Фильм “Банды Парижа” – совершеннейший образец позднего, но все еще блистающего роскошью постмодернизма

В кино нашего скептичного века французский фильм-нуар “Банды Парижа” – нечто невообразимое: чертова смесь французской иронии с традициями голливудского вестерна, бандитских саг в стиле раннего Тарантино плюс прививка от самых душераздирающих немых мелодрам и оперных страстей.kinopoisk.ru

Молодой режиссер Ромен Киро дебютировал в большом кино фантастическим сюром “Последний день Земли”, и уже тогда было ясно: в кино пришел чрезвычайно креативный возмутитель спокойствия. В “Бандах Парижа” он метнулся от далекого будущего в Прекрасную эпоху начала ХХ века с ее борделями, немым кинематографом Мельеса, королевственной Сарой Бернар, Всемирной выставкой и элегантной шайкой “Апашей”, терроризировавшей весь Париж.

В оригинале фильм так и называется: “Апаши” – эта бандитская субкультура во Франции известна каждому, примерно как у нас блатная феня. Романтический облик Апашей заворожил режиссера – они сродни как героям Французской революции, так и вердиевским гарибальдийцам. Широкие пояса, сапоги в обтяжку, револьверы-кувалды, “русская рулетка” как способ экзаменовать на готовность к борьбе с буржуазией, специфический стиль тату и стрижка особой лихости, нескончаемый пир насилия и вечная игра со смертью – эти приметы показались ему идеальными для романтического любовного боевика. И он не ошибся, потому что умеет: его фильм – возрождение ушедшего мира, при всех исторических артефактах во многом сфантазированного в азартной режиссерской игре.

Неназойливо принесена дань новейшим феминистским тенденциями в кино: самая энергичная, безрассудная и беспощадная фигура фильма – выросшая в трущобных закоулках юная Билли (Алис Исааз с ее профилем юной Катрин Денев). А то, что это игра-фантазия, подчеркнуто саундтреком, отважно бросающим нам в лицо махровые анахронизмы: в Belle Époque контрабандой проникли Let`s twist again 1961-го года или Lollypop группы Les Chordettes 50-х. Идут рапидные съемки пряных парижских оргий: торсы, кожа, тату, свечи в комнатах и фонари под глазами – хореография всего этого антуража изысканна и увлекательна. Есть своя Сарагина – держательница борделя Берта. Есть названия семи “глав”, стилизованные под полосы древних таблоидов.

Фото: kinopoisk.ru

Во всем этом убийственном коктейле взрастает новейшая амазонка – Билли. Она мечтала о другой судьбе – уплыть в Америку, где статуя Свободы, но главарь Апашей фактически убил ее брата, а теперь убиенный брат тянет руку к ней с той стороны вечности, взывает к возмездию (неизбежно вспомнишь образ на потолке Сикстинской капеллы, перевернутый с особым цинизмом). В роли главаря со знаковым именем Хесус – харизматичный Нильс Шнайдер. Уже по его магнетическому взгляду мы поймем, что Билли окажется перед самой душераздирающей из дилемм – любовь или месть.

А пока она тренирует руку, зарезая буржуа. Но такой это фильм: если мелодраматическая коллизия – то на уровне лучших слезовыжималок немого кино, а если убийство, то либо максимально натуралистичное, либо предельно эстетизированное – например, в кинотеатре, где смотрят Мельеса, с музыкальным фортиссимо, в лучах проектора и, в момент испускания духа, с титром Fin на мерцающем экране. Это “черная” почти комедия, она идет по следам раннего Тарантино с его полной свободой обращения с нравственными категориями вплоть до их абсолютного игнорирования. Впрочем, в спорах с бородачом по прозвищу Медведь Хесус все же задается ключевым вопросом: да, наводим шороху на весь Париж – но с какой целью?! И тут же отметает все сомнения.

Прививка ироничному, но склонному к меланхолии французскому кино голливудской самоценной динамики дала коктейль, ежеминутно готовый к взрыву. Патетическая кода этой киносимфонии достойна лучших финалов Верди, и если в зале неизбежно возникнет смех, то исключительно от нервного перенапряжения.

Фото: kinopoisk.ru

Фильм доверху набит первыми звездами французских современных экранов – Род Парадо, Брюно Лоше, Эмили Гавуа-Кан, Артюс… Они охотно резвятся, не скрывая игрового азарта. Изображение шикарное, богатое деталями, иногда открыто театральное, иногда стилизованное под немую ч/б хронику. Смотреть этот совершеннейший образец позднего, но все еще блистающего роскошью постмодернизма – сложная смесь ужаса, скепсиса, спорадического восторга и в конечном итоге наслаждения. Теперь мы уж точно запомним это имя: Ромен Киро.