так как
большая часть средств предназначалась для оплаты научного персонала,
а на "научные предприятия" было выделено всего 47 000
руб. (История Академии наук СССР. М.; Л., 1964, т.II, c.461).
-
Мендель Грегор Иоганн (1822-1884) - чешский естествоиспытатель,
основоположник генетики, был монахом, а затем настоятелем Августинского
монастыря в г.Брюнне (совр. Брно). Здесь он проводил свои опыты
по гибридизации гороха (1856-1865), на основе которых ему удалось
установить статистические законы наследственности и доказать дискретность
передачи наследственных свойств.
Секки Анджело (1818-1878) - астрофизик, был членом Ордена иезуитов,
с 1849 г. занимал пост директора Папской обсерватории в Риме.
-
" Нил, архиепископ Иркутский; Палладий..." - вписано
рукой Вернадского в типографский оттиск, по которому в 1988 г.
готовилась к печати вводная глава.
Нил (Николай Федорович Исакович, 1799-1874) - архиепископ Иркутский
и Ярославский, автор "Путевых записок о путешествии по Сибири"
(Ярославль, 1874); собрал богатую коллекцию минералов, которую
по завещанию передал Петербургскому университету. В 1898 г. В.И.Вернадский
посвятил этой коллекции статью ("О коллекции архиепископа
Нила" - газета "Северный край", 1898, 17 декабря,
16).
В истории русской православной церкви известно несколько видных
деятелей, носивших имя Палладий. Скорее всего, В.И.Вернадский
имел в виду современника архиепископа Нила - архимандрита Палладия
(Петра Ивановича Кафарова, 1817-1878), который приобрел известность
как географ, этнограф и китаевед. Неоднократно с религиозными
миссиями посещал Китай; в 1870-1871 гг. по поручению Русского
географического общества совершил этнографо-археологическую экспедицию
в Уссурийский край; оставил интересные историко-филологические
работы, географические и этнографические описания Дальнего Востока:
"Дорожные заметки от Пекина до Благовещенска" (Записки
Имп. Русского географического общества, 1871, т.IV), "Исторический
очерк Уссурийского края" (Записки Имп. Русского географического
общества, 1879, т.VIII). Среди библиографических заметок Вернадского,
касающихся истории отечественной науки, встречаются упоминания
о географических и этнографических работах П.И.Кафарова.
-
Речь идет о новом университетском уставе, который разрабатывался
под эгидой Министерства просвещения во главе с А.Н.Шварцем. Согласно
проекту, деятельность университетов должна была впредь сводиться
только к тому, чтобы "сообщать лицам, надлежаще к тому подготовленным,
как общее, так и специальное высшее образование, и способствовать
приготовлению их к деятельности". В.И.Вернадский оценил готовившийся
проект как "удар по высшей школе". "Весь проект,
- писал ученый в 1908 г., - проникнут узкой партийностью, интересами
минуты. Он отвечает интересам крайне правых, приноровлен к их
культурному уровню, к их пониманию задач государства. Ради этих
интересов дня он одним росчерком пера совершенно уничтожает
вековую работу и разрушает вековую традицию русских университетов.
Он вычеркивает всю научную деятельность университетов". В
основу разработанного в министерстве университетского устава,
по мнению Вернадского, "был положен государственный интерес
порядка, узко ограниченный политическим порядком. На втором
месте в нем стоят интересы преподавания; совершенно выброшены
интересы государственной научной работы". ("Наука и
проект университетского устава А.Н.Шварца" в кн.: В.И.Вернадский.
Публицистические статьи. М., 1995, с.172-175).